Россия в глобальной политике, "Post-Imperium"

ственно, заключается в том, что за роспуском СССР должен последовать новый этап дезинтеграции, хотя бы частичной, который охватит саму Российскую Федерацию. Согласно этой точке зрения процесс распада лишь временно приостановился в конце XX — начале XXI в., но в дальнейшем он продолжится и затронет Северный Кавказ, а возможно, и другие российские регионы.

Несомненно, Северный Кавказ сегодня — зона «высокой турбулентности», и ситуация там во многом неопределенна (на этом я подробнее остановлюсь ниже). Следует, однако, заметить, что многие империи распались не до конца. Британия по-прежнему сохраняет за собой Гибралтар, Фолклендские и Бермудские острова, Диего-Гарсию и ряд других небольших заморских владений. В составе Франции остается немало заморских департаментов и заморских территорий 21: достаточно вспомнить хотя бы Гвиану, Гваделупу и Таити. Даже Нидерланды владеют несколькими островами у побережья Венесуэлы. Все эти бывшие колониальные форпосты Европы объединяет одно: их население не желает рвать связь с прежними метрополиями, как Пуэрто-Рико предпочитает оставаться под управлением США. Экономическое благосостояние и высокий уровень социального развития для них важнее, чем суверенитет. В том, что касается России, решающее значение в конечном счете будет иметь ее способность предложить аналогичные блага.

Таким образом, постимперскую Россию нельзя считать уникальным случаем. Немало интересных выводов об этапах «постмиперскости» и психологической компенсации за геополитические утраты можно извлечь из истории послевоенной Британии или деголлевской Франции. Британии понадобилась четверть века, чтобы на первое место для нее вышли экономические связи с континентальной Европой, а не с бывшими колониями и доминионами, чтобы отказаться от притязаний на политическое и военное присутствие к востоку от Суэца и примириться с заметным ослаблением своего влияния и роли на международной арене. Во многом этому способствовали как в политическом, так и в психологическом плане «особые отношения» Лондона с Соединенными Штатами.

Франция же, напротив, повысила накал риторики о собственном величии и одновременно старалась реже упоминать о своих неудачах — все это было призвано компенсировать травматический опыт поражения и коллаборационизма в годы Второй мировой войны. Если британцы, чтобы сохранить свою уникальную идентичность, старались держаться от континента «на расстоянии вытянутой руки»,

Париж, напротив, стремился стать лидером в Европе и превратить континент в орудие восстановления «мягкой гегемонии» Франции. Кроме того, постимперская Британия старалась как можно больше сблизиться с Америкой, а постимперская Франция, напротив, фрондировала против гегемонистских амбиций Вашингтона.

Можно даже утверждать, что в какой-то степени ни Британия, ни Франция еще не преодолели полностью постимперскую фазу. Элиты обеих стран по-прежнему исповедуют глобальный подход к событиям в мире, обе обладают ядерными арсеналами, пусть и небольшими, их обычные вооруженные силы, хотя и сильно сократились, весьма боеспособны и эффективны, в чем на горьком опыте убедились сербы, иракцы и афганские талибы, а в последнее время — сторонники лидера ливийской Джамахирии. В 1982 г. Британия провела экспедиционную операцию для защиты своего суверенитета над Фолклендскими островами, а Франция направляет парашютные части для вмешательства в дела центральноафриканских государств. Впрочем, все это лишь немногие сохранившиеся рудименты прошлого. Настоящее (и скорее всего будущее) Соединенного королевства и Франции тесно связано с НАТО и Евросоюзом. Ни в одном из этих «клубов» особенно не жалуют империи, да и великие державы — за исключением США в случае НАТО, конечно.

Для России, однако, постимперская фаза осложняется рядом факторов. Некоторые из наиболее важных — это отсутствие интеграции с остальными странами Европы на стратегическом и экономическом уровне, продолжающееся сосуществование с бывшими окраинами, превратившимися в независимые государства, и титаническая задача всеобъемлющей модернизации для преодоления отсталости. Постимперское состояние будет продолжаться еще долго, вынуждая Россию задаваться вопросами относительно ее места и роли в мире, приоритетных политических задач и способов их решения. То, как России удастся справиться со всеми этими вопросами, будет иметь огромное значение для нее самой и ее соседей, а также для крупнейших игроков на ее восточных и западных границах — Китая и Евросоюза. Это будет очень важно и для Соединенных Штатов.

