Юридическая монография Серова

торгово-промышленный потенциал российских городов, подорванный многолетними тяготами Северной войны. Для выполнения таковой задачи в именном указе от 13 февраля 1720 г. законодатель наделил Главный магистрат в отношении посадского населения не только административными, но и судебными полномочиями (ведать «всех купеческих людей судом»)1.

В окончательном виде функции и статус Главного магистрата (а также образованных вместо земских изб городовых магистратов) были закреплены в Регламенте Главного магистрата, подготовку которого (первоначально — в виде Инструкции обер-президенту «над магистраты») Петр I поручил камер-советнику Генриху Фику2. Составленный г. Фиком уже к маю 1720 г. законопроект поступил сначала на доработку к обер-секретарю Сената А. Я. Щукину, а затем был отправлен на ознакомление сенаторам и Ю. Ю. Трубецкому. Отредактированный — с учетом мнений сенаторов и оберпрезидента Главного магистрата — законопроект рассматривался вслед за этим на заседании Сената 16 декабря 1720 г., проходившем с участием Петра I. После внесения поправок и дополнений непосредственно монархом законопроект про-

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3520. С. 131. Наиболее детальное изложение обстоятельств учреждения Главного магистрата в литературе см.: Водарский Я. Е. Из истории создания Главного магистрата // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России: сб. статей. М., 1961. С. 108–112. Новейшую трактовку вопроса о правовой природе Главного магистрата и о его положении в реформированном государственном аппарате России начала 1720-х гг. см.: Анисимов Е. В. Государственные преобразования… С. 135–138. О деятельности Главного магистрата 1720-х гг. как органа управления см.: Козлова Н. В. Указ. соч. С. 227–240. По истории магистратской реформы 1720–1721 гг. см. также: Муравьев А. В. Образование магистратов и первые годы их деятельности (по материалам Московской губернии): Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1956; Он же. Образование Московского магистрата // Вестник МГУ. Сер. 9 «История». 1963. ¹ 3. С. 64–68.

2 Подробное рассмотрение вопроса об истории выработки первого Регламента Главного магистрата см.: Водарский Я. Е. Проект Регламента Главного магистрата и его редакции (1720 г.) // Проблемы источниковедения. М., 1962. Вып. 10. С. 195–207; Козлова Н. В. Указ. соч. С. 114–120. Общую характеристику предложений г. Фика 1718– 1720 гг. касательно реорганизации городского управления в России см.: Peterson C. Op. сit. P. 265–266.

шел стилистическую обработку и, в итоге, получил утверждение 16 января 1721 г.1

Вопросам городского судоустройства и судопроизводства Генрих Фик посвятил особую, главу 9 законопроекта, лаконично озаглавленную «О делах юстиции». В названной главе г. Фик предложил, чтобы судом первого (основного) звена для тяглых горожан являлся бы магистрат. Судом второго звена (и апелляционной инстанцией для магистрата) Генрих Фик видел провинциальный суд, судом третьего звена — надворный суд2.

Совершенно очевидно, что подобная судоустройственная конструкция (при которой выступавший в роли специализированного суда магистрат оказывался пристыкован к системе судов общей юрисдикции) типологически воспроизводила охарактеризованный выше шведский образец. Однако, несмотря на то, что стратегическая линия на построение в России Polizeistaat по подобию Швеции оставалась в 1720 г. еще вроде бы незыблемой, рассмотренные предложения г. Фика были полностью отвергнуты. Взамен конструкции Генриха Фика обер-секретарь Анисим Щукин предложил иную, чисто ведомственную четырехзвенную систему судов для тяглых горожан: городовой магистрат — магистрат провинциального города — магистрат губернского города — Главный магистрат.

В конце концов, в гл. 9 Регламента Главного магистрата 1721 г. (получившей итоговое название «О судах гражданских») нашла закрепление отчетливо восходившая к предложению А. Я. Щукина трехзвенная система структурно не отделенных от органов городского самоуправления судов для посадских: городовой магистрат — магистрат провинциального города — Главный магистрат3. В той же гл. 9 Регламен-

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3708. С. 291–309. Последнее по времени детальное рассмотрение положений данного Регламента в литературе см.: Wittram R. Op. сit. Bd. 2. S. 152–157.

