геополитика. мухаев
.pdf
612III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
Â2008 г. республика столкнулась с рядом непростых проблем и обстоятельств. Она оказалась лицом к лицу с такой фундаментальной проблемой, как малая совместимость действующей модели государственного менеджмента в области экономики, остающейся во многом советской по своей сути, как с характером задач, стоящих перед страной на данном этапе ее развития, так и возможностями государства.
Нерешенность этой проблемы усугубилась воздействием ряда обстоятельств. Главными из них стали обрушившиеся зимой на страну небывалые по силе и продолжительности морозы. Они сделали серьезной проблемой дефицит энергоресурсов. Список подобных обстоятельств можно продолжить: это смена власти в России, оказывающей влияние на развитие самых различных процессов на пространстве СНГ, а также августовская война на Кавказе. Все это не могло не сказаться на внешнеполитической активности Душанбе.
Ситуация стала выправляться лишь ближе к концу лета 2008 г., когда руководство страны определилось со своим отношением к событиям на Кавказе — нейтральное во всех смыслах отношение к действиям России и Грузии, к позиции западных стран — и когда его внимание не отвлекалось на преодоление последствий разного рода природных катаклизмов.
Таджикско-российские отношения остаются на сегодня многоаспектными. На саммите 2008 г. в Душанбе стороны достигли практически полного взаимопонимания в вопросах функционирования на территории Таджикистана 201-й военной базы МО РФ, совместного использования военного аэродрома «Гисар», дальнейшего укрепления взаимодействия в военной и военно-технической области и топливно-энергетической отрасли, включая осуществление совместно с ОАО «Газпром» геолого-разведочных работ, разработку и эксплуатацию месторождений природного газа в Таджикистане.
Вместе с тем таджикско-российские отношения не свободны от противоречий. Так, в последний год пребывания В. Путина во главе Российского государства более сухими, формальными, нечастыми и не столь плодотворными стали прямые контакты лидеров двух стран, что свидетельствует о проблемах в двусторонних отношениях. Москва и Душанбе никак не могут прийти к консенсусу по поводу совместного завершения строительства чрезвычайно важной для Таджикистана Рогунской ГЭС. При Д. Медведеве Рогун по-прежнему остается фактором, омрачающим отношения между двумя странами. В подписанном президентами двух стран совместном заявлении по поводу Рогунского проекта говорится всего лишь, что стороны подтвердили заинтересованность «в том числе в сооружении Рогунской ГЭС».
Новым фактором, добавляющим противоречивость в отношениях между двумя странами, стала последняя кавказская война. Позиции
13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ |
613 |
сторон в отношении произошедших событий, оценку ими сути и характера произошедшего нельзя назвать совпадающими.
В сентябре 2009 г. в США Президент Республики Таджикистан Э. Рахмон своими выступлениями на Генеральной Ассамблее ООН пытался заинтересовать Запад, в частности Вашингтон, в экономике своей страны. Он отметил, что на территории Таджикистана формируется свыше 55% водных ресурсов всей Центральной Азии, что гидроэнергетический потенциал страны оценен в 527 млрд кВт•ч/год, из которых в настоящее время используется всего лишь около 5%. В такой ситуации без поддержки извне Таджикистану не обойтись. Ставя вопрос подобным образом, Рахмон имел все основания рас- считывать на положительную реакцию со стороны США. До тюльпановой революции в Бишкеке и андижанских событий в Узбекистане позиция США в Центральной Азии непрерывно укреплялась. Свержение Аскара Акаева и непрагматичная реакция самих США и их западных союзников на события в Андижане привели к заметному ослаблению их позиций в регионе. Война в Грузии могла в еще большей степени усугубить эту негативную тенденцию.
Естественно, США не намерены отказываться от защиты своих интересов в регионе. В сложившихся условиях эта задача для них может быть решаема лишь в том случае, если они смогут конкурировать с Россией, Китаем и в определенной степени с Ираном. А для того чтобы быть конкурентоспособными, им необходимо стать прагматичными, что предполагает обязательный учет ими существующих в странах региона политических реалий, национальных интересов.
Основные направления таджикско-американского сотрудниче- ства обсуждались и на встрече Рахмона с представителями деловых кругов Америки. Причем на этот раз не столько таджикская, сколько американская сторона стала активно подвигать свои деловые круги на большую активность на таджикском направлении.
