Юридическая монография Серова

временно обратился к Юстиц-коллегии с просьбой направить вятскому провинциальному воеводе специальное распоряжение «о запрещении… в дела, касающиеся до Юстиц-колегии, вступать и… помешателства чинить»1.

Не все шло гладко и в новой столице. Санкт-Петербургская губернская канцелярия, оперативно передав в 1720 г. надворному суду содержавшихся под стражей подсудимых, основательно затянула с передачей касавшихся их дел. Произошло это, впрочем, не по злонамеренному умыслу, а по более прозаической причине: отвечавший за передачу дел подьячий Сапогов (вероятнее всего, повытчик) надолго оказался под арестом2.

Достойно упоминания, что в 1719–1722 гг. (в бытность президентом А. А. Матвеева) Юстиц-коллегия предпринимала немало усилий, чтобы оградить судей от неправомерных действий местных администраторов, на практике обеспечить независимость органов правосудия от органов управления. Данная линия деятельности Юстиц-коллегии проявлялась в различных формах.

Во-первых, коллегия воспрещала руководителям реформированных судебных органов принимать во внимание такие требования органов общего управления, необходимость исполнения которых не была прописана в ведомственных инструкциях. Во-вторых, Юстиц-коллегия многократно указывала губернаторам и воеводам и на необходимость содействия органам правосудия, и на недопустимость вмешательства в судебные дела. В-третьих, распоряжением коллегии от 6 июня 1720 г., фискальской службе было предписано уделять особое внимание выявлению эпизодов нарушения главами местных органов общего управления вышерассмотренных предписаний Инструкций воеводам и земским комиссарам 1719 г.3

Наконец, для полноты картины имеет смысл добавить, что не всегда проблемы в становлении новой судебной системы возникали из-за противодействия региональных властей. Случалось, что новоназначенные судьи сами не торопились

1 Бородина Е. В. Проведение судебной реформы в 20-х гг. XVIII в. … Дис … С. 68.

2 Кошелева О. Е. Указ. соч. С. 49.

3 Полное собрание законов. Т. 6. ¹ 3608. С. 213.

принимать дела, сами вступали в конфликты с воеводами и губернаторами, а то и вовсе не являлись к месту службы.

Известно, например, что определенный 3 июля 1719 г. городовым судьей в Бежецкий Верх В. Н. Тараканов, получив наказ, так и не приступил к исполнению обязанностей, в результате чего Юстиц-коллегия оказалась вынуждена назначить туда нового судью. В 1720 г. от приема у воеводы судебных дел и колодников всячески уклонялся городовой судья в Торопце. Определенный судьей в Архангельск И. А. Хрипунов сразу по прибытии вступил в конфликт с вицегубернатором П. Е. Лодыженским1.

Как бы то ни было, несмотря на все возникавшие затруднения, реформированная судебная система России заработала. В «новоманерные» суды потянулись челобитчики, в них повели схваченных татей и душегубцев, понесли доношения фискалы. Достаточно сказать, что, по неопубликованным данным О. Е. Кошелевой, в 1723 г. в Санкт-Петербургский надворный суд одних только исковых челобитных поступило: в январе 100, в феврале 76, в марте 114. В свою очередь, за период с 10 января по 21 сентября 1720 г. тот же СанктПетербургский гофгерихт вынес 98 приговоров и решений, а также издал 427 постановлений, распоряжений и приказов судебно-следственного, судебно-исполнительского, организационного и хозяйственного содержания2.

Фигура обособленного от воеводы самостоятельного судьи начала мало-помалу становиться привычной как для крестьян и посадских, так и для чиновников. Глубоко показательно, что в доношении от 27 марта 1721 г. тамбовский провинциал-фискал М. А. Данилов счел необходимым отметить как негативное явление, что отдельные городовые судьи провинции «с воеводами и з другими камандиры имеют такой союз, якобы подданной ево»3. Иными словами, уже в 1721 г. руководитель территориального органа фискальской службы воспринимал как неприемлемую (хотя и не противозаконную) ситуацию, когда судьи отказывались вести себя независимо по отношению к представителям администрации.

1 Акты Угличской провинциальной канцелярии. Т. 1. С. 14; Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. С. 232; Балакирева Л. М. Судебная реформа Петра I. С. 256.

2 См.: РГАДА, ф. 285, оп. 1, кн. 1556. 3 РГАДА, ф. 282, оп. 1, ¹ 2596, л. 3.

