III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
неловкие моменты, которые могут возникнуть в ходе празднования этого юбилея. А такие инциденты весьма вероятны, учитывая, что на Латиноамериканском континенте сейчас в большинстве стран у власти стоят политические силы не просто более или менее левого толка, но и с обостренным ощущением своей национальной самобытности, тесно связанные с индейским населением, в наибольшей степени пострадавшим от испанского колониализма.
Именно поэтому Испания не хотела бы остаться в стороне от празднования этого юбилея, а готова с энтузиазмом участвовать в нем, хотя, как утверждалось, в крайне деликатной форме — не претендуя на ведущую или вообще какую-либо особую роль в этом чествовании.
В мае 2009 г. в Мадриде на посвященном этой годовщине торжественном мероприятии — встрече глав правительств Испании и стран Латинской Америки прозвучал призыв к странам Латинской Америки «смотреть не назад, а вперед», быстрее и успешнее интегрироваться в мировую экономику. Формулу этой интеграции — в рамках «Нового Запада» — выдвинул испанский министр иностранных дел Мигель Анхель Моратинос. Эта концепция подразумевает создание более тесного альянса Латинской Америки, Европейского Союза и США, в рамках которого латиноамериканцам рекомендуется ориентироваться в своих странах на социально-политические и экономические нормы Европейского Союза.
Эта формула «Нового Запада», возможно, и жизнеспособна. Однако внимание привлекает другое обстоятельство. Казалось бы, очевидно: покайся Испания (да и Запад в целом, причем главным образом США) в том, какой вред и ущерб они принесли народам Латинской Америки, и это сильно упростило бы всю ситуацию, в частности, участие Испании в праздновании 200-летия независимости континента. Ведь в покаянии за прошлые грехи нет ничего постыдного. И эта акция в последние десятилетия широко применяется в мировой практике, когда речь идет о том, чтобы загладить зло, принесенное другим в прошлом. Однако о таком покаянии в данном случае даже и речи не шло. Напротив, на встрече постоянно повторяли, что обращение латиноамериканцев к колониальному прошлому, к нещадному ограблению их недр как источнику обогащения Испании и Запада и многих их бед и несчастий с момента провозглашения независимости и до последнего времени необоснованно и даже несправедливо.
А ведь время давно расставило все акценты. Особенно после появления в 1970-х годах знаменитой, ставшей всемирным бестселлером книги уругвайского публициста Эдуардо Галеано «Вскрытые вены Латинской Америки». Она и ныне остается актуальной.
Тем не менее в Испании и других странах пытаются опровергнуть и ревизовать не только факт грандиозного ущерба, который
нанесла Латинской Америке испанская колонизация, но и последующего ограбления континента странами Запада, прежде всего Соединенными Штатами. Это выглядит как вполне целенаправленная и организованная пропагандистская кампания.
Встрече непосредственно предшествовала научная конференция в Мадриде, организованная Университетом Карлоса III и Фондом Района Аресеса. Главным тезисом выступлений на конференции, особо активно продвигавшимся приглашенными иностранцами (маститыми профессорами Гарвардского и Калифорнийского университетов, Лондонского института латиноамериканских исследований и т.д.), была мысль, что якобы нынешнее отставание Латинской Америки от Запада и присущее ей социальное неравенство будто бы не имеют никакой связи с ее колониальным прошлым. Участники конференции, естественно, не отрицали, как заявил один из них, что «империализм и местные олигархии всегда были двумя всадниками Апокалипсиса в экономической истории Латинской Америки». Однако они старательно пытались затушевать признание рядом поразительных новаций. «Если сравнивать с остальным миром, — говорил, например, профессор Уильямсон из Гарварда, — социальное неравенство вовсе не было столь уж большим в доколумбовой Америке, а также во время конкисты и колонизации, и даже большей части XIX века. Это миф». Коллега Уильямсона профессор из Калифорнии Линдерт утверждал, будто «до эпохи индустриализации в Латинской Америке было не больше неравенства, чем на севере Европы»1.
Налицо попытка ревизовать прошлое, доказать, что отставание стран Латинской Америки началось лишь во второй половине XX в., после Второй мировой войны, и что в этом повинны сами латиноамериканцы.