Хотя некоторые американские публицисты и эксперты утверждали, что после крушения советской империи Соединенные Штаты стали державой-гегемоном в Евразии, главной заботой Вашингтона в этом регионе было не допустить восстановления СССР, какой бы фантастической эта идея ни казалась, в том числе ряду видных американских дипломатов. В остальном Соединенные Штаты стремились

быть одним из игроков на евразийском пространстве, иметь к нему доступ и не позволять России закрывать этот доступ — хотя к гегемонии как таковой Америка не стремилась 22.

Сегодня на кону в этой продолжающейся постимперской игре стоит геополитический расклад сил в Евразии к середине XXI в. Хотя в одной из предыдущих книг я скептически отнесся к концепции «Евразии» в ее российской версии 23, сегодня она снова актуальна, пусть и несет в себе иной смысл. Теперь она означает не синоним российской империи (это, как я и утверждал, стало анахронизмом), а весь Старый Свет.Однако,чтобыэтановаяЕвразиямогласостояться,стараядолжна сойти со сцены. Помимо Российской Федерации «мостом» между востокомизападомЕвразиитеперьслужатЦентральнаяАзия,Прикаспийский регион и Кавказ. Квинтэссенцию «евразийства» сегодня воплощают собой Казахстан и Турция, связанные как с Азией, так и с Европой. Северный маршрут снабжения натовского контингента в Афганистане включает железнодорожный путь от Риги до Термеза и ряд авиакоридоров,пересекающихРоссию,ЦентральнуюАзиюиКавказ.Впротивоположном же направлении — из Афганистана в Россию и Европу — пролегает маршрут героинового, опиумного и иного наркотрафика. Если же обратиться к более приятным темам, то туристы из Сибири сегодня чартерными рейсами летают на остров Хайнань в Южно-Китайском море, москвичи расслабляются на Гоа, а немало богачей с Кавказа и из Центральной Азии приобрели себе виллы в Дубае.

Громадная и необычайно многообразная Евразия становится все теснее взаимосвязанным пространством как в экономическом, так и в политическом, а также стратегическом плане. Об укреплении межгосударственных связей свидетельствуют регулярные азиатскоевропейские совещания. Расширение Евросоюза на восток, экономический подъем в Китае, Индии, Южной Корее, демографическая и политическая динамика в Турции и Иране, угрозы и риски, связанные с Пакистаном и Афганистаном, новые транспортные маршруты от возрожденного Великого шелкового пути до трубопроводов к востоку и западу от Каспия — все это приводит к тому, что Россия помимо все еще аморфного пространства СНГ оказывается окруженной странами, альянсами и союзами, превосходящими ее по богатству, динамичности, могуществу и численности населения. Она уже не может быть «последней в Европе и первой в Азии»24 и рискует оказаться на периферии в обеих частях континента.

Пределы влияния Китая на континенте, варианты будущего Европы, направленность активности мусульман будут в немалой степе-

ни зависеть от того, как Россия справится со своими постимперскими дилеммами. Превратится ли она в национальное (полиэтническое) государство? Станет ли федерацией по сути, а не по названию? Сможет ли построить равноправные отношения со своими бывшими владениями, получившими независимость? Удастся ли ей интегрировать собственную громадную территорию, особенно восточную ее часть и тихоокеанское побережье? Как сложатся отношения России с Западом — ЕС, НАТО и США? Сможет ли она найти устойчивый баланс в отношениях с Китаем? Сумеет ли интегрировать собственное мусульманское население и стабилизировать непосредственную южную периферию? Будет ли Арктика зоной мирного сотрудничества или фронтом новой «холодной войны» — холодной в буквальном и переносном смысле? Таковы в сжатом виде вопросы, стоящие на повестке дня постимперской России.

Россия, однако, не единственное постмперское государство на территории бывшего СССР. Как это ни парадоксально, все независимые республики, возникшие в результате его распада, также демонстрируют признаки постимперского или, в некоторых случаях, постколониального синдрома. К ним относятся стремление отдалиться от бывшего гегемона, попытки создать новые национальные мифы и написать новую, «правильную» историю своих народов и одновременно многие черты, обычно ассоциирующиеся с Советским Союзом, в том числе лицемерие, отсутствие серьезных общественных дискуссий, нетерпимость.

