Цель дисциплины «Русская литература и культура XI – XIX веков» – ознакомление студентов с концептуальными основами культурологии как науки о разнообразных и взаимодействующих явлениях, составляющих представление о семиосфере; создание целостного и системного представления об основных парадигмах в составе русской культуры и литературы 11-19 вв.; формирование навыков литературоведческого анализа текстов, относящихся к этим периодам; формирование культурной идентичности.

Задачи дисциплины: изучение основных законов и концепций историко-культурной и историко- литературной динамики; формирование представлений о принципах функционирования литературных парадигм и жанровых систем в рамках той или иной парадигм; изучение литературных памятников и формирование культурной идентичности.

В процессе освоения данной дисциплины студент формирует и демонстрирует следующие компетенции:

Общекультурные:

Способность понимать значение культуры как формы человеческого существования и руководствоваться в своей деятельности современными принципами толерантности, диалога и сотрудничества (ОК-3);

Специальные:

Готовность к анализу мирового литературного процесса в контексте истории и культуры и с учетом основных методологических направлений (СК – 9); Готовность к филологической интерпретации и анализу литературных произведений в контексте культуры и социально-исторического опыта, с учетом эволюции художественного сознания и специфики творческого процесса (СК – 10).

В настоящем учебно-методическом пособии в современном ключе рассматриваются механизмы функционирования русской культуры XVIII века как знаковой системы. Пособие состоит из двух частей – теоретической и практической, что соответствует структуре учебной дисциплины. В теоретической части культура XVIII века представлена в явлениях разного уровня – от специфики календаря до языковой политики. Культура XVIII века описывается в пособии как динамическая система, в которой каждое рассматриваемое литературное явление занимает своё мотивированное место и получает необходимый комментарий. В пособии показано, как европеизация жизни сопровождалась импортом культурных моделей, начиная от бытовых ритуалов и строительства Петербурга и заканчивая жанровой системой литературы. Особое внимание уделяется окказиональному искусству, из которого органично вырастают такие литературные жанры, как торжественная ода и элегия на смерть поэта.

В практической части даны методические разработки для анализа художественных текстов означенного периода. Все темы в составе практикума связаны между собой единой проблематикой (русское Просвещение), что дает возможность увидеть различные литературные явления как составляющие единого текста культуры. Предложенные задания и комментарии могут быть использованы в школьной практике. Пособие оснащено обширным списком научной литературы, из которого видно, что материалом для пособия послужили фундаментальные работы по семиотике, истории и типологии культуры.

Введение Русская культура 18 века как семиотический феномен

Русская культура 18 века – явление пёстрое и противоречивое. В распоряжении исследователя, стремящегося охватить её целиком, оказываются факты и тексты разных уровней: одно дело наблюдать непосредственную «жизнь» культуры данного этапа, погрузившись в её эмпирическое многообразие, и совсем другое дело изучать «автопортрет» той же самой культуры, который будет последовательнее, прямолинейнее и упрощённее, в котором устранены черты несущественные и лишённые значения¹. В данном случае нас интересуют именно те типологические особенности русской культуры 18 века, которые придают ей единство и объясняют её специфику. А специфика и внутреннее единство наглядней всего проявляются в отношении к языку, миру знаков и знаковой (семиотической) деятельности. По мнению Ю. М. Лотмана, «семиотический подход к русской культуре 18 века не является насильственным: вряд ли можно сыскать в истории русской культуры период, в такой мере насыщенный семиозисом различного типа. Если допетровская культура выработала сложный комплекс семиотической организации жизни в рамках средневекового миросозерцания, то так называемая «европеизация» сопровождалась широким вторжением новых знаковых систем, установлением символических отношений от табели о рангах до системы орденов, мундиров и бытового ритуала»².

Культуру можно представить как непрерывный текст, описать который можно посредством дискретного метаязыка дифференциальных признаков, или бинарных оппозиций (старое/новое, высокое/низкое, церковное/секулярное и и т.д.). Эти оппозиции взяты из естественного языка и являются теми научными абстракциями, тем структурным «штампующим устройством» (Ю. Лотман), которое позволяет представить культуру как упорядоченный знаковый механизм, структурно организующий окружающий человека мир. «Культура – генератор структурности, и этим она создаёт вокруг человека социальную сферу, которая, подобно биосфере, делает возможной жизнь, правда, не органическую, а общественную»³.

Раздел 1 культурный раскол

1. Двойная культура.

Специфической чертой русской культуры от средневековья до конца 18 века является её принципиальная полярность, выражающаяся в дуальной природе её структуры.

