Юридическая монография Серова

конодательства (в первую очередь, процессуального) всеми судебными органами Шведского королевства. Согласно ст. 5 Формы правления, президент Svea hovrätt обладал прерогативой «консультировать, представлять [перед королем] и поддерживать» все прочие суды королевства1. Вместе с тем, несмотря на особый статус, апелляционный суд в Стокгольме отнюдь не обладал функциями центрального органа судебного управления (подобный орган власти в Швеции отсутствовал как таковой).

Наконец, судом четвертого (высшего) звена в Швеции 1710-х гг. являлась Королевская судебная ревизия (Justitierevisionen)2. Соответственно, в названную инстанцию в апелляционном порядке поступали дела из апелляционных судов3. Будучи структурным подразделением Государственного Совета, Королевская судебная ревизия рассматривала дела под председательством непосредственно монарха.

Необходимо отметить, что суды общей юрисдикции в Швеции были независимы от органов управления отнюдь не номинально. В этой связи глубоко примечательная интрига разыгралась в начале 1710-х гг. с Лифляндским апелляционным судом, оказавшимся к тому времени на территории России. Когда российские губернские администраторы взялись, по старомосковскому обыкновению, вмешиваться в судебные дела, то встретили сопротивление привыкших к шведским порядкам судей апелляционного суда. Дошло до того, что рижский губернатор П. А. Голицын даже пожаловался на непривычно независимых судей Петру I. Получив письменные разъяснения от вице-президента суда г. Бреверна об «особых правах… суда», царь указал губернатору впредь принимать во внимание местные традиции4.

1 Цит по: Peterson C. Op. сit. P. 310.

2 Данную судебную инстанцию немецкоязычные консультанты Петра I обозначили наиболее разноречиво. г. Фик в упомянутых «Всеподданнейших замечаниях…» наименовал ее «Justitz-Revision» [Судебная ревизия], а А. Люберас в Записке о государственном устройстве Швеции — «Hohe Gericht des Königes oder die Revision» [Высокий суд короля или Ревизия] (РГАДА, ф. 248, кн. 58, л. 34 об.; Peterson C. Op. сit. P. 318).

3 М. М. Богословский (по всей очевидности, буквально истолковав немецкий термин «revision») ошибочно указал, что дела поступали в производство Королевской судебной ревизии в кассационном порядке (Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. С. 166).

4 Hermann’s von Brevern Leben. S. 246.

172СУДЕБНАЯ РЕФОРМА ПЕТРА I

Кчислу cпециализированных судов в Шведском королевстве начала XVIII в. относились, прежде всего, магистратские суды, разбиравшие дела горожан, а также военные и военно-морские суды, разбиравшие дела строевых военнослужащих. Кроме того, специализированными судами в тогдашней Швеции являлись Коммерц- и Камер-коллегии (Kommerskollegium и Kammarkollegium). Коммерц-коллегия рассматривала относительно широкий круг гражданских дел, касавшихся судоходства, торговых и промышленных предприятий, равно как и дела по обвинениям должностных лиц таможенных органов в преступлениях против интересов службы, а Камер-коллегия — дела по аналогичным обвинениям должностных лиц органов финансового управления.

Система магистратских судов состояла из двух звеньев:

малых судов (kämnersträtt) и городских судов (rådstuvurätt). При этом структурно городские суды входили в состав магистратов — органов городского самоуправления. Характерно, однако, что апелляционной инстанцией для магистратов являлся, как уже упоминалось, судебный орган общей юрисдикции — апелляционный суд. Состоявшие аналогично из двух звеньев военные и военно-морские суды имели в качестве вышестоящих судебных инстанций соответственно Военную и Адмиралтейскую коллегии (Krigskollegium и Admiralitetskollegium). Примечательно, что в подсудности Военной коллегии находились также crimina laesae majestatis (дела по государственным преступлениям) и дела о покушениях на жизнь высших офицеров.

Следует иметь в виду, что значительную специфику в XVII – начале XVIII в. имела организация суда в двух прибалтийских провинциях Швеции — Лифляндии и Эстляндии1, — полностью завоеванных к началу 1710-х гг. русскими войсками. Названные провинции издавна делились не на дистрикты, а на уезды. И хотя в 1690 г. в Лифляндии всетаки были учреждены два дистрикта (Эстонский и Латыш-

1 О судоустройстве Лифляндии и Эстляндии XVII–XVIII вв. см.: Егоров Ю. А. Вопросы истории государства и права Эстонской ССР до Октябрьской революции. Тарту, 1978. Вып. 4. С. 47–50, 56–62; Калнынь В. Е. Очерки истории государства и права Латвии в XI–XIX веках: эпоха феодализма и домонополистического капитализма. Рига, 1980. С. 77–80; История Таллина (до 60-х годов XIX века) / сост. Р. Пуллат. Таллин, 1983. С. 207–209, 298–299.

