Лекция 12 Разгром генетики в ссср. Дискуссии конца 30-х гг. Сессия васхнил.

Тем временем, несмотря на, казалось бы, победу генетики, обстановка продолжала накаляться в том числе и вокруг первой кафедры генетики в Ленинградском университете. Мы уже упоминали о письме «Твиста» в газете «Студенческая жизнь» (14 января 1929 г. См. стр …), направленном против Ю.А.Филипченко. Это происходило за год до его смерти. По свидетельству Н.Н.Медведева в 1930 г. Филипченко уже не работал в Университете, однако, подтвердить этот факт документально (найти приказ об увольнении) ему не удалось (личное сообщение).

В Москве нелегкие времена наступили для Н.К.Кольцова и его Института экспериментальной биологии, завершившиеся в 1939 г статьей (письмом) в «Правде» «Лжеученым не место в Академии наук», подписанной акад. А.Н.Бахом, акад. Б.А.Келлером, проф. Х.С.Коштоянцем. кандидатами биол. наук А.Щербаковым. Р.Дозорцевой, Е.Поликарповой, Н.Нуждиным, С.Краевым, К.Косиковым. В этом письме досталось Л.С.Бергу за его «Номогенез»: «Он показал также идейную связь Л.С.Берга с махровыми русскими идеалистами, с которыми страстно боролся великий русский дарвинист К.А.Тимирязев». Кольцов (также, как и Филипченко) был подвергнут зубодробительной критике за евгенику. «Нетрудно убедиться в полном идейном родстве евгенических взглядов проф. Кольцова и современных фашистских «ученых». Далее следовало сопоставление нескольких «хорошо подобранных» цитат из Н.К. Кольцова и Ф.Ленца, одного из идеологов нацистской евгеники. «Научная работа, проводимая биологами-дарвинистами в Советском Союзе, не оставляет камня на камне от реакционного бреда проф. Кольцова». 16 апреля 1939 г. состоялось заседание Президиума АН СССР, одобрившего эту статью в «Правде» и содержащуюся в ней критику в адрес члена-корреспондента АН СССР Н.К.Кольцова. Президиум решил реорганизовать Институт экспериментальной биологии, «Отделению Биологических наук представить Президиуму АН СССР кандидатуру директора реорганизованного института». За Кольцовым была сохранена лаборатория в реорганизуемом институте.

В том же 1939 г. журналом «Под знаменем Марксизма» была организована дискуссия, на которой лидером новой мичуринской биологии выступал Т.Д.Лысенко. Он уже был Президентом ВАСХНИЛ (с 1938) и академиком АН СССР (с 1939). Н.И.Вавилов с 1935 г. уже был вице-Президентом ВАСХНИЛ.

Подогревались страсти среди студенческой молодежи (в частности в Ленинградском университете). Было организовано письмо студентов в газету «Ленинградский университет» «О преподавании курса генетики на биофаке» (13 декабря 1940), в котором группа студентов (14 подписей) жаловалась на то, что проф. Г.Д.Карпеченко «подробно рассказывает о «гениальных» открытиях Моргана, Стертеванта, Бриджеса, а о работах Мичурина, Лысенко, о новой, мичуринской генетике было лишь несколько незначительных замечаний». Специальные «слушатели» курса Г.Д.Карпеченко представили в Партком Университета стенограмму курса, которая затем послужила приложением к доносу в Министерство образования.

[Дискуссия на IV съезде ВАСХНИЛ (1936), дискуссия в журнале «Под знаменем Марксизма» (1939)].

В 1940 г в экспедиции в Западную Украину, недавно присоединенную к СССР, был арестован Н.И.Вавилов, скончавшийся впоследствии (1943 г) в саратовской тюрьме от истощения. По делу Н.И.Вавилова был арестован Г.Д.Карпеченко в 1940 г и расстрелян в 1942 г. Умерли в тюрьме Г.А.Левитский – первый цитогенетик нашей страны и Г.А.Надсон, открывший с Г.С.Филипповым (1925), еще до Г.Меллера, влияние ионизирующей радиации на наследственную изменчивость. Список может быть продолжен [].

