Юридическая монография Серова

один из гофгерихтов — Курский — расположился вообще в уездном городе.

Остается добавить, что предусмотренные законом от 19 декабря 1718 г. «нижние» суды не были учреждены в единственном регионе — в незадолго до того присоединенной Прибалтике, в Ревельской и Рижской губерниях. На территории этих губерний, не подвергшись какой-либо реорганизации, продолжили функционировать основанные еще шведскими властями вышеупомянутые оберландгерихт в Ревеле и ландгерихты в Дерпте, Пернове, Риге, Вендене и на острове Эзель1. Названные судебные органы были сохранены в соответствии с Жалованной грамотой шляхетству и земству Эстляндии от 1 марта 1712 г. (содержавшей, в частности, положение о сохранении за местным дворянством и горожанами «древних их привилегий, прав, суда, правости, рецессов, статутов»), а также в соответствии с содержавшей аналогичное положение Жалованной грамотой городу Ревелю от 13 марта 1712 г.2

Далее имеет смысл перейти к вопросу о внутреннем устройстве реформированных органов правосудия. По общей структуре Юстиц-коллегия (как и все прочие коллегии) состояла из трех уровней: руководящий состав («присутствие»), канцелярский и технический персонал («канцелярские и нижние служители»). В коллегиально организованное «при-

1 Егоров Ю. А. Вопросы истории государства и права… Вып. 4. С. 47, 56; Кирилов И. К. Указ. соч. С. 73, 78, 86.

2 Законодательство Петра I. С. 507–508. Наиболее подробно нормативные правовые акты 1710–1712 гг., согласно которым была установлена административная и судебная автономия прибалтийских губерний в составе России, рассмотрели Б. Э. Нольде и Я. Я. Зутис (Нольде Б. Э. Очерки русского государственного права. СПб., 1911. С. 359– 375; Зутис Я. Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946. С. 58–63). Относительно степени автономии, полученной тогда Лифляндией и Эстляндией, совершенно убедительным выглядит мнение Б. Э. Нольде о том, что Петром I был «не просто подтвержден правовой status quo, который он застал в [прибалтийских] провинциях, …а в сущности утвержден тот идеал самоуправления, который балтийцы отстаивали в борьбе со шведами» (Нольде Б. Э. Указ. соч. С. 360). Между прочим, при отступлении из Эстляндии шведы успели вывезти в Стокгольм архивы Дерптского и Перновского ландгерихтов, а также Лифляндского гофгерихта. По настоянию российской стороны, материалы названных судебных архивов были реэвакуированы в 1726 г. (Бабич М. В. Государственные учреждения XVIII века. С. 356–357).

сутствие» входили президент, вице-президент, советники и асессоры. Младший канцелярский персонал образовывали вчерашние подьячие, именовавшиеся на новый манер копиистами, подканцеляристами и канцеляристами, старший канцелярский персонал — нотариус (или протоколист), актуариус, дьяки и постепенно заменявшие последних секретари. Непосредственное руководство коллежской канцелярией осуществлял обер-секретарь (до упразднения этой должности

вЮстиц-коллегии по именному указу от 8 ноября 1723 г.1). К «нижним служителям» относились сторожа, курьеры («розсыльщики») и палачи («заплечные мастера»).

Первоначально аппарат Юстиц-коллегии делился (как и в приказные времена) только на столы и повытья, во главе которых стояли недавние старшие подьячие — канцеляристы. Впоследствии, распоряжением от 13 сентября 1723 г., Юстиц-коллегия была дополнительно разделена на три более крупных структурных подразделения — «правления» (будущих департамента). Первое и третье правления ведали судебными вопросами, второе — организационными2.

Необходимо добавить, что, по именному указу от 19 января 1722 г., были учреждены «конторы» (представительства) Сената и коллегий в Москве3. В числе прочих в 1722 г. была создана и Московская контора Юстиц-коллегии. Контора возглавлялась советником коллегии и выполняла на практике главным образом административные и судебноисполнительские функции.

