Юридическая монография Серова

Изданные как временные акты исключительно для действующей армии, составленные на основе западноевропейских источников Уложение и Краткий артикул объединяли в своем составе как положения, закрепленные в настоящее время в общевоинских уставах (Внутренней службы, Дисциплинарном, Гарнизонной и караульной службы), так и военноуголовные и военно-процессуальные нормы.

С момента появления российские кригсрехты представляли собой коллегиальные судебные присутствия, временно формировавшиеся командиром воинской части из числа строевых военнослужащих для рассмотрения уголовных дел по обвинениям военнослужащих той же части. По структуре кригсрехт состоял из ординарных судей (асессоров) и председателя (презуса или президента). Учитывая заведомую юридическую неподготовленность строевых военнослужащих, при кригсрехте вводилась должность аудитора, особого лица, специализировавшегося на подготовке дела к судебному разбирательству и на правовом консультировании членов суда.

По существу рассматриваемого дела каждый из судей излагал мнение («сентенцию») с предложением о мере наказания подсудимому. Вынесенный кригсрехтом приговор направлялся в обязательном порядке на утверждение командиру части или иному вышестоящему воинскому начальнику (если командир части являлся презусом). Никакой апелляции на приговоры кригсрехтов не предусматривалось.

К какой разновидности судебных органов можно отнести появившиеся в нашей стране в 1700-е гг. кригсрехты? Как известно, современные военные суды РФ рассматриваются федеральным законодателем как суды общей юрисдикции. Однако, принимая во внимание, что, как явствует из материалов судебной практики и сведений, приводимых в литературе, российские военные суды разбирали в XVIII в. исключительно уголовные дела, эти органы правосудия следует отнести к числу специализированных судов1.

1 В современной историко-правовой литературе военные суды XVIII в. к специализированным судам отнес — правда, без всяких пояснений – А. С. Смыкалин (Смыкалин А. С. Судебная система Российского государства… С. 63). Что касается современных военных судов, то их к числу специализированных судов отнес Д. Г. Аверченко в отмеченном диссертационном исследовании 2002 г. (Аверченко Д. Г. Указ. соч. С. 19).

Кригсрехты бывали двух видов: полковой и генеральный. Генеральному военному суду подлежали, во-первых, дела по обвинению старших и высших офицеров, а во-вторых, дела о преступлениях целых воинских частей. Председательство в генеральном кригсрехте непременно принадлежало генералу или фельдмаршалу. В Кратком артикуле 1706 г. упоминались еще и так называемые «скорорешительные суды», которые учреждались в случае возникновения в войсках массовых беспорядков и которые осуществляли отправление правосудия ускоренно и по упрощенной процедуре1.

На новый уровень нормативное регулирование военного судоустройства и судопроизводства вышло в начале 1710-х гг. Это было связано с появлением «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб» — первого отечественного военнопроцессуального кодекса (хотя и составленного, как убедительно показал К. Петерсон, с широким использованием норм шведского Устава воинского судопроизводства 1683 г.2). В «Кратком изображении процесов…» оказались гораздо более детально, нежели в Уложении 1702 г. и в Кратком артикуле 1706 г. регламентированы и вопросы организации кригсрехтов (полкового и генерального), и вопросы процессуального положения аудитора, подсудимого и свидетелей, и вопросы подготовки и проведения судебного разбирательства, и вопросы постановления и вступления в силу приговора.

Поскольку «Краткое изображение процесов…» — с содержательной стороны — уже неоднократно рассматривалось в отечественной и зарубежной историко-правовой литературе3, в рамках настоящей работы остается коснуться лишь отдельных недостаточно проясненных моментов, связанных с

1 Весьма интересную сводку извлеченных из опубликованных источников данных о правоприменительной практике кригсрехтов в конце 1700-х – начале 1710-х гг. см.: Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 41–45, 52–55.

2 Peterson C. Op. сit. P. 338–339.

3 См.: Розенгейм М. П. Указ. соч. С. 140–161; Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 709–713; Wortman R. Op. сit. P. 304–305; Peterson C. Op. сit. P. 336–342; Ефремова Н. Н. Судоустройство России… С. 74–76; Власов В. И., Гончаров Н. Ф. Указ. соч. С. 50–53; Чистяков О. И. Процессуальное законодательство. С. 799–818; Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 551–558; Петухов Н. А. Указ. соч. С. 83–94; Хрусталев Л. А. Судебно-правовые реформы… Дис. … С. 79–157; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 31–32, 57–61, 73–83.