Теперь, когда такие понятия, как «бывший СССР» и «постсоветскоепространство»,восновномутратилиактуальностьдляанализабудущего Евразии, большое значение приобретает вопрос, каким путем пойдет каждое из новых независимых государств. Очевидно, Украина, крупнейшая из бывших советских республик, находящихся полностью на территории Европы, Узбекистан, имеющий наибольшую численность населения из центральноазиатских стран, и Казахстан с его природными богатствами скорее всего станут важными субрегиональными игроками и «законодателями мод». Но даже малые страны вроде Грузии, Молдавии и Киргизии могут создать проблемы, не ограничивающиеся по масштабам их непосредственным географическим окружением. Территориальная целостность и права этнических меньшинств, государственное строительство и внешнеполитическая ориентация, трубопроводная политика и иммиграция — все эти вопросы занимают важное место в постимперской, постколониальной повестке дня новых государств. Однако чтобы понять и эффективно

решить эти проблемы, необходимо обратиться к недавнему, да и более отдаленному прошлому.

Строительство им∏ерии

Географически Россия родилась в Европе, но на ее периферии. По сути она представляет собой пограничье. В Германии ее назвали бы «маркой», а на славянских языках — «краиной», «окраиной», «украиной». Изолированная — из-за монголо-татарского ига — в важнейший период становления государственности (XIII—XV столетия), отсталая в экономическом и культурном отношении, но стойкая и выносливая, Россия всегда хотела — и иногда ей это удавалось — преодолеть свои очевидные изъяны одним мощным рывком. Чтобы выжить

ипобедить, страна создала высокоцентрализованную политическую систему в форме аристократического правления; для мобилизации экономических ресурсов крестьяне были закрепощены и обеспечивали благосостояние дворян, превращенных в «слуг государевых»; для защиты от более развитых держав-соперниц и внешней экспансии развивалась культура патриотизма, милитаризма и мессианства 25. В результате Россия построила целую серию империй, в какой-то степени не имеющих прямых аналогов.

Совокупноеявление,котороеяназываюисторическойимперией, имело несколько воплощений. Традиционная империя — Московское царство — строилась с середины XVI столетия. Ее непосредственный предшественник — Великое княжество Московское — представлял собой в основном этнически однородное русское государство за исключением правящей верхушки, которую составляли потомки варягов,

инекоторой примеси ассимилированных финно-угорских племен. Вскоре после того, как великий князь Иван Васильевич в 1547 г. принял титул царя (происходивший от римского «caesar», цезарь), страна вступила на путь территориальной экспансии. История империи началась с завоевания Иваном, вскоре получившим прозвище Грозный, двух татарских ханств — Казанского (в 1552 г.) и Астраханского (в 1556 г.) и покорения третьего, Сибирского, при его сыне Федоре (в 1598 г.). Далее началась колонизация Сибири — от Урала до самого тихоокеанского побережья (в 1584—1689 гг.). В XVII в. московские цари взяли под свою руку нынешнюю Восточную Украину включая Киев, а затем фактически аннексировали ее (в 1654—1686 гг.). Наконец, в результате казацкой колонизации и принятия Москвой под защиту

литься крестьяне. Те же крестьяне, бежавшие от помещиков и ставшие казаками, заселили донские степи, Кубань, Урал и берега Терека.

Традиционная московско-православная империя в основном пережила крушение государства в 1917 и 1991 гг. Нынешние границы страны, которые некоторые современные российские авторы называют «искусственными», на самом деле удивительно совпадают с пределами Московской державы по состоянию примерно на 1650 г., до присоединения Украины при царе Алексее Михайловиче и петровских завоеваний.