Современный геополитический тренд Латиноамериканского континента в условиях глобального финансового кризиса связан с возможностью консолидировать латиноамериканское пространство и занять собственную нишу в условиях складывания многополярного миропорядка. Существуют ли возможности превратить Латинскую Америку в автономное геополитическое пространство? Ответ на этот вопрос не прост. Главной миссией Испании и главным успехом было открытие, покорение и колонизация того мира, в котором сейчас живут народы Латинской Америки. Главным же ее провалом была неспособность Испании преобразовать единый континент в
1 Ñì.: Независимая газета. 2009. 29 мая.
784
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
политическую реальность. Регулярные встречи руководителей латиноамериканских стран представляют собой скорее свидетельства культурной общности, и потому к ним так снисходителен англосаксонский мир, чем попытки консолидировать континентальное пространство в мощное геополитическое образование. Создание нового геополитического образования предполагает объединяющую идею, сутью которой может быть оппозиция Латинской Америки англоамериканской гегемонии в мире. Анализ геополитического позиционирования континента возможен в рамках теории «больших пространств», приверженность которой отличает наработки латиноамериканских геополитиков.
Большие пространства позволяют аккумулировать ресурсы и направлять их на решение актуальных задач. В этом смысле Южная Америка представляет огромный континент площадью 21 млн кв. км (для сравнения: Китай и Индия занимают вместе площадь, равную 12,9 млн кв. км, а Европа — 10 млн кв. км). Геополитические преимущества «большого пространства» налицо, если учесть, что Бразилия вмещает в себе практически всю Европу, Италия поместилась бы полностью в одной только провинции Буэнос-Айрес в Аргентине, которая имеет, кстати, еще другие 23 провинции. Бразилия занимает по площади пятое место в мире, а Аргентина — восьмое. Если сравнивать Амазонку с бесплодными тибетскими плато или относительно небольшую площадь Никарагуа с ее 130 тыс. кв. км и населением в 5,5 млн человек с Бангладеш, чья площадь составляет 144 тыс. кв. км, а население насчитывает 150 млн человек и если принять во внимание факт нахождения на территории Никарагуа двух озер с питьевой водой площадью 8 тыс. кв. км и 1 тыс. кв. км, то сравнения кажутся несоразмерными. Особенно если учесть, что Южная Америка обладает 50 тыс. км речных судоходных путей с ее тремя главными притоками — Ориноко, Амазонка и Плата, сообщающимися между собой таким образом, что судно водоизмещением 1200 т, выйдя из Буэнос-Айреса достигает порта Гуайра в Венесуэле, проходя по рекам Плата, Парана, Парагвай, Гуапоре, Маморе, Мадейра, Амазонка, Негро, Касикаре и Ориноко. Европа со всем своим могуществом обладает лишь 22 тыс. км водных путей, из которых 16 тыс. находятся на территориях Франции и Германии, по которым курсирует до 40% всех средств водного транспорта.
При всех этих преимуществах большинство стран Латинской Америки переживают глубокий кризис. С началом третьего тысяче- летия в раскладе сил в Латинской Америке все еще заметны определенные перекосы: (1) государства-нации растеряли свое могущество;
(2) политическое руководство, лица, ответственные за социальную политику, а также деятели культуры и религии не проявляют никакой настойчивости для достижения своих целей; (3) при существующей экономической модели национальное большинство находится
не у дел; (4) из 380 млн человек населения континента 40% составляют бедные, очень бедные и нищие; (5) только 10% (это около 38 млн) обладают постоянной покупательной способностью. Нужно четко представлять, сколько же еще в Латинской Америке сможет сохраняться подобное положение дел, не имеющее под собой легитимного обоснования, когда бразды правления находятся в руках заангажированной олигархии, действующей по своему усмотрению. И как долго элита будет придерживаться экономической модели, при которой определенные слои населения голодают? И сколько еще народ готов терпеть такую несправедливость? Все эти вопросы, как и многие другие, останутся без ответа, если не создать или воссоздать независимое и суверенное государственное образование, которое будет придерживаться противоположной осуществляющейся сейчас политики. И с точки зрения международной стратегии Южная Америка должна предложить иную модель развития, чем та, которую ей навязывают. При этом для анализа следует ограничиться лишь территорией Южной Америки, так как Мексика, как и вся Центральная Америка, за исключением Кубы, вовлечена в глобальный геополитический проект США.
