6.5. Творческие лаборатории художников и выставки рубежа XIX-xXвеков

Большая часть объединений Серебряного века тяготела к литературе, но в то же время можно назвать адреса и имена, которые внесли огромный вклад в художественную традицию. Так, на Петроградской стороне в доме №10 по улице профессора Попова (Песочной) с 10-х по 30-е годы нашего столетия существовал «генеральный штаб» русского кубофутуризма. По его культурной роли в художественной жизни он сопоставим с квартирой поэта Вячеслава Иванова на Таврической, 25.

Подлинными вдохновителями новых духовных и творческих исканий в доме на Песочной стали его обитатели поэт и художник Елена Генриховна Гуро и ее муж Михаил Васильевич Матюшинхудожник, музыкант, композитор и исследователь искусства.

Елена Гуро была не только тонким живописцем и графиком иллюстратором, но и самобытным поэтом. Ее поэтическое творчество сейчас почти забыто, тем не менее, оно чрезвычайно важно для понимания литературно-художественного синтеза в русской культуре начала XXвека.

По свидетельству Маяковского, Гуро повлияла на его раннее творчество. Высокую нравственность и искренность произведений Гуро высоко ценил Хлебников. Главные темы ее произведений: восстание против буржуазного быта, сознание отчужденности человека от природы, идеал «естественного человека», милосердие к природе, людям, животным были близки ему по мироощущению.

В предисловии к сборнику «Трое», изданному в 1913 году и посвященному памяти умершей весной того же года 36-летней Елены Гуро, Матюшин писал, что она, как личность, как художник, со своими особыми потусторонними путями и в жизни, и в искусстве необычайное, почти непонятное в условиях современности явление. Вся она, может быть, знак. Знак, что приблизилось время.

Гуро и Матюшин познакомились в 1902 году в мастерской художника Я. Ционглинского, вместе поступили в частную мастерскую Е. Званцевой, где занимались у Л. Бакста и М. Добужинского.

В дом на Песочной Гуро и Матюшин переехали в 1912 году, и с этого года их квартира становится центром возникшего по их же инициативе в 1910 году петербургского общества художников «Союз молодежи». «Союз» объединил художников разных направлений, но основным ядром были кубофутуристы.

Близкими друзьями и частыми посетителями дома становятся К. Малевич, А. Крученых, В. Хлебников, В. Каменский, В. Татлин, П. Филонов, братья Бурлюки.

В доме на Песочной разрабатывались направления деятельности «Союза», обсуждались вопросы нового искусства, готовились к выступлениям – диспутам, репетировали первую футуристическую оперу «Победа над солнцем». Маяковский готовил здесь текст трагедии «Владимир Маяковский».

Необычайно интенсивной была издательская деятельность. Гуро и Матюшин на имеющиеся у них скудные средства основали на своей квартире издательство «Журавль». Датой его основания следует считать 1909 год. Так как именно в 1909 году вышел в свет сборник рассказов Гуро о городе «Шарманка». Но главная деятельность «Журавля» разворачивалась на Песочной. Книги, которые здесь издавались, очень отличались от того, что делали мирискусники.

Небольшие по размеру, часто небрежно сброшюрованные, напечатанные на простой дешевой бумаге, со «странными» рисунками и не менее странными стихами и прозой, они представляли новый тип издания «самописьмо».

В апреле 1910 года издательство «Журавль» выпустило первый сборник поэтов-будетлян «Садок Судей». Как вызов привычным эстетическим нормам сборник был отпечатан на обоях трех видов. Название было предложено Хлебниковым, портреты шести участников Хлебникова, Каменского, Гуро, Николая и Давида Бурлюков, Сергея Мясоедовавыполнил Владимир Бурлюк. Эту книжку Бурлюки рассовали по карманам собравшимся на «Башне» у Вячеслава Иванова поэтам. Так получили книги Городецкий, Ремизов, Блок, Кузмин и другие.

Всего издательством «Журавль», которое просуществовало до 1918 года, было выпущено около двадцати книг, и к этому времени стало называться «Дом на Песочной».¹

Деятельность этого художественного объединения была очень разнообразной, но все-таки органичная среда обетования художников это выставки.

Серебряный век был инициатором самых разнообразных течений и направлений в живописи, и все они составляли тот культурный фон, который и отличал эпоху рубежа XIX-XXвеков от всех других.