Меняя подходы к странам региона, США, в свою очередь, могут рассчитывать на понимание постсоветских стран, особенно после событий на Южном Кавказе. Следует учитывать, что заявления российских руководителей о том, что Центральная Азия — это зона национальных интересов России, сегодня вызывает опасение центральноазиатских лидеров.
13.6. Ɇɨɞɟɥɢ ɦɟɠɪɟɝɢɨɧɚɥɶɧɨɣ ɷɤɨɧɨɦɢɱɟɫɤɨɣ ɢɧɬɟɝɪɚɰɢɢ ɜ Ⱥɡɢɢ
«ɇɨɜɵɣ ɲɟɥɤɨɜɵɣ ɩɭɬɶ»
Изменение роли Азии в глобальном балансе сил на планете, по мнению экспертов, станет одной из самых важных примет нового
614 |
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ |
миропорядка, формирующегося в начале XXI в. Причем изменения эти будут связаны не только с быстрым ростом крупнейших азиатских экономик (прежде всего, Китая и Индии), но и с вероятным ростом внутриазиатской экономической интеграции. Этот сценарий аналитики уже окрестили термином «Новый шелковый путь». Ежегодная встреча стран — участниц Ассоциации государств Юго-Восточ- ной Азии (АСЕАН) стала проходить в новом формате. На саммит кроме собственно членов АСЕАН также приглашаются Китай, Япония, Южная Корея и важнейшие партнеры по экономико-по- литическому диалогу — США, Австралия и Новая Зеландия.
Ɉɬɜɟɪɠɟɧɧɵɟ Итак, благодаря высоким ценам на энергоносители страны Персидского залива продолжают стремительно богатеть. Однако набор возможностей для инвестирования этих средств у них весьма ограничен. В результате роста «антитеррористических» настроений в Европе и Америке и всплеска экономического национализма в странах Запада исламским инвесторам становится все труднее вкладывать деньги в развитых странах. Внутриарабские вложения также имеют ограничения — в странах Залива пока не так много объектов, которые могли бы поглотить «лишние» нефтедоллары. Избыток средств уже вызвал кризис на фондовых рынках арабских стран. «Горячие» деньги хлынули на биржу, акции компаний дорожали в разы, но в начале 2006 г. произошел грандиозный обвал котировок, сопровождавшийся демонстрациями «обманутых» инвесторов. С другой стороны, богатеющие арабские государства нуждаются в развитии своей инфраструктуры, но не имеют фирм, которые могли бы этим заняться. Напротив, в бурно растущей Азии достаточно таких фирм, при этом они дешевы. Вдобавок потребление нефти — основного товара стран Залива — быстрее всего растет именно в Азии. И наконец, азиатских инвесторов тоже не жалуют в западном мире. Так, в 2005 г. власти США фактически блокировали покупку компании Unocal китайской госкомпанией CNOOC. А Конгресс США одобрил план по ужесточению правил доступа иностранных инвесторов на внутренний рынок. Ориентация многих азиатских стран на рост в условиях недемократизированных политических систем также не способствует взаимопониманию с Западом.
Результаты опроса международных инвесторов, проведенного Deloitte Touche Tohmatsu, демонстрируют эту картину. Одно из главных препятствий к расширению инвестиций у ближневосточных инвесторов — это контрактные и законодательные ограничения. Такая проблема практически не затрагивает бизнесменов из США и Европы. Зато американцы и европейцы гораздо чаще арабов ссылаются на недостаток средств для трансграничных вложений.
13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ |
615 |
Ʌɨɝɢɤɚ ɢɫɬɨɪɢɢ Таким образом, сложившаяся экономическая и политическая ситуация толкает «азиатских тигров» и арабских шейхов к кооперации. Этот поворот событий эксперты консалтинговой компании McKinsey и назвали «Новый шелковый путь». Последние пять веков основные мировые пути товаров и капитала пролегали между Европой и Америкой. Азиатские страны заявили о себе уже в конце XX в., однако на первом этапе речь шла в основном о потоках товара и капитала между развивающимся Востоком и развитым Западом. Но в глубокой исторической перспективе так было далеко не всегда. Со II в. до н.э. и до XIII в. н.э. главной магистралью, по которой передвигались товары, деньги и технологии, был Великий шелковый путь из Китая в Переднюю Азию. Теперь он может возродиться в новом качестве — не в виде караванов, груженных товаром, а как поток инвестиций.
