Россия в глобальной политике, "Post-Imperium"

стереотипах у чиновников, работающих в регионе 59. Подобное высокомерие в сочетании с репрессиями подпитывает радикализм и приводит все новых сторонников в ряды экстремистов. К сожалению, публичные заявления на эту тему высокопоставленные российские чиновники расценивают как «поддержку терроризма».

Возможно, Северный Кавказ — действительно небольшой уцелевший обломок империи, но сегодня там происходит нечто прямо противоположное процессам, имевшим место в XIX—XX вв., когда эта территория завоевывалась, аннексировалась, переустраивалась, местные элиты интегрировались и социализировались, а население частично ассимилировалось и диверсифицировалось за счет миграции.

Сейчас, однако, Россия не приходит на Кавказ, а уходит оттуда. Русские покидают национальные республики 60, и их население становится еще более этнически однородным. Российские войска по-прежнему присутствуют в регионе, но они в основном остаются

вказармах и время от времени подвергаются нападениям. Роль спецслужб сложна и неопределенна. Временами они действуют как «рука Москвы», временами выполняют поручения в интересах местных групп, с которыми связаны, а порой ведут собственную игру. В то же время полиция самым тесным образом связана с местной средой.

На Северном Кавказе происходит демодернизация. Суды все еще действуют под распростертыми крыльями двуглавого российского орла, но за пределами их зданий вновь утверждаются местные традиции включая и законы шариата. Ислам находится на подъеме, причем его официальные структуры теснят радикалы и экстремисты, часто объединяемые общим понятием «ваххабиты».

Таким образом, на Северном Кавказе образовалась цепочка крохотных этнократических образований, протянувшаяся от каспийского побережья почти до Черного моря. В совокупности их можно охарактеризовать как смягченные варианты фактически самостоятельной Чечни, но у каждого есть собственная ярко выраженная политическая культура. Все они формально связаны с Россией, и эта связь для них — еще и спасательный канат: северокавказские «недогосударства» живут за счет федеральных субсидий. В лучшем случае их можно назвать протекторатами России или «ассоциированными членами», а не полномасштабными субъектами Российской Федерации. По многим вопросам они вполне способны сказать Москве «нет».

Кстати, к той же категории относятся еще две республики: Абхазия и Южная Осетия. В обоих случаях первоначальная эйфория

всвязи с признанием их суверенитета Россией сменилась горьким

разочарованием 61. Абхазия, как это ни парадоксально, обретя независимость от Грузии, одновременно стала более зависимой от России. Это ведет к трениям, а на низовом уровне даже к конфликтам, обычно из-за денег и собственности.

Южная Осетия очень мала, причем во всех отношениях: по размеру территории, населению, объему ресурсов и даже численности политической элиты. В результате многие высокие посты в республике занимают российские чиновники, военные и бизнесмены. Будущее Южной Осетии представляется неясным: подлинная независимость для нее невозможна, возврат в состав Грузии после нападения на Цхинвали 7 августа 2008 г. немыслим, а аннексия Россией или Северной Осетией спровоцирует куда более мощное политическое землетрясение, чем признание суверенитета, ведь в этом случае меняться начнут уже границы России, а не Грузии. Прямой контроль над Южной Осетией и Абхазией обеспечивает России физическое присутствие в Закавказье.

Южный Кавказ и соседние регионы

Выше уже говорилось о конфликтах России с Грузией и ее позиции в связи с Карабахским конфликтом. Если наладить отношения с Тбилиси Москве не удалось, то между Баку и Ереваном она маневрирует весьма искусно. Армения — официальный союзник России в рамках Организации Договора о коллективной безопасности, на ее территории находится единственная оставшаяся российская военная база в регионе — за исключением Абхазии и Южной Осетии, конечно. В августе 2010 г. Москва заручилась согласием Еревана на продление своего военного присутствия в этой стране до 2044 г. Задача передовой военной базы в Гюмри — сдерживать всех остальных игроков на Южном Кавказе: Грузию на севере, Турцию на юге, Азербайджан на востоке.