Одной из постоянных оппозиций, организующих русскую культуру в её развитии от эпохи христианизации до реформ Петра, является оппозиция между новым и старым. Этой фундаментальной оппозиции подчинены другие: христианство/язычество, истинная вера/ложная вера, социальные верхи/социальные низы, Россия/Европа. В ходе культурного процесса отношение к членам названной оппозиции меняется (то, что оценивалось как положительное, приобретает статус отрицательного, и наоборот).

В 17 веке в результате церковного раскола в России культура разделилась надвое: культуру староверов (для них старое синонимично русскому, истинному, божественному, христианскому, а новое – западному, еретическому, языческому) и официальную реформаторскую культуру с противоположной системой оценок. Для 18 века характерна гипертрофия нового: Пётр последовательно выстраивает идею новой России, нового народа; новая государственная культура обзаводится новыми атрибутами (одежда, причёска, бытовое поведение) и подвергает себя процедуре переименования (от переименования царского титула в императорский до переименования Руси в Россию). Но культурный дуализм в 18 веке сохраняется: с одной стороны, Пётр воспринимается как новый креститель, избавитель и просветитель, с другой стороны – как Антихрист, ложный креститель, язычник и «потемнитель». Двойная культура (термин Ю. М. Лотман и Б. С. Успенского⁴) – расколотая культурная система, для которой характерен антагонизм двух культурных моделей в рамках единой национальной культуры. Этот антагонизм продуктивен: на различных культурных уровнях он производит структуры, интерпретируемые только в соотносимости с противоположными. В 17 веке раскол становится тем фактором, который внутри системы принимает на себя функцию противовеса, продуктивного для всей культуры. В столкновении противостоящих друг другу моделей вырабатываются функции, играющие решающую роль в рамках всей культуры в целом: с одной стороны, это функция поддержки государственного и церковного централизма, с другой стороны, – функция его безусловного отрицания. Процесс раскола проявляется во всех областях культурной практики, включая и повседневно-светскую, в форме «скачкообразно растущей семиотической деятельности», в которой участвуют обе стороны. К «обычному» значению действий, форм поведения, деталей одежды, жестов и языка добавляется идентификационное или полемическое значение, соответствующее тому, принадлежат ли они к собственной или противоположной системе и подтверждают или опровергают ли они собственные позиции.

Антагонизм обладает функциональным и формальным аспектами: каждая культура развивает собственную концепцию противоположной модели и строит свою идентичность в зависимости от последней.

Как величина структурная двойная культура означает набор дуально-бинарных кодов социального поведения, текстуальной (особенно вербальной и визуальной) практики и различных типов знаков⁵.

Официальная реформаторская культура 17 века при царе Алексее Михайловиче и при Никоне, с одной стороны, и старообрядцы в образе их предводителя, протопопа Аввакума, с другой, занимают противоположные позиции по следующим вопросам:

– какое отношение развивает данная культура к области экстракультуры как к той области, от которой она старается отмежеваться (рассматривается ли она как не-культура или как антикультура)?

– вырабатывает ли данная культура модели самоописания, которые фиксируются в таких метатекстах, как грамматика и риторика, или ориентируется на авторитет сохранившихся издавна текстов?

– какое понятие знака вырабатывает культура (условность, безусловность знака)?

Какое понятие текста вырабатывает культура (Ю. Лотман и А. Пятигорский вводят понятия функционального текста или «текстуального» текста)?

Модель, которой придерживается официальная культура, основывается на правиле, то есть на убеждении, что составление текстов и формы социального поведения поддаются изучению и управлению. Модель Аввакума рассматривает культуру как данную Богом и как неизменную: любое обновление, как в случае с церковными реформами, означает катастрофу, начало светопреставления и приход Антихриста.

Противоположную культурную модель официальная культура рассматривает как не-культуру, то есть как область, лишённую структуры, хаотичную, бессмысленную, не носящую знакового характера. Сторонники Аввакума рассматривают противоположную культурную модель как анти-культуру, то есть как знаковую систему, функционирующую с обратным знаком.

Как величина концептуальная, понятие двойной культуры является составной частью самопонимания культуры, находящего выражение в ряде первичных метатекстов. На этом первичном метатекстуальном уровне формируются представления канона и антиканона (антикультуры, антиповедения⁶).

В условиях дуальных моделей «новое» мыслится не как продолжение старого, а как радикальное отталкивание от предыдущего этапа: «новое» возникает как выворачивание наизнанку «старого». Специфика русской культуры проявлялась в том, что связь с прошлым объективно наиболее резко ощущалась тогда, когда субъективно господствовала ориентация на полный с ним разрыв.