Литература XVIII учебная книга

«Хвастун» его не в наших нравах, но и не в нравах иноплеменных, а разве в нравах классической комедии; «Чудаки» тоже. Но ту и другую комедию перечитываешь всегда с удовольствием и смехом, чего не скажешь о прочих комедиях наших, и в особенности писанных стихами <…>

Со всем тем жаль, что старый театр наш в подобном забвении. Воскресить его на сцене, вероятно, уже невозможно; но, выбрав для чтенияизмноготомногособранияеготоматрииличетыре,мызаплатили бы дань признательности и уважения к людям века минувшего, которые были не хуже нашего; между тем и нынешнему поколению доставили бы чтение любопытное и если не поучительное в отношении к искусству, то не бесполезное в другом. Должно бы издать сей сокращенный театр с комментариями более историческими, нежели чисто критическими <…> К чести нашей старой комедии заметим, что она не в бровь, а в самый глаз колола пороки и злоупотребления, нещадяниих,низлоупотребляющихими.Такиеоткрытыенападения малоблагоприятствуютискусству,которое,содействуяисамойистине, должно быть несколько лукаво <…> Главными пружинами комедии нашей были злоупотребления судей и домашней, то есть помещичьей, власти. И в этом отношении она есть, в некотором смысле, политическая комедия, если нужно ее обозначить каким-нибудь особенным родом. (Почти такова и басня Крылова, в которой так много драматических лиц и действия.)

Глава VIII

<…> Поистине, читая Фон-Визина, чувствуешь часто недостатки его; читая писавших у нас для комической сцены прежде и после его, удивляешьсяодномуегопревосходству.Фон-Визиннебылрешительно драматиком, не был и комиком, даже каков, например, Княжнин; по крайней мере в художественном отношении последний был изобретательнеееговраспоряжении,в хозяйственномустройствекомедии.Басня1 обеих комедий автора нашего слаба и бедна, в картине его есть иг- ривостьияркость,нонетдвижения:этоговорящаякартина —итолько; ноитоговорятвнейневсегдаучаствующиелица,а частоговоритсам автор.Всеэтоправда;ноживоечувствоистины,мастерскоеизображениепортретовснатуры,хотяиневовесьрост,удачнаясъемкарусских нравов без примеси красок чуждых или неестественных, свобода и оригинальность,с котороювыливаетсяунегокомическаяфраза,русская

1  Басня — в данном случае: фабула.

веселость,котораядолжнасуществовать,какестьрусскаяфизиогномия физическаяинравственная,всеэтообразуетхарактеравтораиотличительноедостоинствоего,неоспоримое,неотъемлемое.В слогеегоесть какое-то движение, какая-то комическая мимика, приспособленные с большим искусством к действующим лицам его. Определить, в чем состоит она, невозможно; но чувство ее постигает.

«Бригадир»болеекомическаякарикатура,нежеликомическаякартина; но здесь карикатурный отпечаток не признак безвкусия, а выражение ума оригинального; тут есть поэзия веселости <…>

Может быть, мысль представить шестидесятилетнего бригадира, влюбившегосянечаянновсоветницу,которуюузналоннедавно,а советника, также скоропостижно влюбившегося в старую бригадиршу, несовсемправдоподобна:тутестькакая-тосимметриявволокитстве, которая забавна в последствиях своих, но неестественна в начале. Допустивещегрехопадениесоветника,лицемераисвятоши,который насильно выдает дочь свою за сына бригадирши, чтобы по родству чаще видеться с возлюбленною сватьею, хотя и старухою, как зна-

чится из дела, но дурачество и поползновение к соблазну бригадира, который выведен на сцену человеком грубым, но довольно благоразумным, кажется, решительно противуречит истине. Зато с какою непринужденною веселостию исполнена эта мысль! Как хорошо явление, где советник, прикрывая грешные желания свои святостию речей, признается бригадирше в любви, а она отвечает ему с просто-

тою,чтоонацерковного-тоязыкастолькожемалосмыслит,сколь-

ко и французского, которым, на беду ее, щеголяет сын, недавно возвратившийся из Парижа! Открытие в любви бригадира перед советницею хотя не так оригинально, но в свою очередь забавно. Объяснение же во взаимной любви советницы и бригадирского сынка, женихападчерицыее,исполненонетолькокомическойвеселости,но и комической истины; оно совершенно в провинциальных нравах, разгадывается на картах и вырывается восклицаниями: «Ты керовая дама!»,«Тытрефовыйкороль!».Какживопереноситнассиеявление во времена простосердечного волокитства, которое, не ломая головы надсочинениемлюбовныхписем,выражалосебяпростосимпатическимимастямииликонфетнымибилетцами,писаннымиСумароковым для обихода страстных любовников! Жаль нравственности, но всех бледнее и всех скучнее в комедии законная любовь Софьи и Добролюбова,довершающаяобщуюкартинунежныхсклонностей,превративших дом советника в уголок Аркадии1. В «Бригадире» в первый

1  Аркадия —областьГреции,где,подревнимпреданиям,жилибезмятежносчастли- вые поселяне.

раз услышали на сцене нашей язык натуральный, остроумный: вот где Фон-Визин является писателем искусным <…> В разговоре действующих лиц можно заметить несколько натяжек, несколько эпиграмм слишком увесистых, не отлетающих от разговора, но брошенных поперек его самим автором. Кое-где встречаются шутки, так сказать, слишком заряженные: шутка, слишком туго набитая, как орудие не попадает в цель, а разрывается в сторону. Таковы многие из речей, относящихся до Парижа, до несчастия быть русским, и тому подобные <…> Все критические замечания наши подтверждают сказанное выше: Фон-Визин не был драматическим творцом, а толькописателемкомическим,в чембольшаяразница.Выступаянатеатр, он не был побуждаем желанием творить, испытывать силы и соображения свои в устремлении жребия лиц, коими населял свою сцену <…> Фон-Визин не имел в виду сих обширных предначертаний: он хотел просто вылить в некоторые из драматических форм частные свои наблюдения, свои мысли о том и о сем, расцветить кистью своеюлица,которыевстречалвобществеиликоторыепредставлялоему воображение, создавая вымышленные образы по чертам и очеркам действительных.