Это произошло буквально через несколько месяцев после заключения аналогичного соглашения с Украиной, позволяющего российскому Черноморскому флоту базироваться в Севастополе до 2042 г. Тенденция очевидна: Россия укрепляет свой периметр безопасности, продлевая действие временных договоренностей первых постсоветских лет до середины нынешнего столетия.

В обмен Россия согласилась гарантировать неприкосновенность всех границ Армении, а не только армяно-турецкой. Это был намек Баку: не пытайтесь вернуть Нагорный Карабах силой.

Впрочем, это не единственный «месседж». В 2007 г., выстраивая геополитическийбаланс,МосквапредложилаАзербайджанупоставки оружия, хотя он находится фактически в состоянии войны с ее союзницей Арменией. Дело в том, что Баку занимает весьма важное место

вроссийской энергетической и трубопроводной политике. В 2010 г. «Газпром» предложил увеличить закупки азербайджанской нефти, что опять же, мягко говоря, не вызвало удовольствия в Ереване.

Россия готова терпеть масштабные и весьма прибыльные связи Баку с западными нефтяными грандами, его близкие отношения

сТурцией, чьи флаги в Баку встречаются почти так же часто, как флаги ЕС — в Тбилиси, и контакты с Соединенными Штатами. В то же время Москве не нравится помощь Вашингтона в модернизации военно-морских сил Азербайджана и Казахстана. Она твердо отстаивает принцип: Каспийское море принадлежит только прикаспийским государствам, а посторонним следует держаться поодаль, особенно в том, что касается региональной безопасности. В частности, на американскую инициативу «Каспийский страж» Россия ответила контрпредложением по созданию совместной военно-морской группировки CASFOR.

Находясь в куда менее благоприятной стартовой позиции по отношению к Москве, чем Грузия (православная страна, весьма тесно связанная с Россией в культурном и историческом плане), Азербайджан — и его правящий авторитарный режим — чрезвычайно умело строит контакты с Кремлем. Подобно Грузии Азербайджан вошел

вСНГ лишь в 1993 г. и, опять же подобно Грузии, отказался присоединиться к Договору о коллективной безопасности. В 1993 г. страну покинули российские войска, кроме небольшого подразделения, обслуживающего радиолокационную станцию раннего оповещения

вГабале, отслеживающую ракетные пуски и полеты бомбардировщиков в Восточном Средиземноморье и на Ближнем Востоке 62.

Кроме того, Азербайджану удалось построить нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан и газопровод Баку — Тбилиси — Супса, которые заменили прежние маршруты транспортировки энергоносителей, проходившие через юг России, не нанеся непоправимого ущерба отношениям с Москвой. Рабочих-мигрантов из Азербайджана в России больше, чем грузин, но власти не подвергают их деятельность никаким ограничениям. Между двумя странами действует безвизовый режим. Очевидно, что Баку уже давно принял решение не пересекать две запретные черты: не пытаться вступить в НАТО и не размещать на своей территории американские военные базы.

С XIX в. и вплоть до окончания «холодной войны» Россия рассматривала Закавказье в качестве плацдарма против Османской, а затем натовской Турции. Однако с тех пор российско-турецкие отношения радикально изменились к лучшему. Турция стала важным торговым партнером России в сфере энергетики, строительства и даже поставок оружия. Кроме того, для миллионов россиян она сменила Крым в качестве излюбленного места отдыха.

Россия оценивает тот факт, что Турция стала региональной державой на стратегическом перекрестке Европы и Ближнего Востока, и не усматривает в этом угрозы для себя. В частности, Москва с уважением относится к независимой позиции Анкары по отношению к Соединенным Штатам: Турция — член НАТО, но она способна сказать Вашингтону «нет»63. Умеренный исламизм правящей Партии справедливости и развития также не вызывает у Кремля беспокойства. Взлет Турции и ее независимая политика четко вписываются в российскую концепцию многополярного мира, в котором влияние США ограничено.

