104. Передача экспрессивности, эмоциональности и оценочности в переводе. Передача ассоциативности.

Передача эмоционально-экспрессивной информации в переводном тексте составляет особую сложность для переводчика, т.к. требует от него абсолютно самостоятельных решений для передачи данной информации более адекватно. Именно в этой сфере переводчик - это художник, т.к., чтобы передать правильно психологические реалии, ему нужно тонко чувствовать обычаи и нравы, мировоззрение общества-реципиента. Для того чтобы воссоздать в переводе эмоциональность и передать её в той форме, которая соответствовала бы восприятию реципиента, переводчик должен уловить и согласовать все эмоциональные нюансы не только с текстом автора, но и с восприятием этой эмоциональной нагрузки читателем перевода. Перевод можно считать равноценным, если слово на переводящем языке обладает тем же ассоциативным полем, что и слово на исходном языке, так как это вызывает у читателя перевода ту же активность мысли и воображения, что и у читателя подлинника. В любом языке есть элементы, не поддающиеся отдельной передаче средствами другого языка, поэтому очевидна необходимость компенсировать эту потерю при переводе. Речь идет о потерях и смыслового, и стилистического порядка. Языковая эмоциональность включает в себя средства реализации на различных уровнях. Наиболее неоднозначным остается класс эмоционально-оценочной лексики - самый подвижный и открытый класс языка, в то же время именно он активно используется в речевой коммуникации, являясь универсальным средством выражения субъективности.

Если переводчик вынужден жертвовать или стилистической окраской, или экспрессивным зарядом слова при переводе, то, конечно, он должен в первую очередь сохранить экспрессивное значение слова или словосочетания, а в случае невозможности найти такое соответствие, возместить эту потерю приемом компенсации. Выделяются следующие параметры адекватности перевода образных средств в плане содержания:

 передача семантической информации образом переводящего языка;

 передача эмоционально-оценочной информации;

 адекватность передачи экспрессивной информации;

 адекватность передачи эстетической информации.

Перевод языковых элементов, передающих ассоциативные реалии в национальном языке и его вариантах, как правило, связан с прагматической адаптацией переводимого текста и может потребовать экспликации того, что имплицитно выражено в оригинале. В противном случае фоновая ассоциативно-образная информация, столь привычная для носителей языка оригинала (или его варианта), может остаться нераскрытой для иноязычных получателей текста. Накопление социокультурных знаний, которые необходимы для точной передачи фоновой лексики, выдвигается в ряд актуальных задач переводоведения.

105. Передача стилистических приемов (тропов и фигур речи).

Современная переводческая деятельность связана с разными по стилю текстами-оригиналами. Передать чувства, состояние, переживания автора при переводе вовсе нелегко. Для этого недостаточно обладать большим словарным запасом, хотя и это играет немаловажную роль. Важно уметь распознать экспрессию в переводимом тексте. Переводчик иногда намеренно прибегает к использованию стилистических приемов для придания большей выразительности, чувственности создаваемому тексту. Перевод стилистических приемов, несущих образный заряд произведения, часто вызывает затруднения у переводчиков из-за национальных особенностей стилистических систем разных языков. При передаче стилистических фигур речи – сравнений, эпитетов, метафор, пословиц и т. п. – переводчику каждый раз нужно решить: целесообразно сохранить лежащий в их основе образ или в переводе его следует заменить другим. Причиной замены могут быть особенности русского словоупотребления, сочетаемость слов Под тропами понимаются средства создания ткани текста, которые реализуются на уровне слова или словосочетания, а под фигурами речи — средства создания ткани текста, которые реализуются в определенном смысловом отрезке, равном предложению или большем, чем предложение. Фигу́ра— термин риторики и стилистики, обозначающий обороты речи, которые не вносят никакой дополнительной информации в предложение, но изменяют его эмоциональную окраску. Что достигается множеством способов. Фигуры речи служат для передачи настроения или усиления эффекта от фразы, что постоянно используется в поэзии.

Фигуры можно разделить на три группы: фигуры добавления, фигуры убавления и фигуры расположения или перемещения. Как правило, тропы считаются разновидностью риторических фигур. Среди наиболее распространённых фигур речи: Анафора, Антитеза, Гипербола, Градация, Инверсия, Метафора, Оксюморон, Перифраза, Эпифора. Троп (от др.-греч. τρόπος — оборот) — в художественном произведении слова и выражения, используемые в переносном значении с целью усилить образность языка, художественную выразительность речи. Основные виды тропов:Метафора, Эпитет, Синекдоха,Гипербола. Под текстообразующей функцией тропов и фигур речи понимается их способность передавать разнообразные оттенки смысла и способности реализовывать коннотативные значения на основе общности значения, закрепленного за ними в языке и речи. Текстообразующая функция тропов и фигур речи опирается на их способность модифицировать, трансформировать свое основное значение в процессе речевой реализации, т.е. в процессе создания текста. Текстообразующая функция тропов и фигур речи проявляется не только на семантическом, но и на структурном (строевом) и композиционном уровне.

