Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

правопорядка, а четвертый был ликвидирован снайпером до того, как успел привести в действие «пояс смертника». 14 апреля 2007 г. исламистские боевики подорвали себя перед консульством США в Касабланке и американским культурным центром. В течение нескольких недель апреля –– мая 2007 г. спецслужбы смогли обезвредить еще 12 смертников в возрасте от 18 до 27 лет. Они планировали самоподрыв в наиболее оживленных районах экономической столицы королевства, где они могли бы поразить большое число людей.

И все же всплеск исламистского терроризма, столь печально заявившего о себе в Египте и Алжире, затронул Марокко в меньшей степени. Так, в начале XXI в. здесь произошел лишь один подлинно крупный теракт: серия взрывов в Касабланке в мае 2003 г. –– у отеля «Фарах», культурного центра еврейской общины, консульства Бельгии, близ испанского ресторана и в районе старого еврейского кладбища. Эти взрывы унесли жизнь 29 человек. После этого события было проведено детальное расследование, по итогам которого марокканские суды приговорили к разным срокам тюремного заключения более 2000 исламистов; 56 человек получили приговор к пожизненному заключению, и 17 экстремистов –– к высшей мере наказания. Параллельно власти организовали, по официальной терминологии, «оздоровительные кампании», а на деле –– жесткий полицейский прессинг против потенциальных террористов. Эта тактика проявляется в периодическом прочесывании силами полиции народных кварталов, облавах и обысках, а также в массовой проверке сведений о судимости и морально-нравственном облике марокканских сотрудников туристического и гостиничного сектора, городского хозяйства, банков, летного и технического состава авиапредприятий, представительств зарубежных компаний. Наряду с превентивными мерами власти жестко контролируют радикальные исламистские организации и нередко пользуются вылазками террористов, для того чтобы пресекать их деятельность и обуздывать подъем экстремистских настроений –– вне зависимости от того, замешаны ли их члены непосредственно в террористических деяниях, или нет.

Если же вернуться к политике, то все меры и преобразования, предпринятые в Марокко при Мухаммеде VI, продолжают дело Хасана II –– совершенствование и поддержание в порядке сложного механизма согласования местных, региональных и государственных интересов, в чем королевский двор по-прежнему видит главное средство укрепления своей власти. Либеральные реформы, предпринятые королем Марокко, разносторонни; однако они не затрагивают основу основ марокканских реалий –– патриархальную

опеку монархии над всеми участниками общественно-политиче- ской жизни страны. Это позволяет махзену и сегодня сосредоточить

всвоих руках нити управления марокканским обществом. Поэтому сущность внутренней политики Мухаммеда VI на деле состоит в деликатном и выдержанном в демократических формах поддержании раздробленности общественных сил Марокко, а также в надежно замаскированном контроле над их поведением.

Вотношении парламента главная задача королевской администрации –– не допустить победы на выборах партии или коалиции, которая не будет нуждаться в поддержке дворца и сможет проводить независимую политику, действуя при этом согласно конституции и не допуская заметных нарушений демократических норм. Такой подлинно оппозиционной силой многие аналитики считали исламистскую Партию справедливости и развития. Однако, как показал опыт избирательного цикла 2002–2007 гг., ни программа, ни практика ПСР не привели ее к конфронтации с королевской властью. Кроме того, действующие конституционные рамки не дают возможности ни для одной партии королевства решающим образом повлиять на политический курс дворца. Поэтому, как представляется, на современном этапе развития Марокко политическое равновесие

встране едва ли может быть поколеблено действиями легальных или полулегальных исламистских политиков.

Перемены последних десятилетий в Марокко демонстрируют завидную гибкость марокканского престола в его подходах к «демократизации сверху». Марокканская конституция 1996 г. установила ряд новых демократических положений по сравнению с конституцией 1992 г. (главным образом введение двухпалатного парламента и прямые выборы нижней Палаты представителей). Тем самым конституционная реформа облегчила для левых партий завоевание большинства в нижней палате обновленного парламента, а значит, открыла дорогу для давно провозглашенной, но длительное время откладываемой «альтернативности власти». На деле же формирование кабинета под руководством бывшей оппозиции почти не ограничило полномочия короля. Стремясь сохранить такое положение дел, Хасан II, а ныне Мухаммед VI развили высокую культуру сосуществования монархии с различными общественно-полити- ческими силами. Для удержания партийных и религиозных лидеров