ский), уездное деление сохранилось в неприкосновенности. По всему этому, и в Лифляндии, и в Эстляндии отсутствовали дистриктные суды.

Вместо дистриктных судов в прибалтийских провинциях Швеции в качестве суда первого звена — на уровне тех самых уездов — функционировали отделенные от административных органов земские суды или ландгерихты (Landgericht). Созданные шведами в 1630-е гг., являвшиеся по объему полномочий судами общей юрисдикции ландгерихты состояли из председателя (ландрихтера) и избиравшихся местным дворянством двух заседателей (асессоров). Отсутствие в ландгерихтах заседателей из числа крестьян (подобных шведским nämnden) объяснялось тем, что в тогдашней Прибалтике — в противоположность Швеции — сохранялось крепостное право. К началу XVIII в. в Эстляндии действовали три ландгерихта: в Дерпте, в Пернове (нынешнем Пярну) и на острове Эзель (ныне Сааремаа).

Не были учреждены в прибалтийских провинциях Швеции и провинциальные суды. Вместо таковых шведские власти открыли в 1647 г. в Ревеле (нынешнем Таллине) верхний земский суд — оберландгерихт (Oberlandgericht), в который входили 12 избиравшихся дворянством ландратов. В отличие от провинциальных судов в континентальной Швеции, Ревельский оберландгерихт выступал в большей мере в качестве суда первого звена, никак не будучи инстанционно связан ни с ландгерихтами, ни с магистратом Ревеля1.

Единственным сегментом шведской модели судоустройства в Прибалтике к началу XVIII в. являлся местный апелляционный суд или гофгерихт (Hofgericht, в буквальном переводе на русский язык «надворный суд»). Основанный, по королевскому указу, в сентябре 1630 г. Лифляндский гофгерихт располагался первоначально в Дерпте, а в 1702 г. был из-за наступления русских войск эвакуирован в Ригу. Судейский штат названного гофгерихта включал президента, вице-президента и 12 асессоров. При этом, в отличие от остальных апелляционных судов Шведского королевства,

1 Исходя из вышесказанного, трудно согласиться с утверждением В. Е. Калныня, что «шведские завоеватели создали в Лифляндии систему судебных органов шведского образца» (Калнынь В. Е. Указ. соч. С. 77).

Лифляндский гофгерихт был судом не третьего, а лишь второго звена — апелляционной и ревизионно-решающей инстанцией для ландгерихтов и магистратов (кроме Рижского, Ревельского и Нарвского).

Специализированные суды в прибалтийских провинциях Швеции были к 1700-м гг. представлены, главным образом, магистратами (в нескольких эстляндских городах в качестве судов для горожан вместо магистратов функционировали организованные еще в XVI в. так называемые фохтейские суды). В таких более крупных городах, как Ревель и Нарва, магистратским судом первого звена являлись нижние городовые суды (чем-то сходные со шведскими kämnersträtt), а в качестве суда второго звена выступали собственно магистраты. Весьма характерно, что апелляционной инстанцией для Рижского и Ревельского магистратов был не Лифляндский гофгерихт, а апелляционный суд в Стокгольме (вышеупомянутый Svea hovrätt), а для Нарвского магистрата — апелляционный суд в Або. Наряду с магистратскими судами, в Ревеле действовали такие специализированные судебные органы, как морской и фрахтовый суд, а также торговый суд — веттгерихт (Wettgericht).

Завершая обзор судоустройства Лифляндии и Эстляндии, имеет смысл отметить, что со спецификой организации суда в этих провинциях сочетался и партикуляризм местного права1. Дело в том, что до самого момента присоединения к России немецкоязычное прибалтийское дворянство и бюргерство упорно (и далеко не безуспешно) сопротивлялось рецепции шведского права, твердо ориентируясь на складывавшееся с XIV в. (и целостно не кодифицированное к XVIII в.) местное городское и земское право2. Более того, даже в ка-

1 О партикуляризме прибалтийского права в XVII–XVIII вв. см.: Леесмент Л. Я. Об особенностях применения шведского права в Прибалтике в XVI–XVIII вв. // Проблемы истории государства и права Эстонской ССР (материалы республ. научн. конф.). Тарту, 1968. С. 3–5; Калнынь В. Е. Указ. соч. С. 80–85; Егоров Ю. А. Исторические аргументы концепции правового плюрализма (материалы истории права Эстонии в XIII–XIX вв.) // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1989. Вып. 850. С. 175–176, 179–182.

