8.11. Репродуктивные свободы

Этот класс свобод имеет экзистенциальное, жизненное значение и связан с правом на жизнь, ее сохранением и защитой. В число репродуктивных свобод входит право на брак, право на развод, право на рождение детей, право на материнство и отцовство; сюда относятся родительские права и права детей.

Любой взрослый человек имеет право вступать в половые отношения и брак по взаимному согласию. Неправомерно препятствовать браку по расовым, этническим, религиозным или так понимаемым этиче­ским причинам. Как правило, брак заключается между людьми проти­воположного пола, но в него могут вступать и взрослые люди одного и того же пола. Институт брака должен иметь юридические или граждан­ские основания и быть защищен законом.

Право на развод вытекает из основных свобод человека и фактически является продолжением права на брак и нормальную семейную жизнь, поскольку невозможность развода скорее разрушает се­мью, чем укрепляет ее. Супруги могут разорвать семейные узы, когда сочтут это необходимым, и жить раздельно. Если брак имел юридиче­ское оформление, то и развод должен быть оформлен по закону, если того желают бывшие супруги. Их совместное имущество должно быть справедливо разделено между ними. Если у мужа и жены есть дети, то при разводе их интересы должны быть учтены законным образом, включая вопросы их проживания с тем или иным родителем, их посе­щения и материального обеспечения.

Люди имеют право на рождение детей, если они в состоянии обеспечить их материально и должным образом заботиться о них. Бе­ременные женщины имеют особое право на заботу и защиту во время беременности и послеродового периода. Отцы также должны обладать некоторыми дополнительными правами во время беременности их жен (например, право посещать роженицу в больнице и оказывать жене по­мощь при родах). Родители имеют право заботиться о безопасности, здоровье и воспитании своих детей так, как они это считают правиль­ным, однако не применяя насилия и не вредя их физическому или моральному здоровью.

Дети имеют определенные права, нарушение которых должно преследоваться по закону. Детей нельзя оскорблять ни физически, ни морально, ни психологически, они должны иметь необходимое пи­тание, одежду и кров, а также адекватный уход и заботу о своем здоро­вье.

Существенно право детей на обучение и развитие. Родители не­сут ответственность за образование, воспитание и нормальное физиче­ское развитие своих детей. Они не могут отказывать ребенку в праве на получение знания и полезных навыков, на культурное обогащение, на знакомство с альтернативными возможностями в стиле жизни и на ми­ровоззренческое самоопределение.

К вопросу о репродукции и праве на него примыкает проблема клонирования. Естественным образом «клонирование» происходит в случае рожде­ния однояйцевых близнецов. Но будет ли признано право на ис­кусственное воспроизведение человека посредством клонирования – покажет будущее.

8.12. Права человека в системе «человек – универсум»

В буквальном и абсолютном смысле человек не одинок во Все­ленной. Его интенсивные и расширяющиеся коммуникации с миром животных, растений, океанами, воздушными и подземными про­странствами, его проникновение в открытый космос говорят о том, что окружающие его реальности каким-то образом и в чем-то родственны ему, что у нас, людей, есть нечто, что составляет основу для взаимодей­ствия со всем, что мы обнаруживаем как другое, нечеловеческое.

Пока еще люди мало задумывались над глубинной сущностью этого общения, понимая его чаще всего либо антропоморфически, либо имперсоналистически, соответственно либо редуцируя, т.е. сводя и приравнивая природу к себе, либо, напротив, себя – к природе или ничто. Эколо­гические и глобальные проблемы, открытие новых физических законов, некоторые метафизические вопрошания о значении чело­века, окружающих и пронзающих его реальностях заставляют пересматривать существующее здесь положение дел.

Сегодня мы готовы признать некоторые права за животными и даже той окружающей нас неодушевленной средой, которая находится в зоне нашей непо­средственной технологической и энергетической деятельности.

Наиболее легким является вопрос о правах животных. Способные чувствовать и страдать, животные вызывают наше сочувствие непосредственно и вызывают столь же непосредственное естественное желание оградить их от неправомерного насилия. Другим, так сказать, антропоморфным аргументом в за­щиту прав животных, растений и некоторых фрагментов окружающей среды является то, что плохое обращение с ними, например, избиение собаки или осквернение заповедника, может стимулировать проявление насилия, грубости или варварства по отношению к себе подобным. Иначе говоря, мы потому признаем права животных и окружающей среды, что экстраполируем методы обращения с ними на сферу человеческих от­ношений и осуждаем то, что по аналогии представляется нам античело­вечным.

Третья причина также связана с антропоморфизацией приро­ды, т.е. с приписыванием ей человеческих качеств, в частности, в наде­лении природы этическими и эстетическими атрибутами, в силу чего окружающая среда обретает соответствующую ценность, которую необходимо оберегать и поддерживать. Так мы говорим о девственных лесах, ласковой волне или торжественной тишине.