2 Водарский Я. Е. Проект Регламента Главного магистрата… С. 199. 3 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3708. С. 296. К настоящему времени вопрос об организации и функционировании магистратских судов 1720-х гг. почти не затрагивался в историко-правовой литературе. Краткую характеристику названных органов правосудия см.: Дмитриев Ф. М. Указ. соч. С. 485–487; Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 704–705; Ефремова Н. Н. Судоустройство России… С. 67–68; Кута-

фин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 144–145.

та законодатель беспрецедентно расширил судебную компетенцию магистратов, отнеся к их подсудности даже дела по обвинению посадских людей в особо тяжких преступлениях (умышленных убийствах, разбоях и татьбе с поличным). Стоит напомнить, что таковые дела находились до 1721 г.

висключительной подведомственности Юстиц-коллегии и иных судов общей юрисдикции (а в XVI–XVII вв. — в подведомственности губных органов). В итоге, вне юрисдикции магистратов остались единственно дела по обвинению тяглых горожан в государственных преступлениях.

Характерно, что именно во вступительном разделе главы 9 законодатель прямо обосновал необходимость наделения новоявленных магистратов столь значительными юрисдикционными полномочиями стремлением обеспечить посадскому населению отсутствовавшую к тому времени ведомственную защиту от произвола местной администрации. Как удрученно констатировалось в отмеченном разделе, «купецкие и ремесленные тяглые люди во всех городах обретаются не токмо в каком призрении, но паче ото всяких обид, нападков и отягощений несносных едва ли не все разорены, от чего оных весьма умалилось, и уже то есть не без важного государственного вреда»1.

Согласно той же гл. 9 Регламента провинциальные магистраты выступали по отношению к городовым магистратам

вкачестве апелляционной инстанции. А вот Главный магистрат был наделен полномочиями не только апелляционной инстанции (по отношению к провинциальным магистратам), но и полномочиями инстанции ревизионно-решающей: обязательному утверждению в Главном магистрате подлежали вынесенные городовыми и провинциальными магистратами смертные приговоры2. Наконец, необходимо отметить, что в

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3708. С. 296. Между прочим, нельзя не отметить содержательного сходства приведенного фрагмента с формулировками преамбулы ознаменовавшего начало I городской реформы Петра I вышеупомянутого закона от 30 января 1699 г. об учреждении Бурмистерской палаты и реорганизации земских изб. Стоит повторить, что в 1699 г. законодатель мотивировал необходимость перевода посадского населения в подсудность органов городского самоуправления стремлением освободить тяглых горожан от «многих к ним воеводских и приказных людей обид и налог и поборов и взятков» (там же. Т. 3. ¹ 1674. С. 600).

2 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3708. С. 296.

гл. 9 Регламента Главного магистрата регулировался порядок формирования совместного судебного присутствия из членов магистрата и судей надворного суда, которое образовывалось

втом случае, если сторонами в процессе оказывались тяглый горожанин и лицо, не подсудное магистрату.

Показательно, что в гл. 14 «О власти магистратской» Регламента Главного магистрата 1721 г. законодатель дополнительно внес особый запрет направлять дела по обвинению посадских людей (или дела по искам на них) в производство каких бы то ни было иных судебных органов, кроме магистратов («не надлежит ни гражданскому, ни военному начальнику гражданина [горожанина] к своему суду позывать…»)1. В итоге, закрепленный

вРегламенте Главного магистрата от 16 января 1721 г. объем административных и судебных полномочий магистратского ведомства оказался столь значителен, что на положения данного Регламента сослался Святейший Синод в п. 3 охарактеризованного выше доклада от ноября 1721 г. — для обоснования притязаний на увеличение объема таковых же собственных полномочий в отношении духовенства и населения церковных земель2.

Между тем, и без того обширные юрисдикционные полномочия Главного магистрата оказались еще более увеличены осенью 1721 г. Согласно доныне не вводившемуся в

научный оборот и не публиковавшемуся закону от 16 октября 1721 г., в подсудность Главного магистрата и его местных органов передавались гражданские и уголовные дела в отношении временно проживавших в России иностранных предпринимателей («иноземцов купецких людей»)3.

Последний раз к вопросу о магистратской юстиции Петр I обратился в 1724 г. В утвержденной в 1724 г. Инструкции магистратам были воспроизведены положения гл. 9 Регламента Главного магистрата от 16 января 1721 г., касавшиеся магистратского судоустройства и судопроизводства. Соответственно, полномочия магистратских судов первого и второго звена оказались зафиксированы в ст. 9 названной Инструкции, а порядок инстанционного прохождения дел в магистратских судах — в ст. 28 Инструкции4.

