Politicheskiy_islam_v_stranakh_Severnoy_Afriki

кетами «воздух––воздух», ни снарядами 37-мм авиационных пушек (что потребовало бы вовлечь в заговор техников авиабазы). Вовторых, ни один из шести пилотов F-5 не решился на самоубийственный таран «Боинга». В-третьих, в план заговора входило сбить королевский самолет над Средиземным морем, с тем чтобы скрыть все следы. Однако Хасан II, движимый неясным предчувстием, распорядился после стоянки в Барселоне лететь как можно дольше над испанской территорией, что сбило заговорщиков с толку, и РЛС истребителей обнаружили цель уже над территорией страны. Впрочем, драма не закончилась даже после посадки. Когда стало известно, что король остался жив, летчики пошли ва-банк: опустевший «Боинг» и здание Рабатского аэропорта были обстреляны, а по столичному дворцу короля был нанесен бомбовый удар. Проявив и на этот раз немалое самообладание, Хасан II позаимствовал скромный «Пежо» у служащего аэропорта и скрылся. Добравшись до Схирата, король возглавил подавление заговора. Главой преступного замысла оказался всесильный Мухаммед Уфкир, который, по официальной версии, покончил с собой в ночь на 17 августа84; по словам короля, дело закончилось «шекспировской драмой»85. Процесс над военнослужащими мятежной авиабазы привел к новым чисткам в армии. Посты министра обороны и начальника генерального штаба были упраздены; их функции король взял на себя.

Что стояло за столь решительным и даже отчаянным вмешательством армии в политическую жизнь монархии? В историографии существуют различные версии задач армейских заговоров 1971–1972 гг. Так, по официальной версии, Уфкир собирался объявить гибель короля несчастным случаем и возглавить регентский совет. Это позволило бы ему управлять от имени девятилетнего наследного принца Сиди Мухаммеда при помощи, как выражался король, «правительства, ведомого дворцовыми камергерами»86. В то же время из показаний командира авиабазы подполковника Мухаммеда Амукрана следовало, что заговорщики желали ликвидировать монархию87. Сам Хасан II считал преступные действия

84Существовали различные версии смерти Уфкира, согласно которым он был расстрелян главой адъютантов короля полковником Ахмедом Длими –– также пассажиром «Боинга». Однако Хасан II настаивал на истории с самоубийством, утверждая, что военный суд, где Уфкира судили бы равные ему, и расстрел, перед которым с него сорвали бы погоны, были «не в его (Уфкира. –– Авт.) жанре». –– Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 172.

85Цит. по: Perrault G. Notre ami le roi... P. 170.

86Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 165.

87Цит. по.: Waterbury J. Le Commandant des croyants. La monarchie marocaine et son elite´. P., 1975. P. 385.

Уфкира реакцией на его попытки сближения с отвергнутыми двором гражданскими политиками88. Наконец, еще одно объяснение событий 1971–1972 гг. предполагает, что высшее марокканское офицерство действовало в контакте с ЦРУ, якобы стремившемся предотвратить отступление Марокко от проамериканской ориентации89. Но все же наиболее логичным и обоснованным кажется представление обоих заговоров как следствия сложных этно-клано- вых противоречий.

Дело в том, что в высшем эшелоне Королевских вооруженных сил (КВС) Марокко исторически преобладали марокканцы –– кадровые офицеры французских вооруженных сил, служившие после Второй мировой войны в оккупационных войсках в Европе или же ветераны французской войны в Индокитае. Большинство из них принадлежали к берберской землевладельческой элите, были детьми пашей и каидов, занявших свои посты в годы протектората90. Солдаты КВС также по большей части были набраны из бербероязычных крестьян и поэтому были слабо знакомы с литературным арабским языком. Несколько иная картина складывалась в партизанской Армии освобождения, которая сформировалась в ходе освободительной борьбы в 1954–1955 гг. и затем была частично включена в регулярную армию. Она имела арабоязычное руководство, позже утратившее свои позиции в военных кругах91. Поэтому дворец и армейское руководство составили сложный социальный альянс: Мухаммед V и Хасан II никогда не давали забыть высшим марокканским офицерам, служившим во французских колониальных войсках, что их не «судили после 1956 г. как предателей», а «предоставили крупные посты в новой армии исключтельно благодаря монаршей милости»92. Со своей стороны высший командный состав КВС быстро осознал себя как сплоченную обществен-