(Данные из «Репрессированной науки», №12 «Цитология и генетика», год? – 1989?).

Война и августовская (1948) сессия ВАСХНИЛ, роль Ю.А.Жданова.

Все они были посмертно реабилитированы. Как мрачно шутил Н.В.Тимофеев-Ресовский в период обсуждения последней конституции СССР: “Нужно внести в конституцию статью о том, что каждый советский человек имеет право на посмертную реабилитацию”.

Из истории кафедры генетики Ленинградского университета.

Михаил Ефимович Лобашев (1907-1971). Физиологическая гипотеза мутационного процесса. Системный контроль генетических процессов. Сигнальная наследственность.

( Далее – текст статьи: Инге-Вечтомов С.Г. «Не проигрывайте выигрышных партий». Генетика. 2007. Т.43. №9. С. 1287 – 1298, написанной к 100-летию М.Е.Лобашева, с небольшими изменениями)

Кафедре генетики Ленинградского университета принадлежала особая роль не только в становлении, но и в возрождении отечественной генетики в после-лысенковский период. В сплочении и организации «недобитых» генетиков в конце 50-х гг, в восстановлении преподавания генетики огромную роль сыграл М.Е.Лобашев, выпускник кафедры генетики и экспериментальной зоологии 1932 г.

Детство и юность

Детство и юность М.Лобашева известны читателям из популярного романа В.Каверина “Два капитана”(Каверин, 1953). Миша Лобашев (он же Саня Григорьев) родился на Волге в селе Большое Фролово Тетюшского уезда (позже – Буинского района Татарской ССР). Его отец, происходивший из крестьян, работал в артели грузчиков на пристанях приволжских городов. Мать воспитывала детей – Мишу и его младшую сестру Саню и занималась поденной работой. До семи лет Миша оставался немым. Когда ему исполнилось 8 лет, умер отец. Мать, чтобы прокормить детей пошла работать на лесопильный завод. В 1919 г. мать умерла, и брат и сестра были направлены в детский дом г. Покровска Саратовской губернии, откуда Миша сбежал через полгода, и начал бродячую жизнь. В то время он был строптивым, неграмотным подростком, не признававшим никаких авторитетов. Он беспризорничал, прошел пешком от Уральска до Оренбурга, жил на вокзалах и базарах, путешествовал самыми разными способами, включая ящики под вагонами. Его поймали и в 1920 г. определили в детский дом №6 в Ташкенте. Здесь он в 13 лет впервые освоил грамоту. Отсюда из детдома в 1922 г. он был направлен в трудовую школу-коммуну им. Карла Либкнехта. Это была детская колония, организованная в соответствии с принципами, которые хорошо известны из произведений и практики А.С.Макаренко. 6 лет, которые М.Лобашев провел в школе-коммуне, он с благодарностью вспоминал всю жизнь и считал “лучшим образцом школы-интерната, школы-коммуны, которая была создана в советский период”* (Фото ).

____________________________________________________________________

*Из неопубликованных воспоминаний М.Е.Лобашева “Жизнь в биологии”, хранящихся в архиве кафедры генетики и селекции СПбГУ (ЛГУ).

“В основе воспитания и образования в этой школе лежал общественно полезный труд и политическое образование. У нас были большие сады, огороды и мастерские: картонажная, сапожная, портновская, столярная и слесарная, в которых мы работали под руководством учителей. На вырученные средства от продажи продуктов и изделий мы сами кормили себя”.* “Из кого же набирались воспитанники в трудовую коммуну? Это –