его происхождением и применением на практике. Во-первых, стоит отметить неточность общепринятой поныне датировки «Краткого изображения процесов…» 1715 годом. Эту датировку предложил еще в 1880-е гг. П. О. Бобровский, исходивший из того, что первое печатное издание «Краткого изображения процесов…» было осуществлено (в соединении с Воинским артикулом) в Санкт-Петербурге в апреле 1715 г.1 В действительности, как показали составители оставшегося вне поля зрения правоведов фундаментального академического каталога «Описание изданий гражданской печати. 1708 – январь 1725 г.», первое типографское издание «Краткого изображения процесов…» увидело свет в Санкт-Петербурге в июле 1712 года (издание же 1715 г. являлось в реальности вторым)2.

Во-вторых, благодаря изданию 1712 г., возможно со всей определенностью установить имя составителя «Краткого изображения процесов…». В качестве такового на титульном листе издания 1712 г. обозначен «Эрiст Фрiдрiх Кромъпеïн» — Эрнст Фридрих Кромпейн (Ernst Friedrich Кrompein), состоявший в ту пору обер-аудитором в российской армии (что характерно, во всех последующих изданиях его имя не упоминается)3.

1 Бобровский П. О. Военные законы Петра Великого в рукописях и первопечатных изданиях. СПб., 1887. С. 52.

2 Описание изданий гражданской печати. 1708 – январь 1725 г. / сост. Т. А. Быкова и М. М. Гуревич. М.–Л., 1955. С. 130–131, 175–176. Уместно добавить, что в Первом Полном собрании законов «Краткое изображение процесов…» оказалось помещено вовсе под 1716 годом — в качестве третьей части Воинского устава от 30 марта 1716 г. (Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3006. С. 382–410). Подобную ситуацию можно объяснить тем, что, по всей вероятности, составители Первого Полного собрания законов располагали лишь третьим изданием Воинского устава (осуществленном как раз в соединении с Артикулом воинским и «Кратким изображением процесов…»), выпущенном в свет в Санкт-Петербурге в октябре 1719 г. (Описание изданий гражданской печати… С. 267–268).

3 В историко-правовой литературе на подготовку «Краткого изображения процесов…» Э. Кромпейном (со ссылкой на хранящийся в Российской государственной библиотеке список кодекса) впервые определенно указал Д. А. Романов в работе 1999 г. До того на Э. Кромпейна как на составителя «Краткого изображения процесов…» — в качестве предположения — указывали П. О. Бобровский, К. Петерсон и О. И. Чистяков. Сославшись на труд П. О. Бобровского, о составлении «Краткого изображения процесов…» Э. Кромпейном как о доказанном факте упомянул и М. О. Акишин (Бобровский П. О. Военные законы Петра Великого… С. 52; Peterson C. Op. сit. P. 337; Чистяков О. И. Процессуальное законодательство. С. 799; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 31; Романов Д. А. Реформирование судопроизводства в России… С. 8).

Ко всему прочему беловая рукопись «Краткого изображения процесов…», аналогично содержащая упоминание об Э. Кромпейне, отложилась не где-нибудь, а в личной библиотеке Петра I (сведения о составе которой оказались также не учтены в предшествующей историко-правовой литературе)1.

Теперь стоит затронуть почти не освещенный в литературе вопрос о практическом применении норм «Краткого изображения процесов…». Для начала необходимо повторить, что в российских военных судах XVIII в. — в отличие от шведских — никогда не рассматривались гражданские иски (каковая возможность предусматривалась в ст. 1 и 2 гл. 2-й и в главах 3-й и 4-й части 1 «Краткого изображения процесов…»). В связи с этим мертвой буквой остались и положения главы 5 «Краткого изображения процесов…», в которой регламентировалось участие в военном судопроизводстве «адвокатов и полномочных [представителей сторон]»2.

В отечественном военном судопроизводстве XVIII в. никогда не применялся и апелляционный порядок пересмотра судебных решений (каковой прямо предусматривался в ст. 5 и 6 гл. 1-й и в гл. 2-й части 3 «Краткого изображения процесов…»3). Соответственно, вопреки положениям ст. 5 гл. 1-й части 3 «Краткого изображения процесов…», в России не существовало никакой — ни организационной, ни инстанционной — соподчиненности между полковыми и генеральными кригсрехтами. В действительности это были совершенно обособленные друг от друга органы военного правосудия, имевшие лишь различный формально-иерархический статус.

