Дискурс о России как символическая защитная система общества.

Можно совершенно по-разному относиться к словам Тютчева "Умом Россию не понять". Например, исследовать в каком контексте они были сказаны. Были они реакцией, скажем, на письма Чаадаева, и тогда их можно понять как успокаивающие слова, возвращающие веру в предназначение России. Строки Тютчева выполняют иммунную функцию и внушают "особенную гордость" за себя и свой народ. Может быть, это реакция на Чаадаева, или, вероятнее всего, на западничество в целом, представители которого отрицали всемирно-историческое, цивилизационное значение русской культуры? Что означают загадочные слова Тютчева, почему они до сих пор волнуют нас, какое задание несут в себе? Чувствуем ли мы ответственность за Россию, готовы ли и способны ли нести на своих плечах ее тяжкий груз? Для начала надо бы определиться с тем, что такое для нас Россия. Это не вопрос о «русской идее», ее истинности или ложности. Объективный нейтральный подход относительно своего места бытия в принципе невозможен, его оценка, так или иначе, связана с чувством гордости или стыда. Сегодня многие не понимают, как можно гордиться Россией, если она находится в самом низу списка стран, расположенных по уровню развития? Но и те, кто испытывают чувство гордости, не могут привести убедительных аргументов в защиту своего мнения.

Что же такое Родина, Отечество, об утрате которого скорбит нынешняя интеллигенция? Эти высокие символы на самом деле сравнительно недавние образования. Для нас они являются знаками Государства, которое сегодня переживает кризис, и под его руинами могут стать навсегда похороненными те живые связи людей с миром, которые питали и поддерживали любовь к своей стране. Сегодня, несмотря на речи о необходимости усиления государства, желание защищать его, жертвовать личным ради общего стремительно убывает. И это происходит во всем мире, и не по вине людей. Мы живем в очень неспокойную эпоху, и не удивительно, что наша философия имеет апокалипсический характер.

На самом деле ни одну страну, ни один народ невозможно охватить рациональной, т.е. учитывающей только понятия и идеи, концепцией. Любое человеческое поселение, этнос издавна отличалось от другого не одними понятиями, а образом жизни и обычаями, внешним видом, одеждой, речью, напевами и мифами, структурой питания. И как бы не стирались эти различия в эпоху глобализации, они остаются в исторической памяти народа. Наиболее радикальным способом стирания национальных и этнических традиций считается цивилизация и особенно городская жизнь. Мегаполисы выполняли до сих пор функцию своеобразного плавильного тигля, растворяющего нации и этносы, формирующего особый тип человека-потребителя, который везде чувствует себя как дома, а на самом деле - безроден и бездомен.

Человек вырастает и формируется в искусственных условиях, которые задают дом, место обитания и другая антропотехника. То, что мы называем Россией – это тоже продукт технологий и не только строительных, но и символических. Искусственная теплица, в которой вырастает человек, представляет собой не просто обжитую территории, где построены дома, обеспечивающие комфортабельное существование, но и символическую защитную систему, защищающая от чужих влияний. Как особая сфера она наполнена звуками, образами и даже запахами (дым отечества), которые не вызывают отвращения.

В описаниях теоретиков государства единство его граждан понимается исключительно политически и идеологически. Это наследие эпохи Просвещение характерно для российской интеллигенции и особенно для ее левого крыла. Например, в СССР идеология имела преимущественное значения. Повседневная культура всегда характеризовалась как мещанская. И сегодня интеллигенция в России и на Западе дружно критикует массовую культуру, которая удовлетворяет потребности масс. Сама по себе ориентация на высшие ценности, конечно, не ведет, как полагает Б. Гройс, к тоталитаризму. Но она оставляет в тени то обстоятельство, что очеловечивание человека достигается не только лекциями на темы науки, философии, морали, эстетики и политики. Проблемой является как раз то, что люди знают различие истины и лжи, добра и зла, красивого и некрасивого, однако не всегда могут вести себя в соответствии с идеалами. Цивилизованный человек – это во многом продукт телесных практик дрессуры и воспитания, которые осуществляются в рамках традиционного дома и семью, и даже «улицы», но не такой, где правят юношеские банды, а такой, где взрослые не равнодушны к поведению подростков. История дискурса о месте, действительно, характеризуется утратой. Распад традиционных форм жизни привел к тому, социализация людей происходит преимущественно в форме образования, морализации и идеологической пропаганды.