1 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3708. С. 300. 2 Там же. ¹ 3854. С. 456.

3 РГАДА, ф. 248, кн. 905, л. 429 [Приложение II, ¹ 3]. 4 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 4624. С. 390, 394.

Необходимо отметить, что рассмотренные выше нормы из гл. 9 и 14 Регламента Главного магистрата 1721 г. о почти исключительной подсудности тяглых горожан магистратам отнюдь не остались мертвой буквой. Как явствует из архивных материалов, в делах с участием посадских людей судебные органы общей юрисдикции в самом деле согласовывали каждое предпринимаемое судебно-следственное действие с соответствующим магистратом. Например, 29 июля 1723 г. Ярославский надворный суд обратился в Ярославский магистрат с просьбой направить в данный суд для проведения допросов и очных ставок трех жителей Ярославля, на которых дал обличительные показания обвинявшийся в воровстве М. Кирилов. 17 октября того же 1723 г. Ярославский гофгерихт запросил у Ярославского магистрата разрешение осуществить допрос (а также опечатать дом) посадского человека Борисоглебской слободы П. Уродова, заподозренного в участии в преступной группировке1.

Нельзя также не упомянуть, что охарактеризованные полномочия магистратских судов — в отношении как тяглых горожан, так и иностранных предпринимателей — оказались воспроизведены (с некоторыми дополнениями) в качестве законодательного предположения в ст. 20–23 и 37 гл. 2-й кн. 1 проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг.2 Так, в утвержденной Уложенной комиссией 30 сентября 1723 г. ст. 22 «В криминалных делах где купеческих и мастеровых людей судить» предлагалось рассматривать дела по обвинению тяглых горожан в умышленных убийствах и разбоях в магистратах. Если же городовой магистрат осуждал горожанина к смертной казни или ссылке на каторгу, то таковой приговор подлежал утверждению либо в Главном магистрате (для «ближних правинцей» — то есть провинций, не удаленных от Санкт-Петербурга), либо в надворных судах (для «далних правинцей»). В последнем случае предлагалось, чтобы гофгерихт утверждал соответствующий приговор в совместном присутствии с магистратом того города, в котором он располагался3.

1 РГАДА, ф. 982, кн. 19, л. 4 об, 73 об. Сходные обращения Ярославского гофгерихта по поводу лиц магистратской подсудности в 1723 г. см.: Там же, л. 6 об.–7, 16, 35, 66.

2 РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 9 об., 29–30 [Приложение V]. 3 РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 29–29 об. [Приложение V].

Кроме того, изъятие тяглых горожан из подсудности судов общей юрисдикции предполагалось закрепить в ст. 38 проекта Инструкции надворному суду от декабря 1722 г. и в ст. 18 проекта Инструкции провинциальному суду от июня 1722 г.1 В проектах названных статей главным образом воспроизводились положения гл. 9 Регламента Главного магистрата 1721 г. Характерно, что в ст. 38 Инструкции надворному суду предлагалось внести особый запрет гофгерихтам вступать в дела, подсудные магистратам («впредь магистратских дел, кои не касаютца Юстиц-колегии, отнюдь не вступать»).

Остается добавить, что век обладавших столь широкими юрисдикционными полномочиями магистратских судов оказался недолог. Форсированно отстроенная в 1720–1721 гг. обособленнная система магистратов подверглась ликвидации вскоре после кончины Петра I, в рамках уже упомянутой политики «административной экономии». Для начала, согласно ст. 2 закона о реорганизации местного управления от 24 февраля 1727 г. (тому самому, по которому упразднялись и надворные суды), магистраты были в судебном и административном отношениях подчинены воеводским и губернским канцеляриям. А 18 августа 1727 г. последовал именной указ об упразднении Главного магистрата2. На этом новоявленная вертикаль городской власти прекратила существование.

Итак, можно констатировать, что на протяжении 1720–1721 гг. — в рамках проведения магистратской реформы — сложившаяся в нашей стране еще в XVI в. система специализированных судов для тяглых горожан подверглась реорганизации, а объем полномочий этих судов оказался существенно расширен. Связано это было с тем, что, осознав необходимость восстановления значительно ослабленного за годы Северной войны экономического потенциала российских городов, Петр I попытался решить эту задачу, в первую очередь, путем предоставления посадскому населению ведомственной защиты.

Для этого Петр I распространил на сферу управления городами традиционный отечественный принцип «единого ведомственного хозяина». Именно поэтому заменившие

1 Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Приложения. С. 23–24, 38–39.

