Глава 1

Предмет политической антропологии

23

многообразии форм и структур человеческой организации. Неоднократно это обстоятельство, кстати, приводило антропологов к пессимистичному выводу о невозможности каких бы то ни было теоретических реконст­рукций. Однако и в тех исследованиях, которые призывали (и призывают) к необходимости синтетических обобщений, выведение закономерностей основывается, как правило, на постулировании той или иной гипотезы и подборе подтверждающих ее примеров. Это типичный и наиболее распро­страненный путь создания теоретического знания в социальных и гумани­тарных науках, в том числе и в антропологии.

Последнее обстоятельство было подмечено еще в XIX в. этнологом Г. Нибуром, которой ратовал за необходимость привлечения макси­мального количества известных данных:

Многие этнологи пользуются довольно странным методом. У них есть какая-нибудь теория, полученная путем дедуктивных рассужде­ний, и к ней они присоединяют несколько фактов в виде иллюстра­ции... Единственно научный метод состоит в том, чтобы собирать беспристрастно факты и исследовать, нельзя ли их подвести под 5/ какое-нибудь общее правило... Но надо также остерегаться, как бы ; не впасть в другую крайность. Мы никогда не будем в состоянии « достигнуть истинного понимания фактов без помощи руководящих идей (Нибур 1907: 8-9).

Впервые необходимость создания информационных баз по антропо­логии была осознана еще в XIX в. (в частности, выдающимся английским этнографом Эдуардом Тайлором (1832—1917), а также уже упомянутым Нибуром, который написал книгу «Рабство как система хозяйства» (рус. пер. 1907). В начале XX в. несколькими этнографическими школами в Европе предпринимались попытки создания этнографических каталогов информации. Однако развитие и расцвет формализованных антрополо­гических исследований произошли только в США. В первую очередь эти работы ассоциируются с деятельностью Дж. Мёрдока, который еще до Второй мировой войны начал осуществлять сбор формализованной ин­формации о культуре и социальной организации народов мира.

В последние несколько десятилетий, особенно в связи с развитием компьютерных технологий, в антропологии осуществлено много раз­личных формализованных кросскультурных исследований*.

При Иельском университете существует специальный центр и созда­на обширная база этнографических данных (HRAF — Human Relations Area Failes at Yale University). В настоящее время существуют компью­терные версии базы, которые постоянно обновляются. С 1985 г. издает­ся электронный журнал «World Cultures».

* Подробнее о данных методах см.: Коротаев А.В. Формальные кросскультурные антропологические исследования: Наука о культуре и социальная практика. Антропо­логическая перспектива. М., 1998.

В качестве примера формальных холокультуралистских исследова­ний можно привести исследование взаимосвязи между типом хозяйства и уровнем политической интеграции (Коротаев 1991: 141).

ТИПЫ ХОЗЯЙСТВА И УРОВЕНЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

	А	В	С	ИТОГО
0	49	10	9	68
1-ф	13	24	18	50
5-7	0	4	26	30
ИТОГО	62	38	53	153

Ключ к таблице:

;. А — присваивающее хозяйство, В — раннее земледелие,

С — развитое земледелие;

0—7 «индекс государственности» по Дж. Мёрдоку, где в целом: 0 — простые общины, 1—4 — общины с ^развитой внут- ■

ренней структурой и вождества, 5—7 — государственные обра­зования разной степени сложности.

Переменные: коэффициент квадратичной сопряженности (X²); число степеней свободы (К); уровень значимости (а); ко­эффициент Крамера; коэффициент Чупрова (Т).

Даже невооруженным глазом видно, что ни одна из групп с присва­ивающей экономикой не оказалась способной создать государство; чем прочнее экономический базис, тем больше вероятности, что общество сможет создать специализированную систему управления и контроля. Анализ переменных также показывает, что в данном случае имеется четкая положительная связь между усложнением систем хозяйства и ростом политической централизации (Х²= 82,6, к = 4, а = 0,01, Т = К = 0,52).