На самом деле любой жизнеспособный союз людей и народов имеет не идеологический, а практический характер. Люди обычно связаны экономическими, культурными, дружескими и семейными связями. Поэтому распад СССР имел такие болезненные для населения последствия. Вместе с тем, идеологизация солидарности оказалась достаточно непрочной иммунной системой. Она подверглась внутренней эрозии, ибо ее разрушала критически настроенная интеллигенция. После падения "железного занавеса" люди оказались беззащитными перед чужими влияния. Можно задаться вопросом: почему одни республики отделились от России, а другие нет, почему одни люди не могут ее покинуть, как бы трудно им не жилось, а другие, и это далеко не нищее население, считают, что в России жить невозможно и стремятся на Запад? Обычно ответ на этот вопрос дается либо с националистических, либо с идеологических позиций. Но ведь известно, что далеко не все инакомыслящие добровольно уехали на свою «историческую родину». Многие из них интуитивно понимали, что не смогут жить в чужой стране. Стало быть, чувство патриотизма не связано ни с «кровью и почвой», ни с национальной идеологией, а является продуктом повседневных практик, в ходе которых формируется специфическая ментальность, чувственность и телесность. Отказаться от набора этих базовых характеристик – означает утратить себя. Возможно как раз потому, что такие люди чувствуют неуверенность и страх в новых условиях жизни, к которым они не приспособлены, и является одной из причин вспышек насилия и террора, которые угрожают существованию современного общества..

Что можно сделать для восстановления символической оболочки общества? Строить её заново? Но из чего и как? Думается, что в качестве строительного материала должны быть использованы как традиционные, так и новые технологии. Прежде всего, дискурсы о месте обитания человека имеют важное иммунное значение. Их нужно строить и оценивать не по критериям истины. Мифы и сказания наших предков играли, прежде всего, защитную роль. Когда послание Бога было переведено на национальные языки, оно тоже органично встроилось в первичную иммунную систему. Эпоха Просвещения нанесла серьезный удар по символическому панцирю. Настала эра идеологов, которые отбросили все формы и способы идентичности, не удовлетворявшие критериям рациональности. Дискурсы о природе общества приобрели упрощенный характер. Это хорошо демонстрируют такие авторы как Токвиль и Бердяев, указавшие на преимущества иерархических обществ по сравнению с либерально-демократическими. В одном люди ощущали себя звеньями единой цепи, в другом – независимыми индивидуумами, гражданские добродетели которых сводятся к тому, что они раз в четыре года приходят к избирательным бюллетеням. На самом деле гражданское общество подпитывается энергией нации. Граждане, ощущавшие себя детьми Республики-Матери, дали достойный ответ на распад религиозных связей. В связи с этим можно выразить сомнения относительно «секуляризации». На самом деле миф, мораль и религия вовсе не были уничтожены наукой и рынком. В кризисные времена они снова вырываются наружу и, как полагал К. Шмит, политика становится теологической.

Использование символа родины в качестве противоядия от эрозии социальной ткани неверно отождествлять с шовинизмом, национализмом или нацизмом. Особенно ужасной попыткой возрождения символов крови и почвы был фашизм. Об этом нельзя забывать. Но нельзя и соглашаться с тем, что всякий, кто заговорит о доме, родине и народе, неизбежно скатится к фашизму. На самом деле причиной победы фашизма является как раз усиление бездомности, безродности людей. Культивируемый демократическими режимами "цивилизованный", т.е. усредненный комфортабельный образ жизни, превращает народ в толпу, а личность в объект манипуляции масс-медиа. Именно на это обстоятельство указывали теоретики консерватизма. И они снова взывают к протесту против глобализации. Даже не принимая предлагаемых ими способов сборки политическог тела нации, тем не менее, нельзя отрицать право людей жить в такой атмосфере, которая наполнена родными лицами, звуками и даже запахами. При этом каждый народ имеет право гордиться своим образом жизни, языком, культурой и историей.