88«Однажды, –– рассказал король Э. Лорану, –– я сказал Уфкиру: „Мы привлечем аль-Фаси (лидера Истикляль. –– Авт.) –– я спросил его, не пожелает ли он участвовать в правительстве“. Ответ у Уфкира сорвался такой: „Отлично! В этом случае, Ваше Величество, почему бы Вам не сообщить об этом раньше, чтобы мы смогли упаковать чемоданы?“». –– Hassan II. La memoire´ d’un roi... P. 120.

89Ментешашвили З. А. Социальное развитие независимого Марокко... P. 241.

90Образцом такой карьеры мог служить жизненный путь Мухаммеда Уфкира, который, будучи воспитанником коллежа Азру, испытывал немалое пренебрежение к арабскому языку и исламу. «Через несколько лет, –– отмечал в его биографии Белькасем Белуши, –– он овладел французским языком, на котором говорил практически без акцента, но с огромными трудностями постигал тайны арабского литературного языка». –– Belouchi B. Portraits d’hommes politiques du Maroc. Casablanca: Afrique Orient, 2002. P. 86.

91Laroui A. Cultural Problems... P. 42.

92Максименко В. И. Политические партии в переходном обществе... С. 41.

но-политическую силу. Не случайно все организаторы покушения в Схирате, а также Уфкир были выходцами из берберских племен, с неприязнью относившихся к «политиканам-фаси» из Истикляль.

Как бы то ни было, шок от дважды пережитого предательства и безащитности перед лицом заговорщиков полностью подорвал доверие Хасана II к армии. Как сам король, так и его окружение с начала 1970-х годов стремились преодолеть свою отдаленность от политического истэблишмента и народа –– а значит, и зависимость от военных кругов. Парламентская критика и искусное маневрирование между политическими силами оказались для монархии менее опасны, чем авторитарное правление, репрессии и попытки физического устранения династии со стороны новоявленных «гулямов»93. Поэтому марокканские правящие круги обратились к более гибкой политике в отношении как исламских институтов, так и политических партий. С середины 1970-х годов эта политика предусматривала четкое разграничение между конструктивной оппозицией, действующей в пределах, отведенных ей дворцом, и экстремистскими силами, которым ни под каким видом не позволялось действовать на территории страны.

Реформирование марокканской политической системы началось почти одновременно с преобразованиями Анвара Садата

вЕгипте и несколько раньше, чем в Тунисе и Алжире. Оно привело во второй половине 1970-х и в 1980-е годы к складыванию в королевстве обновленной формы дуалистической монархии. Ей сложно дать однозначную оценку. С одной стороны, политические процессы в Марокко этой эпохи вполне вписываются

всхему «авторитаризма развития», в рамках которого централизация власти используется для достижения внутреннего сплочения общества, сглаживания его разнородности, преодоления сопротивления реформам со стороны консервативных сил, сосредоточения усилий и ресурсов для модернизации. С другой стороны, стремясь укрепить свою власть, ослабленную внутренней оппозицией в армии, Хасан II обратился к идеям своего отца о проведении дозированной демократизации общественной жизни «сверху». При этом движущей силой политических маневров короля было стремление обезоружить партии, придерживавшиеся самостоятельной политической линии, не совпадавшей с интересами дворца,

в середине IX –– середине X в. распада Халифата на полусамостоятельные мусульманские государства.

на принципах служения трону и национальному единству.

