Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

Абд ас-Салям Ясин, в 1974 г. написал Хасану II оскорбительное по содержанию открытое письмо под названием «Ислам или потоп», власти отреагировали лишь принудительной госпитализацией Ясина в психиатрическую лечебницу, хотя по закону он должен был быть осужден за публичную критику монаршей особы111. Столь мягкое обращение возможно объяснить не только тем, что осужденный Ясин мог бы стать «мучеником за правое дело», но и тем, что королевский двор пытался присвоить идеи исламистской оппозиции. В этом плане примечательно, что Ясин вовсе не был салафитом. Он исповедовал суфийские подходы к обществу и не разделял демократические взгляды, выступая за абсолютную монархию под руководством справедливого правителя –– потомка Пророка112.

Идейно-политические игры дворца с исламскими радикалами, однако, продолжались недолго –– до тех пор, пока исламисты не обратились к экстремистским методам. В этом плане особенно заметна была Ассоциация исламской молодежи, которая возникла

вМарокко в 1972 г. В декабре 1975 г. боевики Ассоциации убили

вКасабланке известного журналиста и политика левых взглядов –– одного из лидеров Социалистического союза народных сил –– Омара Бенджеллуна. Так в Марокко впервые проявил себя открытый исламистский террор. Руководитель ассоциации Абд аль-Карим Мути’ был обвинен в подготовке убийства, но скрылся в Саудовской Аравии, где в ноябре 1979 г. принял участие в нападении религиозных экстремистов на Мекканскую мечеть (т. н. восстание Джухайма-

на)113. В том же году лидеры АИМ разошлись во взглядах: Брахим Камаль выступил за политические формы борьбы, а Мути’ и его сторонники –– за радикальные средства. Позже, в 1982 г., из состава АИМ вышла группа сторонников Абд аль-Иляха Бенкирана, также несогласных с экстремистскими воззрениями части руководства АИМ и взявших себе название «Мусульманская община»

111El Ouazzani A., Tozy M. L’islamisme, les clercs et l’etat´ // Maroc. Les signes

Legitimit´e´ du pouvoir au Maroc: Consensus et contestation // Sou’al. V. 6. April 1987.

112Дариф, Мухаммад. Джама‘ат аль-‘Адль ва-ль-Ихсан: кира’ат фи-ль-масарат [Группа «Справедливость и благодеяние»: изучение направлений эволюции]. Рабат: Маншурат аль-Маджалла аль-магрибийа ли-‘илм аль-иджтима‘ ас-сийаси, 1995. С. 11–14. Сам Абд ас-Салям Ясин сообщил в беседе с французским исламоведом Франсуа Бюрга, что главная задача его ассоциации –– «разъяснять людям и главным образом властям, что без ислама им не обойтись» –– Цит. по: Burgat F. L’islamisme au Maghreb... P. 196.

113Tozy M. Islam and the State... P. 113; Leveau R. Islam officiel et renouveau islamique au Maroc // Le Maghreb Musulman en 1979. P., 1981. P. 212; Korany B. Monarchical Islam... P. 163.

(аль-Джама‘а аль-исламийа)114 . Впрочем, ряд других марокканских группировок (как, например, военизированная «Группа Мустафы аль-Марджави») были вдохновлены успехом иранской революции 1979 г. Они выступили за активные методы борьбы и поставили

своей целью силовое установление в Марокко «исламской республики»115.

Приверженность части марокканских исламистов взглядам Рухоллы Мусави Хомейни дала марокканским властям удобный повод для привязки исламистских выпадов к «подрывной деятельности Ирана». В частности, министр хабусов и по делам ислама Абд альКабир аль-Алауи аль-Мдагри в апреле 1984 г. заявил в интервью газете «Монд», что исламские радикалы в Марокко являются «сторонниками шиизма, который значительно отличается от суннитского учения»116. Примечательно, что предоставление марокканскими властями в 1979 г. политического убежища свергнутому шаху Ирана и его окружению вызвало в Марокко бурный и массовый протест. В итоге Хасан II был вынужден предложить шаху покинуть страну117. Правда, в своих интервью Э. Лорану король предпочел отметить другую причину –– назревавший конфликт двора с официальными исламскими ведомствами других арабских государств, который якобы обострился из-за присутствия шаха в Марокко118.

Антиконституционные выступления фундаменталистов и их попытки «оседлать» недовольство населения вызвали жесткую ответную реакцию со стороны алауитских правящих кругов. Можно сказать, что на 1980-е годы пришелся пик взаимного неприятия двора и неправительственных исламских структур. В этом десятилетии спецслужбы и органы юстиции Марокко развернули массовую репрессивную кампанию против исламо-экстремистских сил. Так, уже зимой 1979–1980 гг. по горячим следам «мекканского дела» были проведены аресты по спискам, предоставленным саудовскими властями119. Следующим серьезным ударом по марокканским

114El Ouazzani A., Tozy M. L’islamisme, les clercs et l’etat´... P. 202, 204.