Кроме этого, имеется ряд интересных выводов, которые не являют­ся столь очевидными. Оказывается, что связь «хозяйство — политичес­кая централизация» является более сильной, чем связь «хозяйство — со­циальная стратификация» (Коротаев 1991: 139, 140, 142). Это обстоя­тельство, возможно, является аргументом в пользу гипотезы, согласно которой стратификация в обществе появляется и развивается раньше политической централизации и установления формального контроля. Эта гипотеза также подтверждается данными об экстенсивных кочевни­ках-скотоводах (Там же: 157). Не менее интересно и то, что ни одно из представленных в выборке обществ номадов не достигло уровня госу­дарственности и классов. Возможно, это один из дополнительных аргу­ментов в пользу сторонников теорий, отрицающих возможность созда­ния кочевыми народами собственной государственности.

В нашей стране делались попытки создания соответствующих баз дан­ных для доиндустриальных обществ. Еще в 1974 г. Л.Б. Алаев разрабо­тал анкету для описания докапиталистических обществ Востока. Впослед­ствии результаты этих изысканий были им обобщены в специальной рабо­те (Алаев 1982). В настоящее время ведется работа по созданию более

24

Глава!

п олного «Историко-социологического атласа», включающего сведения о многих древних и средневековых обществах (Алаев, Коротаев 1996*). Создание такой базы данных позволит искать общие закономерности не только среди этноисторических, но и более ранних обществ.

4. История политической антропологии Истоки науки <

Как академическая дисциплина социальная (культурная) антрополо­гия сложилась в середине XIX в.**.

У истоков разработки политантропологической теории, безусловно, стоял выдающийся американский антрополог Люис Генри Морган (1818—1881). В своих книгах «Лига ходеносауни, или ирокезов» (1851; рус. пер. 1983) и «Древнее общество» (1877; рус. пер. 1934) он уделил большое внимание фермам социальной организации доисторических обществ. В последней книге Морган выделил две стадии в политичес­кой эволюции: (1) социальную организацию, основанную на родах, фратриях и племенах, и (2) организацию политическую, основанную на территориальных отношениях и частной собственности. Переход от родоплеменной организации к государству осуществлялся, согласно Моргану, в форме «военной демократии».

Эта работа оказала большое влияние на Фридриха Энгельса (1820— 1895), который, опираясь на идеи американского антрополога, написал свою книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государ­ства» (1884). В сущности, это пересказ книги «стихийного материалис­та» Моргана с «правильной» марксистской точки зрения. Энгельс после­довательно рассмотрел на примере ряда обществ, как осуществляется переход от родовой организации через «военную демократию» к клас­совому обществу и государству. Однако в этой работе Энгельс макси­мально упростил марксистский взгляд на историю — в результате куда-то исчезла ранее выдвинутая в «Анти-Дюринге» (1878) функциональная (организаторская) версия генезиса государства на Востоке, вместо при-

* Более раннюю версию этой публикации см.: Восток. 1992. № 4. С. 206—224. ** Подробнее об истории антропологической науки и ее предмете см.: Уайт Л. Эво­люция культуры и американская школа исторической этнологии // Советская этногра­фия. 1932. № 3; Боас Ф. Задачи антропологического исследования//Советская этногра­фия, 1933, № 3—4; Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978; Аверкие-ва Ю.П. История теоретической мысли в американской этнографии. М., 1979; Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985; Он же. Свод этнографических понятий и терминов. Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988; Он же. Антология исследования культуры. Т.1. Интерпретация культуры. СПб., 1997; Велик А.А. Культурология: антропологичес­кие теории культур. М., 1998; Велик А.А., Резник ЮМ. Социокультурная антропология (историко-теоретическое введение): Учеб. пособие. М., 1998. Полезным пособием явля­ется также сборник методических материалов: Социальная антропология в вузе. М., 1997.