Непростые отношения Анкары с Евросоюзом и ослабевающие шансы на ее присоединение к ЕС лишь подкрепляют мнение Москвы о том, что Турция становится новым центром силы, с которым следует строить прочные отношения, основанные на собственных интересах. Последние во многом связаны с торговлей энергоносителями, где Турция выступает и как покупатель российского газа, и как региональный транзитный узел в сфере энергопоставок.

Конечно, интересы России и Турции не во всем совпадают, но деловая конкуренция, как правило, воспринимается Москвой как нечто само собой разумеющееся. Озабоченность российской стороны вызывает не это, а поддержка некоторыми турецкими неправительственными организациями сепаратизма на Северном Кавказе. Обладая довольно многочисленной диаспорой черкесов, бежавших из этого региона в XIX в., Турция не всегда играет роль пассивного наблюдателя за событиями в этом самом волатильном районе России. В то же время Москва не возражает против дипломатических инициатив Анкары по стабилизации обстановки на Южном Кавказе или ее попыток в 2009—2010 гг. достичь примирения с Арменией. Россия давно уже признала армянскую резню в Османской империи в 1915 г. актом геноцида, но это не привело к кризису в ее отношениях с Турцией.

Аналогичным образом Москва учитывает наличие тесных этнических, языковых и политических связей между Анкарой и Баку и спокойно воспринимает развитие турецко-азербайджанских отношений.

Утихли преобладавшие в начале и середине 1990-х годов опасения в связи с «пантюркистской» угрозой создания новой «османской империи» от Балкан до Кавказа и Центральной Азии (там в четырех из пяти новых независимых государств говорят на тюркских языках). Президента Тургута Озала, с энтузиазмом продвигавшего эту идею, давно нет в живых, у Турции, как выяснилось, для столь амбициозного предприятия просто не хватит ресурсов, а «неоосманский» внешнеполитический курс, разработанный и осуществляемый министром иностранных дел Ахметом Давутоглу, считается в Москве «нормальным» для региональной державы.

В XIX в. значительная часть присоединенных к Российской империи земель на Кавказе была отвоевана у Ирана. Персия неоднократно подвергалась частичной оккупации российскими и советскими войсками, последний раз — в 1941—1946 гг. В годы «холодной войны» шахский Иран был союзником США. Затем Исламская революция 1979 г. впервые поставила Москву лицом к лицу с радикальным исламом.

После распада СССР руководство новой России опасалось вмешательства Тегерана в дела бывших советских республик — подрыва тамошних слабых светских режимов и утверждения исламского государства по образу и подобию иранского. Этого, однако, не случилось. Более того, в 1997 г. Иран объединил усилия с Россией для прекращения гражданской войны в говорящем на фарси Таджикистане. И главное, Тегеран поддержал Москву по Чечне, в то время как многие другие мусульманские страны заняли антироссийскую позицию. Иранское руководство также поддержало заявку России на присоединение к Организации «Исламская конференция» в качестве наблюдателя, и это стало реальностью в 2005 г.

На Южном Кавказе Иран не пытался заниматься подрывной деятельностью в номинально шиитском, а на деле светском Азербайджане и установил активные торговые контакты с российской союзницей Арменией, подвергшейся экономической блокаде со стороны Баку и Анкары. Для Еревана это был настоящий спасательный круг. В конце 1990-х — начале 2000-х годов эксперты заговорили о создании геополитической оси Россия — Иран — Армения в противовес другой, состоящей из Турции, Азербайджана и США.