10 декабря 1910 года в Москве на Большой Дмитровке открылась выставка «Бубновый валет». После строгих названий «Союз русских художников» или «Товарищество передвижных художественных выставок», после утонченных названий «Золотое руно», «Весы», «Венок», «Алая» или «Голубая роза» хлесткое и хулиганское словосочетание «Бубновый валет», вызывавшее в памяти бубну на спине каторжника или образ «червонного валета»мота и проходимца, постоянного героя авантюрных романов, выглядело чуть ли не непристойностью. Изобрел его один из активнейших участников новой группы – М.Ларионов. Афишу выставки подготовил А. Моргунов. Он сделал в середине холста по циркулю круг, который в центре слегка сдвинул и в каждой из половин нарисовал бубнового валета, одного вверх головой, другого вниз, как на картах. Поле было оранжевым и черными буквами было написано: «Выставка картин Бубнового Валета». Позже эта афиша была маркой объединения. Выставка прошла под перекрестным огнем фельетонов и ругательных рецензий. Никто еще не подозревал, что через два года появится выставка «Ослиный хвост», а годом позже «Мишень».

Устроители выставки Н. Гончарова, М. Ларионов, П. Кончаловский, А. Лентулов, И. Машков, А. Куприннисколько не печалились в связи с возникшим скандалом, напротив, скандальная атмосфера только радовала участников объединения. Возможно потому, что новое не терпит равнодушия, и «бубнововалетовцы» стремились буквально во всем усилить вызов общественному мнению. Даже система экспозиции и та вызывала негодование у публики. Картины висели на стенах в несколько рядов, одна над другой, без рам и какой бы то ни было симметрии. Потрясала какофония света¹.

А.Н. Толстой. «Хождение по мукам».

На Васильевском острове в только что отстроенном доме, по 19-й линии, на пятом этаже, помещалась итак называемая «Центральная станция по борьбе с бытом» в квартире инженера Ивана Ильича Телегина.

Телегин снял эту квартиру под «обжитье» на год по дешевой цене. Себе он оставил одну комнату, остальные меблированные железными кроватями, сосновыми столами и табуретками, сдал с тем расчетом, чтобы поселились жильцы «тоже холостые и непременно веселые». Таких ему сейчас же и подыскал его бывший одноклассник и приятель, Сергей Сергеевич Сапожков.

Это были – студент юридического факультета Александр Иванович Жиров, хроникер и журналист Антошка Арнольдов, художник Валет и молодая девица Елизавета Расторгуева, не нашедшая еще себе занятия по вкусу.

Однажды, на рождестве, Сергей Сергеевич Сапожков собрал жильцов и сказал им следующее:

– Товарищи, настало время действовать. Нас много, но мы распылены. До сих пор мы выступали разрозненно и робко. Мы должны составить фалангу и нанести удар буржуазному обществу.

Затем Сапожков сказал, что необходимо издавать футуристический журнал под названием «Блюдо богов», деньги на который отчасти даст Телегин, остальные нужно вырвать из пасти буржуев – всего три тысячи.

Так была создана «Центральная станция по борьбе с бытом». Немедленно было приступлено к изданию первого номера «Блюда богов». Несколько богатых меценатов, адвокаты и даже сам Сашка Сакельман дали требуемую сумму – три тысячи. Были заказаны бланки, на оберточной бумаге, с непонятной надписью – «Центрифуга», и приступлено к приглашению ближайших сотрудников и сбору материала. Художник Валет подал идею, чтобы комната Сапожкова, превращенная в редакцию, была обезображена циничными рисунками. Он нарисовал на стенах двенадцать автопортретов. Долго думали о меблировке. Наконец, убрали в комнате все, кроме большого стола, оклеенного золотой бумагой.

После выхода первого номера в городе заговорили о «Блюде богов». Одни возмущались, другие утверждали, что не так-то все это просто и не пришлось бы в недалеком будущем Пушкина отослать в архив.

После выхода второго номера решено было устраивать вечера под названием «Великолепные кощунства». На одно из таких кощунств пришла Даша. Дашу удивило, что в прихожей пахнет капустой.

Затем удивила Дашу «доморощенность» всего этого, так нашумевшего дерзновения. Правда, на стенах были разбросаны глаза, носы, руки, срамные фигуры, падающие небоскребы, – словом всего, что составляло портрет Василия Вельяминовича Валета, молча стоявшего здесь же с нарисованными зигзагами на щеках. Правда, хозяева и гости сидели на неоструганных досках, положенных на обрубки дерева. Правда, читались преувеличенно наглыми голосами стихи про автомобили, ползущие по небесному своду, про «плевки в старого небесного сифилитика», про молодые челюсти, которыми автор разгрызал, как орехи, церковные купола, про какого-то до головной боли непонятного кузнечика в коверкоте, с бедекером и биноклем, прыгающего из окна на мостовую. Но Даше почему-то все эти ужасы казались убогими».

Своеобразным перекрестком культуры становится на рубеже веков творческое объединение «Мир искусства».Его истоком был юношеский гимназический, затем студенческий кружок, сплотивший во имя служения искусству А. Бенуа, Л. Бакста, В. Нувеля, Н. Скалона, Т. Калина, Д. Философова. В 1890 году в этот кружок вошел С.П.Дягилев, будущий вдохновитель и руководитель практической деятельности «Мира искусства».

