социология
.pdfпреобладанием деревни. В городах – средоточии политической жизни – возникают элементы государственности с тенденцией к формированию централизованных государств, в которых главенствует родовая аристократия. Частная собственность еще носит патриархальный характер, товарный рынок развит слабо. Образование является уделом тонкого слоя элиты, которое выполняет функции аккумуляции письменной культуры.
Индустриальное общество. Рыночная экономика с частной собственностью на капитал охватываетматериальноепроизводство, сервисикультуру. Машинное производство ведет к резкому росту промышленного пролетариата и городского населения. Индустриальное общество требует массовой грамотности. Складываются нации и национальные демократические государства с разделением властей, всеобщим избирательным правом, политическими партиями. Возрастает статус науки, прежде всего, естественной и технической, вследствие их использования в индустриальном производстве. Духовная культура дифференцируется и институциализируется в различных видах профессиональной деятельности (живопись, музыка, журналистика и т.п.).
Постиндустриальное общество. В экономике постоянно возрастает роль информации и обладания ею, усиливается значение интеллектуальной собственности. Появляются электронные деньги, информация становится основным средством и объектом обмена. Наукоемкие и энергосберегающие технологии, автоматизация и компьютеризация производственных процессов ведут к сокращению долиработников, занятых в материальном производстве, с одновременным увеличением доли занятых в информационном и, особенно, в сервисном секторах. Индустриальная урбанизация сменяется обратным процессом - тенденцией к субурбанизации, когда стираются социальные различия между городским и сельским населением. Формируются суперэтносы и наднациональные сообщества, которые контролируют индустриальную и традиционную периферию человечества.
Теория модернизации в своем развитии прошла несколько эта-
пов.
Теории первичной модернизации. Первичная (классическая)
модернизация охватывает эпоху первой промышленной революции, разрушения традиционных наследственных привилегий и провозглашения равных гражданских прав. Здесь проблемы модернизации по существу совпадают с классическими проблемами генезиса капитализма.
211
Ранним аналогом базовой для теории модернизации типологии «традиция – современность» является различение у Маркса «первичной» и «вторичной» формаций, где традиционные отношения личной зависимости противопоставляются материально-вещным (рыночным) отношениям, опосредованным товарным обменом. Экономикостатистическое обоснование первоначального капиталистического накопления и перехода к буржуазной классовой структуре на большом историческом материале дано в 23 главе первого тома «Капитала». Затем возникают типологии Ф. Тенниса (общность – общество), Э. Дюркгейма (механическая – органическая солидарность), Ч. Кули (первичная – вторичная группа). Более глубоко и оригинально разработал концепцию первичной модернизации М. Вебер, которого многие западные социологи считают родоначальником современной теории модернизации.
Главной идеей Вебера стала идея экономической рациональности, нашедшей выражение в капиталистическом обществе с его рациональной религией (протестантизмом), рациональным правом и рациональным управлением (бюрократией). Первый шаг рационализации по Веберу – замена магии верой в единого бога, затем следует переход к вере – частному делу, определяемому свободой выбора, индивидуальной автономией, экономической рациональной этикой. В своих работах «Протестантская этика и дух капитализма», «Хозяйственная этика мировых религий» он поставил проблему социокультурных оснований современного западного общества. Только протестантский Запад, по мнению Вебера, может сформировать эндогенный капитализм. Восточные религиозно-культурные системы не способны порождать духовные предпосылки капиталистического развития и демократии.
Протестантство, как результат религиозной реформации, формирует новую хозяйственную культуру, потому что, будучи в оппозиции к официальной религии, религиозные меньшинства вынуждены отказываться от политического влияния и концентрировать свои усилия в сфере предпринимательства. Именно с протестантских сект, по мнению Вебера, начинается подъем капиталистического предпринимательства. Аналогии Вебер искал и в других культурах. Например, джайны в Индии, которым вследствие запрета умерщвлять живые существа были недоступны сельскохозяйственные занятия, оказались успешными коммерсантами и финансистами. Корни японской хозяйственной культуры уходят в религиозно-этические учения буддийских сект эпохи Токугава (1600 – 1867), которые поощряли повседневный труд и накопление капитала. Хозяйственной этике Русской православ-
212
ной церкви часто противопоставляют старообрядческую субкультуру, для которой характерна предпринимательская традиция. Рябушинские, Морозовы, Кокоревы и другие были выходцами из старообрядцев. По некоторым данным к старообрядцам принадлежали 64 % представителей торгово-промышленного класса России [5, с. С.49].
