5. Фиктивный читатель (наррататор)

Фиктивный читатель, или наррататор⁵¹, — это адресат фиктивного нарратора, та инстанция, к которой нарратор обращает свой рассказ. Название «фиктивный читатель» крайне условно, но не столько отто­го, что эта инстанция часто представляется как слушатель, сколько по­тому, что она всегда предстает лишь как подразумеваемый образ адре­сата.

Фиктивный адресат и фиктивный реципиент

Фиктивный читатель вторичного, вставного рассказа совпадает, как ка­жется, с одним из персонажей первичного, обрамляющего рассказа. Но уравнение наррататор вторичного рассказа = персонаж в первичном рассказе, лежащее в основе многих трактовок этой инстанции (напр., Женетт 1972; 1983), упрощает истину. Наррататор представляет собой лишь схему ожиданий и презумпций нарратора и никогда не идентичен с конкретным персонажем, выступающим в истории высшего уровня как реципиент.

Образ адресата, например, к которому обращается рассказывающий историю своей дочери Самсон Вырин, не совпадает с образом реципиен­та его рассказа, т. е. чувствительного путешественника, вновь прие­хавшего на его станцию, не говоря уже об образе нарратора, повест­вующего о своих трех приездах на эту станцию. Станционный смотри-

⁵¹ Термин «наррататор», введенный Ильиным (1996г), является русским экви­валентом французского понятия narrataire (Женетт 1972, 226; Принс 1973а) и ан­глийского narratee (Принс 1971). Впервые использовал дихотомию narrateur — narrataire, по аналогии destinateur — destinataire, P. Барт (1966, 10).

97

тель не может знать о склонности своего посетителя к сентименталь­ным шаблонам, он даже и понятия не имеет о сентиментализме, и если он оплакивает печальную участь своей «бедной Дуни», то намек на ка­рамзинскую «Бедную Лизу» всплывает только в кругозоре путешест­венника.

Итак, наррататор (или фиктивный «читатель») — это фиктивный адресат, а не фиктивный реципиент. Фиктивный адресат как таковой является всегда проекцией нарратора⁵². Фиктивный реципиент может существовать только тогда, когда вторичный нарратор обращается к читателю или слушателю, фигурирующему как читающий или слушаю­щий персонаж в первичной, обрамляющей истории. Однако вторичный наррататор может совпадать с этим реципиентом (персонажем первич­ной истории) только материально, но не функционально, потому что адресат и реципиент — это кардинально различные функции⁵³.

Если нарратор ведет диалог с наррататором, то важно, является ли собеседник только воображаемым слушателем или же предстает как независимый, автономный персонаж первичной истории. Только во втором случае, когда собеседник обладает такой автономностью, «дру­гостью», мы имеем дело с подлинным диалогом; в первом же случае пе­ред нами развертывается лишь диалогизированный монолог (см. ниже, с. 105).

Фиктивный и абстрактный читатель

Исследование образа фиктивного читателя было предпринято еще до французских структуралистов в польской нарратологии. Рассмотрим основные подходы. В работе Марии Ясиньской (1965, 215—251) прово­дится различение между «реальным читателем» (czytelnik realny) и «эпическим читателем» (czytelnik epicki), причем первый соответствует

⁵² Поэтому трудно согласиться с различением, предложенным А. Едличковой (1993), между «фиктивным» и «проектированным» адресатом.

⁵³ По поводу моего тезиса о зависимости наррататора от нарратора, проекцией которого он является (Шмид 1974б), возразил Клаус Мейер-Миннеманн (1984, 12), настаивая на «принципиальной независимости наррататора от нарратора», посколь­ку «и тот, и другой созданы (имплицитным) автором». Наши разногласия разре­шимы при учете различий 1) между фиктивным адресатом и фиктивным реципиен­том и 2) между первичным и вторичным уровнем наррации.

98

конкретному читателю, второй — фиктивному. Различение между аб­страктным и фиктивным читателем предвосхищено М. Гловиньским (1967; ср. выше, с. 58), противопоставившим «реципиента в широком смысле» и «реципиента в узком смысле». В своей пятиуровневой схеме ролей в литературной коммуникации А. Окопиень-Славиньска (1971, 125; см. выше, с. 45) противопоставляет «автору» «конкретного чита­теля» (czytelnik konkretny), «адресанту произведения» — «реципиента произведения» (pdbiorca utworu), отождествляемого с «идеальным чи­тателем» (czytelnik idealny), «субъекту произведения» — «адресата про­изведения» (adresat utworu) и «нарратору» — «адресата наррации» (adresat narrасjï).

В научной литературе мы нередко сталкиваемся не только со сме­шением имплицитного и фиктивного читателя, но и с полным отказом от такого разделения. Как мы отметили выше (с. 59), Ж. Женетт (1972, 267) и вслед за ним Ш. Риммон (1976, 55, 58) «экстрадиегетиче­ского наррататора» отождествляют с «виртуальным» или «имплицит­ным» читателем. Женетт даже считает такое отождествление эконом­ным. М. Бал (1977а, 17) называет проведенное мною (Шмид 1973, 23-25, 33—36) разделение между абстрактным и фиктивным читате­лем «семиотически незначительным». Ссылаясь на М. Тулана (1988), Е. Падучева (1996, 216) объявляет, что «в таком дублировании нет не­обходимости»: «адресатом повествователя в коммуникативной ситуа­ции нарратива является не представитель читателя, а сам читатель».

Как мы уже установили выше (с. 59), фиктивного читателя следует последовательно отграничивать от абстрактного. Абстрактный чита­тель — это предполагаемый адресат или идеальный реципиент автора, фиктивный читатель — адресат или идеальный реципиент (читатель или слушатель) нарратора.

Внутритекстовых читателей иногда называют «ролями», в которые конкретный читатель может или должен входить. Но абстрактный чи­татель в большинстве случаев задуман произведением не как актер, а как зритель или слушатель. Рассмотрим, например, прощальные слова Рудого Панька, нарратора предисловий к «Вечерам на хуторе близ Ди­каньки»:

Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно, хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал. Ведь я знаю вас: станете смеяться над стариком. Нет, не хочу! Прощайте!

99

Долго, а может быть, совсем, не увидимся. Да что? ведь вам все равно, хоть бы и не было совсем меня на свете. Пройдет год, другой — и из вас никто после не вспомнит и не пожалеет о старом пасичнике Рудом Паньке (Гоголь Н. В. Собр. соч.: В 7 т. Т. 1. М., 1966. С. 108).

В эту роль высокомерного, бесчувственного человека, смеющегося над стариком-рассказчиком и без сожаления расстающегося с ним, аб­страктный читатель, разумеется, не входит. На самом деле адресат произведения предполагается как любитель «малороссийских» народ­ных повестей и сказовой манеры.