Кроме того, в «Кратком изображении процесов…» остался незакрепленным de facto сложившийся к тому времени в российской армии порядок, по которому смертный приговор, вынесенный военным судом офицеру, поступал на утверждение не только вышестоящему воинскому начальнику, но и непосредственно монарху. Таковой порядок получил формальное утверждение позднее, уже по закону от 3 марта

1 Библиотека Петра I: указатель-справочник / сост. Е. И. Боброва. Л., 1978. С. 32. Проведенное составителями «Описания изданий гражданской печати…» сличение данной рукописи с типографским изданием «Краткого изображения процесов…» 1715 г. выявило их взаимоидентичность (Описание изданий гражданской печати… С. 175–176).

2 Законодательство Петра I. С. 827, 829–830.

3 Там же. С. 839–840.

1719 г.1 Ни словом оказались не упомянуты в «Кратком изображении процесов…» и военные фискалы.

Характерно, что введение системы кригсрехтов не привело к утрате судебных полномочий центральными органами военного управления. На протяжении 1696–1716 гг. судебные функции сохраняли и Разрядный приказ (вплоть до упразднения в 1711 г.), и Военная канцелярия, и Приказ артиллерии, и Адмиралтейский приказ, и ряд иных приказов и канцелярий. При этом все эти органы оставались вне всякой связи с кригсрехтами (как с полковыми, так и с генеральными). Тем самым, на протяжении описываемого периода новоявленная система кригсрехтов оставалась, по существу, децентрализованной, всецело замкнутой в организационном и судебном отношении на строевое командование.

Остается добавить, что окончательное закрепление новая организация отечественного военного суда нашла в Воинском уставе от 30 марта 1716 г. Во всецело посвященной военному судоустройству и судопроизводству гл. 50 названного Устава подробно прописывался состав генерального и полкового кригсрехтов (каковые еще именовались в названной главе соответственно «вышним» и «нижним» судами), а также прописывались некоторые процедуры судебного следствия и постановления смертного приговора2. Примечательно, что в ст. 1 гл. 50-й Воинского устава впервые предусматривалось устройство такого «нижнего суда», который можно счесть прообразом современного гарнизонного военного суда («нижний суд, которой… в крепости у губернатора или коменданта»)3.

Завершая рассмотрение перемен в военно-судебной сфере за 1696–1716 гг., имеет смысл упомянуть о зародившейся тогда (и малоизученной поныне) аудиторской службе российской армии4. Служба эта тем более примечательна, что ее

1 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 3316. С. 670. 2 Законодательство Петра I. С. 195–197.

3 Там же. С. 195.

4 Об аудиторской службе петровского времени см., в первую очередь: Розенгейм М. П. Указ. соч. С. 168–179; Акишин М. О. Судебная реформа Петра I: Дис. … С. 62–70. Общий обзор развития службы в XVIII в. см. в статьях Г. М. Сутормина (Сутормин Г. М. Военная прокуратура от Петра I до Николая II // История государства и права. 2001. ¹ 3. С. 7–10; Он же. Аудиторская служба Российского государства // Законность. 2001. ¹ 9. С. 50–54). Не будучи, по всей вероятности, ознакомлена с названными работами предшественников, С. В. Лонская отметила в учебном пособии 2003 г., что аудиторы первой четверти XVIII в. являлись «специальными гражданскими (?) чиновниками» (Лонская С. В. Указ. соч. С. 15).

представители, по верному замечанию М. П. Розенгейма, «воплотили в себе юридический элемент нового военного суда»1. В самом деле, согласно ст. 7 гл. 1-й «Краткого изображения процесов…», именно к аудиторам были предъявлены первые в истории отечественного государства и права квалификационные требования о знании действующего законодательства. Как резюмирующе провозглашалось в названной статье, «надлежит оным [аудиторам] добрым быть юристам»2.