Численность персонала Юстиц-коллегии не оставалась

впетровское время неизменной. Так, в 1720 г. в коллегии состояло восемь членов «присутствия», 218 (!) канцелярских и 29 технических служащих. А уже в 1723 г. (после вычленения из Юстиц-коллегии Вотчинной коллегии) количество канцелярских «служителей» сократилось до 88 человек4.

Надворные суды строились по той же организационной модели, что и коллегии: судейский состав («присутствие»), канцелярский и технический персонал. В судебное присутствие входили президент, вице-президент и асессоры (в от-

1 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 4353. С. 155. 2 РГАДА, ф. 282, оп. 1, кн. 21643, л. 75–77. 3 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3887. С. 485.

4 Анисимов Е. В. Государственные преобразования… С. 208, 212.

личие от коллегий, в гофгерихтах отсутствовали советники). Канцелярию составляли копиисты, подканцеляристы, канцеляристы и нотариус, которых возглавлял дьяк или же секретарь. Наконец, «нижние служители» были представлены теми же сторожами, рассыльщиками и заплечными мастерами.

Крупнейшим по численности канцелярского и технического персонала среди отечественных надворных судов являлся Московский. По состоянию на январь 1722 г. в Московском гофгерихте трудились семеро судей (вице-президент и шесть асессоров), 28 канцелярских служащих (два секретаря, два дьяка, нотариус, пять канцеляристов, восемь подканцеляристов, 11 копиистов) и шестеро сторожей (по курьерам и заплечным мастерам сведения отсутствуют). По данным же на 1726 г., в Московском надворном суде работали шестеро судей (президент и пять асессоров), 27 канцелярских служащих, трое сторожей, 12 рассыльщиков и двое заплечных мастеров1.

В прочих гофгерихтах штаты были скромнее: 4–6 судей и 14–16 канцелярских «служителей». Например, в Воронежском надворном суде в феврале 1723 г. состояли четверо судей и 14 канцелярских служащих. Четыре года спустя,

в1726 г. в Воронежском гофгерихте числилось уже шесть судей (президент, вице-президент и четверо асессоров), попрежнему 14 канцелярских служащих и двое сторожей. А вот

внаиболее удаленном от столиц Енисейском надворном суде

в1726 г. трудились шестеро судей, 14 канцелярских служащих (двое секретарей, четверо канцеляристов и восемь копиистов) и двое сторожей2.

Особое устройство имел Рижский гофгерихт, в котором был в неприкосновенности сохранен штат, установленный еще шведами в 1630 г. Подобная специфика организации суда в Риге была — в общем виде — подтверждена в Жалованной грамоте городу Риге от 30 сентября 1710 г. В данной грамоте оговаривалось, что рижские жители сохраняли «все

1 РГАДА, ф. 286, кн. 2, л. 225–226 об.; Кирилов И. К. Указ. соч. С. 113.

2 РГАДА, ф. 285, оп. 1, кн. 5951, ¹ 102, л. 2 об.–3; Кирилов И. К. Указ. соч. С. 183, 276. Сведения о штатах Санкт-Петербургского, Казанского, Курского, Нижегородского, Смоленского, Тобольского и Ярославского надворных судов — по состоянию на 1726 г.; см.: Там же. С. 42, 101, 155–156, 173, 206, 214, 260.

их привилии [привилегии] градские, права, статуты, суды… как они отдревле оные и от государей до государей до сего числа получали и имели»1.

Впоследствии особость рижского судоустройства нашла дополнительное закрепление в ст. 21 сенатского указа от 15 июня 1722 г., изданного в ответ на обращение депутации жителей Риги и поныне не освещавшегося в историкоправовой литературе2. В итоге, в 1726 г., как и в XVII в., в Рижском надворном суде состояли 13 судей (президент, вицепрезидент и 11 асессоров), обер-фискал, четверо канцелярских служащих и шесть технических сотрудников (четверо «служителей при заседании» и двое «гофгерихтских слуг»)3. Российское влияние проявлялось лишь в том, что президентом названного суда на протяжении 1715–1729 гг. назначался рижский генерал-губернатор.