Начало классической российской империи положил Петр Великий,

а ее центром стал Санкт-Петербург, который он основал в 1703 г. Петровский имперский конструкт внешне выглядел европейским. В 1721 г., после победной войны со Швецией, открывшей стране широкий доступ к Балтийскому морю, Петр принял титул императора всероссийского. Его преемники, активно участвуя в европейской силовой политике, продвинули границы России еще дальше на запад за счет присоединения Финляндии (в 1809 г.), Литвы (в 1795 г.), Белоруссии (в 1772—1795 гг.), Польши (в 1772—1815 гг.) и Центральной Украины (в 1772—1795 гг.). На юго-западе они отобрали у ослабевшей Османской империи Крым (в 1783 г.), северное побережье Черного моря (в 1774—1791 гг.) и Бессарабию (в 1812 г.).

Восточнее они отбили у османов и персов Закавказье (в 1801— 1829, 1878 гг.), а также — вполне в русле европейской колониальной экспансии — покорили Северный Кавказ в ходе долгого и кровопролитного конфликта, получившего название Кавказской войны (1817— 1864 гг.). В XIX в. Россия, сочетая силу оружия с дипломатией, присоединила Центральную Азию (в 1839—1895 гг.) и, в результате двух выгодных для Петербурга договоров с Китаем (1858 и 1860 гг.), Дальний Восток от озера Байкал до Сахалина. Больше столетия Россия владела и Аляской, пока не продала ее Соединенным Штатам в 1867 г. За пределами государственных границ Петербург создал зоны влияния на севере Персии (в 1907 г.), в Монголии (в 1911 г.), Туве (в 1914 г.)

иМанчжурии (в 1898—1905, 1917 гг.).

Вотличие от традиционной империи бóльшую часть приобретений в этот «классический» период составляли территории, где государственность к тому моменту, как они попали под власть России, уже сложилась или где население активно сопротивлялось российской экспансии. Некоторые из этих народов, например, поляки, обладали весьма развитым чувством национальной идентичности. Большинство присоединенных на этом этапе территорий отделилось в 1917 г.:

счет аннексии территорий в результате раздела «промежуточной зоны» между СССР и Германией (к Советскому Союзу отошли Западная Украина, Западная Белоруссия, три прибалтийских государства, Бессарабия), присоединения финской Карелии с Выборгом и района Петсамо (Печенга) в результате войны с Финляндией 1939—1940 гг.29, мирной аннексии Тувы (в 1944 г.), завоевания Восточной Пруссии, Южного Сахалина и Южно-Курильских островов (в 1945 г.), передачи Чехословакией Закарпатья и демаркации границы с Польшей (в 1945 г.). Это удовлетворило Москву, и она воздержалась от дальнейшего территориального расширения — будь то за счет Польши и Финляндии, принадлежавших прежде Российской империи, либо Монголии или Болгарии, никогда в ее состав не входивших.

СоветскийСоюзпреподносилсебякакполнуюантитезуимперии. К лагерю «империализма» он причислял своих врагов; в ленинской интерпретации это понятие обозначало высшую (и, как предполагалось, последнюю) стадию развития капитализма. Однако «американский империализм» в устах советских пропагандистов означал также политику территориальной экспансии и распространения влияния на другие страны. На практике, конечно, СССР стремился не отстать от США по масштабам международного влияния. Публично советское руководство не признавало за страной титула сверхдержавы, но втайне им наслаждалось и реализовывало его на практике.

Более того, сам Советский Союз был построен, как империя, хотя и весьма своеобразная. Формально представляя собой федерацию, государство управлялось из имперского центра. Характерной чертой всех российских империй, как отмечает один отечественный эксперт, было отсутствие четко определенной метрополии за исключением столицы 30. В центральных регионах правящий режим проводил не менее, а то и более жесткую политику, чем на окраинах. Для сравнения: в Британской империи само Соединенное Королевство, как отметил Роберт Купер, ею не называлось 31: британский монарх носил титул императора Индии, а не Англии. Ну и, конечно, в Британии существовала парламентская демократия, хотя подданные в ее имперских владениях и не имели особых политических прав. В России же политический режим на периферии порой был мягче, чем в центре.

После 1945 г. советская империя как таковая приняла форму контролируемых зон, зачастую с военным присутствием. Ядром этой зоны стали Восточная Германия и Восточный Берлин (с 1945 г.), Польша (с 1945 г.), а также Чехословакия, Венгрия, Румыния и Болгария (с 1948 г.). Временно в нее также входили Югославия (в 1945—1948 гг.)