Этапным событием стал выход в свет первого номера журнала «Мир искусства» в 1898 году. Открывала его знаменитая статья «Сложные вопросы».

Журнал вступил в борьбу с академическим искусством, но это еще не все. Был провозглашен отказ от всякой тенденциозности и «общественной пользы» во имя служения красоте. Самовыражение художника, не скованного общественным служением, признавалось единственным путем в храм «чистого искусства» и критерием истинной гармонии.

Идеалы постижения вечной красоты и гармони оказались близки многим. «Мир искусства» постепенно превратился в одно из самых авторитетных художественных объединений эпохи «русского ренессанса».

«Мир искусства» развивал петербургскую традицию сближения разных областей художественной культуры, в журнале были специальные разделы, посвященные музыке, театру драматическому, музыкальному и хореографическому искусству, литературе.

«Мир искусства» целая эпоха, эпоха декоративной выдумки, стилизма и лирического гротеска. Это, прежде всего, касается живописи и графики, но можно отнести с оговоркой и к литературе, и даже к музыке. Мирискусникиэнтузиасты старины. Мирискусничество как мировоззрениеотнюдь не уклон к художественной консервативности а, напротив, последовательное принятие всех находок и соблазнов новаторства. Влюбленность в прошлое никогда не мешала мирискусникам увлекаться современностью вплоть до крайностей самой злободневной моды.

О значении «Мира искусства» в истории русской культуры прекрасно сказал С.Лифарь в своей книге о С.Дягилеве: «От Мира искусства» первого подлинно художественного русского журналапошло все новое. «Мир искусства» поднял эстетическое значение книги… От объединения «Мира искусства», от дягилевского объединения пошли и другие объединения, другие общества, союзы и журналы… Всего не перечислишьщупальца «Мира искусства» захватывают все больше и больше все области русской художественной культурной жизни и создают новую художественную культуру и новое восприятие не только искусства, но и жизни, новое мироощущение… «Мир искусства» в то же время подготовлял…и новую публику; «Мир искусства» создавал и создал такой толстый слой художественно образованной элиты, какого никогда до того не знала Россия…».¹

В середине первого десятилетия века Л. Бакст, К. Сомов, М. Добужинский сближаются с «властителем дум» Вяч. Ивановым и становятся завсегдатаями вечеров на его «башне». Художники круга «Мира искусства» приступают к созданию серии портретов литераторов и художников, заказанной издателем Н.П. Рябушинским и опубликованной на страницах его журнала «Золотое руно».

В.А. Серов создал портреты Л.Н. Андреева и М.А. Врубеля. Л.С. Бакст – А. Белого, З.Н. Гиппиус. К.А. Сомов – Вяч. Иванова, А.А. Блока, Ф.К. Сологуба, М.А. Кузмина, Е.Е. Лансере, М.В. Добужинского.

Общение с литераторами накладывало отпечаток на творческую деятельность художников петербургского ядра «Мира искусства».

К.А. Сомов, друг А.Н. Бенуа, «ведущий мирискусник», постоянно бывал на «башне» Вяч. Иванова, у А.А. Блока, дружил с М.А. Кузминым. Помимо галереи портретов поэтов, он создал обложки для сборников лирических драм А.А. Блока, стихов Вяч. Иванова, тонко уловив особенности стиля каждого автора.

Своеобразный мир сомовских девушек и дам, насыщенный тонкой чувственностью, в которую они погружены, в работах «Эхо прошедшего времени», «Дама в розовом платье», «Спящая молодая дама», «Спящая дама в осеннем платье» нашел отклик в поэтических строках М.А. Кузмина:

…все вы, все вы –

вы молчали ваш долгий век,

и вот вы кричите сотнями голосов,

погибшие, но живые,

во мне: последнем, бедном,

но имеющем язык за вас,

и каждая капля крови

близка вам,

слышит вас,

любит вас;

и вот все вы:

милые, глупые, трогательные, близкие,

благословляетесь мною

за ваше молчаливое благословенье.

Одиночество и трагизм в трактовке Петербурга были присущи М. Добужинскому в живописи и А. Блоку в поэзии. Поэт и художник как будто дополняют друг друга. У М. Добужинского – тишина сумерек, темная стена с окном, а у А. Блока

Прямо перед окнами – светлый и упорный –

Каждому прохожему бросал лучи фонарь.

И в дождливой сети – не белой, не черной –

Каждый скрывался – не молод и не стар.

Были как видения неживой столицы –

Случайно, нечаянно вступающие в луч.

Исчезали спины, возникали лица,

Робкие, покорные унынью низких туч.

Незримые творческие нити соединяли поэтов, художников, театральных деятелей Серебряного века в единую общность, и был человек, который многие годы держал эти нити в своих руках, связывая в тугой узел единой российской культуры.