Что касается провинциальных судов, то, подобно Юстиц-коллегии и гофгерихтам, они состояли из коллегиального судебного присутствия, канцелярских и технических служащих. Глава провинциального суда носил нововведенный чин обер-ландрихтера (что, несомненно, являлось отзвуком рассмотренного выше проекта А. А. Матвеева от 15 ноября 1718 г.). Под началом обер-ландрихтера обыкновенно работали 3–4 судей-асессоров и 18–20 канцелярских служащих. Так, в Ярославском провинциальном суде в апреле 1722 г. трудились обер-ландрихтер, четверо асессоров, 21 канцелярский служащий и двое сторожей. И только в крупнейшем Московском провинциальном суде в январе того же 1722 г. числились четверо судей (обер-ландрихтер и три асессора) и 39 канцелярских служащих (не считая неокладных)4.

Сведений о штатах городовых судов выявить к настоящему времени не удалось. Насколько можно понять по косвенным данным, таковые штаты были невелики: при городовом судье состояли 2–3 младших канцелярских служащих и 1–2 технических сотрудника. Ни дьяков, ни секретарей, ни нотариусов в городовых судах не предусматривалось.

1 Законодательство Петра I. С. 506.

2 РГАДА, ф. 248, кн. 1889, л. 301 об.

3 Кирилов И. К. Указ. соч. С. 78. Сведения о штатах 1630 г. см.: Калнынь В. Е. Указ. соч. С. 78.

4 РГАДА, ф. 286, кн. 2, л. 229–230; ф. 285, оп. 1, кн. 5947, ¹ 104, л. 6–6 об.

Остается добавить, что, как можно видеть из архивных материалов, штаты руководителей «присутствий» реформированных органов правосудия укомплектовывались в первой четверти XVIII в. не полностью. Скажем, весь период существования без президентов проработали Ярославский и Санкт-Петербургский (!) надворные суды. В Московском же гофгерихте президент впервые появился лишь в июне 1725 г., на шестой год после основания суда. Всего два года (1722–1724 гг.) отработал вице-президент в Казанском надворном суде. Да и сама Юстиц-коллегия — после последовавшей 3 июля 1721 г. кончины  Г. Бреверна1 — оставалась без вице-президента до 1726 г.

Далее стоит затронуть вопрос об объеме юрисдикционных полномочий реформированных органов правосудия. Для начала имеет смысл оговорить, что отечественный законодатель первой четверти XVIII в., в отличие от современного, не разделял — на теоретическом уровне — суды общей и специальной юрисдикции. Вместе с тем, подобное деление уже начинало мало-помалу осознаваться — если и не самим Петром I, то руководителями Юстиц-коллегии. Весьма показательный в этом отношении фрагмент был внесен в охарактеризованный выше «Доклад о Коллегии юстиции» от мая 1718 г.

Стоит повторить, что в начальном разделе доклада, посвященном шведским апелляционным судам, было, по существу, дано определение суда общей юрисдикции: это такой суд, в котором «без всякого изъятия все дела отправляются, которые до юстиции надлежат»2. Если учесть, что доклад подписал А. А. Матвеев, а раздел о шведском судоустройстве готовил Г. Бреверн3, то можно констатировать, что идея о судах общей юрисдикции уже выкристаллизовывалась на российской почве.

В окончательном виде компетенция Юстиц-коллегии была определена законодателем в принципиально важном для развития всей отечественной коллежской системы упоминавшемся законе от 12 декабря 1718 г., основной раздел которого имел отвечавшее содержанию заглавие: «О должно-

1 Brevern G. Op. сit. S. 52. Тело  Г. Бреверна было перевезено в Ригу, где торжественно захоронено 23 февраля 1723 г. в фамильной гробнице в соборе св. Петра (Ibid.).