Эксперты McKinsey ссылаются на опрос инвесторов из стран Персидского залива, контролирующих вместе более 300 млрд долл., показавший, что они собираются увеличить долю азиатских активов в своих портфелях с 10 до 30%. До 2010 г. Азии потребуется около 1 трлн долл. прямых иностранных инвестиций (ПИИ), и не менее четверти из них может прийти из стран Залива. По данным Deutsche Bank, если в 1994 г. самыми крупными прямыми инвесторами в Индию были американцы, то к 2004 г. их доля в ПИИ сократилась в три раза, а в топ-5 прямых инвесторов вошли Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ).
Подтверждение того, что формирование взаимных инвестиционных потоков в развивающемся мире уже началось, привел и Всемирный банк (ВБ) в докладе Global Development Finance 2006. Доля ПИИ, пришедшая в развивающиеся страны из других развивающихся стран, выросла с 16% в 1995 г. до 36% в 2003 г. Соответственно доля ПИИ, пришедшая из развитых стран, сократилась с 84 до 64%. Одну из важных причин этого эксперты усматривают в том, что бизнес из развивающихся стран лучше понимает риски, характерные для таких же развивающихся стран, и умеет с ними работать, в частности адаптироваться к коррупции, нестабильности и неразвитым институтам.
Другое подтверждение тому, что на фоне растущего экономи- ческого национализма в глобальной экономике все более формируется Большая Азия, — это растущее число региональных торговых соглашений.
По данным ВТО, с начала 1990-х их количество выросло с 30 до почти 200. В Азии наблюдается взрывной рост числа договоров о свободной торговле. По данным Института международных финансов, уже с 1994 г. Евросоюз перестал быть главным торговым партнером
616 |
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ |
стран, входящих в Совет по сотрудничеству в Персидском заливе (GCC). Доля азиатских стран в торговом обороте стран GCC выросла с 23% в 1994 г. до 32% в 2005 г. В этом большую роль сыграл Китай, чья доля увеличилась с 1,9 до 6,3%. Из крупных сделок эксперты приводят в пример покупку контрольного пакета Pakistan Telecommunications за 2,6 млрд долл. компанией Etisalat из ОАЭ, а также приобретение саудовским принцем аль-Валидом бен Талалом крупной доли в Bank of China. Аналогичные процессы идут и в бывших советских республиках. Например, иранские деньги инвестированы в строительство высокогорного тоннеля Уштур и ГЭС «Санк- туда-2» в Таджикистане.
Россия также может поучаствовать в строительстве глобального азиатского рынка. С одной стороны, она, как известно, намерена выступить в качестве масштабного поставщика энергоресурсов Восточной Азии, а с другой — готова, правда, пока в очень ограниченном объеме, допустить индийские и китайские инвестиции в свой ТЭК. Из многочисленных попыток компаний из КНР приобрести российские нефтедобывающие активы увенчалась успехом пока только одна — продажа 49% акций «Удмуртнефти» компании Sinopec. И это тоже не случайно. Затормозить процесс экономиче- ской интеграции в рамках Большой Азии может как раз характерная для азиатских стран и регионов «культурная подозрительность» — повышенная чувствительность к вторжению «чужого» и ориентация на самодостаточность.
ɉɪɨɟɤɬ ɢɧɬɟɝɪɚɰɢɢ ɞɥɹ ɐɟɧɬɪɚɥɶɧɨɣ Ⱥɡɢɢ: ɜɵɛɨɪ ɦɟɠɞɭ Ɋɨɫɫɢɟɣ, Ʉɢɬɚɟɦ ɢ ɂɧɞɢɟɣ
Интеграционные выгоды для Европы сегодня очевидны. В этом плане Центральная Азия — «непаханое поле». Несмотря на высокую плотность различных проектов (ОДКБ, ЕЭП, ЕврАзЭС, ШОС и другие), абсолютно неясно, в каком направлении пойдет «столбовая дорога» центральноазиатской интеграции в ближайшие пять—десять лет — северном (российско-казахстанском), западном (ГУАМ и ЕС), южном (пакистано-индийском) или восточном (китайском)?