В Марокко, как и в других странах Северной Африки, этот курс выразился в допущении полномасштабной деятельности различных партий и ассоциаций, а также в восстановлении под государственным контролем парламентских механизмов. Уже в первые месяцы 1974 г. на свободу вышло более 450 политических заключенных, была восстановлена организационная инфраструктура действовавших в Марокко до чрезвычайного положения партий. Возобновилось издание оппозиционных газет и журналов. В августе 1974 г. на политическую арену Марокко вернулись коммунисты: их партия была легализована под новым названием –– Партия прогресса и социализма94. На левом фланге марокканской политики возник и ряд новых партий: в 1974–1975 гг. оформился Социалистический союз народных сил (ССНС), выделившийся из Национального союза народных сил, в 1983 г. от него откололась левотроцкистская Организация народно-демократического действия (ОНДД). Одновременно с поощрением центробежных тенденций слева Хасан II и его окружение умело воспользовались открывшимися перед ними возможностями развития многопартийности. С середины 1970-х годов королевский двор активно вмешивался в политическую жизнь страны

94ППС возникла как преемница Марокканской коммунистической партии, которая была основана в ноябре 1943 г., но в 1960 г. была запрещена как атеистическая партия, исповедующая материалистическую идеологию. В 1968 г. в условиях чрезвычайного положения она ненадолго обрела легальность под названием Партия освобождения и социализма, но вскоре вновь подверглась преследованиям. Впрочем, Хасан II трезво оценивал «угрозу» монархии со стороны коммунистов. «Они, –– заявил монарх своему собеседнику Э. Лорану, –– считали марксистское учение рывком к прогрессу, родом интеллектуального и личностного самоопределения. Однако если у них была возможность совершить хадж, они ею пользовались, если в их семье происходило обрезание, они звали в дом толба (учащихся медресе. –– Авт.), и те читали Коран, а любая свадьба, которую они отмечали, сопровождалась религиозной церемонией». –– Hassan II. La Memoire´ d’un Roi... P. 97. Коммунисты в Марокко были близки к трону. ППС условно можно назвать роялистской партией, поскольку она, как и другие политические партии страны, поддерживает идею сохранения института монархии. Даже название для возрожденной компартии королю подсказал его отоларинголог Хади Мессуак –– заместитель генерального секретаря МКП Али Яты. Демонстрируя демократические взгляды, Хасан II поддерживал компартию. Как считают в Марокко, легализация ППС последовала –– на общем фоне либерализации –– по случаю визита в Марокко Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. –– (Belouchi B. Portraits d’hommes politiques du Maroc... P. 140). Численность партии составляла в конце 1980-х около 30 тыс. человек. После крушения СССР ППС отошла от марксисткой идеологии, а ее генеральный секретарь стал все более склоняться к исламским и монархическим ценностям. В сентябре 1997 г., после гибели в автокатастрофе 77-летнего Али Яты, генеральным секретарем ППС был избран Исма‘ил альАлауи.

и умело формировал под своим патронатом новые, преданные ему политические силы –– своего рода «запасные партии», служившие противовесом оппозиции. Так, после провинциальных и парламентских выборов 1977 г., на которых победили независмые кандидаты (сторонники монарха, не выступавшие в рамках традиционно сложившихся партий) король поощрил их к объединению в проправительственное Национальное объединение независимых (НОН). Эту партию, выражавшую интересы деловых кругов, чиновничества и части интеллектуальной элиты страны, возглавил бывший премьер-министр Марокко и зять короля Ахмед Осман. В 1981 г. в результате раскола НОН из него вышли крупные сельские предприниматели, создавшие Национально-демократическую партию, а перед новыми парламентскими выборами 1983 г. образовалась партия Конституционный союз под руководством Ма‘ати Буабида –– премьер-министра страны, связанного родственными узами

скоролевской семьей. Несмотря на близость идеологических установок этих партий и их сравнительно узкую социальную базу, они

содной стороны послужили делу создания послушного парламентского большинства, а с другой –– позволили Хасану II спровоцировать и углубить межпартийную конкуренцию, способствуя дроблению политического сообщества страны. Основной проблемой проправительственных партий традиционно было слабое развитие их аппарата и партийной идеологии. Строго говоря, большинство из них являлось скорее не партиями, а группировками по интересам.