2 Законодательные акты Петра I. С. 368.

3 Hermann's von Brevern Leben. S. 249.

сти коллегей, что в которой управлять надлежит». В названном законе круг ведения Юстиц-коллегии регламентировался сколь емко, столь и исчерпывающе: «Судныя и розыскныя дела. В той же коллегии и Помесной приказ»1.

Ключевое установление приведенного фрагмента — закрепление в ведении коллегии «судных и розыскных дел» — означало, что рассмотрению Юстиц-коллегии подлежали без изъятия все уголовные («розыскные») и гражданские («судные») дела. При этом нельзя не обратить внимание на значительное сходство приведенного фрагмента именного указа от 12 декабря 1718 г. с рассмотренной выше формулировкой Петра I из предварительной росписи коллегий 1717 г.: «Юстиц-колегиум — всякой суд во въсех делех». Тем самым, следует констатировать, что в декабре 1718 г. законодатель (в соответствии со своим исходным замыслом) наделил Юстиц-коллегию полномочиями суда общей юрисдикции.

Наряду с этим, в ст. 3 закона от 19 декабря 1718 г. было подчеркнуто, что Юстиц-коллегия учреждена «особливо только для разправы [отправления правосудия]»2. Кроме того, стоит вспомнить, что, по ст. 3 названного закона, Юстиц-коллегия заняла в реформированной судебной системе России положение суда третьего звена. Тем самым, не вызывает сомнений, что Юстиц-коллегия возникла именно как орган правосудия. По всему этому наименование подобного судебного органа «коллегией» — каковым общеевропейски принятым термином обозначались тогда центральные органы власти с исключительно (или преимущественно) административной компетенцией — следует признать неточным.

Неудивительно, что эта терминологическая несообразность (оставшаяся, правда, незамеченной историками и правоведами XIX – начала XXI в.) вызвала возражения у Генриха Фика, который попытался добиться переименования Юстицколлегии. В записке от 9 ноября 1723 г. Г. Фик предложил назвать Юстиц-коллегию «Юстиц-ревизией», справедливо отметив, что «по обыкновению всех народов от государственной коллегии апел[л]яцию учинить не можно»3. Впрочем, по части наименования коллегии свои резоны могли быть и у Петра I.

1 Законодательство Петра I. С. 98.

2 Законодательные акты Петра I. С. 378. 3 РГАДА, ф. 248, кн. 58, л. 51 об. (совр. перевод).

Во-первых, необходимо повторить, что номинально Стокгольмский апелляционный суд (Svea hovrätt) также входил в число коллегий (что было закреплено еще Формой правления 1634 г.)1, о чем, конечно же, было известно российскому царю. Во-вторых, необходимо отметить, что — в значительное отступление от шведских (и вообще европейских) образцов — Петр I счел необходимым ввести в России институт судебного управления, что предполагало создание в том числе и центрального органа судебного управления. Этим-то органом и стала Юстиц-коллегия2 — хотя наделение ее какими-либо административными полномочиями напрямую не оговаривалось ни в одном законодательном акте первой четверти XVIII в.3

Для начала стоит отметить, что в описываемый период Юстиц-коллегия занималась кадровым обеспечением судебных органов общей юрисдикции. Именно Юстиц-коллегия представляла в Правительствующий Сенат кандидатуры для назначения на следующие судебные должности: асессоров и советников в собственное присутствие, асессоров надворных судов, обер-ландрихтеров и асессоров провинциальных судов. Назначение городовых судей Юстиц-коллегия производила самостоятельно (за исключением Сибири).