попавшие в детские дома бывшие беспризорники, дети-сироты разных национальностей – русские, узбеки, украинцы, киргизы, татары, евреи, немцы и другие. Я смотрю на фотографию трудовиков, вижу себя круглолицым, в каком-то картузе, среди своих сводных братьев и сестер. Части из них уже нет в живых… Среди здравствующих – Герой социалистического труда (Ф.Ф.Измайлов), ученые, профессора, доценты – в Москве, Ташкенте, Алма-Ате, других городах, крупные инженеры, агрономы, военные. Только в одном Ленинградском университете работают четыре трудовика - профессора В.К.Василевская, А.А.Кухаренко, М.Е.Лобашев, И.В.Погорельский. Некоторые трудовики сложили головы за Испанскую республику в 1937 году, другие – в Отечественной войне. Я и мои товарищи по школе, которых я спрашивал, не знают ни одного трудовика, который бы оказался непутевым человеком».* В 1928 г М.Лобашев закончил 9 классов с квалификацией “столяра третьей руки” и отправился в Ленинград продолжать образование. Здесь он в течение года работает на Судостроительном (Адмиралтейском) заводе.

Еще в школе-коммуне обнаружился художественный талант Миши Лобашева. Там он занимался в кружке изобразительного искусства. Ему предрекали успехи на этом пути. В Ленинграде М.Лобашев колебался между намерениями поступить в Университет или в Академию художеств, куда его брали без экзаменов, познакомившись с его живописью и фотографиями его скульптур. Перефразируя высказывание Гуго Илтиса (биографа Г.Менделя): “Еще немного и в Ленинграде стало бы одним представителем социалистического реализма больше и одним крупным ученым меньше“ (см.: Iltis, 1924]. Окончательный выбор М.Лобашева определило знакомство с “Происхождением видов” Ч.Дарвина и “Загадками природы» Э.Геккеля. В августе 1929 г он был принят по конкурсу в Ленинградский университет на биологическое отделение физико-математического факультета (Фото 2).

Университет. Путь в науку

Михаил Ефимович вспоминал: “Когда я первого сентября прослушал вводную лекцию профессора А.А.Ухтомского, то почувствовал, что у меня выросли крылья. Выйдя из университета, я прошелся по набережной, перешел мост, сел в саду у Зимнего дворца, задумался над пережитым и расплакался. У меня текли слезы от счастья”.* Этот ранний импринтинг физиологии сказался и в более поздние годы, когда генетик М.Е.Лобашев по воле обстоятельств вынужден был покинуть Университет и стал работать в Институте физиологии им. И.П.Павлова.

На биологическом факультете, вскоре выделившемся из физико-матаматического факультета, к началу тридцатых годов прошлого века работали прекрасные биологические школы: А.А.Ухтомского, В.Л.Комарова, С.П.Костычева, В.Н.Сукачева, Д.И.Дейнеки, К.М.Дерюгина, В.А.Догеля, Ю.А.Филипченко. Это были представители старой, дореволюционной интеллигенции. Тем не менее, они активно передавали свои знания и научные традиции новому поколению преимущественно пролетарского происхождения. “Первое поколение советских ученых, вышедших из народа, приняло, хотя и не в полном объеме, эстафету знаний и традиций”.* М.Е.Лобашев, уже будучи заведующим кафедрой генетики и селекции ЛГУ, с раскаянием вспоминал, как он – активный комсомолец в период советизации вузов объяснял крупнейшему энтомологу проф. Б.Н.Шванвичу, что нужно заниматься не окраской крыла бабочек, а раскраской крыла советских самолетов. Потому и “не в полном объеме”…

Уже на первом курсе М.Лобашев начал специализироваться по генетике. Он пришел на кафедру генетики и экспериментальной зоологии весной 1930 г, когда скончался проф. Ю.А.Филипченко. [2]. По рекомендации Ю.А.Филипченко (незадолго до его кончины) заведующим кафедрой стал проф. А.П.Владимирский. Последний, в отличие от Ю.А.Филипченко, был сторонником представления о наследовании приобретенных признаков. Тем не менее, для Ю.А.Филипченко научные разногласия с А.П.Владимирским отошли на второй план, а отношение к науке, честность и организаторские способности ученого оказались решающими в выборе преемника. Этот эпизод М.Е.Лобашев впоследствии неоднократно приводил как пример принципиальности и объективности. Работая на кафедре у А.П.Владимирского, М.Лобашев не стал сторонником наследования приобретенных признаков, но на всю жизнь сохранил интерес к проблеме изменчивости, к соотношению наследственной и ненаследственной изменчивости. В то время на кафедре учились: Р.Л.Берг, И.А.Рапопорт, Ю.Я.Керкис.