Вцелом для системы правления Марокко середины 1970-х –– начала 1980-х годов представляется справедливой данная Б. Г. Сейраняном характеристика как режима с либеральными элементами, уже

обладавшего экономическим, социальным, культурным, а частично и идеологическим плюрализмом95. В эти десятилетия в стране сложилась двухблоковая партийная система, состоявшая из Демократического (ранее Национального) блока (аль-Кутла ад-димукра- тийа) –– в него входили националисты из Истикляль, левоцентрист-

ские ППС и ССНС, левая ОНДД, –– и блока «Согласие» (Вифак), в который входили Народное движение, Конституционный союз и Национально-демократическая партия. Как верно выразился марокканский политолог Омар Бендуру, подводя итоги внутренних противостояний 1970-х годов, «монархия осталась правящей, что

95Сейранян Б. Г. К вопросу о критериях классификации современных арабских стран // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки (история, экономика и политика). Вып. 4. М.: ИВ РАН, ИСПИ, 2000. С. 11. См. также: Авторитаризм и демократия в развивающихся странах / Отв. ред. В. Г. Хорос. М.: Наука, 1996. С. 14.

в консолидации правящей верхушки и политических партий сыграли в эти годы светские факторы –– в первую очередь, умело обыгранный официальной пропагандой вопрос о принадлежности Марокко территорий Западной Сахары и необходимости их «исторического воссоединения»97. Фактически кампания за обретение Западной Сахары, открытая мирным «зеленым маршем» 350 тыс. марокканцев на ее территорию в октябре––ноябре 1975 г., бросила все марокканские партии к подножию трона. Иными словами, проблема «восстановления исторических границ» страны оказалась удачным предметом для национального согласия, а ее силовое решение, предложенное двором, нашло поддержку (ис-

креннюю или вынужденную) практически у всех политических сил98.

Характерно при этом, однако, что не меньшую, а нередко и большую роль в укреплении власти Хасана II под флагом демократизации сыграли исламские институты и лозунги. Постепенно отходя от политики репрессий, королевский двор еще в начале 1970-х годов попытался перехватить идеологическую инициативу у оппозиции при помощи концепции марокканского «исламского социализма». Она была провозглашена Хасаном II 8 июля 1973 г. и получила широкое освещение в средствах массовой информации. Ее сущность состояла в своеобразном «примирении» либе- рально-рыночных идей и, как он полагал, социализма в пределах социальной этики ислама99. Как полагал король, его доктрина

97О роли «западносахарского фактора» в жизни Марокко см., например: Павлуцкая Э. В. Происхождение и трансформация политического авторитаризма в Магрибе // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки (история, экономика и политика). Вып. 4. М.: ИВ РАН, ИСПИ, 2000. С. 132, 158; Сергеев М. С. История Марокко. XX век. М.: ИВ РАН, 2001. С. 259–274.

98Против претензий марокканского государства на Западную Сахару открыто выступили только немногочисленные левые радикалы (в частности, члены групировки «Вперед» (Ила-ль-амам), деятельность которой была пресечена спецслужбами королевства еще в ноябре 1974 г.). На крупном процессе в Касабланке в 1977 г. 178 обвиняемых «маоистов» и «марксистов-ленинцев» были осуждены на различные, как правило, длительные тюремные сроки, а один из лидеров группы Абрахам Серфати приговорен к пожизненному заключению. –– Pennell C. R. Morocco since 1830. A History. L.: Hurst & Co., 2000. P. 347. Сам король крайне жестко относился к выступлениям оппозиции по Западной Сахаре. В частности, в 1992 г. он заявил: «Здесь [в Марокко. –– Авт.] права человека заканчиваются на вопросе о марокканской принадлежности Сахары. Всякий, кто претендует на то, что Сахара не принадлежит Марокко, не может обладать правами человека. Его подход –– это измена, отказ от территории страны». –– Hassan II. La Memoire´ d’un Roi... P. 293.

99Еще в 1969 г. Хасан II формулировал этот принцип так: «Ни отвратительного капитализма, ни экстравагантного социализма». –– Цит. по: Максименко В. И. Политические партии в переходном обществе... С. 62.

была основана на свойственном исламскому вероучению отрицании принципа «кровавой битвы», направлялась против применения насилия и открывала путь к преодолению социальных конфликтов за счет создания смешанной экономики и гармонии интересов труда и капитала. Одновременно королевский двор, сплотивший оппозицию под своими лозунгами и внедривший в Марокко внешне современные нормы политической жизни, неизменно ориентировался на верные ему традиционалистские политические силы.