Вебер был явный европоцентристом. Он не дожил до наших дней и был убежден, что рационализация во всех сферах общественной жизни – это особый западный путь. Ему было не ясно, почему на Востоке не сложился эндогенный капитализм и каковы перспективы заимствованного вторичного капитализма. Вебер был свидетелем «запаздывающей модернизации» в Японии, Бразилии, Аргентине, но признавал такие варианты неорганическими и непоследовательными.
Теории вторичной модернизации. В 50 – 60 годы мир разделил-
ся на три мира. Первый мир – развитые капиталистические страны. Второй мир социалистических стран шел по пути плановогосударственной индустриализации, высоких, но уравнивающих все классы и группы стандартов социальной защиты, отказа от плюралистической демократии. Западные социологи социалистический лагерь в расчет не брали, хотя и допускали возможность конвергенции двух первых миров. Страны третьего мира, получившие формальную независимость после краха колониальных империй, но задержавшиеся на доиндустриальной стадии, стали предметом пристального внимания и теоретизирования социологов. Т. Парсонс, Ш. Айзенштадт, Д. Аптер, С. Хантингтон снова обращаются к теории М. Вебера. Для третьего мира модернизация, по их мнению, это догоняющее развитие с сознательным копированием западных обществ (стран – образцов). Теоретики вторичной модернизации считали, что догоняющему развитию свойственны следующие закономерности:
1.Менее развитые страны должны пройти тот же путь, что и развитые, возможно в более короткие исторические сроки;
2.Модернизация необратима и ведет к индустриальному типу общества;
3.Изменения имеют постепенный, накопительный характер;
4.Стадии изменения последовательны: традиционная – переходная (авторитарная) – современная (либеральная демократия);
5.Модернизация контролируется сверху интеллектуальной и политической элитой, а не является спонтанным действием мас-
сы.
Формированный вариант модернизации в странах ЮгоВосточной Азии осуществляется при авторитарном политическом ре-
213
жиме, который обеспечивает формирование институтов рыночной экономики, и лишь затем начинается стадия политической либерализации.
Ноэль Смелзер, чей учебник по социологии переведен во многих странах мира, в том числе в России, считал, что модернизация охватывает шесть областей:
-появление новых технологий;
-движение от сельского хозяйства как средства существования к коммерческому сельскому хозяйству;
-замена мускульной силы в производстве машинной технологи-
ей;
-распространение городских типов поселения и концентрация рабочей силы в городах;
-переход от авторитета вождя к представительству и демократии;
-ликвидация неграмотности, освобождение от влияния церкви и рост ценности квалифицированного труда.
Наибольшую трудность представляют социокультурные аспекты преобразований: изменение менталитета, ломка традиций и социальных привычек. Болезненность и социальные риски изменений, по мнению теоретиков второй волны, должны преодолеваться за счет политического авторитаризма, который ограничивает активность населения сферой экономики. Лишь когда экономические основы демократии складываются окончательно, возможны либеральные реформы и переход к политическому плюрализму. Именно политические институты должны обеспечить быстрые темпы индустриализации, урбанизации, структурной перестройки экономики, создание гражданского общества.
Общий вывод теоретиков второй волны: главное направление модернизации – ориентация на демонстрационный эффект продвинутых обществ с их высокими стандартами жизни, изобилием и гарантиями свободы личности. Причем унификация постепенно должна стать мировым явлением, ликвидируя этническую специфику. С. Хантингтон утверждает: «Модернизация – это процесс, ведущий к однородности. Если традиционные общества невероятно разнообразны и объединяет их только отсутствие современных черт, то современные общества обладают одинаковым набором основных качеств. Модернизация порождает тенденцию к сходству обществ» [14, 18, с. 177].