2 Едва ли не единственным исключением здесь явилась Нарва, принявшая еще в 1585 г. шведское городское право (Stadslag) (Егоров Ю. А. Городское право города Нарвы // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1975. Вып. 370. С. 78).

честве субсидиарного права прибалтийская правящая элита признавала не шведское законодательство, а применявшееся в германских государствах Usus modernus pandectum, рецептированное римское право.

Остается добавить, что существенной особенностью судейского корпуса Швеции начала XVIII в. являлся его высокий образовательный уровень (это касалось в полной мере и прибалтийских провинций). Профессиональной подготовленности шведских судей способствовало то обстоятельство, что по состоянию на 1700 г. в королевстве насчитывалось четыре университета, все из которых имели юридические факультеты. К тому времени в Швеции работали: основанный еще в 1477 г., закрытый в начале XVI в. и вновь открытый в 1593 г. университет в Упсале, основанный в 1640 г. университет в Або, основанный в 1668 г. университет в Лунде и, наконец, основанный в 1632 г., закрытый в 1665 г. и вновь открытый в 1690 г. университет в Дерпте (Academia GustavoCarolina)1.

Неудивительно поэтому, что, по вполне репрезентативным данным А. Теринга, в конце XVII в. все асессоры апелляционного суда в Дерпте имели высшее юридическое образование. Мало того: в то время дипломированными юристами в Лифляндском гофгерихте были не только судьи, но и фискалы, и даже часть старших канцелярских служащих (нотариусов, актуариусов и секретарей)2. Впрочем, что говорить о персонале апелляционного суда, когда из 123 лиц, состоявших в 1630–1710 гг. членами Рижского магистрата, 54 чело-

1 История Тартуского университета. 1632–1982 / под ред. К. Сий-

ливаска. Таллин, 1982. С. 18, 28, 33.

2 Tering A. über die Juristenausbilding der Mitglieder des Hofgerichts in Dorpat (Tartu) 1630–1710 // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1989. Вып. 868. S. 30, 49–50. Примечательно, что из числа лиц, занимавших судебные должности в Лифляндском гофгерихте в 1630– 1700 гг., 20 человек прошли обучение в университете в Упсале, 15 — в Лейдене, 10 — в Кенигсберге, столько же — в Иене и в Хельмштедте. Девять будущих судей гофгерихта отучились в университете в Ростоке, семеро — в Дерпте, шестеро — во Франкфурте-на-Одере и в Альтдорфе, пятеро — в Лейпциге, четверо — в Або (Ibid. S. 34). Достойно упоминания также, что в феврале 1693 г. руководство Дерптского университета выступило с инициативой (впрочем, безрезультатной) организовать практику студентов юридического факультета как раз в Лифляндском гофгерихте (История Тартуского университета. С. 38–39).

века (44%) имели университетское образование (в том числе и юридическое). А, скажем, в магистрате Нарвы в 1703 г. (перед самым взятием русскими войсками) из 10 ратманов четверо являлись дипломированными юристами — выпускниками университетов Упсалы, Або, Иены и Лейпцига1.

Итак, резюмируя вышесказанное, следует констатировать, что на протяжении 1715–1717 гг. Петр I целенаправленно определялся с выбором той европейской страны, государственное устройство и законодательство которой в наибольшей степени соответствовали бы идеалу «полицейского» государства. Такая страна должна была в дальнейшем послужить образцом для проведения задуманных царем системных государственных преобразований в нашей стране. В итоге, воплощением Polizeistaat Петр I посчитал Шведское королевство.

Максимум информации об организации государственного аппарата и о законодательстве Швеции будущему императору предоставил — после успешной разведывательной поездки в Стокгольм в 1716 г. — Генрих Фик. По этой причине именно г. Фик, уроженец Гамбурга с не совсем ясной биографией, в 36 лет официально поступивший на русскую службу, стал основным консультантом Петра I при подготовке административной и судебной реформ.