Первоначально древняя геополитическая стратегия была сформирована колонизаторами. После открытия Колумбом Америки сюда хлынули испанские завоеватели, которые при колонизации новоприобретенных земель придерживались двойной стратегии: (1) стратегии доминирования в регионе, которую осуществляли древние инки. Под контроль брались существующие дороги, построенные инками, которые все вели в Куско. Новые артерии не проектировались, и испанцы придерживались уже установленной инками стратегии доминирования над другими регионами и народами Южной Америки;
(2) стратегии доминирования с использованием водных артерий. Испанцы использовали большие реки Парана, дель Плата, Парагвай, Уругвай, Ориноко, Амазонку и Атлантическое побережье. Эту стратегию взяли на вооружение португальцы и иезуиты при колонизации больших лесных и прибрежных пространств. Эти две стратегии служат провозвестником той стратегии, которая сегодня именуется
Андинским Пактом и Общим Южноамериканским рынком (МЕРКОСУР). Войны за независимость привели к возникновению новой стратегии латиноамериканских стран, которая складывалась с учетом силовых линий, когда и Бразилия и Аргентина пытались обеспе- чить себе доступ к двум океанам. С 1816 по 1825 г. Аргентина это доступ имела, но благодаря действиям первого аргентинского президента Ривадавиа, бывшего прислужником Англии, и при содействии генерала Альвеара, англофила по рождению и образованию, с антиболиварианскими взглядами, лишилась этого статуса. Получе- ние доступа к двум океанам, как у Соединенных Штатов, являлось
главной целью существования силовых линий.
786
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
Òàê, Бразилия имеет два главных вектора по направлению к Сантьяго и Боготе. Аргентина — по направлению к Лиме и оттуда к Каракасу, пересекая бразильский вектор. Со своей стороны основной чилийский вектор по направлению к Кито и оттуда к Сан-Хосе пересекает бразильский и аргентинский векторы. Парагвай è Уругвай в расчет не принимаются, ввиду того что их развитие всегда зависело от бразильско-аргентинских разногласий. Такая позиция морально неприемлема, но всем известно, что в реальной политике руководствуются не моральными категориями добра и зла, а строят свои взаимоотношения с другими исходя из соотношения друг — враг.
Боливия после войны за выход к Тихому океану полностью зависит от выхода к морю через территорию Аргентины (через Бермехо) и Перу ( порт Ило). Еще в 1852 г. Хуан Батиста Альберди окрестил Боливию «государством-парадоксом», появившимся на свет не без содействия Аргентины. Перу имеет тесные дружеские связи с Аргентиной на протяжении всей своей истории (генерал Сан Мартин сражался за ее независимость), однако не имеет политического веса в регионе.
Îá Эквадоре можно сказать: «Преображая, преображаемся», что относится и к его связям с Чили. Колумбия, имеющая выход к двум океанам, после убийства в 1948 г. популярного лидера Элисера Гайтана оказалась расколотой надвое: либералы и консерваторы, с одной стороны, в чьих руках и находится власть с тех пор, и партии, пользующиеся популярностью, но оттесненные от власти, — с другой. В Колумбии действуют партизаны марксистской группировки «Farc», а сама Колумбия представляет собой государство-нацию, которое, как Сатурн, питается собственными детьми. Колумбии принадлежит рекорд по политическим убийствам и прочим насильственным смертям. Отсутствие безопасности, как и существующая в стране вне контроля государства (президент Пастрана придерживается политики игнорирования этого факта) территориальная база для ведения наркогруппировками партизанской войны, невольно оправдывает теорию «государств-неудачников», которой придерживается Комиссия Харта-Рудмана Совета Безопасности США, как повод для вооруженного вмешательства1.
Из всех стран Южной Америки Венесуэле удалось достичь определенной свободы действий благодаря своим запасам нефти, и она вступила в конфликт с США, своим главным покупателем, так как социал-демократический или социал-христианский правящий класс в течение полувека больше заботился об интересах международной политической элиты, чем о потребностях собственного народа. Это был яркий пример партократического тоталитаризма. Этот класс полностью игнорировал тот факт, что Венесуэла — геополитиче- ский мост между Карибами, Амазонкой и Андами, обладающий ис-
1 Ñì.: Кутудхиан А. Южноамериканская геополитика. 2000.