В первую очередь речь здесь идет о Партии независимости (Истикляль), воплощавшей героику антиколониального сопротивления

ипредставлявшей себя как «символ подлинности марокканской исторической традиции»100. Вожди Истикляль (особенно один из ее основателей Алляль аль-Фаси, происходивший из старинной семьи мусульманских законоведов-‘улама) заявляли о своей приверженности обычаям благочестивых предков (араб. ас-салаф ас-салихун)

ипервоначальной чистоте ислама101. Эти салафитские устремления противоречиво переплетались в воззрениях Алляля аль-Фаси с обновленческими идеями мусульманского реформаторства (анНахда), которые он заимствовал у своих наставников –– Мухаммеда бен Ларби аль-Алауи и Абу Шу‘айба ад-Дуккали, бывших одними

из первых пропагандистов призыва Джамаль ад-Дина аль-Афга- ни, Мухаммеда Абдо и Рашида Риды в Марокко102. Партийные идеологи как в 1960-е годы, так и позже отвергали «привнесенные идеологии» и «теоретическое заимствование», ставя во главу деятельности партии сохранение арабо-мусульманской специфики Марокко. Сам же Алляль аль-Фаси, снискавший почетное прозвание «отца марокканского национализма», занимал в 1960-х годах пост министра по делам ислама, а в 1970-х неоднократно выполнял

100Korany B. Monarchical Islam... P. 161.

101Бадв, Абд аль-Джалиль. аль-Асар аш-шатиби фи-ль-фикр ас-салафи би-ль- Магриб [Влияние аш-Шатиби на салафитскую мысль в Марокко]. Мохаммедия: Маншурат Салики Ихван, 1996. С. 166–167.

102аз-Захи, Нур ад-Дин. аз-Завийа ва-ль-хизб. аль-Ислам ва-с-сийаса фи-ль- муджтама‘ аль-магриби [Завийа и партия. Ислам и политика в марокканском обществе]. Касабланка: Ифрикийа аш-Шарк, 2001. С. 186. «Алляль аль-Фаси, –– писал по этому поводу итальянский исследователь Аттилио Гаудио, –– это не повторение Абдо; он пользуется другой проблематикой, в большей степени соответствующей общественному развитию Марокко, и задает себе более глубокое осознание западной мысли хотя бы для того, чтобы лучше с ней сразиться. Но его фундаментальное видение определяющих исторических, нравственных и политических преобразований остается тем не менее тождественным видению его наставни-

´

ка». –– Gaudio A. Allal El Fassi, ou l’histoire de l’Istiqlal. P.: Editions Alain Moreau, 1972. P. 97.

специальные миссии от имени Хасана II при лидерах ряда исламских государств103.

Выступая в целом с позиций консерватизма и приверженности трону, лидеры Истикляль тем не менее демонстрировали двойственность в отношении монархии, колеблясь между умеренной оппозицией королевскому дворцу и равнением на него. Однако, несмотря на конфликт с алауитским престолом во второй половине 1950-х годов, Истикляль в дальнейшем чаще сотрудничала с монархом, чем противостояла ему. В независимом Марокко Истикляль была партией парламентского большинства (1956–1959 гг. и с 1960 по январь 1963 г.), она находилась то в оппозиции (1963–1977 гг.

и1985–1998 гг.), то в составе правительственных коалиций (1977– 1985 гг. и с 1998 г.). Анализ документов и взглядов руководства Ис-

тикляль 1970-х годов показывает ее идеологическую близость с королевским дворцом104. Подобно монарху, Истикляль стремилась примирить в жизни Марокко проявления демократии (парламентаризм, соблюдение баланса сил во власти, реформы административ-

ного аппарата) с исламскими политическими принципами –– шура (коллегиальность) и иджма‘ (согласие)105 . Со своей стороны Хасан II с удовлетворением отмечал, что эта партия была последовательна как в приверженности источникам своего вдохновения (ислам и арабизм), так и в своих устремлениях к независимости

итерриториальной целостности королевства, а также к равноправию его подданных и демократии106.

Трон и исламисты на гребне «исламского бума»: монополия за счет фрагментации? Поддерживая взаимовыгодные отношения с традиционалистскими партиями, двор и правоохранительные органы королевства с вниманием отслеживали деятельность

103Belouchi B. Portraits d’hommes politiques du Maroc. Casablanca: Afrique Orient, 2002. P. 27, 29–30, 34–35.