Действия Ирана на Ближнем Востоке не слишком волновали Москву. Связь между Тегераном и ливанским движением «Хизбалла» она расценивала в контексте стремления Ирана оказаться «на расстоянии удара» от его соперника в регионе — Израиля, выступающего, в свою очередь, в качестве орудия Соединенных Штатов. Кроме

того, Москва рассматривает «Хизбаллу» как реального игрока в Ливане и в общем контексте арабо-израильского конфликта. То же относится и к еще одному другу Ирана — палестинскому ХАМАСу, которого в России считают не столько террористической группировкой, сколько политической организацией с «нетрадиционным» военным крылом. Давая понять, что Россия не просто «для мебели» входит

вБлижневосточный квартет, включающий также США, Евросоюз и ООН, Кремль пригласил в Москву представителей ХАМАСа. А в ходе визита в Дамаск в 2010 г. Медведев встретился с главным идеологом этой организации.

В1990-х Москва стала одним из главных поставщиков оружия Ирану. Кроме того, она взялась строить ядерный реактор для АЭС

вБушере после того, как немецкая фирма «Siemens» по политическим причинам вынуждена была выйти из этого проекта. На сегодняшний день после ряда задержек строительство все же завершилось, и в 2011 г. АЭС в Бушере начала вырабатывать электроэнергию. Проект осуществляется под надзором Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ): Россия снабжает Иран ядерным топливом, и ей же оно возвращается в отработанном виде. США и другие страны считают Бушер безопасным в плане нераспространения ядерного оружия и называют его образцом, которому Тегерану стоит следовать в ядерной сфере.

Впрочем, нельзя сказать, что российско-иранские отношения полностью лишены противоречий. Так, в связи с распадом СССР

возник вопрос о Каспийском море, статус которого регулировался советско-иранским договором 1921 г. Тегеран не согласился с поддерживаемой Москвой формулой раздела Каспия, настаивая на большей доле его акватории, чем Россия и другие страны готовы были предоставить. В отношении Баку Иран даже прибег к угрозе силой, что Москва сочла покушением на свои интересы, хотя она и не гарантировала безопасность Азербайджана. Однако по-настоящему серьезным испытанием для двусторонних отношений стали иранские программы по созданию ядерного оружия и баллистических ракет.

По мнению Москвы, эти программы направлены в первую очередь против США, Израиля и Саудовской Аравии, однако перспектива появления у идеологизированного государства арсенала ядерных боеголовок и ракет дальнего радиуса действия ее не устраивала. Россия попыталась выступить посредником между Тегераном и Западом

внадежде, что иранское руководство поведет себя разумно и согласится на компромисс с международным сообществом. Однако в си-

туации, когда тегеранские клерикалы упорствовали, а Вашингтон нуждался в международной поддержке, Москва в 2010 г. поддержала санкции ООН против Ирана и ввела эмбарго на поставки ему тяжелого вооружения. Будущее развитие противостояния между Ираном и международным сообществом вызывает у России серьезную озабоченность — во многом из-за возможных последствий военного конфликта между Ираном и США/Израилем для Центральной Азии.

Центральная Азия 64

Пять центральноазиатских республик — Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан — не отделялись от СССР: это Союз, распавшись, бросил их на произвол судьбы. К чести этой пятерки следует отметить, что она успешно пережила «свободное плаванье», хотя и не имела в современную эпоху опыта существования

вкачестве независимых государств — даже такого скудного, как у трех республик Южного Кавказа. Кроме того, они не стали открыто пытаться перекроить границы, которые в 1924—1925 гг. были проведены большевиками произвольно, без учета распределения этнических групп по территории российского Туркестана.

Авторитарные постсоветские режимы в новых центральноазиатских государствах в большинстве своем сохранились по сей день,

анекоторые прошли и через процесс передачи власти. Сегодня, через двадцать лет после распада СССР, в Казахстане и Узбекистане у власти по-прежнему находятся их первые президенты. В Туркмении покойного Туркменбаши сменил лидер из второго поколения. Киргизия, имеющая самый либеральный в регионе политический строй, пережила своего рода «цветную революцию» и до сих пор не может преодолеть нестабильность. Наконец, Таджикистаном руководит лидер, выдвинувшийся в годы гражданской войны в этой стране. Эта братоубийственная распря, стоившая жизни 100 тыс. человек и вынудившая сотни тысяч других бежать из родных мест, стала единственным конфликтом на территории бывшего СССР, который удалось успешно урегулировать

врамках процесса национального примирения.

