Вопросы по теме 1

1. Каковы причины принятия православного христианства на Руси?

2. Опишите основные черты православной общности – Святая Русь.

3. Что такое религиозный ренессанс?

Литература

1. Зайцев Б.К. Преподобный Сергий Радонежский. – М.: Современник, 1991.

2. Зернов Н. Русское религиозное возрождение XXвека// Юность. – 1993. – № 1,2,4,5,7,8.

3. Никольский Н.М. История русской церкви. – М.: Политиздат, 1988.

4. Фролов А.И., Полунин Н.М. Основатели. Российские просветители. – М.: Сов. Россия, 1990.

2. Социально-культурная деятельность в эпоху Петра I

2.1.Государственные люди петровского времени.

Конец XVII начало XVIII века – это время преобразовательной деятельности Петра Великого. Его реформы коснулись всех сторон российской жизни. Перевооружение армии, создание флота, развитие торговли и военно-промышленного производства, строительство Санкт-Петербурга, введение нового летоисчисления от Рождества Христова и многое другое. Для всего задуманного Петру нужны были верные, умные, подготовленные исполнители. Император прекрасно понимал, что со старым боярством, стрельцами, думными дьяками ему Россию не переустроить. Петр добивался, чтобы все дворянство считало «государеву службу» своим почетным правом, умело управлять страной и начальствовать над войсками.

Человек нового образца, европейски образованный, преданный до самозабвения государю и государственной службе – вот идеал, к которому стремился великий преобразователь.

Прежде всего, от воспитания нового человека необходимо было отстранить церковь, лишить ее самостоятельности, минимизировать влияние в обществе. При Петре она становится государственным бюрократическим органом. В 1700 году умер патриарх Адриан, и Петр запретил избирать ему преемника. Управление церковью поручалось одному из митрополитов, выполнявшему функции «местоблюстителя патриаршего престола» В 1721 году патриаршество было ликвидировано, для управления церковью был создан» Святейший правительствующий Синод», или Духовная коллегия, тоже подчинявшаяся Сенату. Институты церкви стали широко использоваться для проведения полицейской политики. Подданные, под страхом крупных штрафов, были обязаны посещать церковь и каяться на исповеди священнику в своих грехах. Священник, тоже согласно закону, был обязан доносить властям обо всем противозаконном, ставшим известным на исповеди. В целях дискредитации высшего духовенства был создан «Всешутейший, всепьянейший собор», задачей которого было окончательное осмеяние и поругание патриархальных церковных традиций.

Воспитание нового, государственного человека требовало создания новых образовательных учреждений, социально-культурных институтов, которые бы смогли выполнить поставленные задачи. В.Ключевский писал, что «для успешного действия нового управления, как и для других нововведений» необходимы были люди, «обладающие нужными для того знаниями», чем объясняются «усиленные заботы Петра о распространении научного знания, о заведении общеобразовательных и профессиональных технических школ».

Петр установил новую обязанность дворян – учебную: с 10 и 15 лет дворянин должен был учиться «грамоте, цифири и геометрии», а затем должен был идти служить. Без справки о «выучке» дворянину не давали «венечной памяти» – разрешения жениться.

В 1708 году был введен новый гражданский шрифт, пришедший на смену старому кирилловскому полууставу. Для печатания светской учебной и научной, политической литературы и законодательных актов были созданы новые типографии в Москве и Петербурге. Развитие книгопечатания сопровождалось началом организованной книготорговли, а также созданием и развитие библиотек. С 1702 года систематически выходит первая русская газета «Ведомости».

Созданный Петром в Петербурге первый музей Кунсткамера положил начало сбору коллекций исторических и мемориальных предметов, редкостей, оружия, материалов по естественным наукам и т.д. Это было началом музейного дела в России, началом масштабного приобщения россиян к образцам европейской культуры.

Логическим итогом всех мероприятий в области развития науки и просвещения было основание в 1724 году Академии наук в Петербурге.

Требовались изменения и в повседневной жизни. Старая привычная долгополая одежда с длинными рукавами запрещалась и заменялась новой. Камзол, галстуки, жабо, чулки, башмаки с бантами, парики быстро распространились особенно среди городского населения. Петр учредил ассамблеи с обязательным присутствием на них женщин, что отражало серьезные изменения их положения в обществе. Ассамблеи положили начало утверждению в среде русского дворянства «правил хорошего тона» и «благородного поведения в обществе».

А.Н. Толстой. «Петр первый»

«Здесь, на краю русской земли, у отвоеванного морского залива, за столом у Меншикова сидели люди новые, – те, что по указанию царя Петра: «отныне знатность по годности считать» – одним талантом своим выбились из курной избы, переобули лапти на юфтевые тупоносые башмаки с пряжками и, вместо горьких дум: «За что обрекаешь меня, господи, выть с голоду на холодном дворе?» – стали, так вот, как сейчас, – за полными блюдами, хочешь не хочешь, думать и говорить о государском. Здесь были братья Бровкины, Федосей Скляев и Гаврила Авдеевич Меншиков – знаменитые корабельные мастера, сопровождавшие Петра Алексеевича из Воронежа на Свирь, подрядчик – новгородец Ермолай Негоморский, поблескивающий глазами, как кот ночью, Терентий Буда, якорный мастер, да Ефрем Тараканов – преславный резчик по дереву и золотильщик.