врамках интересов дворца они отработали целую систему личных (нередко неформальных) контактов короля или его доверенных лиц с партийным руководством, сопровождающуюся всевозможными поощрительными мерами (введением политических деятелей

вразличные советы при короле и общественные палаты, раздачей символических престижных постов, отправкой за рубеж с почет-

ной миссией и т. д.). При обоих королях марокканский двор искусно сочетал и сочетает повседневное политическое маневрирование и долгосрочные проекты перестройки управленческих структур с одной целью –– сформировать баланс сил монархии с управляемой оппозицией. В 1990-х годах правящие круги королевства отказались от широкомасштабных репрессий, немало дискредитировавших себя в Алжире и Египте. Наоборот, их политический интерес состоит сегодня в том, чтобы воспользоваться демократическими институтами, для того чтобы удержать пусть не монополию, но ведущую роль государства во всех сферах общественной жизни.

Последнее обстоятельство особенно заметно в отношении государства к силам политического ислама. При всей внешней (и тщательно рекламируемой) открытости двора к партнерству с неправительственными исламскими структурами они так и не достигли того уровня развития, чтобы хотя бы потенциально обрести возможности для дестабилизации алауитского махзена. В чем причина столь желанной и недостижимой для многих арабских режимов устойчивости и стабильности?

Во-первых, исламские неправительственные группы в Марокко на протяжении 1990-х и начала 2000-х годов были слишком малочисленны, чтобы оказывать давление на двор и правительство. Их истинные позиции в марокканском обществе, разумеется, нельзя сопоставлять с их результатами, показанными на выборах 1997–2007 гг. Сотни членов ПСР, избранных в местные органы власти, и десятки исламистов в обеих палатах парламента не представляют собой совокупность сил политического ислама Марокко.

Ввыборах ни разу не приняли участия представители самой влиятельной фундаменталистской организации страны –– «аль-Адль ва- ль-ихсан». К тому же критерий влияния исламских движений едва ли можно свести к приблизительной численности их активистов. Многие политические силы, формально не входящие в состав подобных движений (например, партия Истикляль), вполне разделяют консервативно-охранительные позиции исламистов и при изменении политической ситуации могут оказаться с ними в одном лагере.

Вкрупных марокканских городах –– Фесе, Мекнесе, Рабате, Касабланке, Марракеше –– «аль-Адль ва-ль-ихсан» и ПСР обладают внушительными возможностями политической мобилизации населения и в бедных кварталах, и среди низших слоев среднего класса

(главным образом среди горожан в первом поколении). Однако в сельских районах как ПСР, так и особенно радикальные исламисты довольно слабы. Наиболее показателен здесь пример западных предгорий Атласа и южной части атлантического фасада страны (долина Сус), где явственно преобладает берберская культура,

ния и расщепления светских партий. Время показало, что скептики ошибались. Скорее оказалось верным мнение американских политологов Хаима Малки и Йона Алтермана о том, что внедрение ПСР в деятельность парламента явилось «ключевой составляющей процесса преобразований в Марокко и... усилило динамику перемен и дебатов, происходящих в этой стране»225. При всей неуверенности властей в дальнейшей лояльности и управляемости ПСР ее появление возымело стабилизирующее действие на марокканскую политику. Благодаря диалогу с монархией вожди партии (Абд альКарим аль-Хатиб и Са‘д ад-Дин аль-Османи) смогли примирить тех марокканцев, кто видит в исламе главный нравственный ориентир, с демократическими правилами участия в политике. А это дорогого стоит. Ведь либерализация в Марокко стала своеобразной вакциной, скомпенсировавшей «инфекционный эффект»226 военноисламистского передела власти в соседнем Алжире, где в то время уже завершалась гражданская война и готовились вторые альтернативные выборы президента.