ключительным геополитическим преимуществом. Венесуэла на севере граничит с Доминиканской Республикой, с Соединенными Штатами Америки и с ассоциативным государством Пуэрто-Рико. Венесуэла граничит на севере с Нидерландами, Венесуэла граничит через Карибы с Францией, с так называемыми заморскими территориями. Венесуэла имеет в своем распоряжении огромный бассейн Амазонки, 7 млн кв. км. Например, Ориноко с Амазонкой образуют гигантскую водную артерию, будучи главной артерией всего Южноамериканского континента и одним из величайших богатств планеты, и обладают огромными запасами воды, а также богатой флорой, фауной и ресурсами жизнеобеспечения1.
Новая современная стратегия направлена на частичное замещение прежних векторов напряжения, придерживается принципов реальной политики, принимая в расчет выбор мексиканского правительства в пользу ALCA, и субординации своих действий с другими государствами Центральной Америки и Карибского бассейна (за исключением Кубы), находящимися под влиянием США. Для этого необходимо отказаться от универсального и абстрактного «латиноамериканизма», но совершенно неэффективного для выработки общей политики для всего Латиноамериканского континента. В условиях экономической разнородности говорить о единой Латинской Америке не приходится, если не впадать в иллюзии. Вооружившись реализмом, следует заметить, что участие народов Южной Америки в этом геополитическом проекте лишь увеличит их шансы повлиять на политику своих правительств.
Примером подобной Новой стратегии был Хуан Перон, заявивший на закрытой конференции в Национальной военной академии в ноябре 1953 г.: «Нужно отбросить прежнюю стратегию дуги, идущей от Рио к Сантьяго, и выработать новую стратегию для Латинской Америки». И тут же предложил создать таможенный союз, основанный на принципах свободной торговли между Аргентиной, Бразилией и Чили. Вероятно, это не понравилось власть предержащим того времени, потому что Хетулио Баргас покончил с собой в 1954 г., Ибанес дель Кампо подвергся остракизму, а Перон двумя годами позже оказался в ссылке.
Чтобы политическое действие дало результат, необходимы три составляющие: люди, средства и действия. Людскими ресурсами мы обладаем в лице голодного населения и тех, кто был отстранен от управления политическими процессами в своих государствах. Средства также имеются, и не только СМИ, но и стены наших городов и закрытых фабрик. Относительно действий можно констатировать,
1 Ñì.: Чавес Уго. Стратегическое видение положения Венесуэлы. Конференция в Дипломатической Академии г. Мадрида 16 мая 2002.
788
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
что некоторые для нас благоприятны, а некоторые нет. В Венесуэле Уго Чавес приступил к управлению страной после 40 лет диктатуры социал-демократов и социал-христиан. В Бразилии функционирует Форум Порто Алегре, тревожащий сон идеологов глобализма в Давосе, и президент Лула обладает некоторой автономией от контроля США. В Аргентине неудобный правитель видит весь процесс интеграции Южноамериканского континента из своей канцелярии как слепое подчинение бразильской политике, а правительство Алана Гарсии в Перу не изъявляет к интеграции никакого желания.