Влияние,произведенноекомедиеюФон-Визина,можноопределить одним указанием: от нее звание бригадира обратилось в смешное нарицание, хотя сам бригадирский чин не смешнее другого. Нарицание пережило даже и самое звание: ныне бригадиров уже нет по табели о рангах, но есть еще род светских староверов, к которым имя сиеприменяется<…>ПетербургскиезлоязычникиназываютМоскву старою бригадиршею.

Вкомедии«Недоросль»авторимелужецельважнейшую:гибельные плоды невежества, худое воспитание и злоупотребления домашней власти выставлены им рукою смелою и раскрашены красками самыми ненавистными. В «Бригадире» автор дурачит порочных и глупцов, язвит их стрелами насмешки; в «Недоросле» он уже не шутит, не смеется, а негодует на порок и клеймит его без пощады: если же и смешит зрителей картиной выведенных злоупотреблений и дурачеств,тоитогдавнушаемыйимсмехнеразвлекаетотвпечатлений более глубоких и прискорбных. И в «Бригадире» можно видеть, что погрешности воспитания русского живо поражали автора; но худое воспитание,данноебригадирскомусынку,этополупросвещение,если и есть какое просвещение в поверхностном знании французского языка, в поездке в чужие края без нравственного, приготовительного образования, должны были выделать из него смешного глупца, чем ониесть.Невежествоже,в которомросМитрофанушка,и примеры домашние должны были готовить в нем изверга, какова мать его,

442

Простакова.Именноговорю:изверга,и утверждаю,чтовсодержании комедии «Недоросль» и в лице Простаковой скрываются все пружины, все лютые страсти, нужные для соображений трагических; разумеется,чтотрагедиябудетнепогреческойилипофранцузскойклассическойвыкройке,нонеменеетогоразвязкаможетбытьтрагическая. Как Тартюф Мольера стоит на меже трагедии и комедии, так и Простакова. От авторов зависело ее и его присвоить той или другой области. Характер и личность остались бы те же, но только приноровленные к узаконениям и обычаям, существующим по одну или другуюсторонулитературнойграницы.Чтоможноназватьсущностью драмы «Недоросля»? Домашнее, семейное тиранство Простаковой, содержащей у себя, так сказать, в плену Софью, которую приносит она на жертву корыстолюбию своему, выдавая насильно замуж спервазабрата,а потомзасына.Какхарактеризованаонасамимавтором?

Презлоюфуриею,которойадскийнравделаетнесчастьецелогодома.

Все прочие лица второстепенны: иные из них совершенно посторонние, другие только примыкают к действию. Автор в начертании картины дал лицам смешное направление; но смешное, хотя у него и на первомплане,немешаетразглядетьгнусное,ненавистноевперспективе. В семействах Простаковых, когда, по несчастию, встречаются они в мире действительности, трагические развязки не редки. Архивы уголовных дел наших могут представить тому многочисленные доказательства. Вот нравственная сторона творения сего, и патриотическая мысль, одушевляющая оное, достойна уважения и признательности!Можносказать,чтоподобноеисполнениенетолькохорошее сочинение, но и доброе дело, что, впрочем, можно применить и ко всякому изящному творению, ибо, нет сомнения, что оно всегда имеетнравственноедействие.Междутемикомическаясторона«Недоросля»неменееудачна.В сейдрамезамеченодиннедостаток,уже замеченныйвыше:недостатокизобретенияинеподвижностьсобытия. Из сорока явлений, в числе коих несколько довольно длинных, едва ли найдется во всей драме треть, и то коротких, входящих в состав самого действия и развивающихся из него, как из драматического клубка.

Первое действие почти с начала до конца ведется драматически. В трехпервыхявленияхмастерскивыставленхарактерПростаковой. Первое явление заключается в нескольких словах, сказанных ею, но они так выразительны, что его можно почесть прекрасным изложениемнедействиядрамы,потомучтонеоноглавное,ноглавноголица, которомувсепрочееслужитодноюобставкою.Разговорееспортным Тришкою или, лучше сказать, пожалованным в портные исполнен комической силы. Веселость автора совершенно приноровлена к ли-

443

цам; сцена совершенно русская, снятая с природы. Перепалка возражений между госпожою и портным поневоле оживлена драматическим кресчендо1 и кончается неодолимым возражением его: «Да первый-то портной, может быть, шил хуже и моего!» Поболее таких явлений — и Фон-Визин был бы один из остроумнейших комиков <…> Вообще, все сцены, в которых является Простакова, исполнены жизни и верности, потому что характер ее выдержан до конца с неослабевающим искусством, с неизменяющеюся истиною. Смесь наглости и низости, трусости и злобы, гнусного бесчеловечия ковсем,и нежности,равногнусной,к сыну,привсемтомневежество, из коего, как из мутного источника, истекают все сии свойства, согласованывхарактереееживописцемсметливыминаблюдательным. В последних явлениях автор показал еще более искусства и глубокогосердцеведения.КогдаСтародумпрощаетПростаковуиона,встав с коленей, восклицает: «Простил! ах, батюшка, простил! Ну, теперь- тодамязорюканальямсвоимлюдям», —тутслышенголосприроды. Скупость ее прорывается весьма забавно в сцене, когда Правдин, назначенный от правительства опекуном над деревнею ее, рассчитывается с учителями Митрофанушки. Тут уже не хвастает она, как прежде, познаниями своего сына и невольно говорит Кутейкину: «Да кольпошлонаправду,чемутывыучилМитрофанушку?»Нопоследняячертадовершаетполнотукартины,сосредоточиваявсегибельные плоды злонравия ее и воспитания, данного сыну. Лишенная всего, ибо лишилась власти делать зло, она, бросаясь обнимать сына, говорит ему: «Один ты остался у меня, мой сердечный друг Митрофанушка!», а он отвечает ей: «Да отвяжись, матушка, как навязалась!» Признаюсь, в этой черте так много истины, эта истина так прискорбна, почерпнута из такой глубины сердца человеческого, что по невольному движению точно жалеешь о виновной, как при казни преступника, забывая о преступлении, сострадательно вздрагиваешь за несчастного. В начертании характера Простаковой Фон-Визин был глубоким исследователем и живописцем <…> Из того, что видим на сцене, мы коротко знаем Простакову и могли бы начертать полную биографию ее. Не все комические портреты так поучительны и откровенны. У многих наших комиков узнаешь о представленных ими лицах только то, что сказано про них на афишах. Скотинин — карикатура:онвродетеатральныхтирановклассическойтрагедиииговоритолюбвисвоейксвиньям,какДимитрийСамозванецСумарокова олюбвикзлодействам.НосценаегосМитрофанушкоюиЕремеевною очень забавна. Вообще характер мамы, хотя вскользь обозначенный,

