indrik2015syria_1

В отличие от Петковича, В.С. Ионин не задержался в Сирии надолго. Его влекло славянское движение, и 1 января 1871 г. он подал прошение об отставке, а в 1875 г. уехал на Балканы, где как частное лицо активно участвовал в освободительной борьбе славян Болгарии и Боснии40.

На посту консула в Дамаске его сменил дворянин Трофим Павлович Юзефович (1840–1883), известный своим трудом «Договоры России сВостоком политические и торговые», которые он собрал и издал в 1862 г., окончив всего лишь курс гимназии в Санкт-Петербурге. В знак особого поощрения в 1863 г. он был определен на службу

вАзиатский департамент канцелярским чиновником на основании гимназического аттестата и указом Сената утвержден в чине коллежского регистратора. Службу за границей Юзефович начал в марте 1864 г. «исправляющим должность» секретаря консульства в Иерусалиме. Секретарем-драгоманом этого консульства он был утвержден год спустя, а 1 января 1866 г. «отчислен от должности с оставлением

введомстве МИД и с причислением к Азиатскому департаменту», где

в1868 г. он значился «сверх штата»41. В Дамаск Юзефович был назначен 4 марта 1871 г. «исправляющим должность» консула, через год утвержден в этой должности, а еще через год, 1 мая 1875 г., «оставлен за штатами, по случаю упразднения должности консула в Дамаске» и закрытия консульства. Далее консульская служба Юзефовича проходила на Балканах.

Упразднение дамасского консульства, по-видимому, имело несколько причин. С середины 1870-х и до начала 1890-х годов, когда патриарший престол занимали греки-святогробцы Иерофей I (1850–1885) и Герасим I (1885–1891), сторонники панэллинизма вселенского патриарха и константинопольских­ греков (в частности, в вопросе провозглашения схизмы — отлучения болгарской православной церкви), отношения между Россией и Антиохийским патриархатом были напряженными42. Вполне возможно, что не по-

40Гончарова Е.Б. Мой прадед К.Д. Петкович.

41АВПРИ. Ф. 159. ДЛС и ХД. Оп. 464. Д. 3786. Л. 1–22.

42«В начале 1870-х годов после скандала с казенными деньгами патриархии, переведенными из Дамаска в афинский банк на счета родственников патриарха Иерофея, отношение официального Петербурга к Антиохийской кафедре заметно ухудшилось». К тому же Иерофей, вопреки русскому давлению, подписал постановление Константино­ польского собора 1872 г. о схизме. (Якушев М.И. Антиохийский и Иерусалимский патриархаты. С. 352). В Сирии российские консулы

глава 1

следнюю роль сыграло и ослабление интереса Н.П. Игнатьева к задачам религиозной политики. В результате Игнатьев и Азиатский департамент предпочли отозвать из Дамаска российского консула, ликвидировав сам пост.

Важно отметить, что Н.П. Игнатьев был одним из немногих, кто рано осознал стратегическое значение для России Малой Азии и граничащих с ней северо-восточных провинций арабского мира. Он ходатайствовал о создании консульств в Ване, Алеппо, Багдаде и нескольких других городах, но ввиду финансовых затруднений было принято решение учредить консульства только в Раифе и Алеппо43.

Вфеврале 1871 г. в переписке Игнатьева с Петковичем обсуждался вопрос о преобразовании внештатного вице-консульства в Алеппо

вштатное консульство с назначением консула-россиянина. (Компенсацией отставки многолетнего вице-консула Р. д`Илель Пиччиотто должно было стать награждение его орденом)44. Утверждение на этом посту статского советника Николая Григорьевича Иванова (1828–?)45 состоялось 1 мая 1871 г. Тот факт, что консулом назначался сотрудник, прослуживший 13 лет в министерстве, из них десять в Эрзеруме (секретарем-драгоманом, затем управляющим консульством, а с 1867 г. консулом), так же как и сама замена нештатного консула штатным, означали намерение Азиатского департамента МИД усилить российские позиции в Северной Сирии.

Винструкции консулу, датированной 14 сентября 1871г. и подписанной Н.П. Игнатьевым46, утверждалось, что Россия не имеет «прямых интересов» в Малой Азии, но вместе с тем от консула ожидают

увеличили «помощь арабским владыкам, которые выступили против голосовавшего за схизму антиохийского патриарха и объявили его позицию личным мнением». (Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. С. 179).

