2.1. О медицинских классификациях системы «человек»

Медицина не относит себя к точным наукам и, видимо, поэтому не слишком заботится о точности формулировок, позволяя себе обходиться латынью, небезосновательно считая употребление её необходимым и достаточным условием, подменяя семиотикой классификацию предметов исследования. Сказанное относится к европейской медицине, но не будем забывать, что она, возведя в абсолют весьма спорный критерий «норма» и «патология», не является единственной на нашей планете Земля. Поэтому мы позволим себе рассмотреть основные медицинские системы по интересующему нас критерию – их открытости и отношению к информации. Пусть не смущает читателя, что признаки открытости системы будут рассмотрены только в следующей главе. У нас нет намерения вводить кого-либо в заблуждение.

Европейская медицина. Ни для кого не секрет, что студенты-медики начинают свой путь в медицину с «анатомички», и первым предметом науки анатомия становится закрытая система – труп умершего человека. Мы изучаем отдельно органы по системам, имеющим анатомо-функциональную классификацию, рассматриваем биомеханические свойства опорно-двигательного аппарата как некий механизм, чему немало способствовали труды нашего соотечественника И. М. Сеченова. Мы ищем (и находим!) алгоритмы и математическое описание моделей сначала движения, затем кровообращения, а потом уж и психологии.

Механистический подход к предмету медицины приводит к «модельному» мышлению будущего врача. Окончательно такой подход закрепляется парадигмой морфофункционального соответствия, то есть анатомические системы должны соответствовать физиологическим, структура – функции и наоборот. Система «человек» начинает представляться нам механическим конструктором, в котором одну деталь можно поменять на другую, а вышедшую из строя деталь выкинуть совсем, заменив её взятой из другого, уже негодного конструктора.

Все теоретические предметы предоставили нам сведения о теле человека сначала в «норме», а затем – в «патологии», захлопнув систему таким образом накрепко и навсегда. Классификация же клинических дисциплин по отраслям: терапия, хирургия, акушерство с гинекологией и дальше по узким специальностям – больше напоминает фреймы операционной компьютерной системы «Windows», чем что-либо отдалённо напоминающее открытую живую систему. Предвидя реплику коллег: «Ну и что, закрытая система не мешает нам правильно ставить диагнозы и выполнять свой долг в лечении больных», - уточним: моделей больных, а не больных людей. Нозологическая единица, обозначаемая диагнозом, и есть такая модель болезни, которую мы отыскиваем на основании анализов недельной давности, рентгенограммы с длинной бородой и заключений узких специалистов функциональной диагностики, часто не задавших пациенту ни одного вопроса, кроме номера его страхового полиса. Собрав анализы и необходимые обследования (счастливое исключение явила собой Россия, где доктор сначала осматривает больного), врач приступает к диагностике на основании расспроса, осмотра и дополнительных обследований. Причём алгоритм причинно-следственной цепочки един: после «того», значит вследствие «того». Теперь становится ясно, что к моменту постановки диагноза данные лабораторных исследований устаревают.

Обозначив модель болезни тем или иным диагнозом, мы в строгом соответствии с инструкциями назначаем «соответствующее» этиопатогенетическое или симптоматическое, если необходимо, экстренное лечение. Начав свою врачебную деятельность патологоанатомом, автор был призван не только выставлять гистологические и окончательные диагнозы, но и выявлять врачебные ошибки, проводить врачебные разборы и лечебно-контрольные комиссии. Так вот, если проводимое лечение «совпало» с клиническим и окончательным диагнозами, то в смерти больного никто, кроме него самого, не виноват. Это ещё один признак закрытой системы. Открытая система подразумевает интеллектуальность и ответственность. В защиту европейской системы можно выдвинуть аргумент, что ведь не все больные умирают, большая часть из них выздоравливает. Да, выздоравливают, но чаще не благодаря, а вопреки и в соответствии с классификацией, которую мы рассмотрим в следующем подразделе.

«Не всё так плохо, всё ещё хуже», - может воскликнуть пессимист, но мы предлагаем быть реалистами и рассматривать здравоохранение как работающий механизм, и не следует ему мешать работать – лучше поможем, чем можем. А болевые субъектно-объектные отношения моделей врач-больной, выраженные двумя закрытыми системами, могут быть устранены, но после адекватного всестороннего анализа и – со временем.

Восточная медицина. Традиционная тибетская и китайская медицина столь непохожа, что вряд ли кто-нибудь прежде отважился ее объединять в одном подразделе, но мы рассматриваем медицинские классификации в субъектно-объектном аспекте систем «целитель-больной» и их открытости, поэтому можем попробовать. Начнём со взгляда на объект. Больные страдают болезнями, которые эти системы подразделяют на четыре очень неравномерные группы.

К первой группе относятся болезни, которые излечиваются сами и во вмешательстве целителя не нуждаются. Таких болезней около половины от всех.