115аль-Ватан аль-‘араби. 1984. № 387. С. 37.

116Le Monde. 23.04.1984. Сам Хасан II отмечал, что сразу после иранской революции он думал что Хомейни «проповедует возврат к нормам ислама, уважению божественных заповедей, но что он также сознает свой возраст и плохое знание реалий своей страны, от которой он был отдален более пятнадцати лет... но когда

яувидел, что он не только намерен остаться у власти, но создает правительство с кастовым духом, придавая всемогущество имамам и муллам, я понял, что Иран движется к неясному будущему». –– Hassan II. La memoire´ d’un Roi... P. 225–226.

117Pennell C. R. Morocco since 1830... P. 353–354, 362.

118Hassan II. La memoire´ d’un Roi... P. 224.

119Павлуцкая Э. В. Проблемы национализма и их связь с авторитарными тенденциями в Магрибе // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки (история,

радикалам стал крупномасштабный судебный процесс над убийцами Омара Бенджеллуна. Он состоялся только через 5 лет после преступления (в сентябре 1980 г.), но немало послужил ослаблению и расколу исламского движения в Марокко. «Упорствующие» (в том числе находившийся в розыске Абд аль-Карим Мути’) были приговорены к пожизненному заключению (8 обвиняемых) или смертной казни (двое), тогда как публично «раскаявшийся» Брахим Камаль –– оправдан. Посредством этого судебного разбирательства антиправительственные группы Марокко получили от дворца своеобразный посыл –– радикализм приведет их к краху, а сотрудничество с властью даст легальные возможности существования.

Эта дилемма встала перед самодеятельными исламскими движениями Марокко в середине 1980-х, когда правительство отменило государственные субсидии, поддерживавшие низкие цены на продовольствие. В ряде городов страны (Рабате, Касабланке, Уджде, Марракеше, Мекнесе, Надоре, Тетуане) в январе 1984 г. произошли «хлебные бунты», спровоцированные и поддержанные религиозными экстремистами. Сразу же после волнений 23 января 1984 г. король выступил с заявлением о том, что январские выступления были результатом «хомейнистского заговора», нацеленного на срыв IV конференции глав государств и правительств исламских стран в Касабланке120. В ходе судебного процесса над Абд ас-Салямом Ясином, обвиненным в призывах к восстанию, спецслужбами была проведена облава и арестовано несколько десятков марокканских фундаменталистов, находившихся в зале суда. Список статей, по которым формулировались обвинительные заключения, был впечатляющим: заговор против монархии, публикация текстов с клеветническими измышлениями против короля, организация нарушений общественного порядка, создание подпольных террористических групп и их военно-техническая подготовка, преднамеренное убийство. Приговоры, вынесенные судом в ночь с 30 на 31 июля, были крайне суровы: 13 подсудимых (из них 7 заочно, в том числе лидер проиранской военизированной группы Мустафа аль-Марджави, а также Абд аль-Карим Мути’, ранее приговоренный к пожизненному заключению) –– к смертной казни, 34 (из них 13 заочно) –– к пожизненному заключению, 8 человек –– к 20 годам тюрьмы, 9 –– к десяти и 7 –– к четырем. Правда, смертные приговоры

экономика и политика). Вып. 5. М.: ИВ РАН, ИСПИ, 2002. С. 158; Игнатенко А. А. Халифы без халифата. Исламские неправительственные религиозно-политиче- ские организации на Ближнем Востоке: история, идеология, деятельность. М., 1988. С. 57.

120аш-Шарк аль-Аусат. Лондон, 24.01.1984.

не были приведены в исполнение121. 10 июля 1985 г. были арестованы члены исламистской группы «Легион Бадра» (Катибат Бадр)122 и Ассоциации исламской молодежи, а 22 августа начался новый судебный процесс, закончившийся не менее жестким приговором: 14 обвиняемых (из них 9 заочно) были приговорены к смертной казни, 3 –– к пожизненному заключению, 9 –– к 20 годам тюрьмы123.

Объективное рассмотрение судебных преследований исламистов, развернутых в 1984–1985 гг., убеждает в том, что королевские правоохранительные органы в полной мере использовали юридические и политические возможности, предоставленные им беспорядками, для подавления исламских контрэлит. Даже благосклонные к марокканской монархии европейские наблюдатели не скрывали того, что аресты производились среди лиц, не принимавших участия в январских событиях124. Одно уже количество приговоров, вынесенных в отсутствие обвиняемых, указывало на то, что суды над ними были подверстаны к процессам над действительно преступившими закон участниками волнений 1984 г.