Фактическое становление аудиторской службы произошло в нашей армии, по-видимому, к концу 1700-х гг. С самого начала служба складывалась как трехзвенная: полковой аудитор — обер-аудитор бригады или корпуса — генерал-аудитор армии. По штатам от 19 февраля 1711 г., в сухопутных войсках полагалось иметь трех генерал-аудиторов, трех генерал- аудиторов-лейтенантов (заместителей генерал-аудитора), 12 обер-аудиторов и 87 полковых аудиторов3. В окончательном виде в петровское время права, обязанности и процессуальное положение генерал- и генерал-аудитора-лейтенанта были прописаны в особых 24 и 25 главах Воинского устава от 30 марта 1716 г.4

§6. Систематизация процессуального законодательства России в 1696–1716 гг.

Заключив на этом обзор изменений в судоустройстве и судопроизводстве России, осуществленных за предреформенное двадцатилетие 1696–1716 гг., необходимо кратко остановиться на вопросах как о предпринятых в те годы попытках систематизации процессуального законодательства (за исключением военнопроцессуального — рассмотренного выше), так и о развитии системы правовой пропаганды. Что касается проблемы кодификации отечественного законодательства в начале XVIII в., то к ее изучению впервые обратился в 1830-е гг. М. М. Сперанский, а четверть века спустя — более углубленно – Д. В. Поленов5.

1 Розенгейм М. П. Указ. соч. С. 168.

2 Законодательство Петра I. C. 825.

3 Розенгейм М. П. Указ. соч. С. 170.

4 Законодательные акты Петра I. С. 176.

5 Сперанский М. М. Указ. соч. С. 126–128; Поленов Д. В. Палата об Уложении или первая законодательная комиссия 1700 года. СПб., 1865 [Материалы для истории русского законодательства. Вып. 1].

Вслед за Д. В. Поленовым кодификационные мероприятия 1700-х – первой половины 1710-х гг. исследовал В. Н. Латкин в рамках подготовки докторской диссертации «Законодательные комиссии в России в XVIII ст.», защищенной на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета в 1887 г. и изданной в том же году в виде монографии. В дальнейшем тему об отечественных кодификационных мероприятиях 1700-х – первой половины 1710-х гг. специально затронули М. М. Богословский в статьях 1927–1928 гг. и М. В. Бабич в диссертационной монографии 2003 г.1

Первая в петровское время попытка всеобщей кодификации отечественного законодательства состоялась в самом начале XVIII в. Именным указом от 18 февраля 1700 г. была основана Палата об Уложении под руководством боярина И. Б. Троекурова2. Законодатель поставил перед Палатой четко определенную задачу: подготовить обновленную — с учетом законодательных новаций второй половины XVII в. — редакцию Уложения 1649 г.

Содержавший наибольшее количество процессуальных норм проект главы 10-й нового Уложения обсуждался сначала на 34 заседаниях Палаты, с 24 апреля по 12 августа 1700 г., а потом еще на семи заседаниях, с 6 июля по 13 августа 1702 г. Характерно, что Палата преимущественно систематизировала имевшийся в ее распоряжении материал, почти не выдвигая собственных законодательных предположений. Одним из немногих примеров законодательной инициативы Палаты об Уложении явилось предложение о переводе основной части состоявших в ведомстве церкви лиц, не имевших духовного звания, из-под юрисдикции церковных судов в подсудность государственных судебных органов.

По неясным на сегодня причинам работа Палаты была неожиданно свернута в ноябре 1703 г. Соответственно, почти завершенный проект нового Уложения (состоявший, как

1 Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст.: историко-юридическое исследование. СПб., 1887. Ч. 1. С. 1–22; Богословский М. М. Палата об Уложении 1700–1703 гг. Ч. 1 // Известия АН СССР. Сер. 6. ¹ 15–17. С. 1347–1374; Он же. Палата об Уложении 1700–1703 гг. Ч. 2 // Известия АН СССР. Сер. 7. 1928. ¹ 2. С. 81–110; Бабич М. В. Государственные учреждения XVIII века. С. 30–32, 129 и др.

2 Полное собрание законов. Т. 4. ¹ 1776. С. 14. Более исправную публикацию текста указа см.: Дворцовые разряды. Т. 4. Стб. 1119–1121.

иУложение 1649 г., из 25 глав) не получил высочайшего утверждения. Следы беловой рукописи законопроекта затерялись в 1722 г., в настоящее время ее местонахождение неизвестно.

