9.Формирование научных интересов и соц.Позиции Петрова

Прижизненных изданий о Петрове раз - два и обчёлся - в основном это несколько коротких рецензий и заметок о его трудах.¹⁷ Гораздо больше публикаций о Петрове, появившихся после его кончины в ночь с 23 на 24 января 1887 года.¹⁸ Заметим: лучший знаток жизни и научного наследия

Петрова, его ученик академик АН СССР В.П. Бузескул последнее благодарное слово о своём учителе опубликовал в 1929 году. С этого памятного года в

продолжении почти трёх десятилетий никто не обращался к научному наследию Петрова. И только в 1958 г. Б.Г. Вебер опубликовал своё эссе

«Великая Крестьянская война в Германии в освещении М.Н. Петрова» (см. «Средние века», вып. 3. М., 1958, стр. 79-85), основные идеи которого были повторены (с некоторыми добавлениями) во 2 томе «Очерков истории исторической науки в СССР» (1960 г.) и,- много спустя, в монографии

«Историографические проблемы» (М., 1974 г.).

Последуем этому подходу, проверенному вековой практикой великих историков.

Небесный творец даже по меркам XIX в. отвёл М.Н. Петрову не долгую жизнь – 60 лет 2 месяца и 20 дней. Её целесообразно разделить на 4 этапа.

ппервый: от рождения 3 ноября 1826 г. до окончания университета в мае 1848 года. Эти два десятилетия с небольшим можно охарактеризовать

временем формирования социально-политической позиции М. Н. Петрова и его научно-исторических интересов. Первый этап органично

перетекает во второй: в начале января 1849 г. Петров был оставлен в университете для подготовки магистерской диссертации, и 26 ноября 1865 г. защитил докторскую диссертацию. Эту 3-хпятилетку с гаком следует назвать вершиной научного творчества историка. Третий этап обнимает двадцать один год (26 ноября 1865- май 1886): от обретения степени доктора всеобщей истории до вынужденного ухода на пенсию. И последний, четвёртый, самый короткий этап, меньше восьми месяцев: июнь 1886 г. до кончины М. Н. Петрова, как было уже молвлено, в ночь с 23 на 24 января 1887 года. Много было чего задумано сделать, но внезапная смерть жестоко пресекла мечты М.Н. Петрова. Такова незатейливая внешняя канва жизни и судьбы М.Н. Петрова. Попытаемся за этой канвой разглядеть жизненный и научный путь историка в его сложной реальности.

Михаил Назарович Петров родился 3 ноября 1826 г.¹⁹ в г. Вильне в семье военного Назара Петрова. В этом городе протекли его детские и отроческие

годы. Отец будущего историка по происхождению мордвин «из новокрещённых крестьян Бугурусланской округи Оренбургской губернии» (так значится в его формулярном списке) вступил на военную службу в 1807 г. канониром. К этому времени он дослужился до чина унтер-цейхвартера 9 класса и числился в артиллерийском гарнизоне г. Вильны. Назар Петрович впоследствии испытал все тяготы Отечественной войны 1812 г. русского народа, самоотверженно боровшегося против казалось бы и впрямь непобедимой армии Н. Бонапарта. За участие в Бородинском сражении 26 августа 1812 года Петров получил Георгия, далее «прошагал пол-Европы» - от западной границы России, через Варшаву, Дрезден, Берлин и 19 марта 1814 г. вступил в Париж. Он многое и многих повидал на военных дорогах России, Польши, Германии и Франции. Не надо иметь богатого воображения, чтобы предположить, что рассказы отца о его подвигах, похождениях и приключениях производили на впечатлительного мальчика неизгладимое впечатление и давали обильную пищу о будущей жизни, о неукротимой тяги к истории России и иностранных государств. Вот когда кем и зачем была высечена искра исторического интереса у Миши Петрова, ставшая много лет спустя незатухающим и ярким пламенем.

О матери М.Н. Петрова сведения ещё скупее, чем об его отце. Известно, что она была уроженкою Западного края Российской империи и происходила

