5.Общественно-политическая ситуация в России в 20-70-х гг. XIX в. И российская историческая мысль.

Почему взято это время 20-70-е гг.? начнем с нижнего порога. Именно в 70-е гг. XIX в., как мы уже неоднократно отмечали в предыдущих лекциях, сложилась «École russe». Верхняя граница упомянутого пятидесятилетия определена 20-ми годами, а точнее 1825 г., потому, что восстание 14 декабря этого года положило начало новому этапу в истории России, с него ученые, как бы ни относиться к движению декабристов, отсчитывают время борьбы за демократическую Россию, за переустройство на началах народовластия, за свободу личности. Верная фраза В.И. Ленина, ставшая крылатой: «Декабристы разбудили Герцена». А он развернул доселе невиданную в России агитационную работу, издавая за границей «Колокол», «Полярную Звезду». Вместе с Герценом, но в России действовали в том же направлении В.Г. Белинский (род. В 1811 г.), позже и молодое поколение публицистов и писателей: Н.Г. Чернышевский (род. В 1828 г.), Добролюбов (род. В 1836 г.), Д.И. Писарев (род. В 1840 г.) и многие другие. Все они были объединены одной мечтой – как можно быстрее освободить крестьян от крепостной зависимости и создать справедливый общественный строй в России.

Они все были людьми большого аналитического ума и редкой работоспособности (Белинский за 37 лет своей жизни написал 13 томов, Добролюбов за 25 (юноша ведь!) – 10 т., Писарев за 28 лет – 6 томов). Для уяснения путей отмены крепостного права в России они изучали опыт решения крестьянского вопроса в странах Западной Европы – в Англии, Франции. С этой целью они весьма углубленно изучали Английскую, Французскую буржуазную революцию, а Н.А. Добролюбов поехал в Италию, чтобы воочию убедиться, как итальянский народ борется за воссоединение своей страны в единое государство. Какова роль народа в национальной истории? – вот вопрос, над разрешением которого они много работали.

Штудируя эти две проблемы в истории Запада – повторим: уничтожение крепостничества и роль народа в истории революций – революционные демократы возбудили в российском обществе интерес к истории нового времени западноевропейских стран (задолго до Т.Н. Грановского, который начал читать свои лекции в Московском университете по истории позднего средневековья только лишь в 1839 г.). и утвердили в российском гуманитарном знании. Идею закономерности в истории, да так убедительно, что уже никто после них не отважился ее (эту идею) отрицать.

Таким образом мы видим, что в 20-70-е гг. XIX в. земную поверхность России пробили два родника, из которых вытекла «École russe»: напряженная общественно-политическая обстановка в России в эту эпоху (громоподобный протест Радищева, восстание декабристов, крепостное рабство основного населения России – крестьянства, Крымская война 1853-1856 гг.) и деятельность левых социальных мыслителей – Белинского, Герцена, Добролюбова, Чернышевского, Писарева и др.

Пробивая себе путь на поверхность и третий исток – обращение университетской исторической науки к новой истории стран Запада, расширение ее хронологических и тематических рамок. М.П. Погодин (1800-1875), Т.Н. Грановский (1813-1855), С.М. Соловьев (1820-1879) (уже читал курс новой истории, правда, отрывочно), а В.И. Герье (1836-1919) (современник С.М. Соловьева) уже систематически. Одновременно с ним начали университетские штудии новой истории стран Запада в Харькове М.Н. Петров (1826-1887) и в Петербурге В.В. Бауер (1833-1884).

Итожим. Ясно видим три истока и три предпосылки, из которых «вытекла» и забила мощным родником «École russe»: [1] труды русских революционно-демократических деятелей, [2] они были попыткой осмыслить напряженную ситуацию в течение всего XIX в. в России, [3] интерес, возбужденный ими в думающем сегменте русского общества, начавший удовлетворяться на гимназическом и университетском уровне – В Москве (В.И. Герье), С.-Петербурге (В.В. Бауер) и Харькове (М.Н. Петров). Эти истоки вполне резонно возможно посчитать одновременно и предпосылками, на которых строилось здание «École russe». Важнейшим теоретическим основанием «École russe» послужили основные положения исторической концепции революционных демократов, к рассмотрению которых сейчас же переходим.