Вторая за описываемый период попытка кодификации отечественного законодательства имела место одиннадцать лет спустя после закрытия Палаты об Уложении. 3 июня 1714 г. появился сенатский указ, согласно которому сенатору В. А. Апухтину поручалось возглавить особую канцелярию по составлению исчерпывающей сводки законодательных актов и указов, изданных к тому времени в дополнение и во изменение Уложения 1649 г. Однако, как (в опровержение точки зрения В. Н. Латкина) взаимонезависимо установили А. С. Замуруев

иМ. В. Бабич, кодификационная канцелярия В. А. Апухтина

вдействительности так и не начала функционировать1. В итоге «последним словом» законодателя по рассматриваемому вопросу стал закон от 20 мая 1714 г., в котором временно — до издания нового Уложения — подтверждалось действие Уложения 1649 г. При этом законодательные акты второй половины XVII – начала XVIII в. («новоуказные статьи и сепоратные указы»), противоречившие нормам Уложения 1649 г., судам предписывалось не принимать во внимание2.

Остается, наконец, сказать несколько слов о сложившейся в первой половине 1710-х гг. новаторской тенденции

всфере правовой пропаганды. Эта тенденция заключалась в развертывании линии на типографское издание всех наиболее значимых нормативных правовых актов и распоряжений. На формальном уровне данная линия нашла закрепление в именном указе от 16 марта 1714 г. об обязательном типографском опубликовании именных и сенатских указов «о всех государственных генералных делах»3.

1 Замуруев А. С. Существовала ли законодательная комиссия 1714 года? // Тезисы докладов научной конференции преподавателей Новгородского государственного педагогического института. Новгород, 1991. Ч. 1. С. 114–117; Бабич М. В. Государственные учреждения XVIII века. С. 129, 214–215.

2 Законодательные акты Петра I. С. 40–41. В публикациях в Первом Полном собрании законов и в «Законодательстве Петра I» данный закон ошибочно датирован 15 июня 1714 г. (Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 2828. С. 116; Законодательство Петра I. С. 749).

3 Полное собрание законов. Т. 5. ¹ 2785. С. 88–89.

Реализация отмеченной линии оказалась напрямую связана с учреждением в 1711 г. Санкт-Петербургской типографии, на долю которой и выпала основная нагрузка по тиражированию официальных актов. Первоначально типография состояла в ведении Санкт-Петербургской губернской канцелярии, а с февраля 1712 г. — Оружейной канцелярии. Основателем и первым руководителем Санкт-Петербургской типографии стал М. П. Аврамов, в доме которого она и располагалась с момента создания по 1714 г.1

Первой книгой, изданной типографией, — что глубоко символично — явилось составленное Э. Кромпейном «Краткое изображение процесов или судебных тяжеб». В целом же, по подсчетам автора настоящей работы, произведенным по упомянутому «Описанию изданий гражданской печати. 1708 –ян- варь 1725 г.», за 1714–1715 гг. Санкт-Петербургской типографией было опубликовано 56 нормативных правовых актов, а также именных и сенатских указов распорядительного характера (без учета переизданий)2. Тогда, в частности, были напечатаны рассмотренные выше закон от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии»3, закон от 17 марта 1714 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве, закон от 20 мая 1714 г. о подтверждении действия Уложения 1649 г., закон от 11 июня 1715 г. об особом порядке судопроизводства по делам о взяточничестве командированных должностных лиц. Тремя изданиями вышел в те годы и Воинский

1 Подробности о первых годах деятельности Санкт-Петербургской типографии см., прежде всего, в весьма содержательном доношении М. П. Аврамова Синоду от апреля 1726 г.: РГИА, ф. 796, оп. 1, ¹ 402, л. 67–69 об. В литературе раннюю историю типографии наиболее детально осветил А. В. Гаврилов (Гаврилов А.  В. Очерк истории С.-Петербургской синодальной типографии. СПб., 1911. Вып. 1. С. 3–7, 29–30 и др.).

2 Как ни удивительно, в достаточно обширной литературе, посвященной как развитию книгопечатания в России первой четверти XVIII в., так и книгоиздательской политике Петра I, столь важная линия по изданию официальных актов специально не анализировалась.

3 Показательно, что «Указ о фискалах…» был напечатан не только Санкт-Петербургской типографией (тиражом 459 экземпляров), но и Московской — причем тиражом 2400 (!) экземпляров (Описание изданий гражданской печати… С. 148, 151). Подобный объем тиражирования был, несомненно, связан с особой резолюцией Петра I, наложенной на беловой список данного закона: «Сей указ напечатать и послать по губерниям во все государство» (Законодательные акты Петра I. С. 335).