Наконец, в-третьих, развитие движений политического ислама сдерживается особым характером монархической власти в Марокко. Являясь, как и все члены династии Алауитов, потомком пророка Мухаммеда и духовным лидером мусульман страны, король Хасан II неизменно уделял исламскому образованию и пропаганде веры большое внимание. С учетом этнокультурной неоднородности населения королевства он также активно пользовался исламской проповедью как инструментом, объединяющим марокканскую нацию. Хасан II пользовался большим авторитетом и во всем мусульманском мире. При нем Марокко стало местом проведения 1-й сессии Организации исламская конференция в 1969 г., а в конце XX столетия два марокканца –– Изз ад-Дин Лараки (1997–2000 гг.) и Абд аль-Вахид Белькезиз (2001–2004 гг.) –– занимали пост Генерального секретаря ОИК. Мухаммед VI в полной мере стремится следовать политике отца в отношении исламских институтов, не отступая, в отличие от него, от курса на либерализацию общественной жизни.

В этих условиях открыто обвинить правящие круги в «деспотизме», «безбожии» и «материализме» для исламистов Марокко является не только трудной, но и идейно малообоснованной задачей. В своих попытках приобщиться к власти они вынуждены принимать предложенные двором правила политической игры. Поэтому в начале XXI в. умеренные исламисты Марокко скорее склонны

225Malka H., Alterman J. B. Arab Reform and Foreign Aid... P. 51. 226Korany B. Monarchical Islam... P. 177.

конкурировать с монархией на религиозном поле (в дозволенных монархией же рамках), а не пытаться опротестовать в общественном мнении прерогативы короля как «повелителя правоверных». Тем самым «консервируется» их политическая уязвимость. Что же касается экстремистов, то официальный Рабат не раз пользовался «символическим капиталом» династии, с тем чтобы оправдать меры по их силовому обузданию. Так что переход от репрессий к диалогу и включение исламских партий в избирательный процесс явно окупили себя. Алауитский двор теперь вполне способен отделить политический ислам от социального протеста –– а значит, сохранить относительную стабильность марокканского общества и монархию как могущественный и легитимный институт, пользующийся доверием марокканцев.

ЕГИПЕТ:

там все решает глас народа, и президенты живут и умирают...

как фараоны

Страна перевернулась подобно гончарному кругу. Бедняки стали богатыми, а имущие – бедняками, Тот, кто не имел хлеба, стал собственником закромов, Кто не имел упряжки, стал владельцем стада...

Тела же прежних владельцев гробниц выброшены в пустыню.

«Речение Ипувера», Первая переходная эпоха, XXIII–XXI вв. до н. э.

Как показывает опыт трех стран Магриба, формы и интенсивность развития исламских движений, оппозиционных существующему государственному строю, во многом зависят от социальной структуры общества, которая находит свое отражение в типичном для каждой отдельно взятой страны «социальном портрете» среднего участника-активиста этих движений, в географии их распространения и, разумеется, –– степени массовости.

По последнему признаку Алжир, втянувшийся в гражданскую войну всего через три-четыре года после отмены однопартийного режима, безусловно, превзошел своих ближайших соседей –– Тунис

иМарокко. Это объяснялось целым рядом исторических, социаль- но-экономических и политических предпосылок, речь о которых шла выше.

Не менее массовый характер (как в относительном, так и в абсолютном измерении) носило и носит исламистское движение в Египте, где с начала 1970-х развивался, то обостряясь, то ослабевая, конфликт де-факто светской власти с мусульманской контрэлитой, представленной «Братьями-мусульманами», ныне полулегальными

ив основном умеренными, а также с их строптивыми «отпрысками» –– поборниками воинствующего ислама.

Напомним, что в конце 1940-х, когда «Братья-мусульмане» находились в зените своего могущества и влияния, их ассоциация насчитывала, по приблизительным оценкам, до миллиона человек, а это составляло около 20 % взрослого мужского населения страны, при общей его численности в 19 млн (согласно переписи 1947 г.). С тех пор население Египта возросло почти в четыре раза, к се-

редине 2007 г. оно достигло 73,4 млн человек (против 76 млн ––

вАлжире, Марокко и Тунисе вместе взятых), и нет никаких оснований предполагать, что удельный вес тайных и явных исламистов среди египтян снизился по сравнению с уровнем 1940-х. В действительности же он скорее всего вырос, в частности за счет вовлечения

висламистские движения жителей сельской местности и бидонвилей.

338 Египет: там все решает глас народа, и президенты живут и умирают...

