Л.Раппопорт_А.Онеггер

ретать. Трагично положение автора, который никогда не уверен, увидит ли его произведение свет.

Некоторые биографы Онеггера объясняют его пессимизм неизлечимой болезнью: в 1947 году во время концертной поездки по Америке он перенес инфаркт, от которого не мог уже полностью оправиться. Однако приписывать мрачные взгляды музыканта только его болезни было бы неверно. Подобные же высказывания мы встречаем и в его ранних статьях, как например, «Прощание» («Pour prendre conge», 1932) и еще раньше, в 20-е годы, после премьеры «Царя Давида».

Уже в первой статье Онеггера звучала нота тревоги о судьбах французской музыки в связи с тяжелым положением художника в капиталистическом мире. «Музыканту невозможно жить на средства, доставляемые сочинением. Симфония («Гораций») принесла мне доход в размере. . .

21 фр. 95 е., а «Царь Давид», после всех вычетов в пользу государства — всего 420 фр.»1

Трагизм миросозерцания композитора порожден конфликтом между гуманистическими идеалами художника и условиями капиталистической действительности. «Если он иногда проявлял пессимизм во взглядах на судьбы музыки в современном обществе,— пишет об Онеггере АнриБарро,— то это не потому, что боялся за самого себя, а именно потому, что, умея подняться над соб-

1 Цит. по кн.: J. В г и у г. Honegger et son ceuvre, p. 99—

100.

70

ственными интересами, понимал нависшую над нею опасность».1

На личную судьбу композитор пожаловаться не мог. В последние годы Онеггер достиг всеобщего признания и славы. В 1952 году он был избран почетным членом Французской академии (Institut de France), где занимал кресло Гайдна (кресло, предназначенное для выдающихся иностранцев: Онеггер оставался швейцарским подданным). Ранее — 16 июня 1948 года — философский факультет Цюрихского университета присудил ему степень доктора honoris causa с мотивировкой: «Смелому пионеру и великому композитору во всех областях музыкального творчества». Онеггер — президент «Интернациональной федерации и ассоциации авторов театральной музыки» и основатель и президент Музыкального совета при ЮНЕСКО («Conseil international de la Musique»). Весной 1952 года во многих городах Франции, Швейцарии и за рубежом проходили праздничные фестивали в связи с 60-летием Онеггера. В частности, приуроченная к этим торжествам юбилейная постановка «Царя Давида» шла на тринадцати языках разных стран!

Композитор окружен любовью и вниманием учащейся молодежи (еще до конца Второй мировой войны его пригласили преподавать композицию в Ecole Normale de Musique в Париже).

Но и в педагогической деятельности Онеггер поднимался над личными интересами, оставался прежде всего честным художником, раскрывавшим

' Цит. по кн.: М. L a n d o w s k i . Honegger. Paris, 1957, p. 14.

71

перед учениками свои гражданственные взгляды: «Я вступаю в противоречие с самим собой,—

с молодыми композиторами: «Господа, вы решительно хотите стать сочинителями музыки? Хорошо ли вы поразмыслили над тем, что вас ожидает? Когда вы напишете музыку, ее не будут играть, и вы не сможете заработать на хлеб!.. Ваше единственное оправдание — писать честно ту музыку, которую вам требуется воплотить, вкладывая в нее все старания и душу, какую вносит честный человек в важнейшие деяния своей жизни».1

«Проклятье тяготеет над нашей профессией»,2 с грустью констатирует Онеггер. Под знаком этих тяжелых мыслей протекало творчество последнего периода. Особенно характерны для него Третья и Пятая симфонии.

Однако не следует думать, что последние годы композитора сплошь омрачены трагическим мироощущением. Наряду с такими сильнейшими по сгущенности трагизма полотнами, как Третья (1946), Пятая (1950) симфонии или Монопартита (1951), возникали и очень светлые его страницы. Словно лирические интермеццо, отстраняющие мрачные думы, звучат Четвертая симфония (1946), Камерный концерт (1948), «Архаическая сюита» (1951) и прелестная «Рождественская кан-

72

тэта» (1953). Они являются свидетельством неугасающего творческого духа композитора, его надежд на прекрасное будущее, на мир, всеобщее братство, торжество гуманистических идеалов.

Скончался Онеггер 27 ноября 1955 года в Париже.

•

Наш биографический очерк был бы неполным, если бы мы не охарактеризовали личность композитора. Попытаемся воссоздать его облик по воспоминаниям друзей и биографов, а также по некоторым признаниям самого музыканта.

По словам младшего современника Онеггера композитора М. Ландовского, «больше всего поражало в нем сочетание невероятной скромности и всепроникающего ума, который умел сразу схватывать главное в идеях и людях».1 Именно эта скромность и даже застенчивость отличала Онеггера как человека.