Действительно важный и трудный вопрос состоит в том, как в конкуренции с другими народами можно доказывать преимущества собственной культуры. Определив разговор о России как символическую иммунную систему, оберегающую свое от поглощения чужим и осознав его изначальное назначение, можно поставить вопрос об отношении к другому и даже чужому. Надо сказать, что чем назойливее сегодня ставится и обсуждается это вопрос, чем больше говорится о признании другого, тем сильнее подозрение, что он попросту исчез и растворился, во всяком случае, в дискурсе гуманистов и либеральных экономистов, для которых человек выступает как набор азбучных истин, касающихся общечеловеческой этики и глобальной экономики. Именно под прикрытием образа "мирного дикаря" и развились современные формы ксенофобии, доходящие до терроризма слабых, с одной стороны, и военной интервенции сильных - с другой. Надо признать, что задолго до того, как Восток стал угрожать Западу, внутри общества благоденствия культивировался образ жертвы и террориста. Только в роли последнего выступала современная технонаука. Парадоксально, но факт: ученые и изобретатели пытаются сделать жизнь человека комфортабельнее, однако, получив очередную техническую новинку, будь то микроволновка или мобильный телефон, потребители чувствуют себя жертвами и предъявляют иски о нанесении вреда здоровью. Дошло до того, что правительства развитых стран тоже позиционируют себя как жертву террора.

Человек, как самое слабое и неприспособленное к естественной окружающей среде животное, вынужден строить для себя искусственное место обитания. Это место издавна зовется домом, и его границы постоянно расширяются по мере увеличения семьи, племени, этноса, народа. Так называемые имперские нации считали домом, чуть ли не весь мир. Не будем пока торопиться осуждать такую экспансию и, тем более, акцентировать ее как завоевание и покорение других народов. Например, вряд ли мы что-либо поймем в устройстве Римской, Византийской или Российской империи, если будем их воспринимать по аналогии с колониальными державами ХХ столетия. Народы и люди, входившие в их состав, ощущали себя носителями высокой цивилизации и воспринимали государство как символ собственного величия.

Родина и отечество – это два разных измерения искусственного места обитания человека. Это место, прежде всего, можно охарактеризовать как особую теплицу, где в искусственных климатических условиях выращиваются наши дети. Чем больше заботы и ласки они получают, тем сильнее, умнее и красивее они вырастают. Материнское тепло и дым очага свидетельствуют о наличии теплового центра места обитания. Даже в имперские фазы развития человечества на улицах городов горел священный огонь, как символическое выражение отечества. Для существования и процветания людей необходима не только физическая (стены), физиологическая (тепло и пища), психологическая (симпатия), но и символическая иммунная система, ограждающая вскормленных в искусственных условиях индивидов от опасных воздействий чужого. Отсюда страх, выражением которого является воинственная враждебность к чужому. В генетической памяти человека заложен стресс, выражающий ужас перед враждебными силами, способными проникнуть в святая-святых любого человеческого поселения – в пространство матери, окруженной детьми.

Сегодня эти чувства, лежащие в основе не только примитивных, но и высоких культур, считаются опасными и подлежат искоренению. Забывая о том, что они являются необходимыми условиями самосохранения, современные гуманисты разрушают эту иммунную систему и развивают абстрактные космополитические модели мировоззрения. Конечно, человек должен чувствовать себя представителем человечества, общим домом которого является Земля, но при этом она действительно должна стать домом, а не бездушным "экономическим пространством", в котором орудуют беззастенчивые дельцы, превращающие мир в сырье. Рано осознавший ход современного глобализма Хайдеггер говорил о бездомности и безродности современного человечества. И сегодня особенную опасность представляет деструктивный дискурс, который под видом будь-то "национализма", будь-то "тоталитаризма" на самом деле разрушает уже не столько идеологии, сколько чувства, которые и делают человека человеком.