2 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 5017. С. 746, 840.

архаичные и почти безвластные земские избы органы магистратской власти получили не только обширные административные полномочия, но и беспрецедентно широкие полномочия судебные. В итоге, в России в начале 1720-х гг. сложилась весьма далекая от шведских образцов трехзвенная подсистема магистратских судов, структурно не отделенных от органов самоуправления и никак не связанных с системой судов общей юрисдикции.

§5. Подсистема полицмейстерских судов

в1722–1724 гг.

Из числа неколлегиально устроенных центральных органов власти, основанных в конце 1710-х – начале 1720-х гг., судебными полномочиями оказалась наделена Полицмейстерская канцелярия (с 1723 г. Главная полицмейстерская канцелярия)1. Соответственно, после учреждения в июле 1722 г. подчиненной названной канцелярии Московской полицмейстерской канцелярии можно говорить о возникновении особой подсистемы полицмейстерских судов.

Что характерно, в момент создания, в 1718 г. законодатель не рассматривал Полицмейстерскую канцелярию как орган правосудия. Согласно утвержденной Петром I 25 мая

1 Учреждение и первоначальная деятельность Полицмейстерской канцелярии освещены к настоящему времени относительно подробно — в первую очередь, в работах М. И. Сизикова 1970–1990-х гг. (Вы- соцкий И. П. С.-Петербургская столичная полиция и градоначальство. 1703–1903: краткий исторический очерк, СПб., 1903. С. 26–45; Сизиков М. И. О судебно-следственных функциях полицмейстерских канцелярий… С. 87–93; Он же. Становление центрального и столичного аппарата регулярной полиции России в первой четверти XVIII в. // Государственный аппарат: историко-правовые исследования. Свердловск, 1975. С. 5–39 [Научные труды Свердловского юридического института. Вып. 44]; Он же. Полицейская реформа Петра I // Правоведение. 1992. ¹ 2. С. 88–96; Он же. Полицейское законодательство // Законодательство Петра I. С. 606–621; Кошелева О. Е. Указ. соч. С. 41–46). Однако на характеристике судебных полномочий Полицмейстерской канцелярии и ее местных органов в петровское время остановился — и то сравнительно бегло — единственно М. И. Сизиков в упомянутой аспирантской статье 1970 г. (Сизиков М. И. О судебно-следственных функциях полицмейстерских канцелярий… С. 87–88, 91–92).

1718 г. Инструкции генерал-полицмейстеру среди разнообразных функций новоучрежденной канцелярии судебная не фигурировала1. Более того: согласно ст. 7 названной Инструкции, даже лиц, задержанных за уличные драки, следовало затем направлять в судебные органы, под юрисдикцией которых они состояли («к их надлежащему суду»).

Однако вскоре, под очевидным влиянием практики установленный Инструкцией 1718 г. порядок был откорректирован. В законе от 18 января 1721 г. (изданном в форме высочайшей резолюции на доклад Сената), к подсудности Полицмейстерской канцелярии были отнесены дела о происходивших в пределах Санкт-Петербурга убийствах, грабежах, разбоях и кражах, подозреваемые в совершении которых задерживались на месте преступления. О вынесенных приговорах Полицмейстерская канцелярия обязывалась уведомлять Юстиц-коллегию. Вместе с тем, как особо оговаривалось в законе от 18 января 1721 г., уголовные дела (независимо от состава преступления), инициированные путем подачи исковых челобитных, по-прежнему подлежали рассмотрению в судах общей юрисдикции2.

Несколько позднее приведенные установления 1721 г. были почти без изменений воспроизведены в ст. 35 Инструкции московскому обер-полицмейстеру от 9 июля 1722 г. и в ст. 34 Инструкции Московской полицмейстерской канцелярии от 10 декабря 1722 г.3 Кроме того, в ст. 34 Инструкции Московской полицмейстерской канцелярии нормотворец добавил положение о том, что если названная канцелярия приговаривала подсудимого к смертной казни или к ссылке на галеры, то таковой приговор подлежал обязательному утверждению в Главной полицмейстерской канцелярии.

Охарактеризованные судебные полномочия Главной полицмейстерской канцелярии и ее территориального органа нашли развернутое отражение в проекте Уложения Российского государства 1723–1726 гг. Согласно законодательному предположению, зафиксированному в ст. 25 и 26 гл. 2-й кн. 1 проекта, к подсудности органов полиции были отнесены преступления против личности и против собствен-

1 См.: Законодательство Петра I. С. 631–633.