1  Crescendo (итал.) — нарастание, усиление (музыкальный термин).

удивительно верен: в нем много русской холопской оригинальности. Пересказываютсословсамогоавтора,что,приступаякупомянутому явлению, пошел он гулять, чтобы в прогулке обдумать его. У Мясницких ворот набрел он на драку двух баб, остановился и начал сторожитьприроду.Возвратясьдомойсдобычеюнаблюдений,начертал он явление свое и вместил в него слово «зацепы», подслушанное им на поле битвы. Роль Стародума можно разделить на две части: в первой он решитель действия и развязки если не содействием, то волею своею; в другой он лицо вставное, нравоучение, подобие хора в древней трагедии. Тут автор выразил несколько истин, изложил несколькомненийсвоих.В доказательство,чтоэтачастьнеидеткделу, напомним,чтовпредставлениимногоевыкидываетсяизролиСтародума. Была бы пиеса написана хорошими стихами, то, вероятно, терпение партера не утомилось бы отступлениями; но невыгода Стародума пред древним хором в том, что сей выражается поэзиею лирическою,а тотдидактическоюпрозою,котораяскучнаподконец<…> Можно еще прибавить, что многое из нравоучений Стародума хотя ивесьмасправедливоиназидательно,нодовольнообыкновенно<…> Нетсомнения,чтовобществевстречаютсяговоруныилипоучители, подобные Стародуму; но правда и то, что они скучны и что от них бегаешь. На сцене они еще скучнее, потому что в театр ездишь для удовольствия,а слушаяих,подвергаешьсяскукедобровольной.Между тем первое явление пятого действия приносит честь и писателю и государю, в царствование коего оно написано. Может быть, заметим еще,чтоСтародум,разбогатевшийвСибириинечаянновозвращающийся, чтобы обогатить племянницу свою, сбивается несколько на непременных дядей французской комедии, которые для развязки комической интриги падали из Америки золотым дождем на голову какого-нибудь бедного родственника.

Роли Милона и Софьи бледны. Хотя взаимная склонность их одна из главных завязок всего действия, но счастливой развязке ее радуешься разве из беспристрастной любви к ближнему. Правдин — чиновник; он разрезывает мечом закона сплетение действия, которое должно б быть развязано соображениями автора, а не полицейскими мерами наместника. В наших комедиях начальство часто занимает место рока (fatum) в древних трагедиях; но в этом случае должно допуститьрешительноепосредничествовласти,ибоимоднимможет быть довершено наказание Простаковой, которое было бы неполно, если бы имение осталось в руках ее. Кутейкин, Цыфиркин и Враль- ман —забавныекарикатуры;последнийислишкомкарикатурен,хотя, к сожалению, и не совсем несбыточное дело, что в старину немец кучер попал в учителя в дом Простаковых.

Мне случалось слышать, что Фон-Визина упрекали в исключительнойцели,с котороюбудтоонначерталлицоНедоросля,осмеивая внемнеслужащихдворян.Кажется,этопредположениевовсенеосновательно. Во-первых, Фон-Визин не стал бы метить в небывалое зло <…> Дворянство наше винить можно не в том, что оно не служит, а разве, что оно иногда худо готовится к службе, не запасаясь необходимыми познаниями, чтоб быть ей полезным. Недоросль не тем смешон и жалок, что шестнадцати лет он еще не служит; жалок был бы он служа, не достигнув возраста рассудка; но смеешься над ним оттого, что он неуч. Правда, что правило Стародума, по которому в одном только случае позволяется дворянину выходить в отставку —

когда он внутренно удостоверен, что служба его прямо пользы от-

ечеству не приносит, слишком исключительно. Дворянин перед самым отечеством может иметь и без службы священные обязанности. Дворянин, который усердно занимался бы благоустройством и возможным нравственным образованием подвластных себе, воспитани- емдетей,какою-нибудьотрасльюпросвещенияилипромышленности, был бы не менее участником в общем деле государственной пользы и споспешником видов благонамеренного правительства, хотя и не был бы включен в списки адрес-календаря. К тому же правило Стародума несбыточно в исполнении: в государстве нет довольно служебных мест для поголовного ополчения дворянства. Должно признаться, что и Правдин имеет довольно странное понятие о службе, говоряМитрофанушкевконцекомедии:«Стобою,дружок,знаю,что делать:пошел-каслужить!»Емусказатьбы:«Пошел-кавучилище!», а то хороший подарок готовит он службе в лице безграмотного повесы.

Успехкомедии«Недоросль»былрешительный.Нравственноедействиееенесомненно.Некоторыеизимендействующихлицсделались нарицательными и употребляются доныне в народном обращении. В сейкомедиитакмногодействительности,чтопровинциальныепредания именуют еще и ныне несколько лиц, будто служивших подлинниками автору. Мне самому случилось встретиться в провинциях с двумяилитремяживымиэкземплярамиМитрофанушки,тоестьбудто служившими образцом Фон-Визину. Вероятно, предание ложное, но и в самых ложных преданиях есть некоторый отголосок истины. В «Бригадире» есть тоже намеки на живые лица и между прочими на какого-то президента коллегии, который любил великорослых и по ростуопределялподчиненныхсвоихнаместа.Еслиправда,чтокнязь Потемкин после первого представления «Недоросля» сказал автору: «Умри, Денис, или больше ничего уже не пиши!», то жаль, что эти слова оказались пророческими и что Фон-Визин не писал уже более