Сильное влияние на формирование М.Е.Лобашева как ученого оказали дисциплины физиологического цикла, которым он уделял большое внимание в студенческие годы. Курс цитофизиологии проф. Д.Н.Насонова, который он прослушал факультативно, подтолкнул М.Е.Лобашева к формулированию впоследствии его физиологической гипотезы мутационного процесса. Учился М.Лобашев увлеченно, за что в студенческой среде был отнесен к категории “академистов”, т.к. уделял недостаточно внимания общественной работе, будучи единственным комсомольцем на кафедре.

Стипендии не хватало. Приходилось подрабатывать: сначала грузчиком в порту, затем экскурсоводом в Зоологическом музее. 31 мая 1932 г он завершил университетский курс. Ему была присвоена квалификация научного работника II разряда в области генетики животных с правом преподавания в вузах и втузах. Он был также рекомендован в аспирантуру при кафедре генетики животных. К тому времени в университете было уже две кафедры генетики: генетики животных во главе с А.П.Владимирским и генетики растений во главе с Г.Д.Карпеченко, рекомендованным на эту должность Н.И.Вавиловым.

Еще до поступления в аспирантуру М.Е.Лобашев был принят на работу в Институт генетики АН СССР, который организовал Н.И.Вавилов на базе лаборатории генетики, созданной еще Ю.А.Филипченко. В качестве младшего научного сотрудника Института генетики М.Е.Лобашев был направлен в экспедицию для обследования животноводства Киргизии. Позже, в 1934 г Лобашев также участвовал в экспедиции, организованной для проведения гибридизации дикого архара с домашними овцами.

В Институте генетики М.Е.Лобашев познакомился с Н.И.Вавиловым и был очарован силой его личности и талантом ученого. Там же он познакомился и подружился с Я.Я.Лусом – одним из первых сотрудников Ю.А.Филипченко, а также с американскими генетиками К.Бриджесом и Г.Меллером, которых М.Е.Лобашев считал “лучшими дрозофилистами мира”. Американцы работали в Институте по приглашению Н.И.Вавилова и параллельно преподавали на кафедре генетики растений.

Поступив в аспирантуру, Лобашев увлекся проблемой химического мутагенеза, в чем и преуспел. Он почти одновременно с В.В.Сахаровым (публикация – на два года позже) индуцировал летальные сцепленные с полом мутации у дрозофилы с помощью аммиака, уксусной кислоты и асфиксии (Лобашев, 1934, Лобашев, Смирнов, 1934 а, б,). В 1935 г М.Е.Лобашев защитил кандидатскую диссертацию на тему “О природе действия химических факторов на мутационный процесс”. Оппонентами на защите выступили: Г.Меллер (будущий лауреат Нобелевской премии), Г.Д.Карпеченко (позже расстрелянный в период уничтожения генетики), Э.Бауэр. 11 апреля 1936 г газета “Известия” опубликовала статью М.Е.Лобашева “Искусственное получение мутаций”. Заключение к ней написал Г.Меллер. Он, в частности, отметил: “Мы горячо приветствуем те возможности, которые открывает работа М.Е.Лобашева, и надеемся, что он пойдет в этом направлении еще дальше и скоро найдет себе множество последователей среди генетиков, так как эти данные относительно получения мутаций химическим методом являются важным событием… Наша радость тем больше, что успех не случаен, а является результатом критического и в то же время оригинального мышления, комбинированного с знанием всей предыдущей работы и с большой затратой утомительного физического и умственного труда. Здесь был необходим настоящий синтез. И наибольшее удовлетворение дает то обстоятельство, что перед нами достижение члена комсомола. С энтузиазмом я приношу мои поздравления т.Лобашеву и мои сердечные пожелания дальнейшего успеха”. Дружбу с Г.Меллером М.Е.Лобашев сохранил на всю жизнь.