Следующей причиной конституирования прав в системе чело­век – природа является некий рациональный и прагматический расчет. Он связан с пониманием стоимости, скажем, поголовья скота или запа­сов нефти, неразумное обращение с которыми может повлечь за со­бой подрыв самих жизненных условий человеческого существования.

В принципе, эти аргументы благотворно действуют на че­ловека и природу, несмотря на присутствующий здесь (точнее, в последних трех) эгоцентризм. Но является ли достаточной такая установка человека, такое понимание им «правовых» отношений между человеком и всем остальным в мире? Скорее всего, нет.

Современный уровень общения людей с окружающей средой, дости­жение человеком планетарной мощи и проникновение разума человека в невероятные глубины макро- и микромира по-новому ставят вопросы его коммуникаций с фундаментальными реальностями природы, ничто и неизвестности. Признание не только личностного, культурного, со­циального или политического плюрализма, но и множественности несводи­мых друг к другу реальностей: человека, общества, биосферы, физической вселенной, ничто и не­известности, – требует от нас нового мышления, поисков таких прав, свобод и принципов общения, которые породили бы не только новую лексику, но и новые способы межсубстанциальных коммуникаций.

В этой области налицо асим­метрия взаимных прав и свобод, так же, как и их частичное совпадение. Сегодня мы можем описать их только приблизительно, вероятностно и гипотетически. Среди этих прав и свобод как принципов поведения в сфере коммуникации между субстанциальными реальностями могут быть следующие:

• права личности, общества, физической и живой природы, ничто и, возможно, даже неизвест­ности на существование в своем собственном «естественном» виде;

• пра­во на их самосохранение, воспроизводство и саморазвитие;

• право на их час­тичное единство и «родственность» друг по отношению к другу;

• право на фун­даментальные различия и разрыв между ними, также как и на разрыв с человеком;

• право на объ­ективность, т.е. право на существование независимо от человека, его деятельности и познания.

Объективность в некотором смысле сов­падает здесь с принципом или правом на свободу как на автономию и неза­висимость существования базовых реальностей. Принцип свободы – это и право субстанций существовать таким образом, чтобы собствен­ные законы всякого бытия, небытия или неизвестности превалировали в них «естественным» образом, чтобы они не подверга­лись существенному, субстанциальному возмущающему вмешательству человеческого познания и практики, чтобы не нарушалась «естественная» согласованность их порядка и беспорядка, космоса и хаоса и т. д. Учет принципа causa sui, составляющего актуальную осно­ву каждой реальности, требует признания права человека, общества, бытия, небытия и неизвестно чего быть или не быть, «существовать» на своей собственной основе в согласии с собой и, возможно, в согласии с принципом взаимоинтегрированности между всеми этими субстанциями.

Принцип различия и нередуцируемости, несводимости реальностей друг к другу включает в себя признание неправомерности или частичной правомерности при­писывания природе и другим реальностям качеств, ценностей и стан­дартов, составляющих качества и ценности человеческой реальности. Это означает, что такие понятия как добро, зло, красота, угроза, спра­ведливость, анонимность, молчание, скрытость и т.д. не являются или, возможно, не являются имманентными (внутренне присущими) другим субстанциальным ре­альностям и могут ущемлять их право на идентичность, а человека ввергать в заблуждение и иллюзии или ставить его существование под вопрос.

Наконец, это признание за ними права на невыражение ими понятным нам языком согласия или несогласия с перечисленными здесь принципами. Иначе говоря, это их право на некое «безмолвие» в наших диалогах с ними или на молчаливое несогласие с тем, что «рабочим языком» наших переговоров и соглашений является язык человека, а не их собственный. Неправильно считать, что природа разговаривает с нами только на языке законов, открываемых человеком. Право всех внечеловеческих реальностей на свою субстанциальность влечет за со­бой их право на негарантированность, вероятностность, фаллибилистичность, рискованность, неабсолютность, взаимную асимметрич­ность, свободу, открытость, непредсказуемость, неокончательность и незавершенность любых транссубстанциальных коммуникаций.

Проблема свобод и прав в области отношений «человек – универсум» во многом носит вероятностный, гипотетический и вопрошающий характер. Сложность состоит в том, что эта область отношений только частично может подлежать методам научного, ра­ционального, этического и эстетического познания и оценки. Это вы­звано самой природой отношений с открытыми и бесконечными ре­альностями, некоторые из которых, например, ничто и неизвестность, требуют особых способов их осознания и опознания. Поэтому не случай­но, что само обращение к этим реальностям, способ их обсуждения имеет во многом характер метафизических предположений и умозре­ний.