для театра. Он далеко не дошел до геркулесовых столпов драматического искусства; можно сказать, что он и не создал русской комедии, какова она быть должна; но и то, что он совершил, особенно же при общих неудачах, есть уже важное событие <…>1

1830

О Державине

Угасло одно из светил поэзии нашей, лучезарнейшее светило ее! Державинанет!СмертьпохитилавнемумузпочтенногоихНестора2, у отечества — мужа знаменитого, прешедшего со славою и пользою поприщедолгойжизни,у ближнихидрузей —добродушногостарца, украшенногосемейственнымидобродетелями.Пускайдругиеследуютзанимнапутигражданскойслужбы,застаютегопростымрядовым на часах в день восшествия на престол Екатерины II и потом с удив- лениемувидятеголюбимцем,статс-секретаремипевцомЕкатерины Великой: мы кинем взгляд на его поприще литературное <…>

Державин,какдругойЛомоносов,создалсамсебя.Судьбанеуравнялапути,покоторомуондолженбылдостигнутьдопервыхстепеней государственногочеловекаивершиныславыпиитической<…>Первыми его учителями в стихотворстве были, кажется, Ломоносов и Петров. У первого он научился звучности языка пиитического и живописи поэзии; у другого похитил он тайну заключать живую или глубокуюмысльвживомирезкомстихе, —тайну,совершеннонеиз- вестную Ломоносову.

ВскоромвремениДержавинсравнилсяснаставникамии,конечно, превзошелПетрова.Недолго,однакоже,следовалонподороге,проложеннойегопредшественниками.Своенравныйгенийего,испытавший богатство и свойство языка почти нового, пробил себе путь особенный, на котором не было ему вожатого и не будет достойного последователя. Без сомнения, если многие из од Державина могут разделиться на определенные роды: Пиндарический, Горацианский, Анакреонтический, то многие по всей справедливости должны назваться Державинскими. И строгий законодатель вкуса и правил не усомнится прибавить новую статью к своей пиитике. Какая словесность древних или новейших народов могла служить ему образцом дляод:«Фелица»,«ИзображениеФелицы»,«Видениемурзы»,«Осень

1  Печатается по: Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. М., 1984.

2  Имя Нестора из «Илиады» использовалось для обозначения почтенного старейшины.

вовремяосадыОчакова»,«Счастие»,«НапоходывПерсию»,«Вельможа» и пр.? Не говорю уже об оде «На смерть Мещерского» или «К первому соседу», где, конечно, наш поэт, следуя Горацию, одел глубокие истины и философию прелестию поэзии, но кисть и краски занял он не у римского поэта. Не говорю уже о «Водопаде», где все дышит дикою и ужасною красотою, где поэзия победила живопись, но где, к сожалению, не видно единства в расположении и приметно, что поэт (как точно, говорят, и было) составил свою поэму в разные времена и из разных частей. Пьесы вышеназванные и некоторые другие можно назвать рудниками поэзии, сокровищем опасным, до которого на свою гибель дотронется рука легкомысленного последователя. Из всех поэтов, известных в ученом мире, может быть, Державинболеевсехотличилсяоригинальностию,и потомуродегодолженостатьсянепревзойденным<…>НоеслиДержавин,каксоздатель рода, до него неизвестного, сорвал вечнозеленую пальму поэзии, то и по творческим подражаниям он может занять место наряду с величайшими поэтами. Сомневаюсь, чтоб Анакреон превзошел нашего певцавпрелестиипростотестихотворений,освященныхегоименем; разве, может быть, по достоинству слога, о котором одни современники его могли судить безошибочно, но, конечно, не по прелести живописи, затейливой игривости и свежести воображения.

<…>В течениетрехцарствованийраздавалисьпесниДержавина. Но блестящий век Екатерины, сей пиитический век славы России (которого Державин, казалось, был посреди нас живым и красноречивым памятником), был лучшею эпохою и его славы. Он застал его в полном цвете мужества и силы. Настоящие дни, обильные грозными бурями и величайшими подвигами народного мужества, были свидетелямизакатаегогения,удрученноголетами.Ноподвигисынов Суворова часто пробуждали от сна его песнопевца и извлекали из лиры, уже охладевшей, звуки, достойные минувших дней <…>

Часто Державин, увлеченный своенравием смелого гения, посредилирическихвосторговпламенелнегодованиемЮвенала,и струны Пиндарической лиры метали укоризны в порок1 <…> Некоторые из одего,как,например,«Вельможа»,могутпосправедливостиназвать-

ся лирическими сатирами.

Первыйтомегостихотворений,кромепиитическогодостоинства, имеет для нас и другую привлекательную сторону. Он один живописуетглазамнашимкартинудворавеликоймонархини,родитвсердцах нашихдрагоценныевоспоминанияисохраняетдлявнуковнекоторые

1  Пиндар(518–442гг.до н. э.) —греческийодописец;Ювенал(ок.60—127) —рим- ский поэт-сатирик.

чертылиц, игравших значительныероли в семпериоде,столь обиль-

ном чудесными происшествиями <…> Иные сравнивали Державина с Ломоносовым; но что между ними

общего? Одно: тот и другой писали оды. Род, избранный ими, иногда одинаков,нодухпоэзииихразличен.Ломоносоввстихахсвоихболее оратор, Державин всегда и везде поэт. И тот и другой бывают иногда на равной высоте; но первый восходит постепенно и с приметным трудом, другой быстро и неприметно на нее возлетает <…> Ломоносова читатель неподвижен; Державин увлекает, уносит его всегда за собою. Державин-певец всех веков и народов! Ломоносов — певец российского двора. Гораций не дожил бы до нашего времени, если бы изеготворенийсохранилисьоднипохвалыАвгусту.Можетбыть,тогда вовсе не читали бы его или читали бы в латинских классах универ- ситетовиучилищ,и кругславывеличайшегоизпоэтов-философовбыл бы весьма ограничен. Пиитический гений Державина возлагает дани на всю природу — и вся природа ему покорна. Гений Ломоносова довольствовалсянекоторымиданями,и мынегодуемнаегоумеренность. Вся природа говорит сердцу и воображению творца «Водопада» пиитическимитаинственнымязыком,и мыслышимотголоскисегоязыка. Ломоносовбыл,кажется,невнимателенкеевдохновениям.Державин смотрелнаприродубыстрымисветозарнымвзоромпоэта-живописца; Ломоносов — медленным взглядом наблюдателя. Пиитическая природа Державина есть природа живая, тот же в ней пламень, те же краски, то же движение. В Ломоносове видны следы труда и тщательная отделка холодного искусства. Одним словом, все, что человечество имеетсвященнейшего, —доблестьсердечная,сострадание,праведное негодование и презрение к пороку, глубокие мысли о бессмертии и создателе, печальные чувства при виде слабости и страданий человечества, сердечные воспоминания юности, родины, великих деяний предковисовременников,всесокровищадуши,умаисердцаобогатили воображение величайшего из поэтов — Державина <…>