С1991 г. Россия в этом регионе медленно отступает. Новые независимые государства постепенно научились обходиться без Москвы, самостоятельно решать свои дела как во внутренней, так и во внешней политике. Россия, однако, продолжала причислять Центральную Азию к своей орбите. Все пять стран остаются в составе СНГ, хотя Туркмения и снизила уровень участия в Содружестве до статуса на-

блюдателя. Четыре из них входят в Организацию Договора о коллективной безопасности (исключение составляет опять же Туркмения, провозгласившая себя в 1995 г. нейтральным государством), а три — в Евразийское экономическое сообщество (Узбекистан приостановил свое членство в этой организации). В двух странах — Таджикистане и Киргизии — размещены небольшие воинские контингенты России 65. Наконец, Казахстан в 2010 г. вместе с Белоруссией и Россией создал Таможенный союз, считающийся ядром будущего единого экономического пространства.

Практически все риски и потенциальные угрозы в сфере безопасности в Центральной Азии имеют региональное происхождение. Основные интересы России в регионе по-прежнему связаны со стабильностью в Казахстане — притом что приближается время, когда президенту — основателю государства придется уступить кресло преемнику. Надежду на сохранение стабильности в стране дает наличие у нее довольно многочисленной, современной и хорошо структурированной элиты, кровно заинтересованной в дальнейшем повышении благосостояния богатой энергоресурсами республики. Немаловажное значение имеют и в целом хорошие межэтнические отношения в Казахстане. Для Москвы Астана — не часть проблемы, а ключевой элемент при решении любых проблем в регионе.

Центральная Азия находится в зоне ответственности недавно созданного Оперативно-стратегического командования «Центр» со штабом в Екатеринбурге. При этом единственным серьезным военным союзником России в регионе является Казахстан, чьи вооруженные силы численно превосходят войска, подчиненные командованию «Центр», и по уровню подготовки, несомненно, занимают первое место в Центральной Азии. Кроме того, Казахстан и Россия — единственные страны, выделившие значительные контингенты в состав Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР) ОДКБ 66.

Ситуация в соседней Киргизии носит прямо противоположный характер. С 2005 г. в стране произошли две революции, между ее северными и южными регионами существует хроническая напряженность; к этому добавляется и серьезный межэтнический конфликт. Киргизия бедна: у нее нет существенных сырьевых ресурсов, а место национальной элиты занимают враждующие кланы. Кроме того, страна страдает от исламского радикализма и наркоторговли.

Пока Россия воздерживается от активного вмешательства в эти конфликты. Она предпочитает, чтобы киргизы сами решали свои проблемы, а затем устанавливает контакты с победившей стороной.

Москва явно не желала выделять войска для разделения враждующих киргизов и узбеков, чтобы ее солдаты не оказались под перекрестным огнем. Но одновременно у России отсутствуют и достаточные ресурсы в виде мобильных армейских и полицейских частей, которые можно было бы разместить в Киргизии, а также доскональное знание

иполное понимание местных особенностей.

Вто же время Москва заняла весьма активную позицию в вопросе об американской авиабазе «Манас» на территории Киргизии. Сначала, после терактов 11 сентября 2001 г., она согласилась на американское военное присутствие в стране. Затем Россия создала там собственную авиабазу «Кант», расположенную в сорока километрах от «Манаса». Наконец, в 2005 г. Москва инициировала призыв Шанхайской организации сотрудничества к сворачиванию американского военного присутствия в Центральной Азии. Она начала оказывать давление на администрацию Курманбека Бакиева, пришедшую к власти

врезультате «революции тюльпанов», чтобы та последовала примеру Ташкента и указала американцам на дверь. Бакиев колебался. В 2009 г. Бишкек получил от России пакет финансовой помощи, а также обещание вложить в киргизскую экономику значительные капиталы и в ответ взял на себя обязательство закрыть «Манас». На деле же киргизские власти договорились с Вашингтоном о существенном повышении арендной платы, и база сохранилась под другой вывеской.