Есть еще одно важное обстоятельство, которое нельзя не упомянуть: эту страну отличает исключительно неблагоприятное соотношение между темпами демографического роста (кстати, не самого высокого в Африке –– около 2 % в год) и размерами полезной территории, пригодной для хозяйственного использования. Поэтому достижение стомиллионной численности населения Египта, которое уже не за горами, чревато, по мнению некоторых экспертов, тяжелым структурным кризисом. Отсюда можно сделать вывод, что дальнейшее развитие внутриполитической ситуации в этой стране, в том числе и в плане отношений между государством и политизированным исламом, способно определить положение вещей на социально-географическом пространстве намного более широком, чем долина Нила и его дельта. На территориях, занимающих 4 % площади АРЕ, где сосредоточено 96 % ее населения и где нет ни дикой флоры, ни лишнего клочка земли.

Вспоминая прошлое: восхождение и закат звезды Насера

Короткое восстание, ставшее долгой революцией1. Основа ныне существующего режима АРЕ и контуры взаимоотношений власти с оппозицией, включая мусульманскую, закладывались в эпоху Гамаля Абдель Насера. Известно, что военный переворот 23 июля 1952 г. на первых порах приветствовался «Братьямимусульманами», активными участниками антианглийской и антимонархической коалиции, сложившейся в стране после арабо-из- раильской войны2. Однако их постигло разочарование, когда стало

1«Восстание» и «революция» обозначаются по-арабски одним словом «саура».

2По некоторым данным, в войне 1948 г. участвовало около 40 тыс. волонтеров из числа «Братьев-мусульман» (Gozlan M. Pour comprendre l‘integrisme´ islamique. Paris: Albin Michel, 1995. P. 41). Бойцы их отрядов, подчиненных командованию фронта, возлагали (как и большинство военнослужащих) всю вину за исход этой кампании на «прогнившую монархию» и высокопоставленных коррупционеров, не брезговавших тайной продажей оружия израильтянам. Вместе с тем уже тогда «Братство» распалось на умеренное крыло и экстремистское, которое вышло из-под контроля верховного наставника. Еще за месяц до окончания военных действий в Палестине, 8 декабря 1948 г., премьер-министр Махмуд Нукраши запретил ассоциацию «Братья-мусульмане» и через 20 дней погиб от руки одного из ее боевиков. После этого среди членов ассоциации, подозреваемых в принадлежности к ее секретному «аппарату», были произведены массовые аресты, а 12 февраля 1949 г. был убит ее основатель Хасан аль-Банна (предположительно агентом правительства). Это вызвало разброд в руководстве ассоциации, где разгорелись страсти вокруг избрания преемника Хасана аль-Банны, и среди ее рядовых членов. Она была ослаблена и распалась на мелкие группы, частично эмигрировавшие. Однако в начале 1952 г. «Братья-мусульмане» были легализованы, вновь получили

понятно, что создание исламского государства не входило в намерения «Свободных офицеров».

Уже на первой состоявшейся после июльского переворота встрече между представителем Совета руководства революцией (СРР)3 в лице Насера и верховным наставником «Братьев-мусуль- ман» шейхом Хасаном аль-Худайби последний потребовал, чтобы «Свободные офицеры» строили свою политику в строгом соответствии с предписаниями Корана, повелели женщинам носить чадру, закрыли театры и кинозалы, а чуть позже поднял планку выше, настаивая на том, чтобы СРР передавал ему лично, шейху, все важнейшие вопросы на предварительное рассмотрение до принятия решений. За это ратовал и Сейид Кутб, направивший 8 августа 1952 г. открытое письмо на сей счет в египетскую печать. Все эти требования были отклонены, а единственное компромиссное предложение Насера сводилось к тому, чтобы запретить посещение увеселительных мест молодыми людьми в возрасте до 21 года, что «Братьев» не удовлетворило. Осенью того же года им не удалось заполучить министерские портфели, на которые они рассчитывали.

