Юридическая монография Серова

регламенты, учреждения, образования1. Между тем, все попытки классифицировать законодательные акты XVIII в., исходя из их самоназваний, представляются глубоко спорными, поскольку нет сомнений, что тогдашний законодатель отнюдь не руководствовался какими-либо твердыми правилами при их наименовывании.

В этой связи стоит вспомнить, что еще В. Н. Латкин справедливо заметил, что в XVIII в. отечественная юридическая терминология «не отличалась особенной определенностью и устойчивостью, почему с тем или иным наименованием, под которым являлся в свете данный закон, не связывалось всегда одного определенного содержания»2. Да и Н. М. Коркунов вполне обоснованно высказался в монографии 1894 г., что в России до начала XIX в. не было выработано «определенной отличительной формы законодательных актов»3.

И если отнесение к числу законов XVIII в. актов, обозначенных в подлиннике терминами «устав», «регламент» и «учреждение», видится в принципе допустимым, то ситуация с документами, озаглавленными как «указ», выглядит поиному. С одной стороны, в отмеченный период термин «указ» в самом деле употреблялся время от времени для обозначения законодательных актов. К примеру, закон от 17 марта 1714 г. о фискальской службе Петр I озаглавил: «Указ о фискалах и о их должности и действии»4.

Вместе с тем, в первой четверти XVIII в. термином «указ» нередко наименовывались также исходившие от монарха акты распорядительного характера. Так, 15 июня 1713 г. Петр I собственноручно написал «Указ капитану-порутчику Сенявину», в котором шла речь о подготовке к походу кораблей, базировавшихся в Ревеле. А в вышедшем из-под пера царя «указе Сенату» от 9 декабря 1717 г. говорилось о необ-

1 Ромашов Р. А. Проблема соотношения понятий «право» и «закон» в контексте исторического и юридико-лингвистического анализа // Правоведение. 2007. ¹ 3. С. 37–39; Ромашов Р. А., Муртазаева Г. Н. Законы Российской империи: проблемы понимания и классификации // История государства и права. 2007. ¹ 8. С. 18. Кстати, в приведенных классификациях форм законодательных актов XVIII в. остались, как ни странно, неупомянутыми такие употреблявшиеся в 1720-е гг. обозначения законов, как «должность» и «плакат».

2 Латкин В. Н. Указ. соч. С. 16.

3 Коркунов Н. М. Указ и закон. М., 1894. С. 300. 4 Законодательные акты Петра I. С. 333.

ходимости материального и кадрового обеспечения «майорских» следственных канцелярий1.

Примечательно, что в 1720 г. Петр I предпринял единичную попытку классифицировать акты, издававшиеся в форме именных указов («указы… за нашею подписью»). Согласно именному указу от 29 апреля 1720 г. означенные акты подразделялись на две группы: «которые временные» и «которые в постановление какого дела»2. С долей условности акты первой группы можно трактовать, думается, как распорядительные акты, а акты второй группы — как законы.

Однако термин «указ» использовался в XVIII в. не только для именования актов, имевших монаршую подпись. Предшествующие авторы совершенно выпустили из виду то обстоятельство, что термин «указ» имел в XVIII в. значительно более широкое значение. Как явствует из архивных источников и многочисленных публикаций материалов административной и судебной практики, термином «указ» в делопроизводстве XVIII в. обозначались вообще все документы, направлявшиеся из вышестоящего органа власти в нижестоящий.

Соответственно, в первой четверти XVIII в. «указы» могли исходить в том числе и от судебных органов. Например, 24 августа 1723 г. Ярославский надворный суд направил Пошехонской провинциальной канцелярии указ с требованием командировать в суд для отчета надсмотрщиков и писцов крепостных дел. А в адресованном Военной коллегии указе Вышнего суда от 18 января 1725 г. содержалось предписание сообщить о ходе разбирательства дела по обвинению санктпетербургского коменданта Я. Х. Бахмеотова3.