1. Наиболее призрачными выглядят варианты интеграции Центральной Азии со странами Южного Кавказа и Причерноморья (ÃÓÀÌ). Субрегион Южного Кавказа (Грузия, Армения, Азербайджан) имеет свои локальные задачи обеспечения экспорта энергоносителей по коридору Баку — Тбилиси — Джейхан, укрепление антироссийской политики по развалу СНГ, отношений с ЕС, НАТО и США. России очевидны преимущества северного пути. На него указывает укрупнение ЕврАзЭС (за счет Узбекистана), наличие сохранившейся старой
13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ |
617 |
(советской) трубопроводной и транспортной инфраструктур, ведущих основные энергетические и товарные потоки в Россию и через Россию, растущая сила Казахстана, который, как говорят некоторые казахстанские политики, уже «почти равен России». На этот сценарий работает созданный Москвой и Астаной в декабре 2005 г. российско-казахстанский банк (в рамках ЕврАзЭС с активом в 1,5 млрд долл.) и многое другое. Промежуточными результатами северной интеграции уже сегодня является рост торговли РФ со странами Центральной Азии (13,2 млрд долл. в 2005 г.); увеличение инвестиций крупных российских компаний, общий «пай» которых составляет около 4,1 млрд долл.; интенсификация энергетического (нефть, газ) сотрудничества. Растущий российский экономический ресурс объективно усиливает шансы дальнейшей реализации северного проекта. Однако по логике стран Центральной Азии эти преимущества для них не всегда очевидны. Местные политические и бизнес-элиты хотели бы иметь еще и некие интеграционные альтернативы.
Психологически нынешние, а тем более идущие им на смену элиты, рассматривая российский ресурс как традиционный, хотели бы получить еще и принципиально новые интеграционные возможности, но уже без России. К примеру, будоражит кровь вариант Центральная Азия — Южная Азия (Индия, Пакистан), в рамках которого можно, как отмечают в Ташкенте, Астане и других столицах региона, получить неограниченные возможности в обмене товарами, энергоносителями и услугами. Индийский азиатский гигант рассматривается в регионе как новый, более привлекательный, чем Россия, в будущем интеграционный центр, источник инвестиций и технологий. Проблема в том, что на пути этих заманчивых потоков существуют неспокойный и «наркотический» Афганистан, индопакистанские разногласия и другие проблемы.
Слабость северного сценария состоит в том, что политически он завязан на перспективах СНГ. Варианты интеграции в его рамках, даже самые рентабельные, психологически воспринимаются как заведомо искусственные и нежизнеспособные. Тогда как южные надежды Центральной Азии стимулируются некоторыми объективными факторами — трехсторонним российско-китайско-индийским партнерством, в рамках которого регион включен в энергетическую, транспортную и военно-политическую повестки. Однако в этих сценариях, по мнению части центральноазиатских элит, собственно Центральная Азия рассматривается больше в прикладном (транзитном или ином) значении, а все выгоды от данного проекта поделят между собой Россия, Индия и Китай.
618III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ
2.В этих условиях просматриваются контуры восточной (китайской) интеграции. Часть из них уже видна в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Неофициально в ШОС можно выделить три ее варианта: (1) китайскую интеграционную стратегию (доминирующую); (2) российскую политику сохранения собственных «ниш» в регионе (уступающую китайской); (3) центральноазиатский компонент извлечения выгод и преимуществ от кооперации для собственной модернизации и ликвидации отсталости (слабо выраженный).
Реализация китайской повестки в рамках ШОС теоретически может привести к созданию на территории Евразии нового интеграционного пространства, полностью ориентированного на Китай. Идеальным для Пекина было бы институциональное «включение» ЕврАзЭС и ОДКБ в ШОС. Тогда можно будет констатировать, что сложилось новое, уже не постсоветское, а посткитайское пространство, основанное на реализации древней стратагемы возвращения окраинных (центральноазиатских) земель Поднебесной. С учетом интеграционных планов Пекина в АТР, в частности по проекту АСЕАН+3 (Япония, Южная Корея, Китай) или АСЕАН + Китай, можно будет говорить об успехах глобализации по-китайски. Понятно, что данный сценарий (слияние ЕврАзЭС, ОДКБ с ШОС) диаметрально противоположен интересам России и стран Центральной Азии. Для России и стран региона китайский экономиче- ский ресурс (инвестиционный, технологический и торговый) нужен, но в дозированных объемах. Он как змеиный яд — в небольших количествах может спасти от смерти и вылечить, а в полной дозе — убить или покалечить.