Соответственно, по представлению Юстиц-коллегии осуществлялось и увольнение судей надворных и провинци-

1 Peterson C. Op. сit. P. 310.

2  Сведения об административной деятельности Юстиц-коллегии первой четверти XVIII в. в литературе см.: Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. С. 182–183; Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 702; Стешенко Л. А. Образование Коллегии юстиции… С. 68; Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I. С. 251–260; Российская Юстицколлегия. С. 33; Ефремова Н. Н. Генезис судебной власти… С. 91, 93; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 187–188.

3 Для полноты картины стоит заметить, что в описываемый период организационно-руководящие функции Юстиц-коллегии предполагал фрагментарно закрепить ведомственный нормотворец в ст. 2 упомянутого проекта Инструкции надворному суду от декабря 1722 г. В названную статью было внесено предложение, в котором — хотя и в несколько расплывчатой форме — говорилось о подчинении Юстицколегии как органу управления надворных судов («оной [надворный] суд имеет свое правление под главным смотрением и надзиранием Государственной Юстиц-колегии и всегда… по указам той колегии исполнить должен») (Богословский М.  М. Областная реформа Петра Великого. Приложения. С. 6).

альных судов. Городовых судей отстраняла от должности и увольняла сама Юстиц-коллегия. Например, распоряжением от 8 января 1722 г., Юстиц-коллегия отстранила от должности муромского судью С. Владыкина, в связи с ненадлежащим выполнением которым служебных обязанностей был совершен побег группы содержавшихся под стражей в городовом суде особо опасных преступников1.

Кроме того, Юстиц-коллегия обладала правом налагать на судей нижестоящих судов дисциплинарные взыскания, в том числе в форме денежных штрафов. Так, за нарушение порядка делопроизводства Юстиц-коллегия оштрафовала в 1723 г. на внушительную сумму в 300 рублей судебное присутствие Московского надворного суда, а в 1724 г. — на сумму в 100 рублей судебное присутствие Казанского гофгерихта2. Но разрешением кадровых вопросов организационно-руководящая роль Юстиц-коллегии не ограничивалась.

При всем том, что, насколько известно, Юстицколлегия (в отличие от Министерства/Наркомата юстиции XIX–ХХ вв.) не проводила в петровское время ревизий судов, она регулярно получала от гофгерихтов разнообразную отчетность, начиная со сведений о наличной денежной казне и до сведений о количестве лиц, находившихся под стражей. Порядок предоставления отчетности (каковой исходно регламентировался разрозненно изданными и не выявленными доныне ведомственными актами) предполагалось закрепить в Инструкции надворным судам, проект которой был, стоит напомнить, разработан в Юстиц-коллегии и направлен на утверждение в Сенат в декабре 1722 г. В ст. 27 и 28 названного проекта предлагалось, чтобы отчеты о поступлении денежных средств надворные суды направляли в Юстиц-коллегию помесячно, а отчеты о вынесенных и утвержденных приговорах, в которых назначались смертная казнь или ссылка на каторгу, — по третям года3.

Помимо истребования отчетности, Юстиц-коллегия издавала общеобязательные для нижестоящих судов распоряжения административного характера. Так, распоряжением

1 РГАДА, ф. 282, оп. 1, ¹ 21595, л. 23–24 об.

2 Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. С. 181. 3 Там же. Приложения. С. 17–19.

Юстиц-коллегии от 14 августа 1719 г., надворным и «нижним» судам было запрещено расходовать собиравшиеся ими пошлинные суммы без согласования с коллегией. А распоряжением от 12 января 1722 г. Юстиц-коллегия предписала «подчиненным судам» ускорить разбирательство тех дел, по которым содержались под стражей подсудимые и доносители1.