Параллельно с запретительными и карательными мерами марокканское государство всячески укрепляло позиции официальных духовных инстанций, желая тем самым превратить религиозную сферу жизни Марокко в свою вотчину. В 1980 г. алимский корпус страны был реорганизован. В каждой провинции была создана сеть советов алимов, а в качестве верховной религиозно-юридической инстанции –– Высший совет алимов во главе с королем, объединивший лучших богословов Марокко. Материальное положение духовных лиц было заметно улучшено, а для совершенствования их подготовки был создан Высший институт пропаганды веры125. Обращение к исламу было заметно усилено как в работе правительства, так и в официально провозглашенных идеологических установках. В них дворец и Высший совет алимов представляли себя как гарантов «подлинного ислама» перед лицом «мусульман, отклоняющихся от истины» и «псевдо-исламских деятелей»126.

121Munson H., Jr. The Political Role of Islam in Morocco // North Africa: Nation, State and Religion. Ed. G. Joffe. L.: Routledge, 1993. P. 198–199; Munson H., Jr. Religion and Power in Morocco. New Haven: Yale University Press, 1993. P. 159–161.

122Бадр –– группа колодцев в 150 км от Медины; место первой крупной победы мусульман, ведомых Мухаммадом, над мекканцами-язычниками в марте 624 г.

123Игнатенко А. А. Халифы без халифата... С. 59–60. 124Le Monde. 20.07.1984.

125Малашенко А. В. Ислам и политика в странах Северной Африки (60–80-е годы) // Мусульманские страны. Религия и политика (70–80-е годы). М.: Наука, 1991. С. 130.

126Korany B. Monarchical Islam... P. 163.

В своем интервью журналу «Африк––Ази», данном в 1984 г., марокканский король отметил, что меры по усилению официального корпуса служителей ислама, предпринятые махзеном в начале 80-х годов, призваны дать отпор «отклонениям в вере, направленным в сторону от подлинного предания себя Богу»127. На протяжении 1980-х годов в Марокко заметно возросли объемы теле- и радиопередач на религиозные темы. С начала 80-х годов стали транслировать Хасановские чтения по радио- и телеканалам, а их материалы переводились на иностранные языки, в т. ч. на русский128. Как бы продолжая начатую Мухаммедом V программу строительства 1 тыс. мечетей (с тем чтобы мечеть была в каждом селении), Хасан II заложил в Касабланке третью по величине мечеть мусульманского мира с комплексом духовно-просветительских учреждений129.

Одновременно государство усилило контроль за исполнительской дисциплиной в официальном религиозном комплексе. Речь шла главным образом об ужесточении надзора за мечетями и недопущении политической деятельности в их стенах. В 80-х годах началась перестройка деятельности министерства хабусов и по делам ислама, традиционно считающегося одним из четырех «дворцовых» министерств, в которых министр назначается королем вне зависимости от результатов выборов130. Ряд его функций (утверждение имамов и хатибов на их посты, одобрение текстов проповедей, контроль финансовых дел религиозных сооружений), согласно королевскому дахиру 1984 г., фактически переводились под контроль губернаторов провинций и местных советов алимов131.

И все же слабость «исламского бума» в Марокко 80-х годов нельзя объяснить только успешной политикой двора. Это правда, но далеко не вся. Разумеется, многопрофильная и умелая деятельность Хасана II, его правительства и официальных религиозных инстанций крайне затрудняла попытки исламистов утвердиться на политической арене. Однако и сами силы политического ислама

127Afrique––Asie. 23.04.1984.

128См.: Хасанийские чтения в священный месяц рамадан (в извлечениях). Научные чтения по толкованиям Корана и хадисов пророка Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, проводившиеся в присутствии Е. В. короля Хасана II и Е. В. короля Мухаммада VI в священный месяц рамадан 1385/1965–1424/2003. Пер. с араб. М.: Институт исламской цивилизации, 2003. С. 16.

129Benomar J. The Monarchy, the Islamic Movement and Religious Discourse in Morocco // Third World Quarterly. V. 10 (1988). № 2. P. 52–54.

130См.: Brouksi L. Makhzenit´e´ et modernite´... P. 46.

131Tozy M. Le prince, le clerc et l’Etat. La restructuration du champ religieux au Maroc // Intellectuels et militants de l’Islam contemporain. P.: Seuil, 1990. P. 72; Mouhtadi N. Pouvoir et religion au Maroc. Essai d’histoire politique de la zaouia.

´

Casablanca: Editions Eddif, 1999. P. 121.