Объективно Москва заинтересована в реализации примерно такой интеграционной модели: российские товары и инвестиции — центральноазиатские энергоносители, сырье (уран, молибден) — китайские инвестиции, товары, технологии. Очень осторожное (выборочное) и поэтапное снижение пошлин и тарифов. Невыгодной для региона является чисто китайская версия, которая уже реализуется (китайские товары в обмен на центральноазиатское сырье и энергоносители) и которая фактически подрывает только поднимающиеся отрасли легкой и тяжелой промышленности стран региона, делая эту торговлю исключительно сырьевой. Не случайно Россия вместе с другими членами ШОС отвергла китайскую идею создания региональной зоны свободной торговли. Поэтому в Центральной Азии (кроме Казахстана) не находится желающих оприходовать предлагаемый с 2004 г. китайский торговый кредит (900 млн долл.). Вместе с тем Пекину удалось убедить Астану в выгоде создания на границе нескольких локальных зон свободной торговли. На сегодняшний день эти «окна» пока не опасны, но что будет завтра, предсказать несложно. Не исключено, что Китай и с другими
13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ |
619 |
приграничными государствами (Таджикистаном и Киргизией) будет создавать такие торговые зоны, обходя таким образом коллективный отказ в рамках ШОС.
3. Другой ресурс усиления России — создание энергетического клуба ШОС. Известно, что для КНР растущий дефицит энергоносителей — ахиллесова пята экономики. В связи с этим энергетическая кооперация РФ, стран Центральной Азии и КНР могла бы работать на всех участников проекта в равной степени (включая и нечлена ШОС — Туркмению), но усиливая при этом ценность и особое значение поставщиков энергоносителей — России, Казахстана и Узбекистана. Рентабельность ключевых проектов — ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС, несмотря на риски, остается довольно высокой. Главным здесь представляется (особенно в ШОС) проведение разумной политики дозированного использования огромного и стремительно растущего китайского ресурса в процессах интеграции и сотрудничества.
Очевидно, в пользу ШОС говорит и определенная идеологическая мотивация, объединяющая Москву и Пекин. Не секрет, что полити- ческой основой проекта все больше становится официально не декларируемая доктрина «сдерживания» США и союзников. В каком-то смысле ее можно интерпретировать и как новую версию постбиполярного мира, которая уже отчасти работает на пространстве Евразии и проявляется в скрытом противостоянии ШОС, ОДКБ, ЕврАзЭС, с одной стороны, и проектов НАТО, обновленного ГУАМ, «Демократической оси» Прибалтика — Украина — Польша — Грузия и других альтернативных России и Китаю проектов — с другой. России и странам Центральной Азии никуда не деться от Китая, с ним все обречены дружить.
В этом контексте возможно сохранение двух альтернатив:
(1) интеграции региона Центральной Азии вокруг российско-казах- станской «оси» в рамках углубления существующих проектов (ЕврАзЭС и ОДКБ); (2) интеграция вокруг китайско-казахстанской «оси», расширение ШОС или появление модифицированных китайских проектов. Вполне вероятно, что последний сценарий — часть более масштабной евразийской стратагемы Китая, которая, возможно, в среднесрочной и более отдаленной перспективе не по всем параметрам будет совпадать с российскими интересами национальной безопасности.
13.7.ɒɚɧɯɚɣɫɤɚɹ ɨɪɝɚɧɢɡɚɰɢɹ ɫɨɬɪɭɞɧɢɱɟɫɬɜɚ: ɤɨɧɟɰ ɨɞɧɨɩɨɥɹɪɧɨɝɨ ɦɢɪɚ
В июне 2006 г. в Китае проходил юбилейный саммит ШОС. Документы, предложенные к подписанию, свидетельствуют о выходе ШОС на новый уровень, который характеризуется консолидацией
620 |
III. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɫɨɜɪɟɦɟɧɧɨɝɨ ɦɢɪɚ: ɩɟɪɟɯɨɞ ɤ ɧɨɜɨɦɭ ɦɢɪɨɩɨɪɹɞɤɭ |
внутренней структуры и наполнением ее реальными делами. ШОС становится реальным механизмом решения проблем, касающихся стран-участников, причем проблем отнюдь не только региональных. Решать эти проблемы организация намерена без оглядки на мировое общественное мнение и советы «старших» друзей, в частности восьмерки (G8). Той половине человечества, которая расположена в азиатском регионе и не входит в пресловутый «золотой миллиард», подсказки о том, как строить свое будущее, сегодня действительно не нужны. Еще до 11 сентября 2001 г. в ШОС осознавали опасность терроризма и создали соответствующую структуру для противодействия ему в регионе. Однако страны — участники ШОС подчеркивают несколько другое понимание данной проблемы: речь идет о борьбе против òðåõ çîë — терроризма, сепаратизма, экстремизма. Заметим, что сепаратизм в этой троице занимает центральное место. Что, конечно, не случайно, поскольку ШОС открыта для диалога и привлекательна для мировой общественности. Число желающих присоединиться к ШОС растет, что свидетельствует о ее успешности. Однако ШОС открыта далеко не для всех и далеко не со всеми и не по всем проблемам намерена вступать в диалог. На данном этапе ШОС не намерена принимать в организацию новых членов и расширять состав наблюдателей.