А вот каким представляется облик молодого Онеггера его сподвижнице Жермене Тайефер: «Артур был прекрасен как день, умен как дьявол. Хороший спортсмен. Необыкновенное спокойствие и уравновешенность исходили от его существа. Доброта и скромность сопровождали его всегда и в годы славы, и несмотря на то, что годы страданий изменили его внешность, я хочу сохранить в памяти прекрасное смеющееся лицо дней его молодости».2

Анри Барро отмечает его постоянную заботу о младших товарищах: «Нужно отдать ему долж-

73

ное: он никогда не жил только самим собой, никогда не уставал интересоваться своими товарищами и молодежью, помыслам которых он сочувствовал. .. .Умение подняться выше своих личных интересов было его основной чертой».1

Его друг и соратник Ж. Ибер пишет: «Абсолютно независимый, стремящийся остаться в стороне от бесполезных школьных споров, он всегда проявлял полную свободу ума, что позволило ему обращаться к любым музыкальным жанрам и никогда не чувствовать себя стесненным условиями— кроме тех, которые он сам себе ставил. Классическое величие, которое чувствуется в его произведениях, гениальная изобретательность, мудрость в выборе средств, которые позволяли ему прибегнуть к самым отважным опытам без риска «перегнуть палку»,— все это делает из него образец высокой артистической порядочности и ставит в один ряд с великими мастерами прошлого.

Связанный с Онеггером в течение почти 50-ти лет братской дружбой, которую не омрачила никакая тень, я знаю, насколько он был душевно щедр, как умел успокоить отчаявшиеся сердца и восстановить сознание уверенности в своих силах. Этой твердостью чувств, уважением человеческого достоинства, волей, не поколебленными ни горечью ссор, ни трудностью уступок — он всегда давал нам самый благородный пример. В Онеггере человек заслуживает такого же восхищения, как и музыкант».2

74

Примечательнейшая черта облика Онеггера — необыкновенное трудолюбие, привычка и потребность работать. Он называл себя «честным работником» и «добросовестным тружеником». Двери его парижской квартиры (на третьем этаже дома на бульваре Клиши) были «украшены» надписями на разных языках: «Здесь работают. Просьба не беспокоить». Во время работы Онеггер выключал телефон; друзья, желавшие навестить его, звонили в дверной звонок условленным сигналом.

Вот как описывает обстановку кабинета Онеггера Марсель Деланнуа: «Я — в огромной комнате его мастерской, где родилось столько звуков. Солнце проникает в полуоткрытое окно с видом на оживленный бульвар. Полотна Фоконне, Ф. Оксе, коллекция трубок, вывезенных из разных стран. Ничего декоративного. Кажется, что все здесь создано для работы — много воздуха, простора и удобства. Все это скромно7, серьезно и человечно и как бы находится в полном соответствии с обликом музыканта. Здесь он работает целыми днями в одиночестве, сюда же во время творческой лихорадки ему приносят еду. Случается, что он забывает поесть... По окончании рабочего дня он присоединяется к жене и дочери. Он любит хорошие обеды, после которых отправляется на концерт или в театр, а потом, перед сном, снова просматривает в своем ателье написанное за текущий день. Эскизы произведения, которое он в настоящее время сочиняет, собираются в тетрадях, и иногда он вновь возвращается к ним по прошествии долгого времени.

Меньше всего на свете Онеггера можно назвать маньяком; но он любит порядок, и каждый

75

раз, когда во время нашей беседы он поднимается, чтобы отыскать какой-нибудь документ,— он быстро находит его в своих папках или конвертах».1

нал» Онеггер писал: «В практической жизни музыкант Стравинский принимает типично анти-

для нашего поколения спасительный пример, которому все мы должны подражать».2

музыкальных идей, за их осуществление, в котором он требует совершенства как от себя, так и от интерпретаторов своих произведений... Молодежь может принять во внимание его высказывание: «Идея приходит во время работы, так

Игений Стравинского есть нескончаемый труд».3 Сохранились ценные признания Онеггера о его

творческом процессе. «.. .Если бы кто-нибудь наблюдал меня со стороны, я бы произвел на него

76

впечатление ничего не делающего человека. Я достаю с полки книгу, перечитываю любимое место, открываю партитуру... Чтение для меня не некое развлечение, оно возбуждает во мне желание выразить себя.

Иногда день и ночь проходят, а я не напишу ни одной ноты. Или же я беру карандаш и пытаюсь вновь найти исчезнувший образ.

Я могу сравнить себя с паровой машиной. Меня должно что-то разжечь, мне требуется порядочно времени, чтобы приготовиться к настоя-

С годами этот путь становится все более тягостным, но между тем мотор заведен.

Я человек скрупулезный, особенно в том, что касается серьезной работы, например сочинения симфоний.

Если речь идет о фильме, мне достаточно присутствовать в момент его проектирования и затем взяться за работу. Образ остается свежим

туры, общий план произведения. Скажем, я вижу, как в густом тумане вырисовывается нечто вроде дворца, но в результате размышления этот туман постепенно рассеивается и я вижу все более ясно. Иногда луч солнца освещает крыло дворца, и оно становится моей моделью. Когда этот феномен принял надлежащую форму, я при-

77