Итак, резюмируя вышеизложенное, следует констатировать, что на протяжении 1718–1720 гг. в нашей стране были созданы три звена судов общей юрисдикции: Юстицколлегия, надворные и «нижние» суды (городовые и провинциальные). При этом Юстиц-коллегия, надворные и «нижние» суды явились еще и первыми отечественными органами правосудия, структурно и функционально отделенными от органов управления.

§3. Контрреформаторские мероприятия 1722–1727 гг.

вобласти судоустройства. Судебные комиссары

Завершая рассмотрение сюжета о прежде невиданных в России судах общей юрисдикции, необходимо коснуться также обстоятельств их ликвидации. Дело в том, что основная часть созданных в 1717–1719 гг. реформированных органов правосудия просуществовала менее десятилетия. Вначале упразднению подверглись «нижние» суды1.

Согласно протокольной записи, на проходившем с участием Петра I заседании Правительствующего Сената 10 января 1722 г. сенатор и президент Адмиралтейской коллегии Ф. М. Апраксин, высказавшись о том, что городовым и провинциальным судам «в правлении особом быть неприлично», предложил подчинить данные суды воеводам, от чего, «по ево мнению, будет лутче». Поскольку поднятый вопрос был, по всей очевидности, уже заранее согласован с императором, высочайших возражений не последовало. Как было зафиксировано в протоколе заседания, «по тому предложению, его величество указал те нижния суды… починить воеводам»2.

Однако издание указа об упразднении независимых от местной администрации «нижних» судов несколько затянулось. Сенаторы, вовремя вспомнив о российских пространствах, озаботились проблемой отправления правосудия в отдаленных местностях и 12 февраля 1722 г. распорядились уточнить, «в каком разстоянии которой город имеет [быть] от провинциалного города»3. В итоге, сенатский указ о ликви-

1 В литературе обстоятельства ликвидации «нижних» судов наиболее подробно осветил М. М. Богословский (Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. С. 235–236).

2 РГАДА, ф. 248, кн. 1888, л. 154. 3 РГАДА, ф. 248, кн. 1888, л. 192 об.

дации городовых и провинциальных судов состоялся лишь 12 марта 1722 г.

Как емко формулировалось в первых строках указа, «во всех городех судьям, определенным от Юстиц-коллегии, не быть». Полномочия упразднявшихся судов — в резкое отступление от еще недавно столь актуальных шведских образцов — возвращались местным органам общего управления. Для помощи же воеводам в отправлении правосудия в штат провинциальной канцелярии, согласно указу от 12 марта 1722 г., вводились должности двух асессоров по судебным делам. В городах, удаленных от провинциального центра на расстояние более 200 верст, учреждались аналогично подчиненные воеводам «меншие нижние суды» в составе особого асессора и двух-трех канцелярских служащих. В компетенцию таких «менших» судов вошло рассмотрение дел с иском до 20 рублей1.

Линия на ликвидацию реформированных судов первого звена получила окончательное закрепление в законе от 4 апреля 1722 г. В тот день Петр I, будучи в Сенате, подтвердил возвращение судебных полномочий провинциальными и губернским канцеляриям (за исключением тех, которые располагались в городах, где были надворные суды). Кроме того, по закону от 4 апреля 1722 г., два «судебных» асессора предусматривались в штатах только губернских и провинциальных канцелярий, размещавшихся в «знатных городах», в остальных же канцеляриях число таких асессоров сокращалось до одного.

Наряду с этим, законодатель наименовал подчиненного воеводе асессора «меншего» суда «судебным комиссаром», а также увеличил объем его полномочий: к юрисдикции комиссара были отнесены дела с иском до 50 рублей. В заключительной части закона от 4 апреля 1722 г. особо предписывалось упразднить провинциальные суды в тех городах, где дислоцировались гофгерихты2 (что означало закрытие Санкт-Петербургского, Московского, Воронежского, Казанского, Нижегородского, Смоленского и Ярославского провинциальных судов). На этом история структурно отделенных от органов управления «нижних» судов закончилась.

1 РГАДА, ф. 248, кн. 1889, л. 90–91.

2 Законодательные акты Петра I. С. 385.

Исходя из сформулированного выше определения судебной контрреформы, охарактеризованные меры следует признать контрреформаторскими (поскольку в отношении низового звена судебной системы была осуществлена реставрация — с незначительными изменениями — дореформенного судебного устройства).

Причины, побудившие Петра I к упразднению городовых и провинциальных судов, не вполне ясны и поныне. Ко всему прочему, вопрос об этом даже не ставился в предшествующей историко-правовой литературе. Что именно могло подвести законодателя к мнению о необходимости ликвидировать созданные с такими трудами «нижние» суды?