Весьма показательно, что, когда в 1723 г. проявилась тенденция игнорирования гофгерихтами распоряжений Юстиц-коллегии (а заодно тенденция невыплаты их судьями наложенных коллегией штрафов), это послужило основанием для обращения прокуратуры Юстиц-коллегии в генералпрокуратуру Сената. В январе 1724 г. генерал-прокуратура представила Сенату доклад о надворных судах, «из которых по многим посланным от [Юстиц-]колегии указом не исполняют… и во всем чинятца от них [надворных судов] ослушания». В ответ, указом от 17 января 1724 г., Сенат предписал Юстиц-коллегии «неослабно» взыскивать наложенные на судей надворных судов штрафы2. Остается добавить, что Юстиц-коллегия определяла места дислокации городовых и, по всей вероятности, провинциальных судов, а также добивалась — при необходимости — отвода для них помещений (о чем еще пойдет речь ниже).

Уместно также упомянуть, что в 1723 г. в аппарате Юстиц-коллегии появилось и структурное подразделение, на которое были возложены подготовка и реализация мероприятий коллегии в области судебного управления. Таковым подразделением — согласно уже упоминавшемуся распоряжению Юстиц-коллегии от 13 сентября 1723 г. о разделении аппарата коллегии на три «правления» — стал Приказной стол Второго правления. В круг ведения Приказного стола вошли, в частности, вопросы кадрового обеспечения нижестоящих судов («список всех надворных и нижних судов судьям и секретарям»)3.

Исходя из вышеизложенного, следует со всей определенностью констатировать, что Юстиц-коллегия осуществляла в первой четверти XVIII в. функцию судебного

1 РГАДА, ф. 282, оп. 1, ¹ 21595, л. 29 об.; Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I. С. 258.

2 РГАДА, ф. 248, кн. 1923, л. 113–113 об. 3 РГАДА, ф. 282, оп. 1, кн. 21643, л. 75–75 об.

управления — причем для разрешения задач как контрольнооперативных, так и организационно-хозяйственных. Однако приобретение Юстиц-коллегией функции судебного управления отнюдь не означало ее трансформации в классическую коллегию, в преимущественно административный орган. Как представляется, Юстиц-коллегия являлась все-таки судебным органом, просто заполучившим — в качестве дополнительной функции — полномочия по управлению нижестоящими органами правосудия1. Именно поэтому наименование Петром I суда третьего звена «коллегией» следует признать терминологической неточностью, вполне, впрочем, объяснимой напряженной обстановкой масштабных государственных преобразований.

Что бы там ни было, судебный орган, именовавшийся «Юстиц-коллегией», аккумулировал в своей компетенции судебные полномочия ряда дореформенных административносудебных органов. Еще А. А. Матвеев отмечал в докладе, направленном Петру I в конце 1721 г., что «положено на Коллегию юстиции прежних семь приказов, то есть Помесной, судные все, Сыскной, Земской…»2. В самом деле, даже при беглом взгляде на судоустройство России XVII – начала XVIII в. очевидно, что Юстиц-коллегия заменила собой семь существовавших к 1696 г. приказов (Владимирский судный, Дворцовый судный, Земский, Московский судный, Патриарший судный, Поместный и Сыскной — бывший Разбойный), а также не упомянутую в докладе А. А. Матвеева функционировавшую с 1713 г. Расправную палату Сената.

1 Уместно добавить, что подобная модель судебного управления оказалась повторно реализована в нашей стране в третьей четверти ХХ в. В весьма сходной с Юстиц-коллегией роли суда третьего звена, обремененного при этом полномочиями по судебному управлению, выступал Верховный суд РСФСР в 1963–1970 гг. — в период прекращения деятельности Министерства юстиции РСФСР (подробнее об этом см.: Казаков А. И. Из истории деятельности Верховного суда РСФСР по осуществлению судебного управления // Историко-юридические исследования правовых институтов и государственных учреждений

СССР: межвуз. сб. научн. трудов. Свердловск, 1986. С. 41–44). 2 Законодательные акты Петра I. С. 382. На это обстоятельство в об-

щем виде не раз указывалось в литературе (Стешенко Л. А. Образование Коллегии юстиции… С. 65; Peterson C. Op. сit. P. 307; Анисимов Е. В. Государственные преобразования… С. 127; Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I. С. 382).