§5. Концепция судебной реформы Петра I: опыт реконструкции

Была ли у Петра I какая-либо концепция судебных преобразований — кроме общей установки максимально учесть опыт шведского судоустройства и судопроизводства? Разумеется, в условиях второго десятилетия XVIII в. о выработке развернутой программы судебной реформы (вроде более поздних «Основных положений преобразования судебной части в России» 1862 г. и Концепции судебной реформы в РСФСР 1991 г.) не могло быть и речи. Вместе с тем, при-

1 Теринг А. О. О юридическом образовании членов городских магистратов Эстляндии и Лифляндии в XVII – начале XVIII вв. (1630–1710) // Ученые записки Тартуского университета. Тарту, 1989. Вып. 868. С. 10, 20, 22. Характерно, что в 1681 г. Ревельский магистрат пытался (хотя, в итоге, и безуспешно) привлечь к сотрудничеству в качестве юрисконсульта знаменитого государствоведа С. Пуфендорфа (там же. С. 7).

ступая к проведению реформы, законодатель в лице Петра I не мог не иметь более конкретных исходных представлений о том, как должна быть выстроена способная идеально функционировать национальная судебная система.

Как представляется, единственный дошедший до нас след изначального замысла царя по реформированию отечественного суда оказался запечатлен в предварительной росписи коллегий и их штатов 1717 г. Этот многообразно примечательный документ, собственноручно написанный Петром I в период между октябрем и началом декабря 1717 г., был введен в научный оборот и опубликован Н. А. Воскресенским. Однако не раз привлекавший внимание исследователей документ анализировался в предшествующей литературе исключительно в связи с номенклатурой перечисленных в нем коллегий1.

Между тем, в предварительной росписи коллегий 1717 г. зафиксировалось также уникальное, не повторявшееся более пояснение, что же Петр I намеревался передать в ведение проектируемой Юстиц-коллегии. По этому поводу в документе значилось: «…Юстиц-колегиум — всякой суд во въсех делех»2. Именно в приведенной фразе, думается, и отразился исходный замысел законодателя по реорганизации отечественного суда.

Замысел этот заключался, как можно видеть, в создании строго централизованной системы судебных органов, всецело замкнутой — и в судебном, и в административном отношении — на Юстиц-коллегию. Будучи воплощена на практике, подобная система отличалась бы, во-первых, организационным единством (что, в свою очередь, способствовало бы установлению единообразия в применении процессуального законодательства), а во-вторых, ведомственной обособленностью (что способствовало бы структурному отделению органов правосудия от органов управления). Совершенно очевидно, что реализация такого замысла Петра I явилась бы важным шагом на пути укрепления независимости суда и, тем самым, на пути формирования в нашей стране ветви судебной власти.

1 Некрасов Г. А. Учреждение коллегий… С. 340; Peterson C. Op. сit. P. 84–85; Анисимов Е. В. Государственные преобразования… С. 117–118.

2 Законодательные акты Петра I. С. 218.

Наконец, нельзя повторно не упомянуть, каким же образом первый российский император осознавал цель судебной реформы. Свое понимание цели реформы Петр I изложил, правда, не в 1717 г., а позднее — в упоминавшейся преамбуле к Инструкции рекетмейстеру от 5 февраля 1722 г. В этом документе законодатель отметил, что осуществленные к тому времени изменения в области судоустройства и судопроизводства были предприняты для того, чтобы каждому из подданных «по делам его суд был праведной и беспродолжителной»1.

§6. Хронологические границы судебной реформы Петра I

Теперь необходимо коснуться вопроса о хронологических рамках судебной реформы Петра I. При всем том, что означенный вопрос доныне специально не рассматривался никем из предшествующих авторов, в историко-правовой литературе все же сложились две точки зрения касательно времени проведения характеризуемой судебной реформы. Согласно первой точке зрения, судебные преобразования осуществлялись весь период единодержавия Петра I, то есть на протяжении конца XVII – первой четверти XVIII в. Данная точка зрения нашла отражение в исследованиях Н. Н. Ефремовой, А. И. Александрова, О. Е. Кутафина, В. М. Лебедева и Г. Ю. Семигина, Л. А. Хрусталева2.

Согласно второй точке зрения, судебная реформа Петра I была проведена в конце 1710-х гг. В свою очередь, в русле этой точки зрения было выдвинуто несколько датировок. По мнению М. А. Чельцова-Бебутова, воспроизведенному затем в работах Л. С. Симкина, С. А. Пашина, В. Н. Бабенко, петровская

1 Законодательные акты Петра I. С. 342. В изданном на основе Инструкции рекетмейстеру сенатском указе от 23 февраля 1722 г. «О генерале-рекетмейстере» приведенное суждение законодателя было сформулировано более развернуто: «…Дабы каждому [подданному] по их делам во всем суд был праведной и безпродолжителной, и дела б решали… право и в указное время, и неправыми б судами и волокитами никого не утесняли» (Законодательство Петра I. С. 86).