Уже в 60 – 70 гг. годах идеи модернизации подверглись серьезной критике с чисто эмпирической точки зрения. Отмечалось, что попытки модернизировать отсталые общества не приводят к обещанным
214
результатам. Нищета в странах Африки и некоторых странах Латинской Америки растет. Авторитарные и диктаторские режимы не торопятся переходить к фазе либерализации. Войны, дворцовые перевороты и народные волнения породили религиозный фундаментализм, национализм и сепаратизм. Уничтожение патриархальных институтов социального контроля и традиционных жизненных укладов нередко вело к социальной дезорганизации, росту нищеты и преступности. Оказалось, что некоторые страны, вступившие в модернизацию позднее, добиваются больших успехов и гораздо быстрее. Поэтому строгая последовательность стадий модернизации была поставлена под сомнение.
Критиковалась и этноцентристская, западническая направленность целей модернизации. Опыт некоторых государств Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии показал, что возможна вторичная модернизация без индивидуализации западного типа, при усилении традиционной модели культуры. Теории модернизации окончательно приклеивают ярлык «вестернизации», «американизации».
Теории неомодернизации. С 80-х годов началась полоса возрождения теории модернизации. Она сосредоточивается на попытках посткоммунистических обществ войти в современный Западный мир. Вновь ключевые положения подвергаются ревизии, поскольку приходится учитывать, что некоторые задачи модернизации в странах Восточной Европы и СССР уже решены. При развитой космической и военной технике социалистические страны имели в основе традиционное общество, в котором не было рынка и изобилия товаров, действовал жесткий контроль за стандартами поведения и потребления. По мнению теоретиков неомодернизации эти признаки являлись имитацией современности. Тоталитаризм вполне упаковывался и в конституции, выборы, декларации прав при отсутствии реального гражданского общества.
Тем не менее, в начале 90-х годов казалось, что быстрое продвижение к общечеловеческим ценностям, рыночной экономике и демократии неизбежно. Запад расщедрился на кредиты, помогал советниками и консультантами, хотя и не верил в возможность быстрой модернизации. 10 лет реформирования стран Восточной Европы и российского общества показали, что оптимизм был преждевременным. Более того, специалисты говорят о грубых нарушениях стратегии модернизации стран СНГ, которые привели общество к системному кризису.
215
В теории модернизации появляются новые теоретические положения.
1.Не элита инициирует модернизацию, а спонтанные (стихийные) общественные движения и харизматические лидеры (бывшие диссиденты). В результате первичной либерализации, ликвидации монополии в СМИ старая элита уходит, а на ее место приходят сторонники демократии, агенты влияния Запада и т.п.
2.Модернизация отражает массовые стремления и интересы граждан изменить условия жизни в соответствии с западными стандартами.
3.На смену акцентированию эндогенных факторов модернизации приходит осознание роли внешних, геополитических факторов, финансовой поддержки международных организаций.
4.Вместо единой, универсальной модели современности (в классической теории это модель США) вводится идея движущихся центров современности. В качестве ориентира может быть избрана модель Германии, Швеции, но правомерным считается и подражание Японии или новым «азиатским тиграм» (Корея, Гонконг, Сингапур, Малайзия). Распространение получает концепция множества модернизмов [18].
5.Отвергается унифицированный процесс модернизации: темпы, ритм, последовательность, последствия в различных сферах общественной жизни. Для конституционной реформы может хватить шести месяцев, для преобразования экономики понадобится жизнь целого поколения, для социокультурной сферы еще больший срок. Например, Р. Дарендорф говорит о неизбежности постоянных остановок, согласований, компромиссов.
6.Больше внимания уделяется анализу различных барьеров, преград, провалов, особенно социокультурного плана. Допускается возможность отката назад, или формирование новых тоталитарных режи-
мов [18].
7.Если раньше эффективность модернизации выводилась почти исключительно из экономического роста, то теперь признается важная роль системы ценностей, традиций, инерции. Более того, ряд теоретиков указывает на то, что местные традиции несут в себе важные модернизационные потенции. Отказ от традиций может спровоцировать мощное сопротивление, поэтому лучше не бороться с ними, а использовать в процессе реформирования общества.
8.Нравственно-идеологический кризис в странах развитого капитализма (наркомания, терроризм, рост числа функционально неграмотных), поиск моделей устойчивого развития, отказ от потребитель-
216
ской бесперспективной модели заставляет искать новые образцы для подражания.