из польского города Езерских. В первом кратком биографическом очерке о Петрове даётся предположение о том, что матушка будущего историка умерла, когда ему было ещё мало годков. ²⁰ Отец его не унывал. Женился второй раз. Для отрока Михаила это стало нравственной травмой: он любил свою матушку и, вероятно, взаимно. Тем не менее, жизнь шла своим чередом. Родитель пожелал, как было принято тогда, направить Михаила по военной стезе: он забыл о той свече, которую зажёг своими рассказами о военных и политических событиях времён Отечественной войны 1812 г. Михаил наотрез отказался от военного поприща. Как бы там ни было, в августе 1838 года двенадцатилетний Михаил Петров поступил в Виленскую гимназию, в которой учился 6 лет. Учился он – мало сказать – успешно, учился он с усладою, с радостью и упоительно. Все тот же А.Н. Деревицкий, бывший в доверительных отношениях с М.Н. Петровым и пользовавшийся бумагами из его семейного актива, писал: «Замечательные способности юноши, его огромная память, редкий дар слова и рано проявившаяся в нем любовь к научным занятиям, - все это не могло не обратить на себя особенного внимания со стороны гимназического начальства, - и вот тотчас же по окончанию курса попечитель Белорусского учебного округа по ходатайству директора училищ Виленской губернии командируют его [М.Н. Петрова] в Харьков, в университет».²¹ Это событие для простолюдина Петрова было, прямо скажем, бесценным подарком судьбы. Оно совершилось в августе 1844 года. Какое это было время?! И в Западной Европе, и в Российской империи жизнь била бурным ключом. В Британской империи набирало силу мощное рабочее движение чартизм, сотрясавшее устои буржуазного жизнеустройства. Во Франции противоборствуют две общественно-политические силы: одна цепляется за реставрационные помочи. Ее цель – найти «хорошего» монарха и восстановить самодержавие. Другая - неистовствует, всюду (где только можно) - ратует за республику. В германских землях исподволь набирает силу Пруссия, чтобы затем, разгромив кичливую Францию, создать империю. Могучий ум Гегеля поощряет эту тенденцию своими философскими изысками. Италия – стонущая под австрийским сапогом – нащупывает свою дорогу в будущее, уповая на народных героев. В великой заокеанской республике – США – царит рабство – денежное и родовое. Ничуть не слабее оно в России под управлением Николая I. Однако 40-е гг. XIX в. во многих отношениях время совершенно уникальное в истории России. Были ещё живы многие участники борьбы с наполеоновским нашествием. В их числе – отец студента М. Петрова. Мучаются в сибирских острогах декабристы. О них ходят в просвещённых кругах русского общества легенды. Министр народного просвещения С.С. Уваров практикует научные командировки даровитых выпускников русских университетов в самые авторитетные университеты стран Запада (забегая вперёд, скажем: такая счастливая возможность будет предоставлена и Петрову). С редкой непосредственностью бранят друг друга славянофилы и западники, отголоски которых доходят до самых отдалённых уголков России путём печатного слова. Отношение России к Западу, её роль в европейской истории, её предназначение – всё это занимало просвещённую часть общества. В.Г. Белинский своими страстными статьями учит думать русских людей. Здоровый юмор Н.В. Гоголя делает своё великое дело. Т.Н. Грановский блещет – и не только на кафедре Московского университета. В его аудитории молодёжь ломится стеною, ибо великий профессор, по словам А.И. Герцена, думает историей, пропагандирует историей, воспитывает историей. Его друг и сподвижник С.М. Соловьёв в двадцать семь лет (случай редчайший!) становится доктором истории и начинает читать студентам Московского университета курс лекций по русской истории. Шагал в ногу со временем и Харьковский университет. К моменту поступления М.Н. Петрова в нём трудились «дельные профессора»: А.О. Валицкий (преподавал греческий язык), А.П. Рославский-Петровский (всеобщая история), Зернин (русская история), только что начал свою блестящую университетскую карьеру будущий академик-филолог И.И. Срезневский. Но наряду с ними работали и те, кто занимал эти должности, мягко говоря, не соответствуя им. К примеру, профессор П.П. Гулак - Артемовский. К огорчению, студент Петров уже не застал самобытного профессора всеобщей истории Н.М. Лунина: он скончался в октябре 1844 г. в Киеве, возвращаясь из заграничной командировки в Харьков, где уже был объявлен его курс по зарубежной истории. Лунина уважительно называли «харьковский Грановский»²² за его художественную форму изложения истории. Авторитет Лунина крылышком коснулся его приемника по кафедре А.П. Рославского – Петровского. К нему – то и потянулся студент М. Петров, хотя Рославскому – Петровскому было далеко до Лунина и по научной подготовке, и по таланту лектора. Один из биографов Петрова писал в своё время, что «Рославский – Петровский не обладал ни внятным произношением, ни красноречием, ни надлежащей самоуверенностью.²³ Ему приходилось вызубривать собственные записи слово в слово и, если обстоятельства вынуждали его, дать студентам тут же на месте, в аудитории, какие – нибудь объяснения, то бедный профессор находился в самом беспомощном положении…». Но в Рославском – Петровском подкупили другие его черты: благородство, бескорыстие, неподкупная честность, беззаветная любовь к своему делу. Последние качества и определили выбор Петровым своим наставником Рославского – Петровского. Петров слушал лекции своего учителя в течение нескольких семестров по 4-9 часов в неделю. Александр Петрович во время студенчества Петрова (1844-1848 гг.) читал общие курсы истории древнего мира, истории средних веков, а так же специальный курс истории Рима. В них Рославский – Петровский проводил цивилизационный подход к освещению истории. Впоследствие он написал работу «Введение в курс истории цивилизации» (Харьков, 1865). Эта сторона научного творчества пестуна Петрова и определила тему его выпускного (как тогда и называли кандидатского) сочинения «Цивилизация галло – франков во времена Меровингов». Однако я несколько «забежал» вперед, не сказав хотя бы несколько слов о других профессорах, учивших Петрова.