Глубоко показательно, что в первой четверти XVIII в. между органами власти, случалось, разыгрывались бюрократические конфликты, связанные с вопросом о допустимости направлять друг другу указы (поскольку принятие к исполнению «указа» означало признание соответствующим органом своего нижестоящего статуса). Серьезный конфликт такого рода имел место в 1723 г., когда Московская контора Юстиц-коллегии попыталась отказаться принимать указы от

1 Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 2003. Т. 13.

вып. 2. С. 10; РГАДА, ф. 1451, кн. 7, л. 273. 2 Законодательные акты Петра I. С. 85.

3 РГАДА, ф. 982, ¹ 19, л. 27; РГВИА, ф. 8, оп. 1/89, ¹ 25, л. 1.

Московской конторы Вышнего суда, резонно мотивируя это ведомственной неподчиненностью Вышнему суду (подробнее об этом эпизоде речь пойдет ниже). Таким образом, использование термина «указ» для обозначения законодательных актов XVIII в. представляется заведомо некорректным.

Совершенно в ином смысле, нежели в настоящее время, использовался в первой четверти XVIII в. термин «приговор». Названный термин означал в петровское время любое по содержанию решение, вынесенное органом власти, имевшим коллегиальное устройство. Как явствует из архивных и опубликованных документов характеризуемого периода, акты, именуемые «приговорами», тогда оформляли: Сенат, Вышний суд, коллегии, «майорские» следственные канцелярии, надворные и провинциальные суды1.

К примеру, 9 января 1723 г. «Правителствующий Сенат… приговорили» направить трех подьячих в распоряжение следственной канцелярии И. И. Бутурлина. А 4 октября 1723 г. в Юстиц-коллегии был «написан приговор» об ускорении разбирательства находившихся в производстве Московского и Воронежского надворных судов дел по обвинению прокурора Т. К. Кутузова. В свою очередь, 14 июля 1721 г. в Санкт-Петербургском провинциальном суде состоялся «приговор» о принудительном приводе в суд ответчи- цы А. М. Голенищевой-Кутузовой2.

1 Об использовании термина «приговор» в делопроизводстве Сената первой четверти XVIII в. подробнее см.: Анисимов Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб., 1997. С. 34. О вынесении разнообразных по содержанию «приговоров» «майорскими» канцеляриями см.: Веретенников В. И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910. С. 36, 45, 47, 61. Уместно добавить, что в качестве альтернативы термину «приговор» в делопроизводстве коллегиально устроенных органов в описываемое время использовался также термин «приказ»

(«приказали согласно…»).

2 РГАДА, ф. 286, кн. 2, л. 168; ф. 282, оп. 1, кн. 21643, л. 191 об.; ф. 285, оп. 1, кн. 1565, л. 23 об. Уместно добавить, что если документ, наименованный «приговором», направлялся в нижестоящий орган власти, то он обозначался уже как «указ». Например, распоряжение Юстиц-коллегии от 5 июля 1721 г. о порядке утверждения надворными судами приговоров провинциальных и городовых судов завершалось стереотипной фразой: «И о исполнении по сему приговору в те надворные суды послать указы» (там же, кн. 5945, ¹ 190, л. 1 об. [Приложение IV, ¹ 4]).

Исходя из вышеизложенного, автор полагает целесообразным использовать далее в настоящей работе применительно к актам XVIII в. терминологию, максимально приближенную к современной. Соответственно, под термином «закон», независимо от самоназвания, будут подразумеваться те нормативные правовые акты, которые отвечают нынешнему пониманию закона (то есть имели высшую юридическую силу, были приняты управомоченным органом власти, содержали нормы права, были обязательны для неопределенного круга лиц и рассчитаны на неоднократное применение).

Акты, исходившие от монарха или высших органов власти, не содержавшие норм права (и при этом не являвшиеся судебными решениями) будут в дальнейшем обозначаться термином «указ». Акты, исходившие от центральных органов власти (в том числе имевшие нормативный характер), будут далее обозначаться термином «распоряжение». Термины «приговор» и «решение» будут использоваться в настоящей работе также в современном значении — для обозначения соответствующих судебных актов.