43ХевролинаВ.М.РоссийскийдипломатграфНиколайПавловичИгнатьев.

С. 130–131.

44АВПРИ. Ф. 159. ДЛС и ХД. Оп. 464. Д. 1319. Л. 168.

45Там же. Д. 1493. Л. 1–25. От других консулов в Сирии Н.Г. Иванова отличало низкое социальное происхождение (из «обер-офицерских детей»); тем не менее он успешно, со степенью кандидата историко-философских наук, окончил Санкт-Петербургский университет и Учебное отделение восточных языков МИД.

46АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 236. Соб­ ственно, речь идет о копии проекта инструкции, направляемой в соответствиисмидовскимиправиламипрохожденияинструкцийнаподпись директору Азиатского департамента П.Н. Стремоухову.

Часть I

сведений, которые помогут «положить прочное основание русскому влиянию» в этом регионе (Л. 8–8 об.). Предвидя его значение для России в будущем, Игнатьев объяснял причины подобной позиции министерства: Малая Азия «по своему географическому положению, пространству, плодородию и промышленной и торговой деятельности некоторых областей ея, а равно и по разнообразию населяющих ея народностей имеет немаловажное значение, которое вближайшем будущем должно еще увеличиться» (Л. 3 об.). Поэтому российское правительство желало получить от консула «сколько возможно подробные и обстоятельные данные» орегионе. Консулу предлагалось совершить поездки для изучения края и «для избрания благонадежных корреспондентов или нештатных агентов, если окажется необходимым иметь таковых в Диарбекире, Мосуле и Харпуте»47, а также для ознакомления «с положением идеятельностью посещающих его рус-

ских подданных» (Л. 4) (тут, возможно, уже подразумевались армян - ские пропагандисты).

Следуя своему принципу «отстранить вопрос о различии вероисповеданий­ и упирать на единство национальностей», Н.П. Игнатьев предлагал консулу обратить особое внимание на изучение «народностей» Малой Азии. Он считал необходимым сосредоточить внимание на «арабских и курдских племенах», «изучить их быт, их отношения к местной администрации, степень влияния сей последней, а равно и отношения их как между собою, так к поселенным между ними чеченцам и другим кавказским выходцам» (Там же). (Данное замечание свидетельствовало о том, что российские поли- тикизадумывалисьопоследствияхэмиграциикавказцев-мусульман в пределы Османской империи.)

Российский посол также придавал значение сведениям о действиях среди «этих племен» агентов западных держав, особенно англичан. Впрочем, он понимал, что здесь Россия запаздывала, и «говорить о влиянии, которое могут приобрести между мусульманскими племенами русские агенты, было бы преждевременно». (Л. 4 об.). Однако задача была поставлена.

Н.П. Игнатьев отдал дань и консервативному духу российской церковно-дипломатическойполитикиврегионе.Армянскийвопросв

47В 1877 г., по заверениям Н.П. Игнатьева, он уже располагал своими агентами в Турецкой Армении и Курдистане и предлагал, если начнется война, использовать их, чтобы вызвать восстания. (См.:Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. С. 246–247).

глава 1

России, «доставляя <…>, между прочим,возможностьвслучаеевропейскойвойныперевозитьвойскасвои в местности, соседние с Закавказским краем» (Л. 7). В то время он видел угрозу со стороны Великобритании и давал советы консулу, как осторожно противодействовать британским начинаниям.

Как видим, Н.П. Игнатьев не был лишен стратегического мышления и видел возможные болевые точки российской политики в регионе.

Что касается кадровых назначений Игнатьева, то они оказали положительное влияние на атмосферу в иерусалимском консульстве. В 1865 г. посланник направил в Иерусалим своего друга, настоятеля церкви дипломатической миссии в Константинополе архимандрита Антонина (Капустина), с целью ознакомиться с иерусалимской обстановкой, а затем получил согласие на назначение Антонина главою Русской духовной миссии. На протяжении 28 лет плодотворной деятельности «четвертому и самому знаменитому из начальников

Часть I

Русской духовной миссии»48 удавалось, за редким исключением, со - хранять нормальные отношения с консульством.

Архимандрит получил немалую известность приобретением участков палестинской земли, связанных с евангельскими событиями, и археологическими раскопками на этих участках. Он способствовал постройке церквей, монастырей и приютов для русских паломников. «Русская Палестина» своим возникновением в конце XIX в. во многом обязана именно ему.