Новая стратегия в Южной Америке будет иметь конфигурацию ромба, как фигуры, соединяющей Буэнос-Айрес — Лима — Каракас — Бразилия. Это позволит создать Большое геополитическое пространство с выходом как к Атлантическому океану, так и к Тихому — с большими людскими ресурсами, лингвистически гомогенное и традиционно идентичное. Большое геополитическое и геоэкономи- ческое пространство с большими запасами наиболее необходимых ресурсов (минералы, зерновые культуры, мясо, газ, флора и фауна). Например, среди минералов имеются запасы меди, цинка, золота, магнезия, 90% мировых запасов ниобия и 96% запасов вольфрама и титана, незаменимых для производства космических кораблей
èатомных ракет. Преимущество такого Большого пространства в том, что существуют все предпосылки для его создания и это не будет креатура ex nihil при условии его создания под патронатом латиноамериканского рынка МЕРКОСУР на основании Асунсьонского договора 1991 г., действующего уже на протяжении 10 лет. В этом заключается весь опыт Андинского пакта. Это базируется на идеологических принципах Большого Отечества, как его видели Боливар и Хосе Мартин. Южноамериканское континентальное пространство — ýтот остров-континент, каким является Южная Америка, занимает площадь почти 18 млн кв. км с населением более 374 млн человек, большинство из которых проживает в прибрежных зонах, где располагаются главные деловые центры, за исключением сравнительно молодой Бразилии. Огромная территория внутри этого неправильного ромба, который геометрически выражает нашу теорию, практически не заселена и являет собой воплощение политики доминирования стран-гегемонов посредством реализации теории так называемого «ограниченного суверенитета» или путем скупки земель для иноземных сообществ. Совершенно верно заметил политолог Адольфо Кутудхиан: «Сравнивая с Азией или Африкой, можно увидеть, что наш субконтинент представляет собой огромное пустое пространство,
èэто является геополитической данностью. Мы все еще континент, заселенный по побережьям, и только продвигаемся к центру своей территории. Это приводит к геополитическому и экономическому соперничеству в процессе становления и развития латиноамериканских стран. “Эльдорадо” может находиться в глубине континета».
à ë à â à 20
Ⱥɮɪɢɤɚ ɜ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɣ ɫɬɪɭɤɬɭɪɟ XXI ɜ.
Африка — второй по размерам континент: ее площадь 29,2 млн км. На нем расположены 53 государства с населением более 900 млн человек1. Африканский континент объединяет крайне неоднородные в своем развитии территории.
Северная Африка включает восемь стран: Египет, Судан, Ливию, Тунис, Алжир, Марокко, Мавританию и Западную Сахару. Население стран Северной Африки в конце XX в. насчитывало около 150 млн человек, в основном это арабы и берберы. Из-за высокой рождаемости количество жителей удваивается каждые 30 лет.
Западная и Центральная Африка включает 23 страны (Нигерия, Камерун, Габон, Мали, Чад, Нигер, Сенегал, Гамбия, Гвинея, ГвинеяБисау и т.д.), где проживают свыше 600 народов, говорящих на более чем 1,5 тыс. языках и диалектах.
Восточная Африка — Сомали, Джибути, Эритрея, Эфиопия, Кения, Танзания, Бурунди, Руанда, Уганда, расположенные на ВосточноАфриканском плоскогорье.
Южная Африка — страны, расположенные в бассейне рек Конго и Замбези: Ангола, Замбия, ЮАР, Свазиленд, Лесото, Сейшельские Острова, Маскаренские Острова, Коморские Острова и Мадагаскар. Все вместе эти страны составляют сложный по структуре, географическому, климатическому, этническому и конфессиональному составу регион.
В Африке, вероятно, несколько тысяч народов, и каждый из них говорит на своем языке или по крайней мере диалекте. Общепринятой классификации африканских языков нет. Языковые общности, или семьи, образуют трудную для описания мозаику.
Так, в Северной и отчасти Восточной Африке преобладают языки афразийской макросемьи: арабский, берберские, сомали, амхара, тигре, тиграи, беджа, хауса и др. Южнее, в Экваториальной Африке, распространены несколько языковых семей. Некоторые ученые объединяют их в большую нигеро-кордофанскуюмакросемью. Это языки банту и, возможно, близкие к ним бантоилные (например, бамилеке), западно-атлантическая семья (волоф, темне, серер и
1 Ñì.: Российские стратегические исследования. М., 2002. С. 118.
790
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
т.д.), семьи манде (малинке, сонинке, менде и др.), гур (языки сенуфо, море), кру, ква (на языках этой группы говорят многочисленные народы йоруба, йгбо, ашанти) и некоторые другие. Здесь же, в Экваториальной Африке, а также восточнее (в верховьях Нила) расселены народы, говорящие на языках нило-сахарскойсемьи, основу которой составляют нилотские языки (народы динка, нуэр, луо и т.д.).