Далее следует оговорить терминологию, касающуюся разновидностей органов правосудия. Для обозначения судебного органа, поведомственность дел которому прямо не ограничена в законодательстве, будет использоваться введенный Конституцией РФ 1993 г. термин «суд общей юрисдикции»1.

Что касается судебного органа, к подведомственности которого отнесена ограниченная категория дел, то в действующем российском законодательстве для обозначения такового органа используется термин «специализированный суд»2. Кроме того, в современной правовой литературе означенные суды принято вариативно именовать «специальными судами», «судами специальной юрисдикции», а в историко-

1 Современную трактовку признаков суда общей юрисдикции см.: Боровский М. В. Суды общей юрисдикции в Российской Федерации: проблемы и перспективы: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2000. С. 8–9.

2 Соответственно, традиционными критериями для отнесения судов к числу специализированных является ограничение их подведомственности либо по кругу лиц, либо по кругу дел — что в современной литературе именуется также субъектным и предметным критериями (Аверченко Д. Г. Специализированные суды в системе органов судебной власти: теоретико-правовое исследование: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 8, 12).

правовой литературе — еще «особыми судами» или даже (следуя терминологии вовсе XIX в.) «особенными судами». В настоящей работе для обозначения суда с ограниченной подведомственностью дел наиболее целесообразным представляется использовать принятый в современном законодательстве термин «специализированный суд».

Наконец, стоит оговорить и термин, каковым корректнее всего будет обозначать государственную деятельность по руководству судами. Для обозначения таковой деятельности — на протяжении советского периода — использовались, как известно, несколько терминов. Термин «судебное управление» (впервые употребленный в ст. 8 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о судоустройстве от 29 октября 1924 г.) широко применялся в законодательстве СССР и РСФСР во второй половине 1920-х – первой половине 1950-х гг., будучи затем вытеснен термином «организационное руководство судами» (каковой, в свою очередь, в 1989 г. оказался на непродолжительное время замещен термином «организационное обеспечение деятельности судов»)1. Учитывая, что на сегодняшний день все три названных термина (как и само охватываемое ими понятие) утратили актуальность, автор настоящей работы полагает возможным далее использовать для исторического обозначения деятельности по государственному руководству судами (независимо от периода) наиболее ранний термин «судебное управление».

И последнее, о чем хотелось бы сказать во Введении. Что касается весьма возможных недостатков настоящей работы, то их автор всецело относит на собственный счет. Не исключаемые же достоинства работы автор полностью связывает с той профессиональной и моральной поддержкой, которую он получал в ходе подготовки книги от своих коллег, сослуживцев и наставников. В этой связи особенную признательность автор хотел бы выразить Д. А. Савченко, А. К. Аверченко, В. Д. Сысоеву, О. А. Донских, О. Е. Кошелевой.

1  О применении терминов «судебное управление» и «организационное руководство судами» подробнее см.: Смыкалин А.  С. Понятие судебного управления (теоретические и историко-правовые аспекты) // Правовые идеи и государственные учреждения (историкоюридические исследования): межвуз. сб. научн. трудов. Свердловск, 1980. С. 143–148.

26СУДЕБНАЯ РЕФОРМА ПЕТРА I

Исамое последнее. Нельзя не признаться, что из всей использованной при написании книги литературы на иностранных языках автор самостоятельно переводил единственно англоязычные работы. Ознакомлению же с нижеприводимыми текстами на шведском и немецком языках автор обязан И. А. Канакину и А. А. Гнесю. Изъявлением всемерной благодарности означенным лицам хотелось бы и заключить Введение.

Глава 1. Литература и источники

§1. Изучение судебной реформы Петра I

вXIX – начале XXI в.