Основные усилия сегодня направлены на консолидацию внутренней структуры и переход к решению конкретных задач. Эту же цель преследуют введение поста Генерального секретаря вместо Исполнительного, создание Делового Совета, выделение Китаем кредита на 900 млн долл. на решение задач развития ШОС, слухи о возможном выделении Россией дополнительных 500 млн долл. на те же нужды и т.д. В ближайшие два года пост Генерального секретаря ШОС в соответствии с принципом ротации будет занимать представитель Казахстана. Знаковую роль играет присутствие президента Ирана (пока в качестве наблюдателя), которое вызвало наибольшее количество комментариев обеспокоенных западных политиков и политологов. На самом деле оно имеет не только политическое значение: в переговорах с Ираном для стран — участников ШОС экономика тоже крайне важна. По сути ШОС создает единую инфраструктуру Евразии, позволяющую минимизировать внешние экономические и политические риски. Например, риски, связанные с прохождением танкеров с китайской нефтью через Малаккский пролив. В рамках организации создаются независимые финансовые механизмы — банковский союз, взаимное кредитование и т.п. Американцы очевидно напуганы. Дело в том, что речь в сегодняшнем мире идет не столько о наличии ресурсов, сколько о контроле над средствами их доставки.
13. Ƚɟɨɩɨɥɢɬɢɤɚ ɩɨɫɬɫɨɜɟɬɫɤɨɝɨ ɩɪɨɫɬɪɚɧɫɬɜɚ |
621 |
И выясняется, что претензии Вашингтона на контроль в этом регионе ничем по существу не подкреплены. Система вполне может существовать и без США.
Это вовсе не исключает наличия среди членов ШОС разногласий è противоречий. Противоречия действительно есть. Например, Индия и Китай — крупнейшие потребители энергоресурсов, Россия и Иран — одни из крупнейших производителей. Их интересы в отношении цены на нефть действительно разные. Однако и Индия и Китай, похоже, согласны в сегодняшней ситуации платить несколько большую цену за энергоносители в обмен на независимость от диктата со стороны американцев.
Между тем стоит все-таки поглубже задуматься над тем, что объединяет страны ШОС. Что такое «шанхайский дух»? Возможно, это признание суверенного права каждой из стран самой устанавливать порядки на собственной территории в соответствии со своими традициями, признание права на особый путь развития независимо от принятых в мире шаблонов и догм. Здесь можно, разумеется, спорить. Однако одно сегодня несомненно: встречаясь друг с другом, индус и китаец, индус и русский, китаец и русский чувствуют себя ближе по духу, «комплиментарнее», если вспомнить термин Льва Гумил¸ва, чем на встречах с европейцами и особенно американцами. И вряд ли это исключительно вина «представителей азиатского менталитета».
Кроме того, создание контактной группы ØÎÑ — Афганистан само по себе важно и значимо. Как представляется, ШОС — единственная на сегодняшний день организация, которая реально может потребовать от США отчета о том, каковы результаты антитеррористической операции в Афганистане, и в первую очередь потребовать ответа на вопрос, почему возрос наркотрафик в соседние страны. И если США не справляются, то в регионе существуют другие силы, которые могут решить данную проблему — из числа непосредственных соседей Афганистана.
В Шанхае были зафиксированы новые договоренности о расширении потенциала ШОС в противодействии вызовам и угрозам XXI в., обеспечении безопасности в регионе Центральной Азии, включая создание системы мер совместного реагирования ШОС на ситуации, ставящие под угрозу мир, стабильность и безопасность в регионе. Сам факт наличия некоей инстанции, которая позволяет себе спросить с США по поводу их действий в отдельных регионах мира, повышает степень ответственности Вашингтона за свои действия. Что существенно меняет сложившуюся в последнее время структуру международных отношений и улучшает их общий климат.