Южнее экватора распространены почти исключительно языки банту, в том числе суахили — один из языков межнационального общения в Центральной, Восточной и Южной Африке. В области, ограниченной пустынями Намиб и Калахари, и на юге континента распространены резко отличающиеся от всех прочих языки бушменов и готтентотов, объединяемые в койсанскую семью. Не похож на все африканские и малагасийский язык австронезийской семьи, на котором говорят жители Мадагаскара. Наконец, во многих странах Африки распространены языки индоевропейской семьи, оставшиеся в наследство от колониального владычества европейских держав или привнесенные выходцами из Азии, в том числе из Индии и Пакистана. На основе смешения французского, английского, испанского или португальского языков с африканскими возникли разнообразные креольские языки, а из нидерландского развился африкаанс — один из двух официальных языков в ЮАР. В большинстве африканских стран проживают десятки разноязычных народов. Поэтому официальным языком, который был бы понятен всем, часто является один из европейских — тот, на котором говорили колонизаторы, владевшие тем или иным государством до его освобождения.
Экономика большинства африканских государств основывается на добывающей промышленности и сельском хозяйстве. Континент богат полезными ископаемыми: алмазы (Южная и Западная Африка), золото и уран (Южная Африка), фосфориты, нефть и газ (Северная и Западная Африка), руды железа, алюминия (Западная Африка), медь, кобальт (в основном Южная Африка) и т.д. Страны, которым с ископаемыми повезло меньше, вынуждены ориентироваться на сельское хозяйство (особенно на выращивание сахарного тростника, кофе, какао, ванили и других пряностей, хлопчатника), а также на заготовку древесины ценных сортов, ею особенно богаты тропиче- ские леса. Во многих государствах Северной и Восточной Африки важным источником дохода является туризм.
Политическая система в большинстве стран современной Африки носит авторитарный характер. Установленные в 38 из 45 государств Тропической Африки авторитарные режимы преимущественно существуют в форме военных и гражданских диктатур. Стремление к автократии объективно обусловлено экономической отсталостью, низким уровнем жизни, отсутствием элементов гражданского обще-
20. Ⱥɮɪɢɤɚ ɜ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɣ ɫɬɪɭɤɬɭɪɟ XXI ɜ.
791
ства, многообразием и разнородностью племенных культур, являющихся причиной межэтнических конфликтов. Способность примирить эти противоречия связывается с авторитарным правлением вождя какого-либо племени, что одновременно порождает недовольство представителей племенной элиты других этносов.
20.1. Ⱥɮɪɢɤɚ ɤɚɤ ɝɟɨɩɨɥɢɬɢɱɟɫɤɨɟ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɨ
В геополитическом смысле Африканский континент — это разнородная мозаика племен и народов, их культур и верований, которые не представляют собой единого образования, не составляют единой африканской цивилизации. Это скорее протоцивилизация. Признание же отдельными геополитиками факта реального существования африканской цивилизации в качестве самостоятельной даже условно, с оговорками представляется сомнительным, несмотря ни на какие допущения1. Пестрый Африканский континент лишь условно может быть назван единым геополитическим ареалом. Дело в том, что север и восток Африканского континента относятся к исламскому миру, Эфиопия исторически сама по себе составляла особую цивилизацию, а в Южную Африку переселенцы из Европы (преимущественно из Голландии, Франции, Англии) принесли европейскую культуру, распространив христианство. Таким образом, здесь постепенно формируются два крупных геополитических ареала: Севе- ро-Восточная Африка, тяготеющая к мусульманскому миру, и Субсахарская Африка (ниже Сахары) с возможным центром в ЮАР. Этот цивилизационный и геополитический раскол является одной из причин превращения Африки в зону нестабильности, перманентных конфликтов, источник новых угроз и вызовов.
ɋɟɜɟɪɧɚɹ Ⱥɮɪɢɤɚ
Культура арабских стран Северной Африки, ее особый колорит — это причудливое переплетение древнеегипетской, исламской и средиземноморской цивилизаций. Официальным языком в этих странах является литературный арабский, он служит основным средством общения образованной части населения. Берберы, беджа, греки, армяне, итальянцы, французы и другие представители национальных меньшинств говорят и на арабском, и на его многочисленных диалектах, и на своем родном языке.
Господствующая религия — ислам, его исповедуют свыше 90% населения. Остальные — христиане и представители других конфессий. Положения Корана определяют жизненный уклад, нравы и
