Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

был балансировать: с одной стороны, его по-прежнему влекло желание дать отпор «тем на левом фланге, кто стремился положить конец монархии»61, с другой –– на него все больше давили аппетиты военных во главе с Мухаммедом Уфкиром. Последний всемерно поддерживал растущую изоляцию марокканского трона от политических сил страны, рассчитывая на то, что в этих условиях алауитская семья будет зависима от его «сильной руки».

И все же, при всем тактическом искусстве короля, отсутствие парламента, распущенного по закону о чрезвычайном положении,

иприниженность гражданского истэблишмента заставляли его выступать в роли средоточия политической системы –– единственного

ибезальтернативного. Еще в 1964 г. Хасан II вновь стал собственным премьер-министром, сохраняя за собой все законодательные полномочия. Такая монополия на власть обесценивала в сознании подданных традиционную и общепризнанную роль монарха

как стоящего над политическими силами арбитра, а махзен перестал служить связующим звеном между различными группами62. Чем в большей степени политическое руководство осуществлялось за счет репрессий и патронажа дворца, тем существеннее для него становилась важность духовно-нравственной мобилизации марокканцев на служение монархии и поддержание ее религиозного престижа.

Вступив на престол, король Хасан тщательно подчеркивал религиозный характер своей власти, личную приверженность вере и ответственность за судьбы мусульман Марокко. Большое внимание он придавал привычным для марокканцев обрядам, символизирующим его верховенство и легитимность его полномочий. С первых лет своего правления он неизменно выезжал по пятницам в соборную мечеть того города, где находился, и возглавлял молитву. Через пять месяцев после восшествия на престол, в июле 1961 г., король ознаменовал окончание траура по Мухаммеду V торжественной и строго выдержанной в исламских правилах церемонией бракосочетания трех своих сестер –– Лаллы Фатимы Зухры, Лаллы Айши и Лаллы Малики. Появление по этому поводу алауитской семьи на публике «открыло» собой правление Хасана II, а поскольку наряду с принцессами и их избранниками сочетались браком пятьдесят рядовых марокканских пар, это событие подчеркнуло связь монархии с народом и поддержку королем традиционных ценностей. В честь одного

это не другие действуют неблаговидно, а ты сам». –– Hassan II. La Memoire´ d’un Roi... P. 104.

61Ferri´ J.-N. Entering the ‘Virtuous Circle’... P. 69. 62Hammoudi A. Master and Disciple... P. 23.

из двух главных исламских празднеств ‘ид аль-адха63 король, одевшись в традиционную белую джеллабу, непременно совершал молитву и приносил в жертву барана в присутствии высших сановников и родственников; этот обряд повторяли губернаторы провинций, а затем уже простые марокканцы, что демонстрировало руководство религиозными делами общины со стороны короля64. Эти церемонии носили не только религиозный, но и политический характер. Они создавали связи личной лояльности между сановниками, политическими деятелями, алимами, с одной стороны, и королем ––

сдругой. Нередко атмосфера миролюбия и благодеяния, сопровождающая мусульманские праздники, использовалась Хасаном II для примирительных политических жестов. Так, 13 апреля 1965 г., вскоре после подавления студенческого бунта в Касабланке, король,

воспользовавшись ‘ид аль-адха, объявил о помиловании большинства осужденных по делу о заговоре 1963 г.65

Истинно правоверный облик короля и Алауитской династии укреплялся в Марокко и за его пределами также при помощи покровительства Хасана II традиционной исламской учености. При этом король стремился заявить о себе как стороннике творческого подхода к религиозным ценностям. С 1965 г. он ежегодно проводил в месяце рамадан в своем столичном дворце Хасановские чтения (ад-Дурус аль-хасанийа), посвященные богословскому и социальнополитическому рассмотрению священных текстов Корана и Сунны. Их главной задачей Хасан II видел актуализацию мусульманского интеллектуального наследия. Как он выразился сам, выступая

ссообщением на первых чтениях, «мне хотелось бы, чтобы мое сегодняшнее выступление было как бы экзаменом не только для меня, но и для моего поколения, –– того поколения, которое провело