Еще одной новацией Основного закона 1992 г. стало учреждение –– в ответ на требования оппозиционных партий –– Конституционного Совета (статьи 76 и 79), который заменил Конституционную палату Верховного суда. Теперь этот орган, выносящий суждения о соответствии законопроектов конституции и наблюдающий за правильностью проведения выборов и референдумов, частично назначался парламентом, что делало его относительно независимым от воли дворца137. При подготовке новой Конституции махзен сделал еще один шаг навстречу давно высказываемым пожеланиям оппозиции –– парламент получил право (ст. 40) создавать специальные комиссии по расследованию, если за это проголосует большинство депутатов. Хотя эти комиссии не имели властных полномочий, носили временный характер и были предназначены только для информирования парламента по любым вопросам, все же они составляли еще один способ парламентского контроля над исполнительной властью. По новому Основному закону парламент получал также дополнительную защиту в случае введения королем чрезвычайного положения. Хотя Конституция 1992 г., как и предыдущие, сохраняла за монархом право роспуска парламента, формулировка ст. 35 была ограничена и введение чрезвычайного положения не подразумевало автоматического роспуска Палаты представителей138. Также видоизмененный текст Конституции учреждал в ст. 91 и 92 Общественно-экономический совет в качестве консультативного органа для помощи правительству и парламенту в выработке планов социального и экономического развития. Наконец, во вводной части Основного закона 1992 г. впервые было закреплено положение о приверженности Марокко общепризнанным нормам прав человека, что также обозначило либеральные намерения двора.

Как оценить осуществленные в 1992 г. конституционные перемены? Бесспорно, они заметно расширили сферу полномочий

Марокко не ограничивали ни сроков такого издания, ни сроков реагирования государственных органов на парламентские запросы. В результате король по своему желанию надолго откладывал исполнение не удовлетворявших его решений парламента, а требования депутатов к министрам нередко оставались вообще без ответа (или же срок ответа колебался от нескольких месяцев до двух лет). –– Baaklini A., Denoeux G., Springborg R. Legislative Politics in the Arab World. The Resurgence of Democratic Institutions. Boulder (Col.) –– L.: Lynne Rienner Publishers, 1999. P. 116, 131.

137Председатель парламента после консультации с парламентскими фракциями назначал четверых членов Конституционного совета, а король назначал пятерых, включая президента совета, сроком на шесть лет. –– Bendourou O., Aouam M. La reforme´ constitutionelle marocaine de 1992 // Revue du droit public et de la science politique en France et a` l’etranger´. V. 2 (Avril 1993). P. 434.

138Korany B. Monarchical Islam with a Democratic Veneer: Morocco... P. 170.

в законодательном развитии Марокко. Уровень ответственности правительства перед парламентом также стал выше, что содействовало процессам демократизации в стране. Однако, при всем «либеральном аромате» перемен, они не затронули структурных основ политической власти и не ослабили властных полномочий монарха. Дисбаланс сил между исполнительной и законодательной властью подчеркивал и двойственный порядок избрания парламента: из 333 депутатов 2/3 (222) избирались прямыми выборами, а 1/3 (111) избирались через несколько месяцев после прямых выборов посредством пяти избирательных коллегий: от муниципальных советов, сельскохозяйственных, торгово-промышленных, ремесленных палат и представителей наемных работников. Все эти органы либо тяготели к правым и консервативным партиям, либо возглавлялись местной знатью и торгово-промышленной элитой, лояльной королевскому режиму. Поэтому непрямые выборы, отстоящие на значительный срок от прямых, позволяли монарху «поправить» невыгодные для него результаты народного волеизъявления –– как в плане выравнивания количества мест у продворцового большинства и оппозиции, так и в отношении позиций каждой отдельной партии, которая, будь она проправительственной или оппозиционной, не должна была ни полностью проиграть выборы, ни чрезмерно усилиться. Еще одна форма «поправок», проводимых монархией при помощи непрямых выборов, состояла в «спасении лица» тех придворных деятелей, которые не смогли заручиться поддержкой избирателей в открытой полемике с другими кандидатами.

Наглядным примером незавершенности и обратимости либерализации начала 1990-х годов послужили первые выборы в парламент по новой Конституции. На прямых выборах в июне 1993 г. победила оппозиция (блок Истикляль –– Социалистический союз народных сил), которая располагала в новом парламенте 91 из 222 оспариваемых мест. В то же время проправительственные партии (Национальное объединение независимых, Конституционный союз, Национально-демократическая партия и Независимая демократическая партия) потерпели неудачу, и получили вкупе 72 места. Поскольку результаты первого этапа выборов сильно отличались от тех, которые ожидал дворец, результаты непрямых выборов в сентябре 1993 г. были вполне предсказуемы: сторонники дворца получили 66 мест, а оппозиционный блок Истикляль––ССНС –– всего 17. Окончательный итог составил 138 мест у проправительственных сил в сопоставлении со 108 местами у оппозиции. В результате оппозиционные партии отказались формировать правительство,