Разборчивая и строгая критика изречет со временем свой решительныйприговордостоинствуДержавинаивгорнилесвоемочистит золото от чуждой примеси. Но мы, еще живо пораженные утратою великого мужа, в первые минуты горести осыплем цветами призна-

тельности свежую могилу песнопевца, которого память не остынет в сердцах ближних его, а место, быть может, еще долгое время останется праздным на нашем Парнасе!1

1816

1  Печатается по: Вяземский П. А. Сочинения: в 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 7–12.

О жизни и сочинениях В. А. Озерова

<…> Драматическое искусство у нас еще в колыбели. Несмотря на несколько трагических и комических сцен, мелькающих в малом числедраматическихтворений,изкоихвсякоеболееилименееознаменовано печатию отвержения, наложенною на наш театр рукою Талии и Мельпомены, кажется, можно сказать решительно, что до сего времени мы не имели еще ни одной оригинальной комедии в стихах и до Озерова не видали трагедии.

Сумарокову, сему писателю, хотевшему с жадностию обнять все отрасли ученой славы и у которого нельзя отнять ни ума, ни дарования, предназначено было судьбою проложить у нас пути к разным родам сочинений, но самому не достигнуть ни одной цели. Как Моисей, он повел других на обетованную землю, но сам не вступил в ее границы.Ослепленныесовременникивенчалинеутомимогописателя похвалами,добродушноепотомстводовольствуетсябытьотголоском старины, не налагая на себя тяжелого труда быть действующим судиею славы Сумарокова, и, таким образом, творец русского театра, хотя и не лишенный почести сего имени, уже почти не имеет места на русском театре. Может быть, и совсем поглотила бы его бездна забвения,еслибынеприходилонамысльблагочестивымисуеверным поклонникамстарины,предпочитающимвсегдаславуусопшихславе живых,ставитьнам,беззазрениясовести,в образецбасеннарусском языкебасниСумароковаивобразецтрагическогослоганапыщенные ихолодныепорывыпритворногоисступления«ДимитрияСамозванца». Должно заметить, однако же, что в трагедиях Сумароков так же выше комедий своих, как Княжнин в комедиях выше трагедий Сумарокова и своих собственных.

Княжнинпервыйположилоснованиекактрагическому,такикомическомуслогу.Лучшаякомедиявстихахнанашемтеатреесть,неоспоримо,«Хвастун»,хотяивнейкритиканайдетмногонедостатков,и вкус не все стихи освятил своей печатью. Но зато сколько сцен истинно комических, являющих блестящие дарования автора! Сколько счастливых стихов, вошедших неприметно в пословицы! Сколько целых мест, свидетельствующих, так сказать, о зрелости слога Княжнина! <…> «Утешенная вдова» до сего времени может служить у нас образцовою по достоинству прозаического и комического слога, тонкой насмешки и веселости. В «Чудаках» блистает то же дарование и еще большекомическойвеселости.В другихегокомедияхвездерассыпаны искрыдарованияисольостроумныхшуток,выкупающихпогрешности планов его и несходство в списывании лиц.

450

Княжнин, как трагик, заслуживает более укоризн, неимея блестящих достоинств, вознаграждающих за ошибки его в комедиях. Язык впоследнихвсегдакажетсяестественным:языквеготрагедияхвсегда принужден и холоден. В Дидоне видим не любовницу, в Росславе не пламенного друга отечества. О Росславе можно заметить, что имя хвастунаемуприличнее,нежелидействительномуХвастуну.Верхолетболеелжециобманщик:Росславестьтрагическийхвастун.Княжнин, сказывают, признавался, что Росслав написан им по желанию собрать в одно все черты высокого, рассыпанные во французских трагедиях. Одно это желание, признанное или умолченное, — все равно,ноглавноевтрагедииего, —можетслужитьемуобвинением. В ответах Росслава слышен всегда автор <…> Я часто слыхал рукоплескания,заслуживаемыетрагедиямиКняжнина;но,признаюсь,не видал никогда в глазах зрителей красноречивого свидетельства участия, принимаемого сердцем их в бедствиях его героев или героинь; не видал слез, невольной и лучшей дани, приносимой трагическому дарованию от растревоженных чувств сострадания или страха обманутого воображения. Должно сказать, что погрешности в трагедиях Сумарокова и Княжнина не могут быть оправданы временем. В то время как они писали, сокровища иностранных театров совершенно были им открыты; не говорю о древних источниках, которые тогда, как и самый язык древних, были забыты. В трагедиях того и другого встречаем мы нередко частые подражания Корнелю, Расину и Вольтеру. Можно похитить блестящую мысль, счастливое выражение; но жар души, но тайна господствовать над чувствами других сердец не похищается, и нельзя ей научиться от правил пиитики. Главный недостаток Княжнина происходит от свойств души его. Он не рожден трагиком <…>

