Марианна Вебер - Жизнь и творчество Макса Вебера

не освещенные области. Однако он не только отвергал возвыше­ ние этой конструкции до мировоззрения, но и абсолютизацию материальных моментов в виде общего знаменателя каузального объяснения. Ибо непредвзятое исследование уже рано научило его тому, что каждое явление культурной жизни обусловлено также экономическими факторами, но ни одно из них не обусловлено только ими. Уже в 1892/93 г., когда Вебер еще молодым ученым занимался выявлением причин бегства крестьян с земли на вос­ токе Германии, он пришел к выводу, что идеологические сообра­ жения были для этого явления столь же решающими, как и мате­ риальные (Messerund Gabelfrage); когда же он вместе с теологом Гёре предпринял составление второй анкеты сельскохозяйствен­ ных рабочих, им руководило с самого начала намерение наряду с хозяйственным положением сельского населения исследовать так­ же нравственное и религиозное положение и взаимодействие раз­ личных факторов. Очевидно, что его уже очень рано занимал воп­ рос о формирующем мир значении идейных сил. Быть может, эта направленность его познания —длительное исследование сущности религиозности было той формой, в которой врожденная религиоз­ ность семьи его матери продолжала в нем жить.

Он совсем не хочет заменить материалистическую конструк­ цию истории конструкцией спиритуалистической —обе одинако­ во возможны, но посредством каждой из них в отдельности исти­ на не была бы достигнута; в каждом значительном явлении следует освещать меняющееся взаимопроникновение различных сил формирования бытия. Методически эта работа интересна и потому, что в ней Вебер впервые сознательно применяет одновре­ менно анализированные им в его логических работах поиски со­ циологической истины в науках о культуре. Здесь перед нами построение таких центральных идеально-типических понятий, как «дух» капитализма или его противоположности —«традици­ онализма»; они не дефинируются, а «компонируются», то есть их не дедуцированные, а взятые из действительности признаки по­ степенно выступают из исторического исследования; и то, что нам сначала дается как абстрактное понятие, наполняется в ходе изложения все более богатым, образно наглядным содержанием. Далее Вебер тщательно стремится дать каузальное сведение ин­ туитивно понятых связей. Он ведь хочет дать не остроумное «зрелище», а по возможности доказанную истину —поэтому он подвергает гениальную концепцию строгой логической обработ­ ке. Этим в значительной степени объясняется сложная двой­ ственность ведения мыслей —в тексте и в примечаниях. Отчасти это было вызвано желанием сэкономить место в журнале. Чита­ телю приходится одновременно воспринимать в тексте порази-

294

тельные синтезы, а внизу под чертой тщательное научное дока­ зательство. Каждый тезис подтвержден отчетом об источниках, важнейшие детали, в том числе филологическое объяснение воз­ никновения современного понятия профессии помещены в ка­ честве примечания мелким шрифтом. Во второй, в остальном неизменной редакции объем примечаний еще возрос вследствие полемики с теми из его критиков —как Брентано и Зомбарт —ко­ торым он не посвятил, как Рахфалю, отдельные антикритики. Что именно в этой работе необходимо было представить весь научный аппарат и все источники, показывают контроверзы, которые воз­ никли главным образом потому, что идеи были слишком неожи­ данны, а их тщательно проведенная относительность сначала не была полностью воспринята. И наконец: тот, кого не убеждает логическая аргументация Вебера, что разделение познания и оцен­ ки в рамках исторического изложения возможно, увидит это, быть может, посредством углубления в данную работу, где оно созна­ тельно проведено. Вебер решительно воздерживается от сужде­ ний о ценности различных анализируемых им религиозных и эти­ ческих построений и нигде прямо или косвенно не устанавливает иерархию рангов между «богами». А там, где он, как в конце, ак­ центирует возможности будущего развития, он сразу же указыва­ ет, что здесь область доказуемой науки уже оставлена. Идейное содержание католицизма и протестантизма в его различных от­ ветвлениях (так же, как позже азиатских религий) трактуется с той же непредвзятостью, не поддающейся ни одному из этих пристра­ стных стремлений к истине. Можно в самом деле сказать: Вебер постигает в принципе все эти формы явления человеческого духа не sine ira et studio88, a с равной любовью, правда, с незаинтересо­ ванной любовью созерцательного человека, который отказался от собственного владения каким-либо из этих содержаний.