106. Кросс-культурный взгляд на образность и образы исходного текста.

Трудность передачи образных средств в переводе обусловлена своеобразием и спе­цификой образной системы каждого языка, которая складывается иод значительным влиянием истории, культуры, социального бытия народа. Соотнесение нового, незнакомого предмета с уже понятным и известным лежит в основе не только образного освоения мира, но и процесса познания во­обще. Требования адекватности перевода, как известно, предполагают точную передачу со­держательной стороны подлинника при сохранении его экспрессивно-стилистических особенностей. Последний момент обычно оговаривается и уточняется следующим об­разом: сохранение стилистического своеобразия подлинника должно проводиться с уче­том функционального, или прагматического фактора. Иными словами, цель переводчика — стремиться не к механическому переносу всех стилистических особенностей оригинала, а к воссозданию разнозначного эффекта, или «тождественности восприятия».Поэтому общая установка на степень обязательности сохранения образных средств в переводе будет в первую очередь зависеть от характера всего переводимого текста, от его принадлежности к тому или иному функциональному стилю.

В теории перевода справедливо утвердилось мнение, что для узуальных, языковых образов ИЯ (исходного языка) следует но возможности находить столь же традицион­ные и привычные образы в ПЯ (переводящем языке). Оптимальным вариантом является наличие полного, совпадающего по своей образной основе, эквивалента. Не нарушит прагматической установки частичная или полная замена узуального образа сущест­вующим в ПЯ образным аналогом. Дело обстоит иначе, когда решается вопрос передачи окказиональных, авторских образов — свобода переводческого выбора здесь сводится до минимума. Задача, правда, облегчается тем — и это отмечалось многими исследователя­ми — что авторские, оригинальные сравнения и метафоры легче поддаются дословному переводу, так как на них реже лежит печать социальной специфики (здесь мы использу­ем этот термин очень широко, включая исторические, культурные, этнографические и прочие факторы", которые могут быть связаны с основой образной характеристики). Субъективное начало в авторском образе, как это ни звучит парадоксально, должно быть в достаточной степени объективным, ибо любой отпра­витель речи рассчитывает на то, чтобы быть понятым, т. е. на социализированное, типи­зированное восприятие своего сообщения. Речевые образные средства представляют собой открытую систему, систему неисчислимых множеств. С другой стороны, переводя с языка на язык, мы нередко наталкиваемся на сложную систему ограничений и запретов, воспринимаемую нами интуитивно, но, как правило, безошибочно". Это объясняется, очевидно, известным положением о том, что даже та универсальная картина мира, которую мы можем получить, условно абстраги­руясь от социальных факторов, преломляется в каждом языке по-разному, и эта дис­кретная система отраженных в языке «кусочков действительности» представляет собой сложную, неповторимую иерархию. Каждое слово в ней «знает свое место», степень своей свободы и зависимостей. Поэтому можно сказать, что образные средства вы­полняют две взаимосвязанные и одновременно противоречивые функции: оформлять сходство и создавать его. Формальных противопоказаний для употребления в образной функции у русского слова нет — ни в одном из толковых словарей за ним не числится никаких регламенти­рующих помет; не имеет оно и никаких побочных ассоциаций, которые могли бы бло­кировать образную дистрибуцию. Тем не менее носитель русского языка четко осозна­ет, что слово это не «укладывается» в данное сочетание, хотя использование его в структуре логического сравнения вполне допустимо.

Можно сказать, что у каждого полнозначного слова в языке есть свой образный по­тенциал, своя образная перспектива (мы сознательно не используем тут термин «образ­ные ассоциации», так он подразумевает нечто уже данное), которая. мо­жет совпадать или не совпадать в разных языках. От этого в первую очередь и зависит переводимость или непереводимость образа. Несовпадение образной перспективы сло­ва может объясняться не только степенью связанности или подвижности языковой еди­ницы (т. е. ее готовностью вступить в «образный союз» в качестве характеризующего компонента). Принято считать, что для образной характеристики выбираются слова, в которых необходимый признак, по которому проводится сопоставление, представлен наиболее ярко, и что при этом происходит «затухание», нивелировка всех прочих, иррелевантных в данном случае сем. Настоящий мастер слова этот нужный, «центральный признак», позволяющий употребить данную языковую единицу в образной функции, видит без­ошибочно. Но сема, отражающая этот признак, послуживший основой сопоставления, может занимать не столь весомую позицию в семантической структуре слова другого языка.

Если авторский образ допускает произ­вольность аналогий, если плюс к этому он экстралингвистически мотивирован, то нель­зя ли пренебречь этой системой ограничений, навязываемых переводчику его родным языком? Разрешимость этого вопроса будет в конечном итоге зависеть от характера си­туации или текста, допускающего (или не допускающего) данное словоупотребление.