Кажется, решительно можно сказать, что у нас не было трагедий, и величествоМельпоменынецарствовалонатрагическойсцене.Актеры под пышными именами выходили перед зрителями, говорили стихи, иногда хорошие, чаще дурные; зрители рукоплескали, чаще зевали;ноирукоплесканияихбылиданиюзвучностистихов,блестящемувыражению,сильнымизречениям,сохранениюнекоторыхусловий искусства, но тайна трагедии не была еще постигнута. Явился Озеров —иМельпоменапринялавладычествосвоенаддушами.Мы услышалиголосее,повелевающийсердцу,играющийчувствами,сей голос — столь красноречивый в Расине и Вольтере. В первый раз увидели мы на сцене не актеров, пожалованных по произволу автора в греческих, римских или русских героев и представляющих нам галерею портретов почти на одно лицо, которое узнавать надобно было по надписи <…>

451

Софокл в «Эдипе-царе» имел многих последователей; у одних французов есть около десяти подражателей. «Эдип в Колонском предместии» реже был переносим на новейший театр. Озеров, избравши его, основался на Софокле, пользуясь и другими французскими подражаниями <…> Содержание «Эдипа» известно. Сия прекрасная трагедия, зрелое и жизни исполненное произведение маститого старца, почитается одним из лучших памятников древности. Софокл, обвиняемый сыном в несостоянии править имением по старости лет и упадку рассудка, прочел для оправдания своего перед судьями «Эдипа в Колонском предместии», оконченного им в самое то время. Восхищенные судьи отослали со стыдом обвинителей и с торжеством проводили Софокла до дома. Сия трагедия, осветившая вечер славы греческого певца, озарила утро славы нашего трагика и была зарею нового дня на русском театре. Но, вероятно, современники наши хладнокровнее древних, и едва ли голос клеветы для слуха их не доступнее голоса дарования. Сравнивать подлинник с подражанием не должно. Древние в трагедиях своих имеют великое преимущество над нами. Трагедия греческая заимствовала свою силу от всего, что было священно для греческого сердца. Слава предков и современных граждан, народные предания и обычаи, таинства религии, таинственные обряды богослужения были, так сказать, сокровищем греческих трагиков. Мы можем постигать красоту их искусства, но, и постигнув ее, будем единственно холодными зрителями действия, а не участниками оного. Смерть Эдипа, залог благоденствия Афин, может ли производить над зрителями чуждыми то действие, которое имела она на Афинском театре? До какого же совершенства должны были достигнуть древние трагики, чтобы внушить и нам, отдаленным от них веками, а еще более совершенною противоположностию понятий и чувств, то уважение, которое имеем к их творениям! <…>

Вернейшееподражаниедревнимтрагикам,согласносправилами, которые они завещали нам своим примером, было бы не подражать им <…> Обратимся к Озерову.

Он, как благоразумный художник, воспитал дарование свое в греческой школе и знал, что для театра нашего, еще в младенчестве, полезны могут быть и правила, и самые примеры наставников, коих искусство возросло до зрелости трудами их гения и не устарело с веками <…> Повесть Эдипа останется всегда богатым и счастливым наследствомдревних,которымуспешномогутпользоватьсяиновейшие трагики. Озеров, в сопоставлении своей трагедии, отступал и от Софокла, и от подражателей его, иногда с успехом, иногда и нет

<…>

Антигона Озерова — совершенная Антигона. Такова она у Софокла, такова и в природе. Ни на одно мгновение, ни в одном движении, ни в одном слове не изменяет она себе. Пленительный образец дочернейлюбви,трогательноесочетаниенежностиитвердости,чувствительностииблагородногопрезрениякбедствиям;однимсловом, счастливое соединение всех женских добродетелей. В первый раз услышали мы на сцене голос женский. Антигоне не автор подсказывает, но сердце ее. Заметим здесь, что Озеров с вернейшим успехом ловил сходство женских лиц; кисть его при изображении их была разборчивее в красках, точнее в оттенках и тщательнее в отделке. ВзглянитенаАнтигону,Моину,Ксению,ГекубуиПоликсену:каждый из списков1 их носит на себе печать истины и некоторым образом свидетельствует о пристрастии к себе автора <…> любовавшегося трудомсвоим.Можетбыть,почерпнулонсиюверностьизображения внежномобразованиидушисвоей,отражавшейсбольшеюживостию

иясностию женские добродетели; может быть, заимствовал он ее от частого обращения с женщинами, очищающими как вкус наш, так и

самые чувства <…> Из благословенной Эллады, цветущего отечества изящного и ис-

кусств, муза Озерова перенесла его под суровое и туманное небо, прославленное однообразными, но сильными и сладостными для души песнями — северного Гомера! Певец греческий открывает богатый рудник трагикам; Оссиан не столь щедрою рукою рассыпает своисокровища.ВоображениеГомерабогато,роскошноиразноцветно, как вечная весна, царствующая на отеческих его полях. Воображение Оссиана грустно, однообразно, как вечные снега его родины. У него одна мысль, одно чувство: любовь к отечеству, и сия любовь согревает его в холодном царстве зимы и становится обильным источником его вдохновения. Его герои — ратники; поприще их славы — бранное поле; алтари — могилы храбрых <…> Цвет поэзии Оссиана может быть удачнее обильного в оттенках цвета поэзии Гомеровойперенесеннапочвунашу.Некоторыерусскиепереводыпесней северного барда подтверждают сие мнение. Но ровное и <…> одноцветное поле его поэм обещает ли богатую жатву для трагедии, требующей действия сильных страстей, беспрестанного их борения

ивеликих последствий? Не думаю. И посему-то «Фингал» Озерова можетскореепочестьсявеликолепнымтрагическимпредставлением, нежели совершенною трагедиею <…> В трагедии «Фингал» одно только трагическое лицо: Старн <…> Старн скрывает свое негодова-

1  Список — здесь: образ, изображение.

ние от дочери, не разделяющей ненависти его к победителю сына, и, вместо обещанного брачного торжества, хочет принести Фингала в жертву мести своей на холменадгробномТоскара.Вотоднатрагическая сторона поэмы Озеровой! Он с искусством умел противопоставить мрачному и злобному Старну, таящему во глубине печальной души преступные замыслы, взаимную и простосердечную любовь двухчадприроды,искренностьМоины,благородствоидоверчивость Фингала; он сочетал в одной картине свежие краски добродетельной страсти, владычествующей прелестью очарования своего в сердцах невинных, с мрачными красками угрюмой и кровожаднейшей мести и хитрость злобной старости с доверчивою смелостию добродетельной молодости <…>

Трагедия «Фингал» — торжество северной поэзии и торжество русского языка, богатого живописью, смелостию и звучностию. Речи Моины, утренний голос весны, пробуждающий сладостным очарованием тишину безмолвных рощей; сетования мрачного Старна — унылый голос осени, беседующей с ночною бурею: с ним говорят

И ветров страшный рев, И моря грозный шум, и томный скрып дерев.

