прилепин паталогии

- Ну, тихо-тихо! - сказал я ему и пошел дальше, удивленный. Они были хорошей парой.

Следующим домом была общага, из ее раскрытых до первых заморозков окон доносились звуки музыки, дурной,

пошлой, отвратительной.

Возле нашего дома стояли два мусорных контейнера, в которых мирно, как колорадский жук, копошился бомж.

Приметив меня, он обычно отходил от контейнера, делал вид, что кого-то ждет или просто травку ковыряет стоптанным ботинком. В нашем дворе водились на удивление мирные

и

предупредительные бомжи. От них исходил спокойный, умиротворенный запах затхлости, в сумках нежно позвякивали бутылки.

Возле квартирки моей Дашеньки стоял большой деревянный ящик, почти сундук, невесть откуда взявшийся.

Подходя к ее квартире, я каждый раз не

в

силах был нажать звонок и присаживался на ящик.

Яговорил слова, подобные тем, что произносила мне воспитательница в интернате: 'Ра-аз, два-а, три-и... - затем торжественно, - больше! - с понижением на полтона, - не! - и, наконец, иронично-нежно, - пла-ачем!'

Сидя на ящике, я повторял себе: 'Раз! Два! Три! Думаем о другом!'

О другом не получалось.

Ябежал вниз по лестнице и, вспугнув грохотом железной двери по-прежнему копошащегося в помойке бомжа, выходил из подъезда.

'Ну зачем она? А? Зачем она так? Что она? Что она, не могла, что ли,

как-нибудь по-другому? Господи мой, не могу я! Дай мне что-нибудь мое! Только мое!'

Я бормотал и плавил лбом стекло маршрутки, уезжая от ее дома, я брел по привокзальной площади и сдерживал слезы безобразной мужской ревности. Мне было стыдно, тошно, дурно.

'Истерик, успокойся! - орал я на себя. - Придурок! Урод!'

Ругая себя, я отгонял духов ее прошлого, преследовавших меня. Мужчин, бывших с моей девочкой. Я сам развел

этих духов, как нерадивые хозяева разводят мух, не убирая со стола вчерашний арбуз, очистки, скорлупу...

Я

вызвал их бесконечными размышлениями о ее, моей Даши, прошлом.

К тому времени, когда мой разум заселили духи, я досконально изучил ее тело. Духи слетались на тело моей любимой, тем самым терзая меня, совершенно беззащитного...

Печаль свою, лелеемую и раскормленную, до дома своего, находившегося в пригороде Святого Спаса, я не довозил.

По ошибке я садился в электричку, мчавшуюся в противоположную сторону. Остановки через две я замечал совершенно неожиданные пейзажи,

роскошные особняки за окном. 'Когда их успели понастроить? -

удивлялся я. - Почему я их не видел? Может быть, я все время в другую сторону смотрел? Скажем, в Святой Спас я

ехал всегда, но случайно слева, а обратно - справа? И в итоге всегда видел одну сторону... Чушь...'

- Куда электричка едет, не скажете?.. 'Ну вот, я так и думал... Ну что за

мудак, а?' Я вставал и направлялся к выходу, и

тут, конечно же, навстречу мне заходили контролеры. Строгие лица, синие одежды. Несколько минут я с ними препирался, доказывая, что сел не в ту

сторону, потом отдавал все деньги, которых все равно не хватало на штраф, в итоге квитанцию я не получал,

и

выдворялся на пустынный полустанок, стылый, продуваемый, лишенный лавочек, как и все полустанки России.

Подъезжала еще одна электричка, но там (о,

постоянство невезенья!) контролеры стояли прямо на входе и проверяли билеты у всех пассажиров. Опережая

полубомжового вида мужчину с подростком лет семи, я подходил к дверям вагона,

хватал подростка под руки, якобы помогая ему забраться, и под прикрытием своей

ноши проникал в вагон.

-Билетик где? - шумела проводницаконтролер, злобная тетка лет сорока пяти, похожая на замороженную рыбу.

-Дайте ребенка-то внести! - огрызался я, обходил ее, ставил лицом к ней мальца, и пока она брезгливо разглядывала корочки мужика полубомжового вида, я бежал в другой вагон.

Я выходил на вокзале Святого Спаса отчего-то повеселевший и пешком

добирался до Дашиного дома. Заходил в ее квартиру и ничего ей не говорил.

Сем?ныч еще не успокоился после вчерашнего - Слава Тельман сидит на своей койке хмурый: Сем?ныч уезжал вместе с десантами, убитого отвозил, Славу с собой не взял, а тут еще одно злоключение: Вася Лебедев гранату кинул в окно.

Сем?ныч как раз вернулся. Мы стоим возле входа в школу, обсуждаем случившееся. При появлении командира, конечно, все замолчали.

- Проверяйте посты, чтоб внимательней работали, - мимоходом говорит Сем?ныч Шее и Столяру. - Поменьше

тут мельтешите. Сидите в здании. Шея заходит за Сем?нычем, кивает

из-за плеча командира дневальному - докладывай, мол.

-Товарищ майор, за время вашего отсутствия произошло чрезвычайное происшествие: боец Лебедев бросил гранату в окно.

-Пострадавшие есть? - быстро спрашивает Сем?ныч.

-Нет.

-Лебедева ко мне.

Лебедев, впрочем, вовсе не виноват. Старичков, сапер наш, когда-то вытащил чеку из 'эргээнки', наверное, на одной из зачисток, но бросать гранату не стал. Обкрутил, прижав рычаг, гранату клейкой лентой и так и носил в кармане разгрузки. Сегодня утром, пока Сем?ныча не было, Старичков хорошо выпил - Плохиш, поганец,

наверное, поднес. Пьяный Старичков пришел в спортзал и со словами: 'На! Твоя...' -

дал Васе Лебедеву гранату. Лебедев

взял гранату, сел на кровати, повертел 'эргээнку' в руках и стал снимать с нее клейкую ленту. Когда лента кончилась, раздался щелчок - сработал запал.

УВаси было полторы секунды.

Вспортзале на кроватях валялись пацаны, никто, к слову, даже не заметил, что произошло. Я видел Васю краем зрения, я читал в это время; Вася двумя легкими шагами достиг бойницы и кинул гранату. Ниже этажом ухнуло.

- Вася, ты что, охренел? - закричал Костя Столяр, подбегая к Лебедеву, все еще стоящему у окна.

Вобщем, обошлось.

- Вы представляете, что такое ехать с гробом к матери? - Сем?ныч зло смотрит на нас, собравшихся в актовом зале, и совершенно не смотрит на Старичкова, который понуро, как ученик, стоит перед парнями, справа от

Сем?ныча. Рядом с Сем?нычем сидит неизменно строгий Андрей Георгиевич

-

Черная Метка.

'Кто он такой?' - думаю.

-Вы представляете, что такое приехать и сказать матери, что ее сын погиб не героем в бою, а его угробил какой-то мудак? Ты знал, что граната без чеки?

-Знал.

-Зачем ты дал ее Лебедеву?

-Я не думал, что он будет ее раскручивать.

-Федь, ну как я мог подумать, что ты мне гранату дашь без чеки и ничего не скажешь, - сказал Лебедев с места.

-Я готов искупить кровью, - тихо говорит Старичков.

-'Готов искупить'? - передразнивает его Сем?ныч. - Вы еще войны не