Впрочем, атмосферу русской иерусалимской колонии омрачали интриги и конфликты среди персонала, обслуживавшего ее заведения. На ее духовном климате сказывалась и напряженность в греко-арабских отношениях, которая усиливалась по мере развития панэллинизма и русофобии в среде греческих иерархов, ориентировавшихся на поддержку молодого Греческого королевства.

Итак, к началу 1870-х годов в Сирии была раскинута целая сеть российскихконсульскихпостов.Вглавныхадминистративныхцентрах их подолгу возглавляли российские консулы. В Бейруте генеральный консул К.Д. Петкович прослужил до 1896г. В Алеппо ординарный консул Н.Г. Иванов оставался 12 лет (1871–1883), затем 13 августа 1883г. его сменил статский советник Михаил Иванович Якиманский (ум. 1897), которыйначалкарьеру,какужеупоминалось,певчимвРусскойдуховной миссии, в1863г. был переведен из духовной службы всветскую49 и пребывал на консульском посту почти 15 лет, вплоть до своей кончины (похоронен в Алеппо). Иными словами, и после отставки Игнатьева в 1877 г. установленный им порядок сохранялся.

Во второстепенных сирийских городах продолжали служить местные коммерсанты, утвержденные Константинопольской миссией. До начала 1870-х годов были назначены новые консульские агенты в Хаме (Селим Хури) и Хомсе (Муса Искандер), в прибрежных пунктах действовали вице-консульства, во главе которых были утверждены русские подданные, агенты РОПиТ: в Триполи — Александр Кацефлис, в Александретте — Дмитрий Дариво, в Тарсусе и Мерсине — Иван Вудро50.

завершил свое духовное образование в Киевской духовной академии, где преподавал с 1843 по 1847г. Служил настоятелем посольских церквей в Афинах

(1850–1860) и Константинополе (1860–1865). (Там же. С.148).

49АВПРИ. Ф. 159. ДЛС и ХД. Оп. 464. Д. 3816.

50АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/2. Д. 1319. Л.512–512 об.

глава 1

Поскольку русская экономическая активность в Сирии оставалась слабой, можно заключить, что эти агенты в значительной степени были ориентированы на сбор политической и церковной информации, которая могла быть использована для утверждения российского присутствия в регионе.

Между тем начиная с 1863 г. Россия в своей внешней политике стала переориентироваться на Пруссию, и протестные демарши перед османскими властями К.Д. Петкович был обязан осуществлять, согласно указаниям из посольства, совместно с прусским консулом51.

В 1880-е годы, после русско-турецкой войны и Берлинского конгресса, обстановка на Ближнем Востоке изменилась: свое проникновение на Ближний Восток усилили Германия, Франция и Великобритания. Германия предпочитала действовать во- енно-политическими методами: в 1883 г. в Османскую империю была направлена германская военная миссия, возглавленная с 1885 г. генералом Кольмаром фон дер Гольцем, который, вступив на турецкую службу, предпринял с участием германских военных инструкторов реорганизацию турецкой армии. В Турцию стало поступать германское оружие. В конце 1880-х годов немецкий капитал уже начал планировать железнодорожное строительство в Малой Азии. Посещение Османской империи императором Вильгельмом II в 1889 и 1898 гг. продемонстрировало, что в стране усиливается германское политическое влияние. Император энергично поддерживал проект Багдадской железной дороги. Франция развернула железнодорожное строительство в Сирии, с ней конкурировала Англия.

Россия же, истощенная войной, не проявляла подобной активности. Этому соответствовала обстановка в российском посольстве в Константинополе­ . Сценарий конца 1850-х — начала 1860х годов повторился — с теми же действующими лицами, по-прежнему демонстрируя отсутствие ясной программы в ближневосточной политике. Сразу после заключения мира в мае 1878 г. чрезвычайным и полномочным послом был назначен князь А.Б. Лобанов-Ростовский, который отбыл из Константинополя через полтора года. В декабре 1879 г. его сменил Е.П. Новиков, который в августе 1882г. уступил пост прибывшему с «особой миссией» А.И. Нелидову, год спустя назначенному чрезвычайным и полномочным послом. Последний занимал

Часть I

его до сентября 1897 г., проводя российскую политику в Константинополе на протяжении 15 лет52. Между министром иностранных дел и послом существовали серьезные разногласия: А.И. Нелидов был противником германской ориентации Н.К. Гирса и настаивал на сближении с Францией. В результате российская политика в Сирии в 1880-е годы не была отмечена заметными политическими успехами.