Москва почувствовала себя обманутой. В 2009 г. в российскоамериканских отношениях уже началась «перезагрузка», но Кремль хотел, чтобы решающее слово в вопросе о базе «Манас» оставалось за ним. Российское руководство скорее всего согласилось бы с продлением срока аренды, но в рамках собственной договоренности с Вашингтоном, отводя Бишкеку лишь роль «субподрядчика»: в конце концов, разве Киргизия не союзник России по ОДКБ? На деле же все решилось без участия Москвы. Кремль был возмущен, но предпочел выждать. Весной 2010 г., когда режим Бакиева был свергнут в результате восстания, поднятого его политическими противниками, Москва с удовольствием наблюдала за его падением и быстро признала новое правительство во главе с Розой Отунбаевой. Затем, в конце 2010 г., после визита в Бишкек госсекретаря США Хиллари Клинтон, срок аренды базы был продлен еще на три года.

Если в отношении Киргизии с ее периодическими восстаниями Россия занимает осторожную позицию, то в гражданскую войну

вТаджикистане в начале 1990-х она была вовлечена самым непосредственным образом. Режим, которому Москва помогла утвердиться

вДушанбе в 1992 г., остается у власти до сих пор. Более того, в 2000-х годах он даже укрепил свое положение, эффективно нейтрализовав оппозицию после заключения мирного соглашения. Однако к началу 2010 г. в стране начали проявляться признаки кризиса власти. Это может иметь серьезные последствия, поскольку Таджикистан граничит с Афганистаном, а как будут развиваться события в этой стране, неясно. После 11 сентября Таджикистан как прифронтовое государство стал пользоваться большим вниманием Вашингтона. И уход американских и натовских войск из Афганистана может стать большим ударом для Душанбе.

ВТуркмении за 25 лет, прошедших с начала горбачевской перестройки, не было не только конфликтов и вооруженных столкновений, но и публичных акций протеста. Даже скоропостижная кончина

в2006 г. обожествлявшегося при жизни первого президента страны не нарушила стабильности. Правящий режим, опирающийся на сырьевые богатства Туркмении, — самый репрессивный в Центральной Азии, он эффективнее всех других расправляется с оппонентами.

Наконец, Узбекистан может стать самой опасной «пороховой бочкой» в регионе. В стране скоро встанет вопрос о передаче власти в связи с уходом со сцены первого президента, там действуют радикалы-исламисты, что в 1999, 2000 и 2005 гг. приводило к восстаниям и терактам, а в перенаселенной Ферганской долине социальноэкономическая напряженность может вызвать масштабные потрясения, способные затронуть соседние Киргизию и Таджикистан.

С2003 г. Москва надеется «вернуться» в Центральную Азию — уже не в качестве патерналистской империи, а как движимая собственными интересами великая держава. Расширенные по ее инициативе положения Ташкентского договора 1992 г. стали основой для создания военного альянса — Организации Договора о коллективной безопасности. Россия также старается играть на страхе центральноазиатских правителей перед «цветными революциями», используя в качестве наглядного примера события в Киргизии.

После Андижанского восстания в 2005 г. Кремль рассчитывал, что Узбекистан не только отдалится от Соединенных Штатов, но

ивернется в сферу влияния России. Этого, однако, не случилось.

К2010 г. Ташкент официально вышел из ЕврАзЭС и фактически из ОДКБ. По словам Кучмы, хотя Каримов в разговоре с ним признавал, что стоит перед «проблемой выживания» в связи с исламистской угрозой, «получить серьезную помощь от России он не мог, и не очень, наверное, хотел»67.