За столом были и не одни худородные: по левую руку Петра Алексеевича сидел Роман Брюс – рыжий шотландец, королевского рода с костлявым лицом и тонкими губами, сложенными свирепо, математик и читатель книг, так же, как и брат его Яков; братья родились в Москве, в Немецкой слободе, находились при Петре Алексеевиче еще с юных лет и его дело считали своим делом; сидел соколиноглазый, томный, надменный, с усиками, пробритыми в черту под тонким носом, – полковник гвардии князь Михайла Михайлович Голицын, прославивший себя штурмом и взятием Шлиссельбурга, – как и все, он пил не мало, бледнел, и позвякивал шпорой под столом; сидел вице-адмирал ожидаемого балтийского флота – Корнелий Крейс, морской бродяга, с глубокими, суровыми морщинами на дубленом лице, с водянистым взором, столь же странным, как холодная пучина морская; сидел генерал майор Чамберс, плотный, крепколицый, крючконосый, тоже – бродяга, из тех, кто, поверя в счастье царя Петра, отдал ему все свое достояние – шпагу, храбрость и солдатскую честь; сидел тихий Гаврила Романович Головкин, царский спальник, человек дальнего и хитрого ума, помощник Меншикова по строительству города и крепости».

* * *

«И вот увидели… Растянувшись по всей улице, медленно ехали телеги на свиньях – по шести штук; сани на коровах, обмазанных дегтем, обваленных перьями; низенькие одноколки на козлах, на собаках. В санях, телегах, тележках сидели люди в лыковых шляпах, в шубах из мочальных кулей, в соломенных сапогах, в мышиных рукавицах. На иных были кафтаны из пестрых лоскутков, с кошачьими хвостами и лапами.

Щелкали кнуты, свиньи визжали, собаки лаяли, наряженные люди мяукали, блеяли, – красномордые, все пьяные. Посреди поезда пегие клячи с банными вениками на шеях везли золотую царскую карету. Сквозь стекла было видно – впереди сидел молодой поп Битка, Петров собутыльник… Он спал, уронив голову. На заднем месте – развалились двое: большеносый мужчина в дорогой шубе и колпаке с павлиньими перьями и – рядом – кругленькая, жирненькая женщина, накрашенная, насурмленная, увешанная серьгами, соболями, в руках – штоф. Это были Яков Тургенев – новый царский шут, из Софьиных бывших стольников, променявший опалу на колпак, и – баба Шушера, дьячкова вдова. Третьего дня Тургенева с Шушерой повенчали и без отдыху возили по гостям.

За каретой шли оба короля – Ромодановский и Бутурлин и между ними – князь-папа «святейший кир Ианикита прешбургский» – в жестяной митре, красной мантии и с двумя в крест сложенными трубками в руке. Далее кучей шли бояре и окольничие из обоих королевских дворов. Узнавали Шереметьевых, Трубецких, Долгоруких, Зиновьева, Боборыкина…Срамоты такой от сотворения Москвы не было. В народе указывали на них, дивились, ахали, ужасались… А иные подходили поближе и с озорством кланялись боярам.

За боярами везли на колесах корабль, вьюжный ветер покачивал его мачты. Впереди лошадей шел Петр в бомбардирском кафтане. Выпятив челюсть, ворочая круглыми глазами на людей, бил в барабан. Боялись ему и кланяться, – а ну как не велено. Юродивый, увидя его с барабаном, завопил опять: «Навуходоносор!» – но блаженного оттерли в толпу, спрятали. На корабле стояли, одетые голландскими матросами, – Лефорт, Гордон, усатый Памбург, Тиммерман и нововозведенные полковники Вейде, Менгден, Граге, Брюс, Левингстон, Сальм, Шлиппенбах… Они смеялись, посматривая сверху, дымили трубками, притоптывали на морозе».

На святках придумал ездить с князь-папой, обоими королями и генералами и ближними боярами (этих взял, опять-таки, строгим указом) по знатным дворам. Все ряженые, в машкерах. Святошным главой назначен был московский дворянин, исполненный всяких пакостей, сутяга, злой ругатель, – Василий Соковнин. Дали ему звание «пророка» – рядился капуцином, с прорехой на заду. На тех святках происходило окончательное посрамление и поругание знатных домов, особливо княжеских и старых бояр. Вламывались со свистом и бешеными криками человек с сотню, в руках – домры, дудки, литавры. У богобоязненного хозяина волосы вставали дыбом, когда глядел на скачки, на прыжки, на осклабленные эти хари. Царя узнавали по росту, по платью голландского шкипера, – суконные штаны пузырями до колен, шерстяные чулки, деревянные туфли, круглая, вроде турецкой, шапка. Лицо либо цветным платком обвязано, либо прилеплен длинный нос.

Музыка, топот, хохот. Вся кумпания, не разбирая места, кидалась к столам, требовала капусты, печеных яиц, колбас, водки с перцем, девок-плясиц… Дом ходил ходуном, в табачном дыму, в чаду пили до изумления, а хозяин пил вдвое, – если не мог, – вливали силой…

Что не родовитее хозяин, – страннее придумывали над ним шутки. Князя Белосельского за строптивость раздели нагишом и голым его гузном били куриные яйца в лохани. Боборыкина – в смех над тучностью его – протаскивали сквозь стулья, где невозможно и худому пролезть. Князю Волконскому свечу забили в проход и, зажгя, пели вокруг его ирмосы, покуда все не повалились со смеха. Мазали сажей и смолой, ставили кверху ногами. Дворянина Ивана Акакиевича Мясного надували мехом в задний проход, отчего он вскоре и помер.

Святочная потеха проходила такая трудная, что многие к тем дням приуготовлялись как бы к смерти…»