<…> Счастливый преемник Озерова может приняться после него заЭдипа,частиюсравнятьсясним,а частиюипревзойтиего;ноедва ли кто-нибудь дерзнет по следам его искать добычи в поэмах Оссиана. Он найдет поле, уже пожатое и обнаженное рукою счастливою и искусноюввыборе.Представление«Фингала»говоритвоображению, сердцуиглазамзрителей.Тутвсеуместа:пениебардов,хорыжрецов, сражения. Все сии принадлежности, во многих трагедиях часто излишние, в «Фингале» нужные — тесно связаны с главным содержанием и <…> идут не за сочинителем, а за действующими лицами

<…>

В 1807 году, когда взоры России устремлены были на борьбу храбрых сынов ее с силою грозного врага, готовившего цепи рабства Европе, Озеров в трагедии «Димитрий Донской» напомнил согражданам своим о великой эпохе древней славы России <…> Озеров возвратил трагедии истинное ее достоинство: питать гордость народную священными воспоминаниями и вызывать из древности подвигивеликихгероев,благотворителейсовременникам,служащих образцом для потомства. <…> Но имеет ли право трагик облекать по-своему лица, заимствованные им из истории, и может ли удовольствоваться тем, что предлагает ему история? Древние позволя-

454

ли себе изменять хронологической истине истории, смешанной у них всегда почти с баснословными преданиями, не менее уважаемыми. Мне кажется, что и новейшие трагики могут отступать от частной исторической истины с тем только, чтобы быть ей верными

вобщем смысле <…> Трагик, представивший нам тирана благотворителем своих подданных или друга свободы рабом пресмыкающимся, равно виновен перед историею и перед трагедиею. Но Озеров, представивший Димитрия любовником Ксении в день битвы Донской, когда он в истории является уже супругом великой княгини Евдокии, пользовался свободою, законною принадлежностию искусства. Счастлив был бы Озеров, если бы довольствовался сею трагическою вольностию; но, увлеченный романтическим воображением, он нанес преступную руку на самый исторический характер Димитрия и унизил героя, чтобы возвысить любовника. Не только

вДимитрии, но едва ли во всей отечественной истории найдется образец списка, представленного нам Озеровым. Его Димитрий, и в самых благородных движениях души своей, и в самом подвиге славы, напоминает нам не великого князя московского, но более полуденного рыцаря средних веков. Позволю себе и более обвинить Озерова: неверный блюститель истины в изображении исторического Димитрия, не избегает он справедливой укоризны и за Димитрия, созданного его воображением <…> Не унижается ли достоинство Димитрия, когда Ксения, не менее его страстная, находит довольно мужества в душе, чтобы заглушить голос любви, и произвольною жертвою не укоряет ли она его в постыдном малодушии? Кончина Бренского,насмертьпосланногоДимитрием,неестьлиужаснейшая и неоспоримая укоризна ему? Самый соперник Димитрия не исторгает ли невольную дань уважения, отказываясь от руки Ксении <…>? Между тем в этом самом обвинении не найдем ли мы убедительнейшего доказательства искусства трагика, который, будучи как бы в распре с самим собою, попеременно водит Димитрия от стыда к торжеству, невольно привязывает нас к его участи и, побеждая сердце назло рассудку, заставляет осуждать его слабости и принимать в них живейшее и господствующее участие. Может быть, в сем случае трагик многим обязан поэту. Роли Димитрия и Ксении писаны с начала до конца рукою истинного поэта. Говорит ли он о храбрости, о благородной любви к отечеству? В речах его отзываются звуки мужественного голоса Корнеля. Сетует ли нежная любовь? Трогательные звуки чувствительной души Расина доходят до глубины сердца <…> Вообще трагедия, кроме ее драматического достоинства, согрета какою-то поэтическою любовию к отечеству, которая отражается с живостью и силою в русских сердцах и кото-

455

рой напрасно будем искать в творениях Сумарокова, Княжнина и самого Хераскова, песнопевца России. Она и при начале своем имела разительное отношение к современным обстоятельствам; но после событий 1812 года, которые некоторым образом предсказаны во многих стихах «Димитрия», еще более становится на нашем театре народною трагедиею <…>

Расин,обогативший«Федрою»своихсовременников,нашелвних пристрастных и несправедливых судей; Озеров испытал почти ту же участь,написав«Поликсену»,совершеннейшеепроизведениесвоего дарования и, следственно, лучшую трагедию нашу. Несмотря на некоторые погрешности в плане, «Поликсена» полнее и совершеннее в целом прежних трагедий Озерова. Характеры Пирра, Агамемнона, Гекубы,Поликсенывыдержаныдоконца.МастерствокистиОзерова, замеченноепреждевизображенииженскиххарактеров,торжествует здесь с новым блеском <…>

Таким образом, как трагик, Озеров неоспоримо стоит в летописи отечественной словесности победителем своих предшественников и опаснымсоперникомдляпоследователей<…>Озеров-трагикможет идолженслужитьобразцомнатеатренашем.Какпоэт,хотяинеоспо­ римо утвердившийся на чреде наших поэтов, не может и не должен он быть образцовым. В самых красотах слога он более счастлив, нежели правилен. Одарив русский язык богатством, до него еще безызвестным, не щадит он его во многих случаях <…> Суровость языкавременКняжнинаглухоотзываетсяещевпоэмахОзерова.Нозато, где говорит сердце, какая сила красноречивая! Какая истина и верность в звуках чувствительной души! Какая увлекательная прелесть в порывах мечтательного воображения! <…> «Димитрий Донской» усеян историческими воспоминаниями, местными подробностями. «Фингал» есть некоторым образом пантеон северной поэзии; в «Поликсене» взята обильная дань с «Илиады» <…>

Исчисля заслуги Озерова, принесенные русскому театру, благодарность заставляет упомянуть и о том, что он произведениями своими образовал актрису, которая на сцене нашей первая постигла тайну трагического искусства <…> Великий трагик творит великих актеров. Озеров создал Ксению и Моину; Семенова поняла поэта и оживотворила идеалы его воображения1.