Напоминанием об этом периоде на кафедре генетики служит набор таблиц, собственноручно изготовленных Г.Дж.Меллером для курса по генетике дрозофилы, который он читал студентам. Эти таблицы подарил кафедре в 1974 г. Н.Н.Медведев, друживший с Меллером. В студенческие годы М.Е.Лобашева Н.Н.Медведев был его куратором.

Война

Сразу после защиты кандидатской диссертации М.Е.Лобашев был избран ассистентом кафедры генетики животных. Пять предвоенных лет были годами интенсивных исследований мутационного процесса. М.Е.Лобашев был одержим наукой – генетикой. «Одержимость – это какое-то свойство человека увлекаться без остатка. Она ускоряет бег жизни и делает ее счастливой при всех невзгодах. Даже в пасмурные дни она позволяет видеть солнце. Человеку не умеющему увлекаться, относящемуся хладнокровно к своим занятиям, очевидно, очень скучно жить. С одержимостью ничто формальное и ложное не уживается. Поэтому, одной из главных характеристик творческой жизни, мне кажется, должна быть пожизненная привязанность к предмету увлечения»*. Так он думал. Так он жил и увлекал своей одержимостью окружающих. Очень скоро вокруг М.Е.Лобашева собралась группа молодых людей – студентов и аспирантов кафедры генетики: В.Богаченко, В.Грацианский, Я.Евтюшкин, Г.Муретов, М.Павловец, В.Пискунов, Г.Розенштейн, В.Солодовников. Каждый из них уже имел печатные работы. Почти все они погибли во время Великой отечественной войны.

М.Е.Лобашев преподавал в ЛГУ и в Ленинградском педагогическом институте им. А.И.Герцена. Кроме того в 1936-37 гг он был заместителем директора Петергофского биологического НИИ ЛГУ, ученым секретарем отделения зоологии Ленинградского общества естествоиспытателей. В 1938 г он был избран доцентом кафедры генетики животных. В том же году умер А.П.Владимирский, и заведующим кафедрой стал Ю.И.Полянский. В этот период в биологии развернулись идеологизированные «дискуссии», навязанные биологам Т.Д.Лысенко, И.И.Презентом и их последователями. Уже в 1938 г М.Е.Лобашев вместе с Г.Д.Карпеченко предостерегал об опасности вовлечения студенчества в дискуссии, поскольку это грозило разрушением учебного процесса. Реальные последствия такого хода событий было трудно предвидеть. Увы, в университетской печати стали появляться «коллективки», написанные студентами и направленные против курса генетики, который читал Г.Д.Карпеченко. Специально назначенные люди посещали и стенографировали лекции Г.Д.Карпеченко для передачи их в качестве иллюстраций к докладным запискам, направляемым в высшие партийные и советские органы. Уже в наши дни (в период перестройки) копии этих документов и оригиналы доносов были обнаружены в архивах ЛГУ.

Хорошо известно, чем закончились эти «дискуссии» (см. стр….).Передышка в этой антинаучной вакханалии оказалась связана с трагедией еще большего масштаба, с трагедией всего нашего народа – началась Война. Ушли на фронт: заведующий кафедрой, профессор Ю.И.Полянский, доцент М.Е.Лобашев, многие ученые биологического факультета ЛГУ, среди них – Э.Ш.Айрапетьянц, И.Х.Блюменталь, А.С.Данилевский, М.Ф.Иванов, А.С.Мальчевский, Д.Н.Насонов, Г.А.Новиков, С.В.Солдатенков и др. В декабре 1941 г в землянке на Пулковских высотах М.Е.Лобашев вступил в Коммунистическую партию.

Войну Лобашев закончил в чине капитана. Он демобилизовался в октябре 1945 г , будучи начальником автодорожного отдела 42-й армии. Был награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Красной звезды, медалями. Несмотря на все тяготы войны, М.Е.Лобашев и на фронте оставался исследователем. За годы войны он опубликовал три печатные работы, связанные с насущными потребностями Армии.: “Опыт сохранения конского состава в период бескормицы”, “Эксплоатация газогенераторного парка” в журнале “Тыл и снабжение Красной армии” и “Справочник автомобильных перевозок”, вышедший отдельным изданием (см: Инге-Вечтомов, 1978 ).