63‘Ид аль-адха (аль-‘ид аль-кабир, ‘ид аль-курбан, курбан-байрам) –– праздник жертвоприношения, начинается 10-го числа лунного месяца зу-ль-хиджжа, в день завершения паломничества в Мекку, и длится три-четыре дня. В этот день в долине Мина близ Мекки паломники приносят в жертву животных в память о том, как Ибрахим (Авраам) был готов принести в жертву Аллаху своего сына Исма‘ила. То же самое делают верующие по всему мусульманскому миру. Обряд ‘ид аль-ад- ха включает в себя особую молитву. В дни праздника принято посещать могилы предков, наносить визиты друзьям, делать подарки, раздавать мясо жертвенных животных, организовывать праздничную трапезу.

64Combs-Schilling M. E. Sacred Performances: Islam, Sexuality and Sacrifice. N. Y.: Columbia University Press, 1989. P. 225.

65Среди помилованных были столь известные фигуры левого фланга марокканской политики, как Му’мин Диури и Омар Бенджеллун. Сам король позже отметил, что это решение было выдержано «в духе успокоения... я принял его самостоятельно, в ходе диалога с самим собой, хотя я должен сказать, что все, к какому бы политическому лагерю они ни принадлежали, поздравили меня с ним». –– Hassan II. La Memoire´ d’un Roi... P. 106.

вобщественные нравы и психологию элементов послушания и благодарности королю. Так, в ноябре 1963 г. при открытии первой

вистории Марокко сессии парламента Хасан II обратился к депутатам следующим образом: «Вы хорошо осознаете, что ислам –– государственная религия и что божественно установленные принципы требуют от нас строго следовать его высоким духовным ценностям.

Учение ислама должно ежедневно вдохновлять и обусловливать поведение каждого из нас»68. В этой же связи примечателен интерес короля к защите позиций арабского языка как национального и религиозного достояния марокканцев. Как подметил марокканский историк Абдаллах Ларуи, Хасан II, получивший отличное образование на французском языке, всегда поощрял его использование среди своих советников и помощников, да и в государственном аппарате в целом. Тем не менее, когда он обращался к вопросам, имевшим политическое значение, или выступал перед населением,

он предпочитал использовать классический и даже сознательно архаизированный арабский язык69.

Таким образом, становление современных политических институтов в Марокко –– партийной системы и парламентского представительства –– отнюдь не ограничило в 1950–60-х годах возможностей алауитской монархии по управлению страной и не подорвало ее престижа. В Марокко шерифский правитель (что само по себе редкость в новейшей арабской истории) выступил в качестве символа формирующейся нации и ее борьбы за национальное освобождение. В сочетании с присущей Марокко территориально-хозяй- ственной и регионально-этнической дробностью это обстоятельство и в эпоху независимости сделало фигуру монарха широко востребованным общенациональным политическим посредником. Тем не менее поиски «своего», марокканского пути адаптации монархии и ее духовно-политических основ к современности оказались противоречивыми. В этом отношении, как представляется, возможно противопоставить два периода: первый –– это краткий опыт политической игры двора с Истикляль в последние годы правления Мухаммеда V и либеральный эксперимент Хасана II

в1961–1963 гг., а второй –– «сумрачное пятилетие» чрезвычайного положения 1965–1970 гг. В первом случае король и его администрация действовали, руководствуясь политической логикой вековой

68Цит. по: Korany B. Monarchical Islam with a Democratic Veneer: Morocco // Political Liberalization and Democratization in the Arab World. V. 2. Comparative Experiences. Ed. by B. Korany, R. Brynen, P. Noble. Boulder (Col.) –– L.: Lynne Rienner Publishers, 1998. P. 159.

69Laroui A. Cultural Problems... P. 41.

традиции махзена: распылить силы оппозиции и сделать ставку на общинную (в данном случае этническую) мобилизацию части племенных сил (крупных берберских землевладельческих кланов). Этой политике были приданы, однако, современные внешние формы развития «сверху» элементов многопартийности (раскол партии Истикляль с выделением НСНС, создание Народного движения, строительство «одноразовых» около-дворцовых коалиций перед парламентскими выборами). Во втором случае Хасан II отстранился от махзенских традиций «многоточечной» политической опоры и сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Это привело алауитский двор к ослаблению взаимодействия с массовыми партиями, вырождению начавшей формироваться культуры парламентской игры с оппозицией и к безальтернативной опоре трона на военно-полицейский аппарат. Эта политика в начале 1970-х годов поставила под угрозу не только идеологические позиции марокканской монархии, но и саму жизнь Хасана II и его окружения.

