Любовь в браке

Брак – это не только удовлетворение своих чувств, своих желаний. Полное удовлетворение и самовыражение достигается при взаимности. Хочет один не означает еще, что хочет и другой. Читаем у Бальмонта стихотворение “Хочу”:

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,

Из сочных гроздей венки свивать.

Хочу упиться роскошным телом,

Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди.

Мы два желанья в одно сольем.

Уйдите, боги! Уйдите, люди!

Мне сладко с нею побыть вдвоем!

Пусть будет завтра и мрак, и холод,

Сегодня сердце отдам лучу.

Я буду счастлив! Я буду молод!

Я буду дерзок! Я так хочу ¹⁴².

Относительно строк “Хочу быть дерзким, хочу быть смелым” ещё Розанов заметил:

“Господи, да он постоянно пьян, так отчего же не исполнить его '"хочу''”. Почитайте “Сагу о Форсайтах” Дж. Голсуорси, особенно его первый роман “Собственник”, который впервые был опубликован в 1906 году. Почему Ирэн не допустила до секса своего мужа Сомса? Секс – это вершина любви, полное слияние двух душ и двух тел. Любовная страсть не столько физиология, голос плоти, сколько психология, духовность и душевность. Дж. Голсуорси пишет:

“ Кое-что Форсайты упускали из виду. И, прежде всего, привыкнув к степенности благополучных браков, они забывали, что Любовь не тепличный цветок, a свободное растение, рожденное сырой ночью, рожденное лучом солнечного тепла, поднявшееся из свободного семени, брошенного возле дороги свободным ветром. Свободное растение, которое мы зовем цветком, если волей случая оно распускается у нас в саду, зовем плевелом, если оно распускается на воле; но цветок это или плевел – в запахе и красоте всегда свобода!”¹⁴³

И если нет этой свободы проявить самих себя, то не может быть и супружеских отношений. Жена не допустит к себе мужа. “Его философская выдержка исчезла, уступив место угрюмой злобе. Поведение Ирэн безнравственно, непростительно, оно заслуживает самого жестокого наказаний, какое он только сможет придумать. Ему не нужна никакая другая женщина, а она отталкивает его.

Значит, правда, что он ненавистен ей! До сих пор Сомс не мог этому поверить. Да и сейчас не верит. Это немыслимо. Ему казалось, что он потерял способность рассуждать. Если та, которую он всегда считал мягкой и покорной, могла решиться на такой шаг, то чего же надо ждать дальше?”¹⁴⁴

Еще Джами писал:

Беда тому, чье сердце оскудело,

Кто разлюбил, чья роза облетела.

Ты говоришь: "Дозволь уйти!" О, небо!

Кто разрешит душе покинуть тело?

Подчеркну еще раз, что телесное и духовное в человеке представляет некое единство. Еще К. Маркс писал, что “человек ... чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций – при еде, питье, половом акте, в лучшем случае еще расположась у себя в жилище, украшая себя и т.д., a в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным. То, что присуще животному, становится уделом человека, а человеческое превращается в то, что присуще животному.

Правда, еда, питье, половой акт и т.д. тоже суть подлинно человеческие функции. Но в аб­стракции, отрывающей их от крута прочей человеческой деятельности и превращающей их в последние и единственные конечные цели, они носят животный характер”¹⁴⁵

Однако в человеческих отношениях между полами не так все просто, что раскрывается в науке и философии. Значительно полнее и ярче воспринимается все это в художественной литературе. Можно сослаться на книгу Эдуарда Фукса “Иллюстрированная история нра­вов”¹⁴⁶, в особенности на второй том “Век галантности”. Это тот век, в котором вышел знаме­нитый роман Ж.Ж. Руссо “Новая Элоиза” (1761 г.), который за первые сорок лет (до 1800 г.) выдержал свыше семидесяти изданий, – успех, какого не имело ни одно произведение французской литературы ХVIII века. Не случайно А.С. Пушкин в “Евгении Онегине” неодно­кратно упоминает имя Руссо.