Он всегда ощущал глубокое почтение к Евангелию и подлин­ ной христианской религиозности; притчи Иисуса, Нагорная про­ поведь, затем послания апостола Павла, а в Ветхом Завете особен­ но пророки и книга Иова являются для него несравненными документами религиозной одухотворенности и глубины. Однако со времен своей зрелости он был вне всякой связи с содержанием религии и мог поэтому как мыслитель с одинаковым интересом обращаться к каждой религиозной системе. Но несмотря на это «пребывание над» —или, может быть, именно поэтому —простой безыскусственный ход мыслей потрясает, причем не только пред­ метным содержанием этой первой религиозно-социологической статьи, но и исчезающей за ней личностью мыслителя. Чувству­ ется глубокое волнение, вызванное судьбами человечества, «зас­ тавляющее биться его сердце»; прежде всего потрясение тем, что

295

идея, проходя свой путь на земле, всегда и повсюду в конечном итоге действует противоположно ее первоначальному смыслу и этим уничтожает себя. И в великих образах героического пурита­ низма, которые показывает нам Вебер, мы как будто чувствуем известные, ему самому свойственные черты. Поэтому мы осмели­ ваемся на попытку подчеркнуть здесь некоторые мысли этой ра­ боты.

Алчность, жажда денег, беззастенчивое стремление к наживе существовало всегда и повсюду. Невнимание к нормативным тре­ бованиям в приобретательстве больших благ, чем нужно для жиз­ ни, капитализм искателей приключений, спекулянтов, любителей наживы, колониальный капитализм и подобное присутствует в каждом пользующемся деньгами хозяйстве. Однако утверждение добычи денег ради нее самой, рассматриваемой не как приключе­ ние, а как нравственный долг, не является чем-то само собой ра­ зумеющимся, и существует только начиная с определенной эпо­ хи, причем только в определенных слоях и только на Западе. Для того чтобы это могло произойти, западный человек, в частности западное бюргерство, должно было быть воспитано для определен­ ного образа жизни и научиться воспринимать рациональный ме­ тодический труд как нравственный долг. Как это произошло и как оно действовало? Эта лишь постепенно открывающаяся цель по­ становки вопроса обволакивает исследование столь же смелыми, сколь продуманными ходами мыслей, пока наконец не открыва­ ются все ведущие туда нити. Мы подойдем здесь к этому самым коротким путем и можем лишь частично обозреть все богатство духовного мира, через который ведет Вебер. Сначала он освещает близкое нам настоящее. На материале статистики конфессии, про­ веденной учеником, показывается, что католическое население Германии значительно меньше участвует в капиталистическом приобретательстве, чем протестантское, и что это определяется не внешними, а внутренними, психическими причинами —воспи­ танным в тех и других религиозным пониманием профессии. Дав­ но известно, что протестанты кальвинистского и баптистского толка характеризуются с давних пор своеобразным сочетанием интенсивного благочестия с развитым и плодотворным понима­ нием в деловой практике. Для того чтобы выявить каузальную связь между этими бросающимися в глаза явлениями, исследова­ тель проникает шаг за шагом из настоящего и известного в про­ шлое вплоть до идейного мира Реформации и средневековья.

В качестве одного из характерных документов капиталистиче­ ского «духа» Вебер анализирует сначала поучения Бенджамина Франклина молодому купцу. Здесь дан идеал пользующегося кре­ дитом почтенного человека, для которого рост его состояния по-

296

средством неустанной работы, сбережений и отказа от наслажде­ ний есть долг', он рассматривает добытое богатство как знак лич­ ностной доброкачественности. Эти религиозно индифферентные представления, которые в древности и в средние века презира­ лись бы как недостойные, находили на родине Франклина все­ общее одобрение, задолго до того как там возник капитализм в качестве формы производства. Они продолжают и сегодня жить в современном предпринимателе, для которого работа является нравственной обязанностью, а дело —самоцелью.

За этим чисто этическим и ориентированным на мирские дела типом встают как его предтечи —преисполненные Богом, глубо­ ко благочестивые, великолепно строгие образы эпохи Реформа­ ции: Лютер, Кальвин, Беньян, Бакстер, Кромвель, пуритане и бап­ тисты, люди, для которых нет ничего более важного, чем их отношение к Богу, спасение их души, их будущая судьба в потус­ тороннем мире. А за ними —Deus absconditus89 Кальвина. Он, ко­ торого мы не знаем, уже не любящий отец Евангелия, а неиз­ вестный, таинственный Бог, который не хочет ничего, кроме собственного величия. Что общего у них с капиталистическим ду­ хом, создающим маммонизм? Не слишком ли смело соединять дух отрицания мира, отрицания земного великолепия с этим «дьяво­ лом»? Но в цепи доказательства одно звено следует за другим, пока мы не достигаем того места, где в силу собственной закономерно­ сти вечно враждебные силы соединены.