Прежде всего, необходимо отметить, что, насколько можно видеть по архивным материалам, в описываемое время ни в Юстиц-коллегию, ни в Сенат, ни в императорский Кабинет не поступало никаких обобщающих негативных сведений о работе городовых и провинциальных судов. Не получали центральные и высшие органы власти и массовых жалоб на деятельность «нижних» судов. Наконец, к настоящему времени не удалось выявить данных и о каких-либо имевших особый общественный резонанс уголовных делах, фигурантами которых оказались бы городовые и провинциальные судьи.

Так что прямых, конкретных поводов к упразднению «нижних» судов у законодателя в 1722 г. быть не могло. Наоборот: как уже было показано выше, в 1721 г. реформированная судебная система России заработала в полном объеме, городовые и провинциальные суды заняли прочное место в региональном звене государственного аппарата. Выходит, предпосылки закрытия «нижних» судов лежали в иной плоскости.

Вероятнее всего, осмысляя начальные итоги проведения II губернской реформы, Петр I испытал опасения, что преобразованнная на шведский манер система местных органов общего управления оказалась слишком ослабленной. Для усиления же этой системы император не увидел другого пути, кроме как вернуться к традиционным для нашей страны началам единовластия в местном управлении. Иными словами, Петр I решил восстановить дореформенную модель «единого хозяина» в регионе, придав губернатору и провинциальному

воеводе в дополнение к административным полномочиям, еще и всю полноту полномочий судебных. В таковую конструкцию местной власти независимый судья не вписывался ни в каком варианте.

Примечательно, что в пользу утверждения «единого хозяина» в регионе (хотя и применительно конкретно к Сибири) выступил в начале 1720-х гг. не какой-нибудь администратор старомосковской закалки, а уроженец города Зиген среднегерманского графства Нассау бывший голландский фейерверкер Вилим Геннин [Georg Wilhelm de Hennin], поступивший на русскую службу 22 лет от роду1. Именно генерал-майор В. И. Геннин высказал — в письме кабинетсекретарю А. В. Макарову от 1 февраля 1724 г. — мысль о необходимости сосредоточения всей полноты власти в регионе в одних руках: «Чтоб… был бы один главнейший камандир, которой бы всех сибирских камандиров, надворной суд и камерира мог бы ведать и штрафовать, а не так как теперь, что всякой болшой…»2 В полной мере столь емко сформулированная Вилимом Генниным идея о «главнейшем камандире» воплотилась в жизнь уже после кончины Петра I, в связи с изданием закона от 24 февраля 1727 г. о реорганизации местного управления3.

Возвращаясь к событиям 1722 г., следует отметить, что вскоре после издания закона от 4 апреля 1722 г. началось как формирование корпуса «судебных» асессоров и судебных комиссаров, так и образование для последних своего рода судебных участков. Например, сенатским указом от 24 июля 1722 г., на территории Московской провинции было создано пять судебных участков: в Коломне, Серпухове, Боровске,

1 Наиболеедостоверныесведенияораннемпериодежизни В. И. Геннина см. в статье немецкого краеведа А. Люка 1972 г. (Lück A. Georg Wilhelm Hennin. Ein Siegener als Organisator der sibirischen Eisenindustrie zur Zeit Peters des Groβen // Siegerland. Siegen, 1972. Bd. 49. S. 9–11).

2 РГАДА, ф. 9, отд. 2, кн. 66, л. 677 (публикацию данного письма см.: Геннин в. Уральская переписка с Петром I и с Екатериной I / публ. М. О. Акишина. Екатеринбург, 1995. С. 196–198). Показательно, что спустя чуть более полувека законодатель прямо выразился — в ст. 85 закона от 7 ноября 1775 г., — что глава губернской администрации «есть яко хозяин своей губернии» (Законодательство Екатерины II. Т. 1. С. 393).

3 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 5017. С. 746–748.

Можайске и Дмитрове1. Характерно, что, в отличие от прежнего порядка, когда городовые судьи назначались Юстицколлегией, «судебные» асессоры и судебные комиссары определялись на должность Правительствующим Сенатом (каковой порядок был закреплен, стоит повторить, в ст. 5 закона «Должность Сената» в редакции от 27 апреля 1722 г.). Первая большая группа асессоров — 79 человек — получила назначение 20 июля 1722 г. Два дня спустя, 22 июля, Сенат назначил еще четырех «судебных» асессоров и восьмерых судебных комиссаров2.