Россия и обострение борьбы держав

за колониальные интересы в Сирии и Палестине. 1890-е годы — 1908 г.

Ситуация начала меняться в 1890-е годы в традиционной для России церковно-дипломатической сфере. Толчком послужила смерть патриарха Герасима I в 1891 г. и борьба вокруг выборов нового главы Антиохийской церкви, когда столкнулись интересы арабских иерархов, арабской паствы, греческих архиереев Антиохийской патриархии и иерусалимских святогробцев. Не без поддержки Афин, Лондона и Парижа на патриарший престол был возведен святогробец — вифлеемский архиепископ Спиридон. От недовольных дамасских православных в Петербург последовали просьбы восстановить русский консульский пост в Дамаске и поддержать арабскую сторону53.

Возможно, эти просьбы стали поводом и удачным прикрытием для агента Военного министерства К.П. Камсаракана, переведенного 17 (29) апреля 1891 г. в звании нештатного вице-консула из Хамы в Дамаск вслед за перемещением генерального штаба V корпуса турецкой армии54. Только 7 (19) августа 1893 г. в Дамаск был направлен кадровый дипломат Алексей Петрович Беляев (1859–1906), выпускник Лазаревского института восточных языков, прошедший курс арабского языка у М.О. Аттая и Г.А. Муркоса (впрочем, признавшийся А.Е. Крымскому, что к концу 1890-х годов он растерял институтские знания)55. Послужной список А.П. Беляева, «сына священника (сель-

52В промежутках при смене послов их заменял советник посольства М.К. Ону.

53См.: Якушев М.И. Антиохийский и Иеруалимский патриархаты. С. 354.

54К.П. Камсаракан доставлял «штабу Кавказского военного округа весьма

интересные и ценные сведения по своей специальности». (АВПРИ. Ф. 151. Политархив. Оп. 482. Д. 750. Проект инструкции консулу в Дамаск

28 апреля 1894 г. Л. 74.).

55КрымскийА.Е. Письма из Ливана 1896–1898. М., 1975. С203. . Хотя Крымский назвал А.П. Беляева «одним из лучших русских консулов, из наиболее

глава 1

ского) и грузинки» (по другой версии — грузинской княжны)56, типичен для консульского чиновника второй половины XIX в. Он начал службу в Азиатском департаменте в 1882 г., два года состоял студентом при Константинопольской миссии, два года был секретарем-дра- гоманом консульства в Иерусалиме, а

в1887и1888гг.—управляющимэтим консульством. В 1893 г. в чине надворного советника, имея опыт трудных взаимоотношений с греческими духовными иерархами, А.П. Беляев был переведен консулом в Дамаск. (Камсаракан еще 10 месяцев числился секретарем консульства в Дамаске, затем 28 мая (9 июня) был возвращен

вХаму.)

Пространный (11 листов с оборотами) проект инструкции консулу А.П. Беляеву, датированный 29 апреля 1894 г., был составлен в Министер­ стве иностранных дел (видимо, в

И.А. Зиновьев (1835–1917) Азиатском департаменте, возглавляемом И.А. Зиновьевым), а копия проекта направлена А.И. Нелидову в посольство­ 57. Инструкция дает

представление о том, как понимали в Петербурге на Певческом мосту задачи внешней политики в Сирии.

Документ открывался объяснением причин восстановления консульского поста в Дамаске: «Возросшее политическое и торговое значение Дамаска, а также весьма существенные по своим послед-

ствиям явления в Сирии побудили императорское правительство восстановить упраздненное в 1874 году штатное консульство наше в названном городе» (Л.64). Для того чтобы предотвратить столкновения А.П. Беляева с генеральным консулом в Бейруте, в инструкции строго разграничивались зоны ответственности бейрутского и дамасского консульств, А.П. Беляев был поставлен в непосредственное

осведомленных»(Тамже.С.206), он нарисовал едва ли не гротескный образ его, подвергнув, отчасти по молодости, резкой критике всю русскую консульскую службу в Сирии.

56Там же. С. 202.

57АВПРИ. Ф. 151. Политархив. Оп. 482. Д. 750. Л. 64–75 (в нумерации первых листов копии допущены разночтения).

Часть I

подчинение посольства в Константинополе­ , при этом от него требовалось «идти рука об руку с деятельностью вверенного консульства нашего в Бейруте, избегая при этом всяких недоразумений, в видах достижения <…> намеченной выше цели» (Л. 64 об.).