Мы видели, что понимание деятельности, направленной на доход как обязанность «профессии» еще придает жизни современ­ ного предпринимателя этическое достоинство. Откуда оно проис­ ходит? Ни древность, ни средние века не знали этого слова в та­ ком смысле. Филологический анализ Вебера определяет его как творение Лютера. Лютер создал его при своей работе над перево­ дом Библии, при этом он исходил не из духа оригинала, а из соб­ ственного духа. Реформатор хотел выразить этим достоинство мирского выполнения долга в отличие от католического идеала уходящей из мира аскезы. Это слово превращает мирскую повсед­ невную работу в высшее содержание нравственной деятельности. Оно одно из имеющих наибольшие следствия свершений Люте­ ра, ибо все протестантские сообщества приняли его новый создан­ ный смысл. Но несмотря на это —не Лютер создал капиталисти­ ческий «дух». У колыбели его стояло то, что по своему смыслу больше всего противоречит всякому земному делу: страшное уче­ ние Кальвина об избранности к спасению и все, что из него сле­ довало. Непостижимый Бог определил одних людей к вечной жиз­ ни, других —к вечной смерти. Предопределенную судьбу не меняет ни заслуга, ни вина, ни таинство, ни добрые дела, его

297

смысл —темная тайна. Каждый, кто верит в это, спрашивает со страхом и дрожью, принадлежит ли он к избранным или к про­ клятым. Бог сделал выбор. Никто не может это изменить, можно только предполагать, к какой стороне ты относишься, и един­ ственное средство увериться в своей принадлежности к спасен­ ным —это подтверждение, причем подтверждение в своей про­ фессии, неутомимый успешный труд во славу Божию.

Это —основная мысль, которая создала совершенно новые ре­ лигиозные типы, тип «пуританина», квакера, меннонита, бапти­ ста и т. д. Этот новый человек ощущает себя зависимым только от себя, в страшном одиночестве, утратившим все магические средства спасения. Ни церковь, ни проповедник, ни таинство не могут ему помочь в решающем деле его жизни. Поэтому он не подчиняется земным авторитетам и недоверчиво и скрытно от­ даляется от людей. В глубоко внутренней изолированности об­ щается он с Богом, которого не знает, от которого он чувствует себя в страшном отдалении. Он —орудие Бога, а не Его сосуд, и Бог требует от него действий, а не чувств и настроений. Он тре­ бует рационального образования мира в соответствии с Его веле­ ниями. Пуританин держится в стороне от всякой чувственной культуры и чувственной радости. Направляя взор на потусторон­ нюю жизнь, полный страха за спасение своей души, занимается он своими земными делами как богослужением. И так как каж­ дая сильная чувственная связь между людьми подозрительна в качестве «обожествления твари», его образующая сила перено­ сится на дело\ он с рвением и успехом организует мирскую жизнь. Этот дисциплинированный, отвергающий наивное наслаждение образ жизни, —не только желаемое Богом, а совершаемое Богом изменение, —должен свидетельствовать об освящении избранно­ го. Несовершенства среднего католика могут исправить святые таинства церкви. Лютер также сохранил непосредственность ин­ стинктивного действия и наивной чувственной жизни. Но не кальвинист. Для него существует только или-или: Божья воля или тварное тщеславие. Он создает свою уверенность в будущем спасении только посредством систематического самоконтроля для преодоления иррациональных влечений, посредством мето­ дического образа жизни, мирской аскезы. Таков решающий иде­ ал пуританского «святого». В отличие от монаха он живет в миру, но он, как и тот, не от мира. Лютер отверг уходящую из мира ас­ кезу как небиблейскую и синергическую; поэтому страстные в своей серьезности, целиком отданные Богу натуры той эпохи были вынуждены осуществлять свои аскетические идеалы в миру. И позитивным импульсом к аскезе была идея необходимого под­ тверждения. Она соединяет веру и нравственность и становит-

298

ся благодаря этому решающе значимой для повседневной жиз­ ни. Она создает совершенно нового человека, который знает только или-или: Божию волю или тварное тщеславие и может в земной жизни выразить себя только в неустанном труде.

Однако мы все еще не видим, какова связь между идеями, как профессиональный труд предстает в качестве нравственного дол­ га, как подтверждение состояния спасения посредством аскезы в миру и современным капитализмом. В этом месте напряжение парадоксальности достигает своей кульминации. Для пуритан­ ской религиозности богатство —опасность, стремление к нему бессмысленно. Но богатство —неизбежное следствие методиче­ ского приобретения и воздержания от наслаждения, в качестве такового оно признак подтверждения, даже состояния спасения.