Армейские заговоры и исламисты: политический пейзаж Марокко 1970--1980 годов

Начало 1970-х годов ознаменовалось в Марокко бурными, драматическими событиями. Они не только обновили политическую практику алауитской монархии, но и выставили новые ориентиры в ее отношениях с исламскими институтами. К этому времени неоправданность режима чрезвычайного положения, заметно ограничившего политические свободы и инициативу марокканцев, оказалась ясна как элитам, так и рядовым гражданам. Это «сумрачное пятилетие», по сути, не привело к решению ни одной из социально-экономических и политических проблем, которые побудили Хасана II к объявлению чрезвычайного положения. Зато в стране воцарилась застойная атмосфера военно-полицейского контроля, которая совершенно не соответствовала устоявшемуся разнообразию ее политического ландшафта. Не случайно марокканские интеллектуалы с прискорбием сопоставляли степень насилия над обществом со стороны собственного суверенного государства с тяготами гнета былых колонизаторов70. Если Мухаммед V, «популярный и авторитетный, в то же время гибкий и осторожный... сумел путем тонкого маневрирования и сбалансированного

70Laroui A. L’ideologie´ arabe contemporaine. P., 1982. P. 136. Эта мысль владела марокканскими историками и позже, в 1990-х годах: по выражению Абдаллаха Хаммуди, король не только «унаследовал мантию протектората, но и его методы правления». –– Hammoudi A. Master and Disciple: the Cultural Foundations of Moroccan Authoritarianism. Chicago: University of Chicago Press, 1997. P. 23.

совмещения традиционализма и модернизма обеспечить себе всю полноту власти»71, то Хасан II за годы чрезвычайного положения почти изолировал себя от гражданских политических элит. Окружение короля –– ближайшие советники, военные, руководители спецслужб –– всемерно пользовалось своим монопольным положением в личных целях. Господство в марокканской политике крупных денежно-спекулятивных интересов сочеталось со все более отчетливым социальным расслоением, бегством крестьян в города, переполнением городских окраин-бидонвилей, ростом безработицы72. Необходимость оздоровления экономики и нравов политической элиты подталкивала двор к решительным шагам. Как показали дальнейшие события, далеко идущие планы строил не только королевский двор, но и его скрытые оппоненты.

Конституция 1970 г. и «шекспировские драмы» генералов.

Чрезвычайное положение завершилось в июле 1970 г. обнародованием новой, второй по счету конституции Марокко. Она сохранила основные положения конституции 1962 г., но резко изменила соотношение полномочий монарха и парламента. Теперь король именовался не только «повелителем правоверных», но и «высшим представителем нации», что подчеркивало его превосходство над народными депутатами73. Сам парламент становился однопалатным, а из 240 парламентариев только 90 избирались прямым голосованием; остальные 150 избирались при помощи специальных коллегий от муниципальных советников, представителей сельскохозяйственных, ремесленных, торгово-промышленных палат, наемных работников. Вносить законопроекты в парламент отныне мог только король, а в случае роспуска парламента до новых выборов вся его власть также принадлежала королю. Наконец, ст. 37 предусматривала судебную ответственность депутатов в случае, если их высказывания подрывают авторитет короля или исламского вероучения.

Столь жесткий и по сути антидемократический Основной закон, хотя и был принят на общенациональном референдуме, не вызвал

71Ментешашвили З. А. Социальное развитие независимого Марокко. Традиции и современность. М.: Наука, 1988. С. 111.