Рухнули и надежды лидеров старейшей египетской партии Вафд4 на то, что военная хунта вручит власть им –– ветеранам национального движения, уже пятикратно формировавшим кабинеты министров. Впрочем, судьба всех политических партий,

возможность открыть свою штаб-квартиру в Каире и именно тогда вошли в переговоры со «Свободными офицерами» на предмет взаимодействия двух организаций в случае вооруженного восстания. Так, «Братья» взялись перекрыть дороги на Каир из Суэца и Исмаилии, где были расквартированы крупные английские части. Но, поразмыслив, Насер отказался от этой идеи, которая, будь она реализована, связала бы ему руки (см.: Борисов А. Б. Роль ислама во внешней и внутренней политике Египта. М.: Наука, 1991. С. 72).

3Создан в 1952 г. на базе Исполкома общества «Свободные офицеры» и упразднен в 1956 г. Известен также как Совет революционного командования (СРК).

4Хизб аль-Вафд (Партия делегации) была основана членами египетской делегации, отправившейся на Парижскую мирную конференцию 1919–1920 гг., чтобы представить на ней требование о ликвидации английского протектората над Египтом, установленного в 1914 г. в одностороннем порядке. После формального предоставления этой стране независимости (1922 г.) и издания ее второй конституции (1923 г.) Вафд регулярно участвовал в парламентских выборах. По своей структуре это была типичная «электоральная партия» с довольно развитым представительством на местах (в виде комитетов или клубов), но без сети низовых ячеек. В деревне ее агентами являлись помещики средней руки и сельские старосты, которым обычно удавалось мобилизовать избирателей на поддержку кандидатов от Вафда. Его центральное руководство состояло из представителей некоторых групп средней буржуазии и земельной аристократии, крупных чиновников и лиц свободных профессий. Партия вела переговоры с Великобританией на предмет предоставления Египту подлинной независимости, пережила три раскола, в результате которых из нее выделились Партия либералов-конститу- ционалистов (1922 г.), партия Саад (1937 г.) и Вафдистский блок (1943 г.).

340 Египет: там все решает глас народа, и президенты живут и умирают...

поспешивших поздравить «Свободных офицеров» с успехом их операции, была под вопросом.

Осуществленная силами примерно 200 офицеров и трех тысяч солдат, она почти не встретила сопротивления ни при захвате Каира, ни в «летней столице» Александрии, где пребывали королевская семья, двор и правительство, и была встречена положительно большей частью египетской общественности, ибо ее непосредственным результатом стало отречение от престола короля Фарука I, прослывшего под конец своего правления «тираном», лакеем англичан и к тому же морально разложившейся личностью.

Однако в первые недели после свержения тирана страна находилась на распутье. Да и сам Совет руководства революцией действовал на ощупь, сообразно возникающим обстоятельствам, а его члены, полный список которых еще не раскрывался, жарко спорили между собой о том, что делать дальше.

Вчисле их первых шагов были: создание регентского совета5

инового, беспартийного правительства во главе с прожженным царедворцем Али Махиром (его кабинет продержался с 24 июля до 7 сентября 1952 г.), аресты высших чинов королевской охранки, некоторых лево-демократических деятелей и командиров партизанских отрядов, действовавших против англичан в зоне Суэцкого канала, чистка госаппарата от коррумпированных элементов

иупразднение титулов «паша» и «бей», которыми пользовались представители высшей египетской аристократии.

К этим несколько хаотическим мероприятиям добавилась амнистия всех политзаключенных (кроме коммунистов), попавших в тюрьмы и концентрационные лагеря при королевском режиме. Она коснулась 934 человек, подавляющее большинство которых составляли «Братья-мусульмане», осужденные за совершение террористических актов. Начались пересмотры судебных решений по их делам, а также официальное расследование убийства основателя и первого руководителя ассоциации «Братья-мусульмане» Хасана аль-Банны, объявленного «мучеником за дело революции». Четвертая годовщина его гибели была отмечена в феврале 1953 г.

церемониями поминовения на государственном уровне6.

5Он представлял малолетнего короля Фуада II, в пользу которого его отец Фарук I отказался от престола. При этом новоявленный король отбыл вместе с родителями и всем монаршим семейством в Италию.

6В ноябре 1953 г. открылся судебный процесс по делу об убийстве Хасана аль-Банны, повлекший суровые приговоры вплоть до смертной казни (подробнее см.: Ражбадинов М. З. Египетское движение «Братьев-мусульман». М.: ИВ РАН, Институт изучения Израиля и Ближнего Востока (ИИИиБВ), 2004. С. 161– 162).