1816

1  Печатается по: Вяземский П. А. Сочинения: в 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 12–43.

Борис Михайлович Эйхенбаум1

Державин

Яви искусством чудотворным, Чтоб льды прияли вид лилей.

Сим изображается вызов иностранных к населению колоний на саратовских степях.

Примеч. Г. Р. Державина к оде «Изображение Фелицы» (Акад. изд. III — 611)

<…>В июле1916годаисполнилосьстолетсоднясмертиГ. Р. Дер- жавина —ктоскажет,чтоегопоэзияоцененаиосмыслена?<…>Мне хотелось бы показать, как много в поэзии Державина того, что осталосьдосихпорсовершеннонезамеченнымвнауке.Эпиграф,выбранный для этой статьи, может служить подтверждением: Державин в примечании к замечательным строкам своей оды точно пародирует методы будущих ученых. И если в самом поэте трогательно такое беспощадное обращение с собственным творчеством, то для науки такой путь историко-литературного анализа просто недопустим.

1

В поэзии Державина нет еще цельных и свободных эстетических замыслов — этого и нельзя требовать от наших поэтов XVIII века <…> У Державина есть поэтические видения. Часто, почти всегда, они не имеют никакого отношения к общей теме оды — и смешно бываетвспомнить,чтоэтистрокиоказалисьводе«НавзятиеВаршавы» или «На отсутствие Ее Величества в Белоруссию». Его вдохновение проявляет себя вспышками, и иногда какие-нибудь четыре строки, как молния, озаряют целый мир:

1  Эйхенбаум Б. М. (1886–1959) — литературовед, один из создателей формальной школы.

Яви искусством чудотворным, Чтоб льды прияли вид лилей; Весна дыханьем теплотворным Звала бы с юга лебедей; Летели б с криком вереницы, Звучали б трубы с облаков.

Важно ли, что эти строки, полные настоящей напевности и пафоса, скрыты в томительно-растянутой оде «Изображение Фелицы»? Нужно ли следить за тем, что после них поэт, верный своей теме, заключает:

Так в царство бы текли Фелицы Народы из чужих краев.

Добросовестный Я. К. Грот делает к этим строкам примечание, совершенновдухеДержавина:«Здесьразумеетсявызовиностранцев (манифестами 4 декабря 1762 года и 22 июля 1763) для учреждения колоний в малонаселенных краях России». Но то, что трогательно в устах самого поэта, кажется смешным в устах исследователя <…>

2

Слово Державина как поэтический материал необыкновенно точно — оно <…> становится как бы весомым и осязаемым. Поэтому так явственно раздельны в его поэзии рассудочная отвлеченность, которой он отдал дань в оде «Бог», и конкретная насыщенность его настоящих поэтических видений. Все отвлеченное настолько еще чуждо первобытной силе его творчества, что оно ни в какой степени нестановитсяунегопоэтическим.Оннаслаждаетсясловом,какточным образом вещи, сверкающим всеми цветами живой реальности. Ему еще совершенно чуждо то томление по слову, которое вызовет потом у Жуковского вопрос: «Невыразимое подвластно ль выраженью?» — и приведет к утверждению Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь»1. Эстетика умолчания, недоговоренности, намека совершенно не нужна ему. Он, как чернорабочий, впервые обтесывает почтинетронутуюибесформеннуюглыбурусскогоязыкаирадуется, когда камень принимает некий определенный вид. Поэтому так необыкновенно материальны и радостно-точны его видения. Небо он

1  Цитатыизстихотворений«Невыразимое»В. А. Жуковскогои«Silentium»Ф. И. Тют-

чева (примеч. сост.).

назовет «синей крутизной эфира», о воде всегда скажет, что она «сткляная», или представит водопад как «алмазну гору», с которой сыплется и кипит внизу «жемчугу бездна и сребра». Он чувствует совершеннуюполнотуслова,совершеннуюегоадекватностьявлению, когда восклицает в «Ключе»:

Когда в дуги в твои сребристы Глядится красная заря, Какие пурпуры огнисты И розы пламенны, горя, С паденьем вод твоих катятся!

Он лелеет эту свою власть и, всматриваясь в явление, видит равное ему по силе материальности слово. За обедом он видит щуку и что-то шепчет;навопросИ. И. Дмитриеваонотвечает:«Ядумаю,чтоеслибы мне случилось приглашать в стихах кого-нибудь к обеду, то при исчисленииблюд,какимихозяиннамеренпотчевать,томожнобылосказать, чтобудетищукасголубымпером».Таконисделалв«ЖизниЗванской», а еще раньше не менее точно и увлекательно приглашал к обеду:

Шекснинска стерлядь золотая, Каймак и борщ уже стоят; В графинах вина, пунш, блистая То льдом, то искрами, манят.

(«Приглашение к обеду»)

Рисуя пейзаж Кавказа, он видит, «как серны, вниз склонив рога, зрятвмглеспокойноподсобоюрожденьемолнийигромов»или«как в степи средь зною огромных змей стога кишат, как блещут пестрой чешуеюильютшипядругвдругаяд»(«НавозвращениеграфаЗубова из Персии»). У пляшущих девушек он видит, «как сквозь жилки голубые льется розовая кровь» <…> Как любуется Державин меткостьюисилойвоспроизведения,свойственнойегослову,когдавзамечательном стихотворении «Развалины» изображает Киприду-Екате- рину, как она

На восклицающих смотрела

Поднявших крылья лебедей;

Иль на станицу сребробоких Ей милых сизых голубков; Или на пестрых, краснооких Ходящих рыб среди прудов; Иль на собачек, ей любимых,

Хвосты несущих вверх кольцом.