6.Вопросы теории истории в литературном наследии русских революционных демократов

Революционные мыслители России признавали выдающуюся роль истории и как учебного предмета и как особенно науки в формировании сознательных граждан России. А.И. Герцен писал, что Т.Н. Грановский жил, думал и пропагандировал историей. Можно даже сказать, что эти мыслители не оставляли без внимания ни одной сколь-нибудь значимой книги по истории появившейся в их время – они писали на них обстоятельные рецензии.

Чернышевский в конце жизни задумал подготовить и издать Всемирную историю.

Революционные мыслители России были на уровне своего времени исторически подготовленными людьми. Они настолько владели исторической фактурой, что смогли поставить и осветить важные проблемы теории истории, одной из которых было понимание истории как объективно развивающегося во времени и пространстве процесса. Они признавали важнейшую из объективных закономерностей общественного развития – непрерывное и поступательное движение человечества вперед, но не в виде прямой линии (как Гегель), а в виде линии ломанной, образующей своего рода спиральные круги. К примеру, В.Г. Белинский писал в этой связи следующее: «Человечество движется не прямою линию и не зигзагами, а спиральным кругом, так что высшая точка пережитой им истины в то же время есть уже и точка поворота его от этой истины».⁸

Энциклопедистски образованный Чернышевский пошел далее Белинского в понимании истории как процесса. Как бы отвечая славянофилам, отрубившим о самобытности России и особом ее месте во всемирной истории, громогласно провозгласил:

«Русская история понятна только в связи со всеобщей, объясняется ею и представляет только видоизменение тех же самых явлений, о которых рассказывается во всеобщей истории».⁹

Добролюбов поднялся до диалектического понимания хода истории. Историю он представлял как процесс, в ходе которого «естественный» или «разумный» порядок вещей подвергается «искусственным искажениям» (пример – крепостные отношения). Потому смысл истории состоит в движении человечества к «разумным» («естественным») началам, от которых оно отклоняется. Эти отклонения подлежат исправлению, но не «мнимым прогрессом по инициативе сверху, а коренным, радикальным образом. Вся история - это борьба «людей трудящихся» с «дармоедами», а степень уважения к труду определяет истинную ценность той или иной цивилизации.

Не зря кумиром Н.И. Кареева был гениальный юноша Добролюбов.

Для Добролюбова и его единомышленников творческая роль народа в этом процессе была стержневой. Приведу в этой связи замечательный отрывок из большой статьи Добролюбова под заглавием «Граф Кавур». Вот он.

«В заключение мне хочется припомнить разговор, с одним сицлийцем, объяснившим мне политику и успех графа Кавура в аллегорической форме. Выходило поти так:

«Дорога прогресса для Италии, как и вообще для человечества, узка и трудна, и стерегут ее люди, заинтересованные в том, чтобы народ не шел по этой дороге. Находится отважный человек, пробирается мимо сторожей, выбегает на эту дорогу и зовет за собой других…Его начинает преследовать, его ловят, в него стреляют; он не сходит с дороги и все зовет. Голос его доходит до сограждан. Более смелые кидаются по тому же направлению; но дорога затруднена хуже прежнего, стража умножена, по сторонам стоят крепости и батареи. Самые пылкие бросаются вперед. Несмотря ни на что, и погибают… За ними идут другие, за другими третьи, все сражаются, все пролагают дорогу и после многих неудач находят, наконец, своего Гарибальди, - рушат враждебные крепости, овладевают батареями, прогоняют стражу и открывают всем дорогу. Тогда по ней идет толпа, предводимая Кавуром. Кавур – это благоразумие. Покамест была опасность, он стоял в стороне и говорил: «не ходите – погибните». Некоторые не слушались, шли и погибали; толпа видела это и убеждалась, что почтенный человек говорит правду. А он все больше и больше собирает около себя народу и уверяет: «я знаю, когда надо будет идти; поверьте, что я вас приведу вовремя и безопасно: положитесь на меня». И точно, пришло время, он сказал: пора! Толпы прошли спокойно и рассудили: «вот это – так человек! Прежние головорезы – или погибали, или терпели страшные потери, чтобы пройти, а этот умел выждать время и как отлично провел нас». И человек этот делается в глазах толпы истинным вождем и спасителем, единственным мудрецом, на которого можно положиться… И многие ли хотят подумать, что ведь он только воспользовался работою прежних «сумасбродных головорезов», мало того, - что он затруднил путь прогресса, собирая около себя праздными зрителями тех, которые без его увещеваний, может быть, сами пошли бы на дело, увеличили силу пробивающихся тружеников и сделали бой менее трудным, победу более скорою и верною… Если бы этот благоразумный господин не удерживал вокруг себя толпы, может, все они бросились бы, и «безумное» предприятие головорезов оказалось бы не безумным, и они сами не погибли бы, а увенчались успехом…».¹⁰

Они констатировали огромную значимость экономического фактора в истории.