Осуществленные в России в первой четверти ХVIII века судебные преобразования начали привлекать внимание ученых авторов еще в середине века XIХ-го. Именно тогда к углубленному изучению названных преобразований обратились правоведы К. Д. Кавелин, К. Е. Троцина и Ф. М. Дмитриев. Опираясь почти исключительно на материалы «Полного собрания законов Российской империи с 1649 года», названные правоведы дали относительно подробную — хотя и отчетливо фрагментарную — характеристику развития отечественного суда в петровскую эпоху. При этом, если К. Е. Троцина ограничился только рассмотрением тогдашних перемен в судоустройстве, то К. Д. Кавелин и Ф. М. Дмитриев осветили еще и новации в области судопроизводства1. Характерно, однако, что ни К. Д. Кавелин, ни К. Е. Троцина, ни Ф. М. Дмитриев не интерпретировали рассмотренные ими судебно-преобразовательные меры Петра I как судебную реформу.

1 Кавелин К. Д. Указ. соч. С. 213–215, 391–419; Он же. Устройство гражданских судов от Уложения царя Алексея Михайловича до Петра Великого // Юридические записки, издаваемые Петром Редкиным. М., 1842. Т. 2. С. 83–119; Троцина К. Е. Указ. соч. С. 123–186; Дмитриев Ф. М. Указ. соч. С. 441–450, 483–487, 502–506, 535–580.

Кроме того, в 1859 г. вышла в свет статья П. И. Иванова, в которой автор впервые специально осветил функционирование в первой четверти XVIII в. Правительствующего Сената, в том числе и судебную деятельность этого органа власти1. В 1860 – 1880-е гг. история российского суда первой четверти XVIII в. оказалась наиболее обстоятельно затронута в работах С. А. Петровского, М. П. Розенгейма, П. О. Бобровского и А. А. Голубева. Правда, подобно П. И. Иванову, отмеченные авторы сосредоточили внимание на более частных вопросах, исследовав историю Расправной палаты при Сенате, а также реформирование в петровское время системы военных судов2.

На принципиально новый уровень изучение судебных преобразований Петра I вышло в начале ХХ века. И произошло это, в первую очередь, благодаря трудам будущего академика М. М. Богословского. Взявшись (в рамках подготовки магистерской диссертации) за всесторонние изыскания по истории реорганизации местных и региональных органов власти в ходе II губернской реформы, М. М. Богословский сумел воссоздать уникальную — как по широте собранного материала, так и по глубине его анализа — картину учреждения и функционирования первых отечественных судебных органов общей юрисдикции: городовых, провинциальных и надворных судов. Посвященная этому сюжету третья глава — «Областные судебные учреждения» — изданной в 1902 г. диссертационной монографии М. М. Богословского «Областная реформа Петра Великого»3 бесспорно сохранила научную ценность до наших дней. Кроме того, в статье 1903 г. М. М. Богословский привел

1 Иванов П. И. Сенат при Петре Великом // Журнал Министерства

юстиции. 1859. Т. 1. кн. 1. С. 34–70.

2 Петровский С. А. О Сенате в царствование Петра Великого: историко-юридическое исследование. М., 1875. С. 248–256 [то же: Описание документов и бумаг МАМЮ. М., 1876. Кн. 3]; Розенгейм М. П. Очерки истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. СПб., 1878. С. 56–200; Бобровский П. О. Военное право в России при Петре Великом. СПб., 1886. Вып. 2. С. 185– 205, 578–596; Голубев А. А. Расправная палата при Сенате // Описание документов и бумаг МАМЮ. М., 1888. Кн. 5. Отд. 2. С. 103–148.

3 Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого: провинция 1719–27 гг. М., 1902. С. 164–256. Первоначально данная монография была опубликована в периодическом издании Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете (см.: ЧОИДР. 1902. Кн. 3. С. I–XVI, 1–208; Кн. 4. С. 209–522).

интереснейшие сведения касательно судебной компетенции местных органов власти в 1700–1719 гг.1

Немаловажныйвкладвизучениесудебнойисториипетровской России внес в начале ХХ в. и В. И. Веретенников. Обосновавшийся первоначально в Императорском Харьковском университете ученик академика А. С. Лаппо-Данилевского, Василий Веретенников досконально изучил вопрос о возникновении и деятельности Тайной канцелярии — одного из ключевых отечественных специализированных судебных органов первой трети XVIII в. Собранные данные В. И. Веретенников опубликовал в 1910 г. в виде монографии «История Тайной канцелярии петровского времени»2.

