Определение абстрактного читателя

Несмотря на то что все эти термины относятся к содержащемуся в тексте образу читателя, их применение выдвигает различные черты и функции абстрактного читателя. В большинстве случаев онтологиче­ский и структурный статус обозначаемой абстрактной инстанции недо­статочно ясен, и ее определяют то как адресата автора, то как адресата нарратора. Поэтому целесообразно уточнить содержание понятия и сферу его употребления.

Начнем с того, что абстрактный читатель принципиально никогда не совпадает с фиктивным читателем, т. е. с адресатом нарратора. Та­кое совпадение допускается Ж. Женеттом (1972, 267) и Ш. Риммон (1976, 55, 58), которые отождествляют «экстрадиегетического нарра-

60

татора» (т. e. адресата, к которому обращается безличный всеведущий и вездесущий нарратор, не принадлежащий — по Женетту — к фик­тивному миру) с «виртуальным» или «имплицитным» читателем. Же­нетт, подтверждающий в «Новом дискурсе» (1983, 95) это совпадение, приветствует его как «экономию», которой «очень обрадовался бы Ок­кам». Но эта экономия понятий возможна только на основе женеттов­ской системы, в которой «экстрадиегетический» нарратор рассматрива­ется не как фиктивная инстанция, а занимает место отсутствующего абстрактного автора. По Женетту (1983, 92), «экстрадиегетический» нарратор даже совпадает «целиком» с автором, причем с автором не «имплицитным», а «эксплицитным». Конечно, чем ближе фиктивный нарратор к абстрактному автору в отношении идеологии и оценки, тем сложнее на практике провести четкое различение между смысловыми позициями фиктивного и абстрактного читателей. Тем не менее разни­ца между ними остается в силе. Границу между фиктивным миром, к которому принадлежит всякий нарратор, как бы нейтрален или объек­тивен он ни был, и реальностью, к которой принадлежит при всей его виртуальности абстрактный читатель, перешагнуть нельзя — или же можно только в случае нарративного парадокса.

Под абстрактным читателем подразумевается здесь содержание то­го образа получателя, которого (конкретный) автор имел в виду, вер­нее, содержание того авторского представления о получателе, которое теми или иными индициальными знаками зафиксировано в тексте.

Незафиксированный в тексте «задуманный» читатель (intendierter Leser в терминологии Ханнелоре Линк (1976, 28) и Гунтера Гримма (1977, 38—39)), который существует только в представлении кон­кретного автора и которого можно реконструировать исключительно по высказываниям последнего и внетекстовой информации, элементом произведения не является. Такой читатель принадлежит только к сфе­ре конкретного автора, в замысле которого он и фигурирует. Прекрас­ный пример неосуществленного авторского замысла, т. е. несовпадения задуманного автором читателя и действительно содержащегося в про­изведении читателя, приводит X. Линк (1976, 28): многие листовки, со­чиненные в 60-е годы в Германии студентами-марксистами, были обра­щены к немецким рабочим с целью довести настоящие их интересы до их же сознания. Кодировка таких посланий соответствовала, однако, не сознанию рабочих, а сознанию адресантов, т. е. студентов-марксистов.

61