Показательно, что не остался без внимания вопрос о трудоустройстве вчерашних городовых судей. Большинство из них были определены «судебными» асессорами или судебными комиссарами в те же места, где они работали прежде (тем более, что еще в упомянутом сенатском указе от 12 марта 1722 г. на эти должности предписывалось назначать лиц, «к тому делу заобычных»). Кое-кто из городовых судей пошел и на повышение. Так, бывший судья ЮрьеваПольского А. Я. Львов был 20 мая 1722 г. определен асессором Юстиц-коллегии, а бывший архангелогородский судья И. А. Хрипунов получил 17 мая 1723 г. назначение секретарем в Ревизион-контору Сената3.

Не забыли и про обер-ландрихтеров. Из их числа трое – И. П. Топильский, И. Д. Свешников и Г. А. Шатилов — стали асессорами надворных судов. А вот главу упраздненного Санкт-Петербургского провинциального суда Ф. С. Манукова Петр I определил 29 апреля 1722 г. исполняющим обязанности президента Вотчинной коллегии4.

Что касается судоустройственной ситуации, возникшей в нашей стране в 1722 г., то здесь необходимо отметить, что вновь получившие судебные функции местные органы общего управления унаследовали от городовых и провинциальных судов не только их полномочия, но и положение в судебной

1 РГАДА, ф. 248, кн. 1889, л. 458. Судебный участок в Дмитрове охватил, наряду с Дмитровским уездом, также Клинский и Волоколамский уезды, участок в Можайске — также Звенигородский и Рузский уезды, участок в Боровске — Верейский и Малоярославецкий уезды.

2 РГАДА, ф. 248, кн. 1889, л. 324–329, 457 об.–458. 3 РГАДА, ф. 248, кн. 1889, л. 203; кн. 1914, л. 104 об. 4 РГАДА, ф. 1451, кн. 13, л. 362.

системе, и, тем самым, ведомственную подчиненность. Иными словами, как явствует из архивных материалов и фундаментальной публикации «Акты Угличской провинциальной канцелярии», с 1722 г. губернские и провинциальные канцелярии начали функционировать, во-первых, в качестве судов общей юрисдикции, во-вторых, в качестве суда первого звена, в силу чего они превратились в нижестоящую инстанцию по отношению к надворным судам и Юстиц-коллегии.

Например, 3 октября 1723 г. Ярославский гофгерихт, как ни в чем ни бывало, предписал Архангелогородской губернской канцелярии передать дело по обвинению подьячего Д. Макарова в преступлениях против интересов службы в производство Белозерской провинциальной канцелярии, а 12 ноября того же года — потребовал от Пошехонской провинциальной канцелярии ускорить разбирательство дела о хищении провианта1. При этом надворные суды сносились с губернскими и провинциальными канцеляриями исключительно «указами», каковыми, стоит повторить, в бюрократическом обиходе XVIII в. обозначались документы, направлявшиеся в нижестоящие органы власти. Неудивительно, что, выступая в качестве органов правосудия, губернские и провинциальные канцелярии стали, начиная с 1722 г., нередко именоваться в официальном делопроизводстве «провинциалными судами».

В связи с изложенным, после 1722 г. сохранились и округа надворных судов. Правда, в связи с ликвидацией «нижних» судов судебные округа стали образовывать целиком те провинции, воеводские канцелярии которых как органы правосудия оказались нижестоящими по отношению к соответствующему гофгерихту. Например, в 1723 г. в округ Ярославского надворного суда входили Архангелогородская, Белозерская, Вологодская, Галицкая, Кинешемская, Костромская, Пошехонская, Угличская и Устюжская провинции2.

Что характерно, отмеченный порядок взаимоотношений губернских и провинциальных канцелярий с гофгерихтами и Юстиц-коллегией сложился по умолчанию законодателя, не

1 РГАДА, ф. 982, кн. 19, л. 64, 92 об. Сходные примеры см.: Там же, л. 2, 5 об., 12 и др.; Акты Угличской провинциальной канцелярии. Т. 1. С. 39, 43, 45 и др.

2 См. Записную книгу исходящей корреспонденции Ярославского гофгерихта 1723 г.: РГАДА, ф. 982, кн. 19.

будучи регламентирован ни в едином нормативном правовом акте 1722–1725 гг. Единственной попыткой таковой регламентации явился упомянутый выше проект Инструкции провинциальному суду от июня 1722 г., в ст. 2, 10 и 13 которого были внесены формулировки о подчинении провинциальной канцелярии в судебном отношении Юстиц-коллегии и надворному суду1.