104См. подробнее: Луцкая Н. С. Исламская доктрина в идеологической и политической платформе партии Истикляль // Ислам в истории народов Востока. Сб. ст. М.: Наука, 1981. С. 63–71.

105Хасан II, политически ориентируя истолкование общественных понятий ислама, утверждал, что алауитский монарх «наделен тройной миссией –– религиозной, национальной и политической. Он следит за тем, чтобы ислам получал поддержку и поощрение, он гарантирует независимость нации, и в конечном счете он олицетворяет единство и вечную сущность государства, а также обеспечивает уважение к конституции». –– Hassan II. Le defi´. P.: Albin Michel, 1976. P. 83. Восхваляя единство, согласие и единодушие, необходимые для сохранения общины, король стремился ограничить пределы общественых свобод и активного политического участия. С той же целью в официальных речах король, манипулируя традиционными представлениями, подчеркивал гибельные последствия несогласия общины

сним как повелителем правоверных (амир аль-му’минин). 106Sehimi M. Citations de S. M. Hassan II... P. 22.

неправительственных ассоциаций и групп, выступавших под знаменем возрождения ислама. Если вплоть до середины 1970-х годов религиозная оппозиция алауитскому режиму носила несистемный характер, то в начале 1980-х годов марокканские авторы указывали на существование в городах королевства (Касабланке, Уджде, Танжере, Шефшауэне) самодеятельных фундаменталистских организаций: Ассоциация исламской молодежи (АИМ, Джам‘ийат аш-шабиба аль-исламийа), «Братья-мусульмане» (аль-Ихван альмуслимун), «Авангард ислама» (Тали‘ат аль-ислам) и ряда других107. Всех их, по мнению французского исламоведа Бруно Этьенна и марокканского политолога Мухаммеда Този, объединяло два обстоятельства: желание отмежеваться от официальных духовных инстанций и от институтов «народного ислама» –– суфийских братств, а также тесные контакты с фундаменталистскими силами Арабского Востока108. Обе этих отличительных черты не могли не вызывать настороженности алауитских властей. Тем не менее в начале 1970-х годов, в обстановке экономической нестабильности и нескольких попыток переворота, Хасан II надеялся использовать фундаменталистов в качестве управляемого противовеса левым силам –– особенно маоистским группировкам, распространившим свое влияние в марокканских университетах109. В духе президента АРЕ Анвара Садата марокканский король терпимо относился к деятельности сторонников исламского радикализма,

рассчитывая на присоединение последних к лагерю лояльной оппозиции110.

В эти годы государство сравнительно мягко и точечно реагировало на выпады исламских радикалов. Так, когда основатель и духовный вождь ассоциации «Справедливость и благодеяние» (аль- ‘Адль ва-ль-ихсан), бывший инспектор министерства образования

107Chaoui M. Islam et politique au Maroc // Lamalif. 1980. № 121. P. 16.

108Etienne B., Tozy M. Le glissement des obligations islamiques vers le phenom´ene` associatif a` Casablanca // Le Maghreb Musulman en 1979. P., 1981. P. 246–247.

109Tozy M. Islam and the State // The Political Economy of Morocco. Ed. I. William Zartman. N. Y.: Praeger, 1987. P. 111. Примечательно, что, согласно положениям конституции Марокко 1972 г., правом голоса обладали только граждане старше 21 года, что позволяло отстранить миллионы молодых марокканцев от участия в выборах и в работе парламента.

110Марокканского короля и президента АРЕ связывала многолетняя дружба. Хасан II отмечал в своих воспоминаниях, что он познакомился с Садатом в 1955 г., и с тех пор они нередко бывали заинтересованными собеседниками. После напряженных отношений с насеровским Египтом приход Садата к власти в 1970 г. был воспринят в Рабате, как выразился Хасан II, «в высшей степени положительно». Любопытно, что причины гибели Садата король Марокко предпочитал объяснять не столько его произраильской политикой, сколько его участием в преследованиях «Братьев-мусульман» при Насере. –– Hassan II. La memoire´ d’un Roi... P. 257, 274.