Каковы же были эта цель и «весьма существенные по своим последствиям явления», побудившие восстановить консульство?

В качестве «первейшей задачи», «на первом плане предстоящей де-

ятельности» в инструкции предписывалось неуклонно следовать (заметим, в ответ на активное внедрение в Сирию западноевропей-

ских держав)58 «историческим традициям политики нашей на Востоке» — «послужить ко всевозможному укреплению православия в стране» (Л. 65, 65 об.). И далее, вплоть до 72-го листа, в инструкции излагались наставления относительно церковно-дипломатических действий в Антиохийском патриархате, включая вопросы, касавшиеся учебных заведений, находившихся в ведении патриарха59.

По-прежнему министерство волновали успехи иноверческой, «особенно католической», пропаганды. Но теперь оно возлагало надежды на «установившееся между Россией и Францией дружественноесогласие»,хотяисоговоркой:«Мыможемразветольконадеяться

визвестной мере на примирительное отношение французских агентов к могущим возникнуть на почве религиозно-политических интересов затруднениям», которые надлежит разрешать сообща в примирительном духе, «сохраняя в этом насколько возможно наилучшие отношения с Вашим французским коллегою» (Л. 70 об.). Иными словами, министерство до известной степени примирялось с французской религиозной политикой.

Винструкции не упоминалось о торговых интересах России

вДамаске: таковые практически отсутствовали. Зато внимание консула обращалось на попытки «арабских племен» «сохранить за собою известную независимость от Порты». Проблема, столь не-

58Таким ответом должен был стать утвержденный на совещании у Николая II план А.И. Нелидова 1896 г. по вооруженному захвату пролива Босфор, попытка которого едва не осуществилась. Этот авантюристический проект был остановлен на последнем этапе своей подготовки: будучиосведомленодействияхНелидова,султанАбдулХамидIIдобился отзыва посла из Константинополя. (См.: Дипломатический словарь. Т. 2.

Стб. 234–235).

59В инструкции отмечалось, что 300 тыс. православных патриархии не имеют «ни одной духовной семинарии и ни одного высшего светского училища. Между тем у 60 тыс. униатов в Сирии имеется 2 духовных семинарии и несколько высших светских коллегий» (Л. 70).

глава 1

определенно сформулированная, интересовала министерство главным образом потому, что «попытками этими в последнее время в Аравии воспользовались англичане для политических происков с целью произвести известное давление на Порту». На Певческом мосту, похоже, не имели представления о причинах интереса Форин Офиса к рождавшемуся арабскому национальному движению и не подозревали, что Великобритания связывает с ним серьезные стратегические планы: ведомство Н.К. Гирса ограничивалось­ рекомендацией консулу использовать­ свое пребывание в Дамаске для всестороннего изучения «внутренней жизни арабских племен, их стремлений и отношения к турецкому правительству», повторяя указания Н.П. Игнатьева консулу вАлеппо почти двадцатипятилетней давности (Л. 71 об.–72).

Немного места в инструкции было отведено и вопросам железнодорожного строительства в Сирии, подробные сведения о котором, а также о проявлениях соперничества на этой почве между Англией и Францией консулу надлежало направлять в министер-

ство (Л. 73–73 об.).

Турецко-немецкие переговоры по поводу строительства Багдадской железной дороги в инструкции также не упоминались. Германское проникновение в Малую Азию озаботило Азиатский департамент только в 1899 г., когда строящаяся дорога, углубившись в Малую Азию, достигла города Коньи. Тогда начались русско-турец- кие переговоры о признании за Россией исключительного права на железнодорожное строительство на территориях, примыкающих к Черному морю, а в качестве давления на турецкое правительство­ российские дипломаты использовали армянский вопрос, угрожая выслать в Турцию укрывавшихся в России армянских националистов. В 1900 г. соглашение было заключено, и таким путем Россия заблокировала строительство железных дорог в северной части Малой Азии60.

Инструкция не затрагивала и армянского вопроса. Россия опасалась разыгрывать армянскую карту, поскольку радикальные армянские группировки стремились к созданию единой независимой Армении, включавшей и ее российскую часть, хотя, как видим, русская дипломатия могла в отдельных случаях использовать ар- мяно-турецкое противостояние для давления на Порту. При этом английское правительство занимало в этом вопросе вполне опре-

Часть I