Современное социально-политическое развитие России характеризуется рядом особенностей. Это особая роль государственной бюрократии, привычка населения к патернализму в отношениях с органами власти, правовой нигилизм, отсутствие конструктивной оппозиции и склонность к радикальному насильственному протесту после продолжительного этапа притеснений («бессмысленный и беспощадный русский бунт» по определению А.Пушкина), последовательная смена реформ и контрреформ, отсутствие традиций демократического согласования интересов.
Успешная модернизация предполагает поиск трех основных соци- ально-политических консенсусов: 1) по отношению к прошлому (избежать «охоты на ведьм», чрезмерной критики прежних режимов правления); 2) в установлении временных норм при обсуждении в условиях политической свободы целей общественного развития; 3) в определении правил «политической игры» правящего режима. Достижение подобного рода консенсусов зависит не только от искусства правящих и оппозиционных элит, их способности вести заинтересованный диалог и находить точки соприкосновения с оппонентами, но и от степени ценностной и идеологической дифференциации общества. В России традиционный для общества ценностный раскол существенно затрудняет решение этих задач, постоянно провоцируя подрыв достигнутого гражданского согласия. Просчеты модернизации органы власти пытаются компенсировать тотальной критикой советского этапа развития страны через подконтрольные СМИ.
В начале XXI века страна вновь столкнулась с характерным для политической истории России противоречием между ускоренной догоняющей модернизацией и архаизацией, между равновесием и потребностью в дальнейших преобразованиях [3, 9, 17]. Декларация принципов правового государства происходит на фоне пробуждения этнократических тенденций, клановых и кастовых структур, усиления бюрократии. Российские социологи отмечают асинхронность, разрывы процессов модернизации [13]. Политическое развитие в России на современном этапе имеет амбивалентный характер, одновременно модернизаторский и антимодернизаторский, нередко травмируя население [22]. При декларации либеральных целей и принципов политики можно увидеть и откровенное усиление авторитарных тенденций в государственном строительстве, возврат к прежним социокультурным моделям. Известный российский социолог О.И. Шкаратан видит в со-
217
временной российской модернизации репродукцию вековой этакратической социетальной системы (доминирование государства во всех сферах жизни, патриархальный характер отношений между гражданами и бюрократией). «Сложившиеся отношения власти и бизнеса, - пишет О.И. Шкаратан, - когда бизнес выступает как зависимый и манипулируемый властью социальный субъект, есть органическая характеристика современной социетальной системы России как системы позднеэтакратической» [21]. Таким образом, надо различать реальную модернизацию и социокультурную мимикрию.
До середины 80-х годов в Западной социологии довольно активно разрабатывалась теория конвергенции (от латинского – сближаться), усматривающая в общественном развитии тенденцию к сближению капитализма и социализма с их последующим синтезом в некоем «смешанном» обществе, сочетающем в себе положительные черты каждого из них. Возникает теория конвергенции как реакция на успехи в социалистическом строительстве, но в основном ориентирована на ассимиляцию социализма капитализмом посредством либерализации, внедрения элементов политического плюрализма, пропаганды прелестей западного образа жизни. Одни теоретики (Р. Арон, Д. Белл, У. Ростоу, С. Хантингтон) ограничили конвергенцию социально-экономи- ческими процессами, другие (их было меньшинство) распространяли ее на все общественные отношения. Поклонники конвергенции возникают и в социалистических странах (теории «рыночного социализма», «социализма с человеческим лицом»). Активным сторонником конвергенции был академик А.Сахаров. Под флагом конвергенции в СССР
начиналась перестройка в середине 80-х годов.
Среди западной интеллигенции (Г. Маркузе, Ю. Хабермас) получила распространение идея «негативной конвергенции», согласно которой обе системы усваивают друг у друга в основном отрицательные элементы, что ведет к кризису современной индустриальной цивилизации в целом. Сторонники Римского клуба обосновывали эту негативную тенденцию угрозой исчерпания ресурсов, вследствие погони за все более высокими стандартами потребления.