Спустя год после выхода «Истории Тайной канцелярии» увидел свет юбилейный пятитомник «История Правительствующего Сената за двести лет». В подготовленном профессором Московского университета, автором одного из первых учебников истории российского права А. Н. Филипповым разделе о Сенате в первой четверти XVIII в. содержались параграфы, посвященные упомянутой выше Расправной палате, а также судебной компетенции тогдашнего Сената3. Но это все были, конечно, только штрихи к портрету судебной системы эпохи.

Гораздо больше внимания петровским временам уделили авторы еще одного юбилейного сборника, составленного уже по случаю 50-летия Судебных Уставов 1864 г. Осуществленные в правление Петра I преобразования в судоустройстве и судопроизводстве получили в отмеченном сборнике углубленное, хотя и разноаспектное освещение в разделе Б. И. Сыромятникова «Очерк истории суда в древней и новой России» и в разделе Ю. В. Готье «Отделение судебной власти от административной»4. Достойно особого упомина-

1 Богословский М. М. Исследования по истории местного управления при Петре Великом // ЖМНП. 1903. ¹ 9. С. 60–61, 69–70, 110– 113, 118–119.

2 Веретенников В. И. История Тайной канцелярии Петровского времени. Харьков, 1910.

3 Филиппов А. Н. Правительствующий Сенат в царствование Петра Великого // История Правительствующего Сената за двести лет 1711– 1911 гг. СПб., 1911. Т. 1. С. 159–167, 326–331.

4 Сыромятников Б. И. Очерк истории суда в древней и новой России (до издания Свода законов) // Судебная реформа / под ред. Н. В. Давыдова и Н. Н. Полянского. М., 1915. Т. 1. С. 149–161; Готье Ю. В. Отделение судебной власти от административной // Там же. С. 186–195.

ния, что, насколько удалось установить, именно Ю. В. Готье впервые употребил в означенном разделе формулировку «судебная реформа Петра Великого»1.

После прихода к власти большевиков исследование судебных преобразований первой четверти XVIII в. утратило актуальность. Историографическая пауза затянулась в данном случае на 40 лет2. Первым советским автором, который вновь специально затронул рассматриваемую тему, стал М. А. Чельцов-Бебутов.

Но тема оказалась не просто затронута. В опубликованных впервые в 1957 г. хрестоматийных «Очерках по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах» М. А. Чельцов-Бебутов поместил особый параграф «Судебная реформа 1719 года»3, в котором сослался между иного и на отмеченную выше работу Ю. В. Готье. Тем самым произошло «смыкание» зарождавшийся советской традиции изучения реформы с предшествующей.

Кроме того, четырьмя годами ранее, в 1953 г. в Московском университете состоялась защита кандидатской диссертации ученицы историка и правоведа Г. Н. Анпилогова Н. Б. Голиковой «Политические процессы при Петре I». Не касаясь напрямую темы о судебных преобразованиях первой четверти XVIII в., Н. Б. Голикова продолжила историографическую линию В. И. Веретенникова, обратившись к той же стороне петровской судебной реформы — зарождению и развитию специализированных судебных органов, имевших в подсудности дела по государственным преступлениям. Правда, в отличие от В. И. Веретенникова, Н. Б. Голикова

1 Готье Ю. В. Отделение судебной власти от административной. С. 186, 189 и др.

2 Пауза образовалась, естественно, в изучении не только судебной реформы, но и вообще в большинстве направлений историко-правовых исследований о петровской эпохе. Б. Б. Кафенгауз, несомненно, имел все основания констатировать в обзоре 1947 г., что «марксистская разработка вопроса о государстве при Петре I и истории государственных учреждений едва начата» (Кафенгауз Б. Б. Эпоха Петра Великого в освещении советской исторической науки // Петр Великий: сб. статей. М.–Л., 1947. С. 379).

3 Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права: очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. 2-е изд. СПб., 1995. С. 701–704.