2 Там же. С. 381–382.

3 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 4047, 4730. С. 734, 806.

ности (убийства, кражи, грабежи, разбои), совершенные в городской черте1, — что характерно, уже без оговорки касательно отсутствия исковой челобитной по этому поводу. Однако, не ограничившись этим, Уложенная комиссия выступила с инициативой существенно расширить юрисдикционные полномочия Главной полицмейстерской канцелярии и ее органов.

Согласно ст. 25 гл. 2-й кн. 1 проекта Уложения, к разбирательству в полицмейстерских канцеляриях в судебном порядке («в Полицыместерской канцелярии… судить») было предложено отнести широкий круг дел, которые канцелярии рассматривали прежде в административном порядке2. В данном случае речь шла, во-первых, о делах о нарушении общественного порядка (драки, стрельба из огнестрельного оружия в городской черте, нарушение правил движения по улицам на лошадях, занятие нищенством), во-вторых, о делах о нарушении правил торговли (использование фальшивых мер и весов, продажа некачественных продуктов питания, продажа товаров в неустановленных местах), в-третьих, дела о нарушении правил строительства жилых зданий, в-четвертых, дела о нарушении правил регистрации приезжих. Наконец, в ст. 28 гл. 2-й кн. 1 проекта предлагалось сохранить положение о том, что вынесенный территориальным органом полиции приговор к смертной казни и ссылке на галеру подлежал утверждению в Главной полицмейстерской канцелярии3.

1 Достойно упоминания, что отдельным пунктом 2 ст. 25 гл. 2-й кн. 1 проекта кодификаторы предложили отнести к подсудности полицмейстерских канцелярий дела о преступлениях, совершенных во время пожаров — о чем не упоминалось в предшествовавших нормативных правовых актах (РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 30 об. [Приложение V]).

2 В этой связи нельзя не согласиться с М. И. Сизиковым, отметившим, что и Инструкция генерал-полицмейстеру от 28 мая 1718 г., и Инструкции московской полиции 1722 г. являлись «по сути административными кодексами» (Сизиков М. И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века: учеб. пособие. М., 1998. С. 31–32).

3 РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 30 об.–32 [Приложение V]. Значительное внимание, которое Уложенная комиссия уделила судебным полномочиям органов полиции, тем более примечательно, что в составе комиссии не было представителя Главной полицмейстерской канцелярии.

§6. Судебная компетенция «гражданских» коллегий

в1718–1724 гг.

При всем том, что, как уже говорилось, учрежденные в России в 1717 г. коллегиально устроенные центральные органы власти являлись, прежде всего, органами управления, почти все из них заполучили в годы судебной реформы Петра I еще и ограниченную судебную компетенцию. Наряду с двумя «воинскими» коллегиями (Военной и Адмиралтейской), о судебных полномочиях которых уже говорилось выше, функции специализированных судов были тогда возложены на Камер-коллегию, Ревизион-коллегию, Берг-коллегию, Коммерц-коллегию, а также на основанную в 1722 г. Вотчинную коллегию. При этом необходимо отметить, что, в отличие от трехзвенных систем военных, церковных и магистратских судов, названные «гражданские» коллегии являлись преимущественно судами первого звена, имевшими в качестве апелляционной инстанции Правительствующий Сенат.

Одной из примечательных страниц административной и судебной реформ Петра I явилось наделение судебными полномочиями Камер-коллегии — финансового ведомства, отвечавшего за государственные доходы. Дело в том, что судебная функция никак не предусматривалась в утвержденном 11 декабря 1719 г. Регламенте Камер-коллегии. Равным образом ничего подобного не предлагалось и в черновых редакциях названного Регламента1. Более того: в ст. 11 Регламента предусматривалось, что если Камер-коллегия выявит сведения о преступлениях в сфере государственных финансов, то таковое дело надлежало направлять в ведавшую финансовым контролем Ревизион-коллегию2.

О Камер-коллегии как об органе правосудия ни словом не упоминалось и в посвященной судоустройству вышеотмеченной главе 2-й кн. 1 проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг.3 Неудивительно поэтому, что судебная деятельность Камер-коллегии осталась вне поля зрения авторов, специально характеризовавших компетенцию

1 См.: Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3466. С. 555–569. 2 Там же. С. 766.

3 См.: РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 8 об.–18, 21 об.–33.