С конца 80-х годов теория конвергенции теряет свое влияние, поскольку большинство стран социализма встало на позиции модернизации западного образца. Важнейшие принципы теории конвергенции рухнули: идея взаимного обмена и пропагандистского эффекта, постепенного смешения компонентов. Неожиданного распада социалистического лагеря никто из серьезных аналитиков не предусматривал, тем не менее демонстрационный эффект западных стандартов и ценностей
218
оказался сильнее. Остаются, правда, еще Китай и Вьетнам, где у власти находятся коммунистические партии, избравшие самобытный вариант модернизации с ориентацией на национальную специфику.
8.4 Глобализация социокультурных процессов
Несмотря на различие теоретических позиций различных школ, широкое признание получила идея становления на нашей планете единой социокультурной общности. Ее укреплению в науке и общественном сознании способствовало осознание глобализации социальных и культурных процессов в современном мире. Под глобальностью понимают всеобщий характер жизненно важных проблем человечества, от решения которых зависит выживание. Признаками глобальности являются:
-общечеловеческий характер проблем, их соотнесенность с интересами мирового сообщества;
-всемирный характер, то есть важность для всех регионов и стран мира;
-необходимость объединения усилий всего человечества для их решений, невозможность решения группой стран;
-срочность и актуальность, поскольку отказ от решения, промедление создают реальные угрозы для социального прогресса.
Глобализация связана, прежде всего, с интернационализацией всей общественной жизни. В современную эпоху человечество входит связанное мировым рынком, информационными и транспортными коммуникациями, общей судьбой и ответственностью. Поэтому, несмотря на разительные социокультурные, экономические, политические контрасты различных регионов, государств и народов, социологи считают возможным говорить о становлении единой цивилизации (тенденции «мондиализма»).
Однако глобализация социальных, культурных, экономических и политических процессов в современном мире, наряду с позитивными сторонами, породила ряд проблем (их список достигает 30-ти и более), которые получили название «глобальных проблем современности». Основатель международного исследовательского центра «Римского клуба», изучающего перспективы человечества, А. Печчеи отмечает: «Истинная проблема человеческого вида на данной ступени его эволюции состоит в том, что он оказался полностью неспособным в куль-
219
турном отношении идти в ногу и полностью приспособиться к тем изменениям, которые сам внес в этот мир» [15, с.42].
Проведенные еще в 70-е годы системные расчеты для мира в целом показали, что противоречия между ограниченностью земных ресурсов, в частности, ограниченностью пригодных для сельского хозяйства площадей и растущими темпами потребления увеличивающегося населения, могут привести в середине ХХI века к глобальному кризису: катастрофическому загрязнению среды обитания, резкому возрастанию смертности, истощению природных ресурсов и упадку производства. В модели М. Месаровича и Э. Пестеля «Человечество у поворотного пункта» (1974) мир описывается не как однородное целое, а как система взаимосвязанных 10 регионов, взаимодействие между которыми осуществляется через экспорт-импорт и миграцию населения. Регион – это уже социокультурный объект, выделяемый не только по экономическим и демографическим критериям, но и с учетом ценностей и культурных характеристик. Предусмотрена возможность управления развитием. Авторы этой модели пришли к заключению, что миру угрожает не глобальная катастрофа, а целая серия региональных катастроф, которые начнутся значительно раньше, чем предсказывали основатели Римского клуба. В 80 – е годы деятели Римского клуба стали переходить к выдвижению разнообразных программ трансформации общественных систем, совершенствования политических институтов власти, изменений «культурного этоса», т.е. активно занимались проблематикой теории модернизации.
Геополитические и социально-экономические аспекты гло-
бализации. После второй мировой войны глобальное взаимодействие строилось на основе сбалансированной геополитической системы «трех миров» (развитых капиталистических стран, социалистических и развивающихся стран). Система трех миров не допускала доминирования ни одного из них, обеспечивала определенную гармонию интересов и стабильность. Объединяющей идеей системы, способствовавшей ее демократизации, было устранение социально-экономической отсталости и нищеты во всем остальном мире как главной задачи мирового сообщества. Эта задача была поставлена во главу угла его центральной организацией ООН. Тем самым создавались предпосылки для гармонического развития мирового сообщества, для ослабления и предотвращения противостояния богатого «Севера» бедному «Югу». Ключевую роль в создании этой системы играл Советский Союз.
Конечно, на мировом рынке в целом доминировали развитые капиталистические страны. Именно они определяли характер и правила
220