Ко второй группе относятся болезни, которые излечиваются при минимальном вмешательстве целителя, и таких болезней около четверти.

К третьей группе относятся болезни, требующие пристального внимания целителя и интенсивного лечения с его стороны. Этих болезней меньше четверти. Болезни всех трёх групп связаны с кармой (законом причин и следствий), но целитель знает, что в пространстве, где находятся больной и целитель, есть только следствия (болезнь), причины же относятся к другому пространству.

К четвёртой группе относятся болезни «плохой» кармы, лечить их целитель не берётся, и они, чаще всего, заканчиваются летально. Таких болезней несколько процентов, и этот процент зависит от нравственных качеств населения в местности, где работает целитель.

Такая «странная» система классификации болезней относится к открытым и легко объясняет нам успехи европейской медицины в лечении болезней первых двух групп. Теперь рассмотрим субъектную систему, целителя. Его знания анатомии и морфологии весьма приблизительны, что мы, европейцы, ещё можем простить невежде, но выяснив, что он совсем не знаком с границами нормы и патологии, мы уже смотрим на него как на неандертальца. Только познакомившись с методом диагностики целителем причин и следствий болезней: ствол – причина, сучья (состояния) – следствие, сук – причина, ветки – следствия, ветка – причина, листья (болезни) – следствия, – мы склонны изменить своё мнение. Дело в том, что этот способ поиска оптимален и, используясь в операционных системах qWord, носит название W-грамматики. Система полузакрытая и в сочетании с пульсовой диагностикой, представляющей из себя пошаговый регистр из трёх точек на a. radialis правого и левого запястий, даёт представление о 629 различных состояниях следствий, подлежащих согласованию с 64 состояниями причин. Кто же из нас после этого неандерталец? В соответствии с результатами согласования назначается лечение только этому больному в состоянии «здесь и сейчас».

Мы не коснулись аналоговой системы китайских меридианов, где количество согласований аккупунктурных точек со стихиями намного больше, но даже этого беглого экскурса в восточную медицину достаточно, чтобы у читателя сложилось первое впечатление о различиях медицинских классификаций, возникающих вследствие взаимодействия открытой и полузакрытой систем.

Архаичная медицина. В заключение раздела совсем бегло коснёмся архаичной медицины. Сюда относятся шаманизм, магия, филиппинское хилерство (от англ. to heel – лечить), практики sangoma (на суахили – колдун). Находясь в Сибири, автор рассчитывал найти какие-либо краеведческие работы о сибирских и алтайских шаманах и обнаружил несколько таковых, но они носили выраженный антропологический и этнографический характер, так что количество бубенцов на шапке или диаметр бубна в дополнении к меховой отделке или вышивке на одежде ни слова не прибавили к пока непостижимому феномену шаманского камлания.

Характер взаимодействия африканских сангома в момент целительства носит выраженную, акцентированную, но сугубо несигнальную форму (как у музыкантов в момент исполнения симфонического произведения), чему весьма затруднительно подобрать адекватный проблемно-ориентированный язык.

Остаётся сослаться на две англоязычные книги, буквально навязанные автору для прочтения мужем одной пациентки, более пяти лет до встречи безуспешно лечившейся в США, Израиле и Китае по поводу неоперабельной онкологии. Были сделаны биопсии опухолей, гистологическое заключение: «диссеминированный метраэндометриоз органов брюшной и грудной полости; метастазирование в плевру». После посещения филиппинского хилера переехала с мужем жить в Кейптаун, считая себя здоровой, что подтвердили результаты обследования. Муж же пациентки занялся серьёзным исследованием феномена хилеров, собрав по возможности полную библиотеку описаний путешественников и исследователей. Из тех двух небольших по содержанию книг автор понял, что мы имеем дело, по-видимому, с информационным взаимодействием типа СУО двух открытых систем по постоянно меняющимся правилам (помните, у Л. Кэрролла: «Суть состоит в том, что правила игры постоянно меняются»), и происходит это в состоянии изменённого сознания субъекта и объекта. Управляющее действие принадлежит виртуальному пространству причин, почему для подтверждения успешности управляющего воздействия хилер предъявляет заготовленную заранее в пространстве действительности окровавленную тряпку или мелкое противное животное (жабу) в качестве устранённой причины болезни. Количество же согласований, которые необходимо произвести хилеру, оказывается несчётным и относится скорее к искусству (как дирижёр симфонического оркестра у европейцев), так что профессией называться не может.

Трудности описания и понимания количеств согласований в отсутствии адекватного ПОЯ и, как следствие, невозможность обучения третьего лица. Вероятно, вне пребывания в экстремальном состоянии неизлечимости болезни, перевод наблюдателя в изменённое состояние сознания чреват для него пребыванием в «скорбном доме», как прежде называли психиатрические лечебницы.