Физиологическая гипотеза мутационного процесса

Во время войны, в редкие часы досуга М.Е.Лобашев мечтал о том, как он вернется к науке и будет продолжать разработку физиологической гипотезы мутационного процесса, к которой он подошел перед войной под влиянием идей Д.Н.Насонова в области цитофизиологии. Уже в 1946 г, едва справившись с восстановлением кафедры генетики, которой тогда заведовал эмбриолог П.Г.Светлов, М.Е.Лобашев защитил докторскую диссертацию ”О природе действия внешних условий на динамику мутационного процесса” (Лобашев, 1946). На следующий год краткое изложение диссертации было опубликовано им в журнале “Вестник Ленинградского Университета”: “Физиологическая (паранекротическая) гипотеза мутационного процесса” (Лобашев, 1947).

В своей работе М.Е.Лобашев впервые поставил рядом два понятия: «мутация» и «репарация». Он считал, что мутация это – результат нетождественной репарации клетки после повреждающего воздействия. В соответствии с распространенным тогда представлением о белковой природе генетического материала (роль ДНК в наследственности была доказана Эвери и др. только в 1944 г и еще не стала общепризнанной) он развивал положение о репарации (ренатурации) белков в соответствии с идеями Д.Н.Насонова и В.Я.Александрова. Оказалось, что гены это – ДНК, а идея повреждения (денатурации) и репарации биологических макромолекул оказалась применимой и к ДНК. По большому счету М.Е.Лобашев оказался прав, а к пониманию значения репарации в мутационном процессе мировая наука пришла в конце 60-х гг ХХ века. Много позже (в 1992 г) на Генетическом конгрессе в Бирмингеме я рассказал эту историю крупному канадскому радиобиологу и историку биологии Р.Хайнсу, который пришел в большое возбуждение и потребовал срочно прислать ему эту статью М.Е.Лобашева, хотя он и не читал по-русски. «Ничего, мне переведут», - заверил он.

Физиологическая гипотеза была результатом своего рода заочной дискуссии с другим нашим генетиком-классиком исследования мутагенеза – Н.В.Тимофеевым-Ресовским, предложившим вместе с К.Циммером и М.Дельбрюком в 1935 г принцип попадания, или теорию мишени, рассматривающей мутацию как результат «одноударного» события – попадания кванта энергии или ионизирующей частицы в молекулу гена (Timofeeff-Ressovsky et al., 1935). Как говорил сам М.Е.Лобашев, он обратил внимание на то, что одноударная зависимость частоты рецессивных сцепленных с полом летальных мутаций у дрозофилы от дозы рентгеновых лучей, на которой основывалась теория «трех мужчин», как выяснилось, описывала в действительности возникновение преимущественно мелких хромосомных аберраций-делеций, для возникновения которых требовалось, как минимум, два события – два разрыва хромосомы.

В своих идеях М.Е.Лобашев укрепился в дальнейшем и при исследовании последействия повышенной температуры (не мутагенного фактора) на частоту мутаций, индуцированных рентгеновыми лучами. Следовательно, мутации – не одноактные события, а результат процесса, длящегося во времени – устранения в процессе репарации первичного повреждения генетического материала либо превращения его в мутацию. Так оно и оказалось в дальнейшем. Зависимость мутагенеза от состояния систем репарации ДНК общепризнана в настоящее время. Увы, автор физиологической гипотезы вскоре был лишен возможности разрабатывать ее далее. А с Н.В.Тимофеевым-Ресовским М.Е.Лобашев лично познакомился значительно позже – в начале 60-х гг прошлого века. Это произошло на квартире Д.А.Гранина, который вспоминал, что это была более, чем темпераментная встреча двух ученых. Лобашев с порога назвал Тимофеева гитлеровцем, за что в ответ тут же получил сталиниста и беседа перешла в область не парламентских выражений. В итоге они серьезно выпили и подружились “на всю оставшуюся жизнь” (Инге-Вечтомов, 2004), (Фото ).