В «Примечаниях к переводу «Введения в историю XIX века» Г. Гервинуса (1863г.)» Чернышевский, приведя слова Бокля о том, что «история движется развитием знания», отметил: « Если дополним это верное понятие политико-экономическим принципом, по которому и умственное развитие, как политическое и всякое другое, зависит от обстоятельств экономической жизни, то получим полную истину: развитие двигалось успехами знания, которое преимущественно обуславливалось развитием жизни и средств материального существования».¹¹ Это очень верно.

Почти одновременно с Чернышевским эту же мысль о роли экономики в историческом прогрессе высказал Д.И.Писарев. В начале 60-х гг. XIX в. он выдвинул идею достижения социализма через индустриальное развитие страны, которая получила название «Теория реализма».

Итог: социальные левые мыслители России – Белинский, Герцен, Чернышевский, Добролюбов, Писарев – в своих трудах продемонстрировали весьма высокий уровень теории истории и тем самым подготовили предпосылки возникновения «École russe». Очень важен в этой связи оказался для историков «École russe» нравственный подвиг русских революционных демократов.

7.Проблемы новоевропейской истории в освещении русских революционных демократов

Одновременно с разработкой теоретических вопросов исторической науки революционные демократы весьма результативно исследовали конкретные проблемы новоевропейской истории, не говоря уже об изучении ими русской истории, которое (изучение) было для них приоритетным. Я бы сказал, что оба процесса в их литературном творчестве сливались в один: без одного нельзя было достичь результатов в другом. Они это хорошо понимали и не менее хорошо продемонстрировали в самых разных жанрах своего творчества.

Как было уже сказано в своем месте, самым жгучим вопросом российской жизни первых шести десятилетий был крестьянский вопрос. В.Г. Белинский в 40-х гг. XIX в. пришел к выводу о необходимости уничтожения крепостного права. Всю свою деятельность подчинил этой идее. Стал изучать события в странах Запада XVII-XVIII вв.

Белинский отмечал консерватизм социально-политических преобразований в ходе Английской революции XVII в. А буржуазная историческая мысль восхваляла эти преобразования, в особенности «Славную революцию». Еще более глубокую оценку он дал Великой французской революции.

В.Г. Белинский в письме к В.П. Боткину в 1841 г. писал: «Я…понял французскую революцию… Понял и кровавую любовь Марата к свободе, его кровавую ненависть ко всему, что хотело отделяться от братства с человечеством хоть коляскою с гербом».¹² Он высоко ценил якобинцев как последовательных борцов с феодальными порядками. Становление буржуазии Белинский считал закономерным явлением не только для Англии и Франции, но и всего человечества. Он подчеркивал прогрессивную роль буржуазии в ранних революциях, поскольку она вместе с крестьянством ломала устои феодального порядка. Более объемную оценку ранним буржуазным революциям на Западе дал А.И. Герцен. Он постиг общую закономерность связь трех крупнейших переворотов в Европе XVI-XVIII вв. – Реформацию, Английскую революцию и Великую французскую революцию. Он считал реформационное движение и Английскую революцию XVII века преддверием наиболее радикальной революции во Франции конца XVIII века.

А.И. Герцен писал: «Для того, чтобы дойти до вселенского переворота конца XVIII столетия, надобно было испытать частные эмансипационные перевороты. Реформация торжественно заключается Английской революцией». Говоря о половинчатом характере Английской революции, Герцен проницательно замечает, что она далека «от всеобъемлющего характера французской, она боится инициативы (имеется в виду народных масс. – В.З.), старается каждому требованию придать историческую основу, она предоставляет только такие права, на которые имеет антецеденты, она двигается вперед, но спиною, беспрестанно смотря на прошедшее и боясь, особенно в первую половину, сознаться, что движется по вовсе неразработанной земле и новой».¹³

Обращая свой зоркий взгляд на этот самый «вселенский переворот», Герцен демонстрирует, что якобинцам – этой самой радикальной силе революции – удалось так много сделать только потому, что они в своих действиях поддерживались народом. И как только они ее утратили, они сразу же погибли. Эта закономерность, ярко изложенная Герценом, имела большое значение для последующих поколений русских радикальных социальных мыслителей.