2 Ефремова Н. Н. Генезис судебной власти в России. С. 89; Александров А. И. Указ. соч. С. 153–154; Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 120; Хрусталев Л. А. Судебно-правовые реформы Петра I…: Автореф. … С. 5.

судебная реформа состоялась в 1719 г.1 По мнению Н. Б. Голиковой и Л. Г. Кислягиной, судебная реформа имела место в 1719–1720 гг., а по мнению М. О. Акишина — в 1718 г.2

Первая точка зрения выглядит особенно спорно. И дело здесь не только в том, что растянувшееся почти на 29 лет единодержавие Петра I — это период, длительность которого не соответствует хронологическому критерию из предложенного определения судебной реформы. Дело еще и в том, что, как было показано выше, на протяжении 1696–1716 гг. изменения как в области судоустройства, так и в области судопроизводства осуществлялись бессистемно и без взаимной увязки.

Вторая точка зрения представляется также не бесспорной. Недостаточная основательность этой точки зрения связана с тем, что при датировке петровской судебной реформы периодом 1718–1720 гг. авторы принимали во внимание лишь проведенные тогда преобразования в области судоустройства, заключавшиеся в построении системы отделенных от органов управления судов общей юрисдикции. Однако при всей значимости отмеченных преобразований ими отнюдь не охватывается содержание судебной реформы Петра I — даже в области организации суда. Достаточно вспомнить, что, помимо основания системы судов общей юрисдикции, на протяжении 1718–1722 гг. было также учреждено или преобразовано несколько подсистем специализированных судов (в первую очередь, подсистемы магистратских и церковных судов).

Кроме того, в 1717–1721 гг. ряд значительных изменений был произведен в сфере уголовного процесса. В названные годы состоялись как вычленение стадии предварительного расследования, так и широкое внедрение ревизионно-решающего порядка утверждения и пересмотра судебных решений (эти изменения, как уже упоминалось,

1 Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 701; Симкин Л. С. Указ. соч. С. 210; Пашин С. А. Указ. соч. С. 161; Бабенко В. Н. Судебная система России. С. 89. Для полноты историографической картины уместно добавить, что 1719 год в качестве даты наиболее значимых судебных преобразований Петра I впервые предложил Б. И. Сыромятников (Сыромятников Б. И. Очерк истории суда… С. 154). Однако Б. И. Сыромятников не рассматривал преобразования 1719 г. в качестве судебной реформы.

2 Голикова Н. Б., Кислягина Л. Г. Указ. соч. С. 68; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 170.

оказались совершенно обойдены предшествующими авторами при анализе обстоятельств реформы). Тем самым, датировки судебной реформы Петра I и 1718 г., и 1719 г., и 1719–1720 гг. не могут быть приняты.

Какие же хронологические границы петровской судебной реформы представляются наиболее обоснованными? Думается, что отсчет судебной реформы Петра I следует вести с 1717 г. В указанном году, во-первых, состоялось учреждение Юстиц-коллегии (которой предстояло вскоре возглавить систему судов общей юрисдикции), а во-вторых, произошло основание системы «майорских» канцелярий (что способствовало упомянутому вычленению стадии предварительного расследования в уголовном процессе).

Годом же завершения характеризуемой судебной реформы можно признать 1723 г., когда был создан Вышний суд. Получивший de jure идентичный статус с Правительствующим Сенатом Вышний суд едва не стал судом высшего звена в реформированной судебной системе России (подробнее об этом речь пойдет ниже). Таким образом, временем проведения судебной реформы Петра I следует признать 1717–1723 гг.

§7. Выработка новой модели судебного устройства. Подготовка закона от 19 декабря 1718 г.

об укреплении инстанционности в судопроизводстве

В соответствии с вышеобрисованной концепцией судебной реформы начальным шагом судебного реформирования явилось основание Юстиц-коллегии. Это основание последовало (одновременно с учреждением еще восьми коллегий) согласно именному указу от 15 декабря 1717 г.1 И уже очень скоро

1 Законодательные акты Петра I. С. 220; Законодательство Петра I.

С.97. В литературе можно встретить иную — ошибочную — дату создания Юстиц-коллегии: 9 мая 1718 г. (Советская историческая энциклопедия. М., 1976. Т. 16. С. 832; Ефремова Н. Н. Судоустройство России…

С.44; Она же. Генезис судебной власти в России. С. 91). Появление этой даты можно связать с тем обстоятельством, что первый документ, непосредственно касавшийся Юстиц-коллегии, который оказался помещен в Первом Полном собрании законов — доклад Юстиц-коллегии

срезолюциями Петра I — датирован как раз 9 мая 1718 г. (Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3202. С. 568–569).