Стоит также отметить, что, как убедительно показал еще М. М. Богословский, учрежденные в 1722 г. судебные комиссары вышли в правоприменительной практике далеко за пределы исков до 50 рублей, установленных в именном указе от 4 апреля 1722 г. В действительности судебные комиссары рассматривали куда более широкий круг дел, вплоть до умышленных убийств2. Соответственно, вынесенные судебными комиссарами приговоры, в которых назначалась смертная казнь или ссылка на каторгу, поступали (как в недавнем прошлом такие же приговоры городовых и провинциальных судов) на утверждение в надворные суды.

Остается добавить, что доныне в историко-правовой литературе не рассматривалась весьма примечательная попытка подвести итог реформирования Петром I низовых звеньев системы судов общей юрисдикции. Данная попытка имела место при составлении проекта Уложения Российского государства 1723–1726 гг. В гл. 2-ю кн. 1 проекта была внесена статья 51 «Какия имеют подчиненныя суды быть Юстицколлегии, где доносить и бить челом надлежит», утвержденная Уложенной комиссией 7 октября 1723 г.

Согласно этой статье в качестве суда первого звена в России предполагались: расположенный в административном центре провинции «провинциалной суд», а также размещенный в удаленной части провинции и состоявший из единоличного судьи «нижней земской или уездной суд». К подведомственности уездного суда предполагалось отнести дела с иском до 50 рублей, а к подведомственности провинциального суда — все гражданские и уголовные дела (за исключением дел специальной подсудности и дел, инициированных фискальской службой). В качестве суда второго звена в ст. 51

1 Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Приложения. С. 30, 34, 36.

2 Там же. С. 242–243.

гл. 2-й кн. 1 проекта Уложения фигурировал надворный суд1. Как уже говорилось, проект Уложения 1723–1726 гг. так и не получил утверждения, судебные органы, наименованные «уездными судами», появились в нашей стране только в ходе судебной реформы 1775 г., а вот гофгерихты остались — до поры до времени — нетронутыми.

Никак не будучи затронуты в ходе контрреформаторских мероприятий 1722 г., надворные суды продолжили функционировать и после кончины Петра I. В прежнем режиме проходили заседания судебных присутствий, как ни в чем не бывало, проходили новые назначения в их состав. Скажем, за январь–сентябрь 1725 г. Ярославский гофгерихт вынес и издал 629 приговоров, решений, постановлений и приказов2 (за аналогичный период 1723 г. Санкт-Петербургский надворный суд вынес и издал, стоит повторить, 525 таковых актов).

Что до судейских назначений, то, например, в указе от 17 июня 1725 г. Екатерина I, отметив, что Московский гофгерихт находится в «худом состоянии», впервые определила туда президента — опытного администратора генерал-майора В. Н. Зотова. 10 октября того же 1725 г. Сенат назначил нового вице-президента в Ярославский надворный суд: вышедшего в отставку по возрасту А. М. Шейдякова сменил полковник Ф. Л. Вельяминов-Зернов3. А по сенатскому указу от 21 февраля 1727 г. получил нового президента и Тобольский гофгерихт (эту должность занял губернатор М. В. Долгоруков)4.

Однако вскоре ситуация переменилась. Как известно, в 1726–1727 гг. последовала ревизия многих преобразований Петра I. В рамках этой ревизии был, в частности, взят курс на своего рода «административную экономию», всемерное — структурное и численное — сокращение государственного аппарата

1 РГАДА, ф. 342, кн. 33, ч. 1, л. 16 об.–17 [Приложение V]. Согласно протоколу заседания Уложенной комиссии от 7 октября 1723 г., в разработке данной статьи приняли участие: сенатор П. А. Толстой, советник Синода архимандрит Гавриил [Бужинский], генералрекетмейстер   В. К. Павлов, советник Юстиц-коллегии С. Вольф, советник Камер-коллегии Ф. В. Наумов и асессор Юстиц-коллегии Э. Кромпейн (там же, л. 17).

2 См.: РГАДА, ф. 982, кн. 25.

3 РГИА, ф. 1329, оп. 1, кн. 29, л. 88; РГАДА, ф. 248, кн. 1947, л. 34. Кроме того, 29 октября 1725 г. Сенат определил в Ярославский гофгерихт нового секретаря (там же, л. 170).

4 Полное собрание законов. Т. 7. ¹ 5015. С. 743.