Презрен только покой во владении. Только деятельность служит славе Господней, тяжелейший грех —трата времени; лишенное действия созерцание также не имеет ценности, если оно совер­ шается за счет профессионального труда. «Работай, не жалея сил, в своей профессии» —повелевает Бакстер благочестивым. И «не для плотских радостей, а во славу Божию можно вам трудиться, чтобы быть богатыми». Этим наконец все замыкается, образуя круг. Тем, кому в качестве важнейшего содержания жизни пред­ писана методическая работа без устали, а наслаждение и покой при успехе запрещены, остается только вкладывать большую часть своей прибыли во все новые приобретения. Он должен стать капиталистическим предпринимателем. С трезвым бюргерским self-made-man, который воздает хвалу Богу за созданную благо­ даря ему беспорочность, покончено. Оковы совести сняты, на­ копление богатства освобождено от уз традиционализма, резуль­ татом может быть только образование капитала посредством экономии, накопления богатства. Бог сам благословляет деятель­ ность своих святых. Но он требует отчета о каждом доверенном Им пфенниге. «С холодеющей тяжестью ложилась на жизнь идея обязательства человека по отношению к своему имуществу». И с этого начинается трагедия идеи. Искушениям добытого богатства не удается противостоять и пуританизму, так же, как не могли им противостоять и средневековые монашеские общины. Грандиоз­ ная религиозная стилизация жизни уничтожается своими соб­ ственными следствиями. И только когда ее корни отмирают, идея профессии и аскетическое воспитание оказывают свое полное действие. Постулированный Франклином современный эконо­ мический человек, «вырезанный из твердого дерева бюргерской добропорядочности», стоит в конце ряда образов: вместо религи­ озного энтузиазма его переполняет трезвая профессиональная добродетель, вместо поисков Царства Божия —посюсторонность.

299

Глава XI

Расширение деятельности

Мы остановились на возвращении Вебера из Америки и продол­ жаем теперь излагать его жизненный путь. Полного выздоровле­ ния большое путешествие не дало. «Мы оба еще не вполне вос­ становили равновесие нашей нервной системы, быть может, ощущается также, что Америка не дала подлинного отдыха. Во всяком случае Макс опять не всегда хорошо спит и сердится на недостаточную трудоспособность. Странным окажется, если он будет переносить здесь спокойную жизнь хуже, чем бурную жизнь в Америке». Однако несмотря на ряд колебаний Макс со­ храняет привычку к более нормальной жизни. В виде исключе­ ния больной лев и вечерами выходит из своего логова. Когда гей­ дельбергские национальные социалисты под руководством А. Дейсманна устроили «вечер Америки», на котором наряду с Эрнстом Трёльчем выступала и жена Вебера, он дает себя увлечь

иимпровизирует в дискуссии дольше, чем оба главных оратора вместе взятые. Накопившиеся впечатления неудержимо текут.

Он соглашается также на доклад в организованном Дейсманном религиозно-научном кружке, который объединяет небольшую группу таких известных ученых, как Виндельбанд, Еллинек, Готейн, Трёльч, Нейман, Домашевски, А. Дитерих, Ратген, фон Дун

идругие; его привлекает возможность обмена мнений, позволя­

ющего, отправляясь от мнений других, превращать собственное знание в нечто новое. Правда, и такие связи в обществе вызыва­ ют беспокойство: «Завтра, в воскресенье нам предстоит «Эранос», научный кружок с десятью участниками. Макс готовит «протес­ тантскую аскезу», а я «ветчину в бургундском». Из-за Макса мне хотелось бы, чтобы это уже было позади. Дело в том, что в после­ днее время он чувствовал себя нехорошо».

Статья о «духе» капитализма быстро подвигается к завершению. В конце марта, менее чем три месяца окончена вторая часть. Ве­ бер пишет Риккерту: «Я работаю, правда, с ужасными мучениями,

301

но все-таки по несколько часов в день. В июне или июле Вы по­ лучите, быть может, интересную для Вас культурно-историческую статью: Аскеза протестантизма как основа современной профес­ сиональной культуры —своего рода «спиритуалистическая» конст­ рукция современного хозяйства» (2.4.05).

За окончанием этой работы не последовало истощение. Сдер­ живаемое счастье от удачной работы соединяется с радостным вос­ приятием прекрасной весны. Веберу удается без перерыва продол­ жать работу. Он пишет матери в ее день рождения: «Я вновь возвращаюсь к ряду оставшихся неоконченными работ, более фи­ лософских по своему характеру после обильного пуританского масла последних месяцев. Но голова еще не вполне к этому гото­ ва. Здесь настоящая теплая весна во всей своей красе. Надеюсь, что и у вас, внешне и внутренне». Да, волшебство солнца дало вновь благословение земли, уверенность теплого сильного чувства жизни. С трудом соединенные осколки прежнего богатства как будто срастаются. «О нас я могу сообщить только хорошее. Весна с ее солнечным светом и волшебной зеленью бутонов, которые на каштанах в «палисаднике» кажутся маленькими зелеными звездоч­ ками, вызывает благодарность наших сердец. Макс опять больше выходит, он поднимается по своей любимой горной канатной до­ роге, а в послеобеденные часы мы сидим в саду на нашей скамье. И я могла бы танцевать и петь с птицами, радуясь тому, что жизнь все время обновляется, всему тому, что у нас есть, в частности тому, что у меня есть он». Как хорошо, что они научились благо­ дарно радоваться каждому прекрасному часу, ибо за такими пери­ одами растущей силы следуют необъяснимые ухудшения —в рез­ ких подъемах и падениях растет и падает волна.

Во второй половине этого года Вебера захватила революция в России. Он прервал научную работу, выучил за короткий срок — он занимался этим с раннего утра еще в постели —русский язык настолько, что мог читать русские газеты, и следил с большим напряжением за событиями. Затем он фиксировал их письменно, сохраняя в хронике дня. Внутренне его больше всего в этом вол­ новал вопрос о возможных последствиях освободительной борь­ бы в России для собственного народа (в предыдущей главе об этом уже шла речь). Первая книга «К вопросу о буржуазной де­ мократии в России» была закончена в конце 1905 г., ибо после­ дняя четверть года была особенно благоприятна: «Макс очень трудоспособен и прилежен. Меня удивляет только, что он в та­ кой степени расточает и разбазаривает свои труды, пишет статью за статьей в «Архив», где они тонут и читаются очень немноги­ ми. Удивляет меня также, что его совершенно не тянет более к публичной деятельности, ни к актуальным политическим стать-

302

ям, ни к докладам. Думаю, что он мог бы читать доклады, если бы стремился к этому, но он отклоняет все предложения». Не­ смотря на его удивляющую многих продуктивность, Вебер и те­ перь жил в постоянной неуверенности и не решался поэтому со­ глашаться на связанные с определенным сроком работы. Старшие мастера его специальности уговаривали его подать новую работу для чтения лекций в одном из крупных университетов, но тщет­ но. На одно такого рода предложение особенно уважаемого им Л.Брентано он отвечает: «Вы опять любезно говорите о переезде в Мюнхен. Теперь я это сделать не могу, сходное предложение Шмоллера применительно к Берлину я также отклонил, так как не могу регулярно работать. Я вполне хорошо переношу доволь­ но трудную умственную работу, но физическое утомление от уст­ ного выступления приводит к бессоннице, и через короткое вре­ мя к неспособности работать. Мне несомненно понадобятся еще полтора года, прежде чем я смогу серьезно думать о габилитации при другом университете. Что я счел бы особенным счастьем ра­ ботать вместе с Вами, Вы знаете. С точки зрения дела возникает вопрос, не важнее ли, чтобы именно в Берлине был кто-нибудь, разделяющий мои взгляды в качестве противовеса абсолютной беспринципности, которая там царит» (28.2.06).

Несмотря на этот вынужденный отход от университетских дел, интерес Вебера к университету остается прежним. Коллеги и фа­ культеты часто обращаются к нему за советом, когда идет речь о замещении кафедр, а молодые доценты делают его адвокатом их профессиональных интересов. Он не жалеет в этих случаях ни усилий, ни времени, относится к делу других, как к собственно­ му, проверяет добросовестно, что может быть объективно жела­ емым и справедливым, проявляет при этом глубокое знание пред­ мета и людей и защищает свое мнение твердо, но деликатно и с большим дипломатическим тактом. Если же он наталкивается на мелочную узость, тщеславие и прочие «человеческие» свойства, то он становится неудобным для коллег, применяя свое копье и пытаясь преодолеть противодействие посредством сильного мо­ рального давления, действие, которое подчас оказывается безус­ пешным. В такой ситуации Вебера часто особенно возмущает известная склонность многих коллег отдавать при назначениях предпочтение посредственным, но приятным специалистам пе­ ред значительными и решительными личностями. Он видит в этом специфическую профессиональную болезнь —профессор­ ское тщеславие. Столь же ненавистен ему антисемитизм, на ос­ новании которого выдающимся умам, как, например, Георгу Зиммелю, не предоставляется деятельность, которую они заслу­ живают. Что не удалось пригласить этого философа в дополне-

303