Композиция наррации и точка зрения

В композиции наррации образуется смысл, активизирующий смысловой потенциал, заложенный в истории. Таким образом, смысловая позиция нарратора, его идеологическая точка зрения осуществляется также в приемах композиции, т. е. в линеаризации и перестановке. Но перспек­тивация участвует в композиции еще и другим образом.

Линеаризация всегда подразумевает смещение временной точки зрения. Нарратор возвращается от достигнутого пункта на временной

²⁵ О диалектике фабулы как конструкта и сюжета как абстракции ср. Волек 1977,160—161.

178

оси к более раннему пункту для того, чтобы изложить события, проис­шедшие в тот же временной отрезок, что и только что рассказанное. Такое переключение чаще всего связано со сменой пространственной точки зрения. Так, нарратор в «Анне Карениной» меняет вместе с временной позицией также и пространственную, переключаясь в изло­жении скачек от точки зрения Вронского к точке зрения Каренина. Тем самым, разумеется, он переключается от одного рефлектора (Вронского) к другому (Каренину).

Перестановка означает также смещение точки зрения в простран­ственно-временной системе фиктивного мира. Но смена рефлектора необязательно связана с таким смещением. Перестановка часто связа­на с ретроспективным взглядом того персонажа, который служил до сих пор носителем точки зрения. Так, в «Скрипке Ротшильда» нарра­тор сообщает о прошлом Якова Иванова только к концу рассказа, по­тому что герой (пространственную, временную и идеологическую точ­ку зрения которого нарратор присваивает) вспоминает о своей ранней, более счастливой жизни только перед самой смертью. (Если бы нарра­тор изложил события нарраториально, то он сразу сообщил бы о значи­мых для настоящего героя событиях и ситуациях прошлого.) Ретро­спективный взгляд возможен, потому что Якову, совсем позабывшему свое прошлое, умирающая жена Марфа напоминает о том, что когда-то у них был ребенок. Только теперь Яков может (или хочет) вспомнить то, что было забыто или вытеснено из его сознания. Таким образом, воспоминания героя становятся признаком изменения его смысловой позиции. Читатель узнает о предыстории в тот же момент наррации, когда Яков становится способным к воспоминанию. Поэтому переста­новка вызвана не потребностями какого-либо абстрактного композици­онного рисунка, а следует логике прозрения героя.

От наррации к презентации наррации

В презентации наррации свободная от медиального воплощения нарра­ция передается на специфическом языке того или другого вида искус­ства — кино, балета или рассказа. В повествовательном тексте пре­зентация наррации осуществляется путем вербализации. На этом уров­не презентируемая наррация совмещается с ненарративными, чисто экзегетическими единицами текста, такими как объяснения, истолкова-

179

ния, комментарии, размышления или метанарративные замечания нар­ратора.

В вербализации обнаруживается языковая точка зрения. Излагая наррацию, нарратор должен делать выбор между разными стилями. Он может пользоваться лексическими единицами и синтаксическими структурами, свойственными его собственному стилю (т. е. занимать нарраториальную точку зрения в плане языка), или же, по мере его языковой компетенции, приспосабливаться к стилистическому миру событий и излагать наррацию на языке одного или нескольких персона­жей.

К уровню событий относятся, разумеется, и речи персонажей, ко­торые могут быть расширены до целых вставных рассказов. Конститу­ирование речей персонажей и рассказов вторичных нарраторов прохо­дит через тот же процесс трансформаций, что и рассказ первичного нарратора. Но эти высказывания и вставные рассказы уже готовы, «прежде чем» (пользуясь опять временной метафорой) нарратор их будто бы вырезает (с воплощенными в них точками зрения персона­жей) из событий, чтобы создать свою особую историю. Из этого явст­вует, что свободных от речевых единиц событий не бывает, потому что в них входят и речевые действия персонажей. При этом «найден­ный» на уровне событий язык персонажей не идентичен с языком, ко­торый создает презентацию наррации. Только на этом, четвертом уровне высказывания персонажей получают свой окончательный язы­ковой облик. Вербализация может быть связана либо со значительным преобразованием речей персонажей, либо с их переводом на другой язык. Так, в поэмах герои говорят в стихах, а в русских романах ино­странные герои говорят, как правило, по-русски. «Война и мир» Л. Толстого, где французская речь героев передается как бы в подлин­нике, является в этом отношении большим исключением.

Если в литературе и кино переработка произносимых в событиях речей предстает более или менее завуалированно, то балет и пантоми­ма, выражающие содержание текстов персонажей на языке жестов и движений, обращают внимание на происходящую в них перекодировку.

Перспективация вербализации реализовывалась в разные эпохи по-разному и в разной степени. В полной мере перспективизм языка осу­ществляется только в реалистических типах письма, где применяется принцип миметизма, т. е. «аутентичной» «передачи» стиля нарратора и

180

персонажей. В дореалистической прозе вербализация подчинялась жан­ровым законам и стилистическим нормам, ограничивающим возмож­ность перспективизма стиля. Так, например, в романтической поэме язык как персонажей, так и нарратора обнаруживал только следы сти­листической индивидуализации. В дореалистической прозе стиль нарра­тора и героев также оставался в узких рамках литературной нормы²⁶.

Поскольку отбор лексических единиц и синтаксических структур подразумевает те или иные оценочные оттенки, в презентации нарра­ции осуществляется также идеологическая точка зрения. Особенную значимость здесь приобретает именование. Рассмотрим опять пример из «Душечки». Ольга Семеновна Племянникова, героиня этого расска­за, в периоды ее счастья именуется людьми «душечкой», в чем выра­жается симпатия к любящей женщине. Кукин, ее первый муж, также восклицает: «душечка», как только он видит «как следует... шею и полные здоровые плечи»²⁷ этой русской Психеи (в чем скрывается, разумеется, тонкий юмор автора). Но нарратор называет ее «Олень­ка». Читателю надлежит решать, является ли уменьшительная форма аутентично нарраториальным именованием или же в ней выражается точка зрения среды, к которой приспособился нарратор. От этого ре­шения зависит, какое субъективное отношение к героине приписывает читатель нарратору.

Наряду с оценкой, подразумеваемой в именовании, в презентации наррации может встречаться и эксплицитная нарраторская оценка элементов истории. Но эти эксплицитные оценки относятся не к дие­гесису, а к экзегесису.