Исключительно доверительные отношения у Петрова сложились с профессором А.О. Валицким, поляком по национальности, блестяще владевшим

греческим и латинским языками, не говоря о новоевропейских языках. Валицкий был богато одарённой натурой. Он читал студентам общие курсы по истории греческой литературы, интерпретации греческих памятников письменности, энциклопедию филологии, педагогику и другие предметы. Студенты теснились в его аудитории. Петров по матери поляк и хорошо знавший польский язык (в студенческие годы лучше, чем русский) быстро, что называется, нашёл общий язык с Валицким. Несомненно: Валицкий оказал на Петрова не меньшее влияние, чем Рославский – Петровский, в плане расширения его научного кругозора.

Что же касается овладения Петровым научными методами исследования то, скорее всего, пальма первенства должна быть отдана уже упомянутому

нами И.И. Срезневскому. Он, после окончания Московского университета, занял учреждённую в 1835 году в Харьковском университете кафедру истории и литературы славянских наречий. В 1844 году Срезневский вернулся из длительной научной командировки по славянским землям и начал читать студентам (в их числе мы видим и М.Н. Петрова) большой курс «Энциклопедическое введение в изучение славянства», в котором «обращал преимущественное внимание на славянские древности и на главные черты разнообразия славянский наречий».²⁴ Курс был оригинален, поскольку базировался на богатых славянских памятниках, к анализу которых Срезневский применил сравнительно – исторический метод, ставший позже одним из главных научно – исследовательских способов изучения истории. Здесь уместно припомнить, что названный метод блестяще использовал М.Н. Петров в процессе написания своей докторской диссертации «Новейшая национальная историография Германии, Англии и Франции» (Харьков, 1861), ставшей (как и многие исследования И.И. Срезневского) результатом его двухгодичной зарубежной командировки (О докторской работе Петрова речь пойдёт несколько позже).

Меньшее влияние, чем Валицкий, Рославский – Петровский и Срезневский, на формирование научных интересов и, конечно же, технологию

исследования М.Н. Петрова, оказал магистр Зернин, читавший курс русской истории.

Классик как-то изрек: жить в обществе и быть свободным от него – невозможно. Разумеется, формировался Петров не только вышеупомянутыми профессорами университета, но и его товарищами в университете и за его пределами. И хотя Харьков был в то время провинциальным городишком, жизнь в нем била ключом. В университете учились в основном дети местных помещиков, выросшие в условиях крепостничества с его вседозволенными нравами. Кутежи, танцы на балах и вечеринках, какие-нибудь поступки, выходящие за рамки дозволенного, зубрежка профессорских лекций перед экзаменами, затем один раз в год Татьянин день, - все дозволено студентам: полицейским дан приказ: студентов в ночь с 24 на 25 января не трогать, в каком бы состоянии они ни были. Генерал – губернатором был в эти годы Кокошкин (он же и попечитель учебного округа). Его салон был открыт для избранных, которые не только ловко танцевали, но и обладали умом, счастливой внешностью и изяществом манер. Красивый, живой, находчивый, чуть выше среднего роста, статный, свободно говоривший по-французски, по-английски, по-польски, с некоторыми затруднениями по-немецки. Петров сделался желанным завсегдатаем губернаторского салона.

Петров был даровит, играючи усваивал даже самый сложный материал. Увлечение «забавами» общества того времени не помешали Петрову в мае 1848 г. окончить Харьковский университет со степенью кандидата. Выпускная кандидатская работа Петрова «Цивилизация гало-франков во времена Меровингов» представляла собой умно составленную компиляцию и покоилась на трудах Ф. Гизо, О. Тьерра, Ру-Феррана, Арбанера, Нибура, Лоренца и других. По объему она превосходила студенческие работы и в ней Петров продемонстрировал в полную меру свою обширную эрудицию и языковую изощренность. Академик В. П. Бузескул в 1929 г. справедливо заметил: «Самый выбор темы показывает, в какую сторону уже