Снова и снова обращаясь к бурным событиям Франции конца XVIII-XIX вв., Герцен сурово критиковал буржуазное общество, писал о дифференциации третьего сословия: буржуазия – «блузники» (рабочие). На революцию 1848-1849 гг. Герцен возлагал большие надежды, но на его глазах (он был в это время в Париже), они были коварно похищены у «блузников» буржуазией.

9 (21) января 1870 г. Герцен скончался, не дожив 1 года и 25 дней до победы Парижской Коммуны – первого в истории человечества государства, которым в течение почти двух месяцев правили рабочие Парижа. Можно с уверенностью сказать, что А.И. Герцен, как и его великий соотечественник П.Л. Лавров (1823-1900), доживи до Коммуны, встал бы на сторону коммунаров. Косвенным аргументом этого является тот факт, что в последние месяцы жизни у А.И. Герцена возрос и обострился интерес к делам Первого Интернационала (основан 28 сентября 1864 г., распущен в 1876 году).

Специально и более других своих единомышленников конкретно-историческими проблемами новой истории стран Запада занимался Н.Г. Чернышевский. Он написал пять объемных статей по истории Франции конца XVIII и XIX вв., которые составляют 326 стр., то есть можно сказать объемную монографию. Вот их названия. Борьба партий во Франции при Людовике XVIII Карле X (1858 г., 100 стр.), Кавеньяк (1858 г., 76 стр.), Франция при Людовике-Наполеоне (1858 г., 52 стр.), Тюрго (1858 г., 33 стр.), Июльская монархия (1860 г., 155 стр.). «Тюрго» - пространная рецензия на одноименную книгу С. Муравьева, экономиста, преподавателя Казанского университета. Статья «Тюрго» имела двоякое значение. Во-первых, она представляла собой политическое выступление против самодержавно-крепостнического порядка в России середины XIX в., и, во-вторых, она давала научный анализ одного из важнейших вопросов общественного строя Франции накануне буржуазной революции конца XVIII века.

Очень верно оценил Чернышевский те перемены, которые произошли в результате революции во Франции 1830 г. Хотя она и закрепила результаты Великой французской буржуазной революции, тем не менее она одновременно и обманула надежды народных масс. «Что же выиграл простой народ, - спрашивал он, - силою которого» была совершена Революция. И отвечал: «Разумеется, он не получил ничего».¹⁴

Н.Г. Чернышевский прямо заявлял, что Америка «еще имеет много унизительных недостатков в общественной жизни…», «что до сих пор на ней довольно много очень грязных пятен», самым грязным из которых он считал невольничество, рабство.

Он откликнулся на восстание Дж. Брауна [1859 г.] и расценил его как событие огромной важности. «По своем размеру, - писал он, случай этот многозначителен как первый в своем роде».

Он приветствовал начало Гражданской войны в США и советовал ее вести решительнее, чтобы быстрее покончить с рабством. Среди думающих людей стран Запада Чернышевский (как и другие революционные демократы) пользовался большим авторитетом. Энгельс писал: «…Николай Чернышевский – этот великий мыслитель, которому Россия обязана бесконечно многим и чье медленное убийство долголетней ссылкой среди сибирских якутов останется позорным пятном на памяти Александра II «Освободителя»».

Н.А. Добролюбов, находясь в Италии с мая 1860 г. по июнь 1861 г., посетил 9 городов Италии (Геную, Флоренцию, Венецию, Милан, Турин, Рим, Неаполь, Палермо, Мессину). Вряд ли столь больной человек, приехавший на лечение, так метался по Италии, которая боролась за объединение. Ф.М. Достоевский имел все основания написать в некрологе: «Николай Александрович… ездил за границу, в Италию. Там, вместо того, чтобы внимательно заниматься своим здоровьем, он весь погрузился в ту кипучую жизнь, которую тогда жила соединяющаяся Италия, познакомился со всеми тамошними деятелями, принимал живое участие в их делах и прениях, несколько раз проехал Италию из конца в конец».

Н.А. Добролюбов для «Современника» написал несколько статей об итальянском движении за воссоединение страны. Это следующие 5 важнейшие из них: