4.4. Социально-культурная деятельность декабристов

Декабристами принято называть тех, кто принимал участие или имел отношение к восстанию 14 декабря 1825 года на Сенатской площади. Об их политической деятельности, программах, тайных обществах написаны тысячи научных и научно-популярных работ. Гораздо в меньшей степени освещены вопросы становления их мировоззрения и социально-культурной деятельности.

Поколение декабристов сформировалось из тех «непоротых» дворян, которые появились после Указа о вольности дворянства 1762 года. К моменту восстания они были очень молоды: многим едва исполнилось 16 лет и редко кто был старше 25. Это были образованные люди. Одни из них учились в Московском университете, другие – в Московской школе колонновожатых (будущей Академии Генерального штаба), третьи – в Царскосельском лицее.

Огромное влияние на декабристов оказали труды французских просветителей, Великая французская революция 1789 года. Декабристы называли себя «детьми 1812 года». Более 100 из них принимали участие в Отечественной войне 1812 года, 65 человек в Бородинском сражении. Походы во Францию 1814 года позволили им увидеть воочию, насколько социальные и политические порядки в Европе отличаются от российских. Вот что писал об этом И.Д.Якушкин: «Пребывание во время похода за границей вероятно в первый раз обратило внимание мое на состав общества в России и заставило видеть в нем недостатки. По возвращении из-за границы крепостное состояние людей представилась мне как единственная преграда сближению всех сословий и вместе с сим общественному образованию в России».¹

Декабристы проявили значительную творческую энергию в создании особого типа русского человека, резко отличного по своему поведению от всего, что знала предшествующая история. Это было первое поколение, которое пыталось воспитать самих себя, создав особый кодекс чести и правила поведения в быту и в обществе. Они превратили всю свою жизнь в служение, которое требовало полной самоотдачи, торжественности и серьезности, жертвенности. Светские развлечения – карты, танцы – вызывали в их среде резкое осуждение, а вот разговоры о «высоком» наоборот всячески поощрялись. «Обличать», говорить правду, без обиняков высказывать свое мнение считалось не просто хорошим тоном, а прямой обязанностью. Им были свойственны и прочные дружеские связи (многие, кроме того, были родственниками). Они были однополчанами, товарищами по учебе, участвовали в одних сражениях, просто были знакомы – и эти связи охватывали весь круг от царя до великих князей, с которыми можно было беседовать на балах и прогулках.

Такие качества декабристов сыграли положительную роль после разгрома восстания, когда нужно было сохранить человеческое достоинство, уважение к товарищам, волю к жизни. Многим декабристам это в полной мере удалось. Об этом свидетельствует полноценная, яркая, творческая жизнь декабристов в сибирской ссылке, их активная просветительская деятельность. Не случайно И.Д.Якушкин многие годы спустя, писал: «Только с вступлением в Сибирь началось наше настоящее призвание».¹

Среди самих декабристов были писатели и поэты – К.Ф. Рылеев, А.А. Бестужев-Марлинский, Ф.Н. Глинка, В.К. Кюхельбекер, В.Ф. Раевский, П.А. Муханов. Художники и ученые – Н.И. Тургенев, Н.А. Бестужев, А.О. Корнилович, Ф.П. Толстой. В своих работах декабристы уделяли внимание воспитанию, просвещению, разрабатывали оптимальную систему образования. И это была не только теоретическая деятельность. Сосланные на каторгу и в ссылку декабристы и там вели активную просветительскую работу: организовывали школы, давали частные уроки, учили сибиряков огородничеству, писали краеведческие труды и т.д.

Так, большую научную ценность представляет очерк Н.А. Бестужева «Гусиное озеро». Основное содержание очерка составляет этнографическое описание бурят с записью их песен и сказок. Характеристика хозяйства Забайкалья дана в сочинении В.К.Кюхельбекера «Краткий очерк Забайкальского края». Декабристы принимали посильное участие во всех научных экспедициях тех лет по Сибири, выдвигали проект строительства железной дороги через всю Сибирь, водной магистрали с выходом в Тихий океан.

В ссылке декабристы занимались педагогической деятельностью. М.И. Муравьев-Апостол, прибывший в 1828 году в Вилюйск, основал школу для детей разных сословий и национальностей. С.Кривцов и братья А. И П.Беляевы открыли школу в Минусинске. Сестры Бестужевы обучали девочек и женщин-буряток ремеслам и рукоделию. Под влиянием декабристов в Сибири появилось несколько женских учебных заведений – Сиропитательный дом Медведниковой и Институт для «девиц благородного и духовного звания» в Иркутске.

Декабристы в ссылке издавали альманах «Зарница», выходили рукописные газеты и журналы.

Ссыльные обучали крестьян более грамотным и рациональным приемам земледелия. Они выращивали арбузы, дыни, пробовали выращивать фруктовые деревья, устраивали парники и теплицы. Деревья, посаженные Раевским, сохранились до сих пор. Занимались они и медициной. Например, декабрист Вольф слыл искусным врачом, оказывал бескорыстную помощь всем, кто к нему обращался.

Сегодня восстание декабристов оценивают по-разному. В декабре 2005 года, когда исполнилось 180 лет со дня знаменитых событий на Сенатской площади, Государственная Дума отказалась почтить память декабристов, хотя еще двадцать лет тому назад их считали героями-революционерами. Революционную деятельность декабристов можно оспорить, но в образовании и культуре им отказать нельзя.

Записки М.Н. Волконской.

«Заключенные вне часов, назначенных для казенных работ, проводили время в научных занятиях, чтении, рисовании. Н.Бестужев составил собрание портретов своих товарищей; он занимался механикой, делал часы и кольца; скоро каждая из нас носила кольцо из железа мужниных кандалов. Торсон делал модели мельниц и молотилок; другие занимались столярным мастерством, посылали нам рабочие столики и чайные ящички. Князь Одоевский занимался поэзией; он писал прелестные стихи и, между прочим, написал и следующие в воспоминание того, как мы приходили к ограде, принося заключенным письма и известия:

Был край, слезам и скорби

посвященный, –

Восточный край, где розовых зарей

Луч радостный, на небе там

рожденный,

Не услаждал страдальческих очей,

Где душен был и воздух, вечно ясный,

И узникам кров светлый докучал,

И весь обзор, обширный и прекрасный,

Мучительно на волю вызывал.

Булат Окуджава. «Свидание с Бонапартом

«В том же шестнадцатом, а может, и в восемнадцатом Тимоша однажды укатил на Украину знакомиться с «замечательным человеком» и пробыл там с неделю. Так как Варвара была для него сестрой милосердной и его поверенной, он, воротившись из поездки, сразу же заехал к ней. Был растерян и удручен. Долго молчал и глядел в сторону.

– У них заговор, – сказал хрипло. – Они все военные заговорщики. Смерть и разрушение…

Варвара снова припомнила все слышанные ею случайные летающие слова об этом «замечательном человеке», о полковнике с холодной и неотвратимой немецкой фамилией, вокруг которого теперь раздавалось жужжание Тимошиных единоверцев.

– А если разбудят Пугача? – спросила она посмеиваясь

– Какой там Пугач! – удивился он. – Они сами, все сами… Боюсь, что застольные беседы кончились… Это военный заговор, и они бессильны остановиться – кони понесли. А я, представьте, думал о винокуренном заводе, думал, как Липеньки перестрою и заставлю мужиков и баб спать в чистых постелях, а не на печи. И я им это говорил так, между прочим, моим заговорщикам, и они жалели меня и почитали это юродством… И такое воодушевление было вокруг, такое вдохновение, что за собственное ничтожество хотелось голову разбить о стену, и дед мой, подумал я, тоже, наверное, зажегся бы там, чтобы вместе, всем вместе взлететь в черное августовское небо… – Губы у него задрожали. – Они обсуждали свои намерения и за это поднимали бокалы, их денщики сбивались с ног, подливая им и поднося и выслушивая упреки в нерасторопности, а я думал: легко же благодетельствовать все отечество, понукая собственного мужика.

Он страдал, а Варвара, вздыхая облегченно, принялась было утешать его, но Тимоша неожиданно рассмеялся и сказал:

– Я говорю Кузьме: «Ну вот, Кузьма, представь себе, жизнь переменится, каждый сам будет по себе – и ты и я, и мы и вы, будет рай на земле…» А он прищурился, лукавец, и спрашивает: «А кто же, батюшка, пахать да служить будет? С кого спрашивать?» Я говорю: «Что значит спрашивать? Вон твой отец с Пугачом ходил, жег и казнил…» – «Да рази это рай – жечь, казнить? – говорит. – Рай, когда ангелы поют, батюшка…» Я ничего не понял, но водки ему поднес, и философ этот лукавый удалился с малиновым носом.

Он улыбался. Только губы вздрагивали слегка. Больше всего Варвара боялась, что опочинские страсти и чувство долга толкнут его на сумасбродство, она заглянула ему в глаза – в них царило умиротворение.

– А Пряхин? – спросила Варвара.

– Пряхин? – сказал он небрежно. – Выпил водки, спел про князя Багратиона, сказал: «Господа, не пора ли пожалеть Россию, она от крови и так еще не обсохла». Вытер усы и уехал.

– А ты? – спросила Варвара.

– Я? – удивился Тимоша. – Я их всех люблю, обожаю, как братьев. Я?.. Пил с ними… Что я? Поддакивал… Поддакиваю, поддакиваю весь в дрожи, а Акликчеев мне кивает из угла, кивает и говорит: «Я понимаю, Игнатьев Тимоша, я тебя понимаю, понимаю, дружок…» И при этом так кивает, так кивает, будто говорит: «Прощай, прощай, не поминай лихом!» Я хотел переломить себя, но Зернов сказал: «Ты, конечно, по-своему прав. Я люблю тебя, Игнатьев, видит бог, через несколько лет ты все поймешь, когда мы встретимся у тебя в Липеньках и потопаем чокаться к Арише. Вот будет парад!..»

Вот вам и парад, весь этот ужас который произошел теперь, когда всей ручейки слились, секреты распахнулись и нет возврата».