72По расчетам В. А. Мельянцева, с начала 1960-х до середины 1970-х годов удельный вес групп наиболее бедных слоев населения Марокко в общем фонде индивидуальных доходов сократился с 7,1 до 3,4 %, а доля зажиточных слоев –– увеличилась с 65,4 до 75,3 %. В те же годы соотношение доходов 20 % наименее и 20 % наиболее состоятельных групп населения (т. н. квинтильный коэффициент дифференциации) выросло с 9,2 до 22,1 раза. –– Мельянцев В. А. Экономический рост стран Магриба. М.: Наука, 1984. С. 142.

73Сапронова М. А. Арабский Восток: власть и конституции. М.: МГИМО(У), РОССПЭН, 2001. С. 104.

268 Марокко: король-халиф и управляемая многопартийность

никакого энтузиазма у партийных верхов Марокко. В их рядах произошла своеобразная перегруппировка, которую (вслед за В. И. Максименко) уместно представить в двух измерениях: на основе радикализации взглядов Истикляль произошло сближение ее с Национальным союзом народных сил, и в то же время переход этих партий к открытой оппозиции престолу ознаменовался усилением левоэкстремистских настроений среди студенчества74. Соединение Истикляль и НСНС в Национальный блок (аль-Кутла аль-ватанийа) позволило им выступить против выборов согласно новой Конституции, якобы одобренной на общенациональном референдуме 98,7 % его участников. Обвинения властей в подтасовке результатов и призывы к бойкоту выборов привели к немалому социальному напряжению, особенно в крупных городах –– Фесе, Мекнесе, Танжере и Рабате, где политические партии, профсоюззы и студенческие организации были настроены наиболее решительно.

На глухоту дворца к призывам установить политический консенсус с оппозицией в конце концов отреагировала армия. 10 июля 1971 г. на пышный прием в честь 42-летия короля в загородном дворце Схират близ Рабата собрались около 1200 представителей марокканской элиты и иностранных гостей. В разгар торжества Схират был атакован и захвачен двумя механизированными колоннами курсантов унтер-офицерской школы в Ахермуму. Шквальная стрельба стоила жизни сотням гостей короля, который, проявив завидное хладнокровие, заставил пленивших его курсантов принести ему присягу. Подчинив себе волю растерянных 18-летних юношей, первый раз в жизни применивших оружие, Хасан II и министр внутренних дел генерал Мухаммед Уфкир энергично взялись за подавление заговора. Дело было кончено уже к вечеру, поскольку заговор не был поддержан воинскими частями и населением. Глава заговорщиков, шеф адъютантов короля генерал Мухаммед Медбух, был убит в перестрелке, а его подручный –– полковник Мухаммед Абабу –– застрелен на ступенях здания Генерального штаба в Рабате. 13 июля на пустыре у военного лагеря Мулай Исмаил в окрестностях Рабата были расстреляны руководители и пособники заговорщиков в том числе 4 генерала, 5 полковников Королевских вооруженных сил. Поскольку еще четверо генералов погибли в ходе «схиратского путча», марокканская армия потеряла за три дня 9 из своих 15 генералов75. Через 20 лет после Схирата, отвечая на вопрос о своей первой реакции, король сказал, что испытал «чувство

74Максименко В. И. Политические партии в переходном обществе... С. 62–63.

75Perrault G. Notre ami le roi... P. 141.

стыда при виде такой бойни и дикарей, которые ее совершили»76. Вечером этого драматичного дня Хасан II объявил корреспонденту Франс Пресс Жану Мориаку: «Это не случайность. Я не изменю политику, но, несомненно, я изменю что-то в способе управления моей страной и начну с себя самого»77.

После июльских событий 1971 г. в Марокко были приняты жесткие меры безопасности: в армии прошли массовые чистки, а пост министра обороны был вручен Уфкиру, ставшему наиболее доверенным лицом при дворе. Однако король действительно попытался начать изменения с себя: пожалуй, главной среди его мер, направленных на преодоление последствий путча, была попытка наладить контакты с партийной оппозицией. Шагом на этом пути стало обнародование третьей Конституции Марокко, утвержденной на референдуме 1 марта 1972 г. 98 % голосов78. Основной закон, которому было суждено регламентировать политическую жизнь страны 20 лет, несколько расширял права Палаты представителей по контролю за правительством и наделял ее правом вносить законопроекты (наряду с королем и правительством). В самом парламенте отныне 2/3 депутатов избиралось прямыми выборами, а срок его созыва сокращался с шести до четырех лет. Однако наряду с этими демократическими положениями Конституция 1972 г. закрепляла доминирование короля в политической системе Марокко. Так, согласно ст. 28, послания короля парламенту не могли служить предметом обсуждения79, а ст. 19, провозглашавшая, что король «следит за уважением ислама и Конституции», позволя-

ла ему вмешаться в любые действия парламента, правительства и партий80.

Заведомое неравенство прав и возможностей короля и всех остальных субъектов политического процесса подчеркивалось не только в конституции страны, но и в монарших дахирах. Например, согласно ст. 41 дахира от 10 апреля 1973 г., священная персона

76Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 159.

77Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 163. Позже король утверждал, что заговор по его устранению был поддержан насеровским режимом. По словам Хасана II, 10 июля, в день заговора, ведущая газета Египта «аль-Ахрам» как бы «заранее» вышла с большой статьей о «победе здравых националистических сил армии» под крупным заголовком «Тиран Хасан II мертв, диктатор исчез». –– Ibid., p. 161.

78Pennell C. R. Morocco since 1830. A History. L.: Hurst & Co., 2000. P. 332.

79Это ограничение было связано с тем, что, как утверждал Хасан II, король Марокко «предназначен Богом для выполнения миссии, которой невозможно пренебречь, равно как и поставить ее под сомнение». –– Цит. по: Sehimi M. Citations de S. M. Hassan II. Rabat: Smer, 1981. P. 33.

80Сапронова М. А. Арабский Восток: власть и конституции... С. 104.

270 Марокко: король-халиф и управляемая многопартийность

короля не может быть предметом публичной критики или представляться в карикатурном или комичном виде81. Подобные положения, на деле исключающие контроль общества за королевской властью, содержались также в ведомственных правовых актах –– например, в решениях Верховного суда Марокко82.

На такой основе двор предложил партиям демократической оппозиции создать правительство национального единства. Но переговоры и консультации советников короля с Истикляль, НСНС, Народным движением и полуподпольной компартией, проходившие в марте 1972 г., ни к чему не привели. Стороны затруднялись разделить секторы ответственности, и Хасан II отказался от задачи сформировать левоцентристское правительство. Эта задача вновь оказалась актуальной только через 26 лет.

Тем временем армия повторила попытку государственного переворота. 16 августа 1972 г. в тот момент, когда Хасан II возвращался из Франции, его «Боинг-727» был неожиданно встречен над Тетуаном «почетным эскортом» из шести истребителей F-5 с базы королевских ВВС в Кенитре. Несмотря на переданный по радио приказ короля вернуться на базу, истребители открыли массированный огонь из пулеметов по беззащитному гражданскому самолету, а израсходовав боеприпасы, сбросили на корпус «Боинга» запасные баки с горючим. С огромным трудом, грубо нарушая аварийные инструкции, пилоты королевского лайнера успешно завершили этот полный опасностей драматический рейс. Позже Хасан II вспоминал, что первый пилот Мухаммед аль-Каббадж с его разрешения вновь включил подачу керосина в остановленный горящий двигатель, который, вместо того чтобы взорваться, заработал. Гидравлические усилители рулей в ходе обстрела вышли из строя, и пилоты несли на своих плечах и бицепсах тяжесть управления сорокатонной изрешеченной пулями машиной. Но самым удивительным, как рассказывал король, было то, что «в то время, как может быть и по сей день, даже на самых совершенных самолетах воду подогревали на газовой горелке. Так вот, когда истребители начали расстреливать аппарат, одна из пуль прошла в двух сантиметрах от газового шланга. Перебей она его –– мы бы взорвались»83.

Короля спасло несколько совпадений, которые впору назвать чудесными. Во-первых, заговорщики ограничились пулеметным обстрелом, поскольку не рискнули снарядить истребители ни ра-

81Korany B. Monarchical Islam... P. 178.

82Rousset M. La difficile conciliation entre l’ideologie´ unanimitaire et l’ideologie´ democratique:´ Le cas du Maroc // Maghreb Review. V. 10 (1985), pt. 1. P. 11.

83Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 166.