из электронной библиотеки / 86745101958513.pdf

2.Правильно ли утверждение, что знание – это «продукт общественной материальной и духовной деятельности людей»; « идеальное выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира, природного и человеческого»?

3.Можно ли говорить, что «Знание – это селективная, упорядоченная,

определенным способом (методом) полученная, в соответствии с какими-

либо критериями (нормами) оформленная информация, имеющая социальное значение и признаваемая в качестве именно знания определенными социальными субъектами и обществом в целом»?

4. Правильно ли высказывание, что «научное познание – это форма духовного производства, цель которого состоит в регуляции человеческой деятельности специфическим (характерным именно для научного познания)

образом»?

5. В чем состоит главная специфика собственно научного познания,

которая является своеобразным ориентиром (основанием) для демаркации науки и иных форм знания?

6.По каким направлениям осуществляется разграничение научного и ненаучного знания и познания?

7.Дайте расширенную интерпретацию системы необходимых и отличительных признаков (черт) науки.

8.Докажите, что именно они (отличительные черты) в наиболее явном виде позволяют получить исчерпывающее представление о специфике собственно научного познания и о науке как таковой.

9.Как вы понимаете суть «классического» характера сохраняющейся дихотомии научное-ненаучное и возможно ли снятие этой дихотомии?

10.Укажите основные особенности донаучного познания.

11.На какие два вида (или подсистемы) принято подразделять донаучное знание?

12.Верно ли, что обыденно-практическое знание включает в себя:

1)повседневный опыт (чувственный перцептивный опыт, естественный язык,

81

Раздел 2. Генезис науки в культурно-исторических системах знания

2.1.Доклассическая наука

Вэтом параграфе мы рассмотрим, как на общем фоне повседневного житейского опыта людей, накопления и приумножения обыденно-

практического знания рождаются донаучные формы знания, зачатки науки,

преднаука. Обосновывается вывод о том, что начала, истоки собственно науки в ее классическом виде следует искать в «младенческом возрасте» человечества, в перцептивном опыте людей как первоначальном этапе познания человеком объективного мира.

Основы рационального освоения предметно-материальной действительности мира человеком восходят к таким началам, как повседневный житейский опыт, перцептивный опыт, здравый смысл,

обыденно-практические знания, народные знания, из которых, в конечном итоге, возникает наука в ее классическом понимании. Познание человеком мироздания началось задолго до возникновения науки, и познания эти столь велики, что представляется правомерным вести речь о донаучном знании как о вполне самостоятельной его форме, специфическом феномене в контексте общечеловеческой культуры.

Относительно данного положения в кругах ученых споров не возникает. Но исследователи рассматриваемого отрезка истории с опорой на громадный эмпирический материал оставляют за рамками анализа виды донаучной формы знания.

Донаучную форму знания можно подразделить на два вида. Во-первых,

обыденно-практическое знание раннего периода развития человечества в виде самых элементарных сведений о природе и самом человеке. Во-вторых,

это взгляды мыслителей донаучной поры на Вселенную, зарождение элементов науки, мистические течения и религиозно-философские учения.

То есть, обыденное знание со всеми своими специфическими особенностями

83

(его неосознанное использование человеком, отсутствие предварительной системы доказательств, бесписьменный характер и пр.) включает в себя повседневный житейский опыт и народное знание, арсенал которых отражает наиболее существенные стороны жизнедеятельности человека.

Основой обыденного знания является опыт повседневной жизни людей, представляющий собой простой набор различных сведений и,

следовательно, имеющий разрозненный несистематический (или

несистематизированный) характер. Постепенно накапливаясь в процессе жизнедеятельности людей, он непрерывно пополнял объем обыденного знания, которое и было для человека первоисточником всякого познания – самого себя, окружающей действительности. В сознании каждого человека мир впервые предстает в обыденном опыте.

Что же представляют собой гносеологические, познавательные,

особенности нашего повседневного опыта? И какое место занимает

повседневный опыт в феноменологии нашего знания?

Попытаемся дать ответ на поставленные вопросы, взяв за основу тезис о том, что «повседневный опыт представляет собой совокупность трех познавательных подсистем: чувственный перцептивный опыт, естественный язык, здравый смысл», и для этого обратимся к перцептивному опыту как к

первоначальному этапу познания человеком объективного мира.

Чувства человека всегда стояли выше его разума, существовать – значит, прежде всего, чувствовать, и мысль, прежде чем стать мыслью,

носила чувственный характер. Самым первичным элементом,

непосредственным контактом человека с миром было мироощущение как результат пассивного наблюдения, созерцания мироздания. Человек,

которого мы находим на этой стадии развития, не осваивает мир посредством неких этических размышлений, он ощущает его сразу и как бы телесно. Это и есть чувственный, перцептивный опыт, бессознательное представление о мире. Исторически наблюдение, в котором видится отложение первичной работы сознания, зарождение его актов, эволюционирует как

84

целенаправленное восприятие, детерминированное задачей той или иной трудовой операции по изготовлению и использованию орудий труда. При этом такая операция включает нахождение соответствия продукта труда и его идеального образа.

Мироощущение как многообразие чувств и настроений переходит в мировосприятие, которое задает целостное отражение ситуаций в виде тех или иных наглядных образов, представлений. Движение еще не выделяющего себя из мира природы человека – это путь от менее полного к более полному и глубокому движению, как начальная стадия процесса понимания на самом обыденном уровне. Оно есть единство познания объективной действительности и предметно-практической деятельности с ее целеполаганием. Для решения данной задачи сообществу людей потребовались некие объединяющие идеи, по сути, носящие абстрактный характер и обязательные для всех. Иначе говоря, идея обладает потенциалом авторитарности, принудительности, изначально в ней заложенными.

Как исходный пункт познания чувственный опыт сам по себе не дает еще достоверного знания, которое достигается реальными или мыслительными экспериментами. Не случайно Ф. Бэкон, один из первых средневековых мыслителей, провозгласил в качестве единственного критерия истинного знания прямой опыт. В процессе повседневного опыта человек овладевает операциями выделения существенных признаков предметов и явлений, а также овладевает умениями их сопоставления и вычленения по выделенным признакам. Указанные особенности ориентируют на нахождение внутренних инвариантных причин явлений, нацеливая человека на разграничение мира явлений и мира их глубинных структур. Это была уже предпосылка формирования первых форм теоретического знания,

аккумулировавшего в себе опыт множества людей.

Теория являлась фактором, определившим не только мышление человека, но и структуру его социальной жизни, став принципом организации познания и его результатов. Знания, приобретенные

85

человечеством в ходе практического опыта, носящие неспециализированный характер, используются людьми неосознанно, не требуя какой бы то ни было предварительной артикуляции, и в этом плане опыт представляет собою источник нашей житейской мудрости.

Процесс обучения специализированным знаниям протекает несколько иначе – для этого требуется наличие такого «стартового капитала», как предварительные знания о мире и частично о специализированных видах знания, уже каким-то образом ставших известными человеку. Говоря об этих двух способах приобретения человеком знаний о мире, – освоение повседневного опыта и обучение специализированному знанию, – можно констатировать важный в гносеологическом отношении факт.

Специализированные виды познавательной деятельности (а это уже элементы собственно науки), хотя и находятся на более высоком уровне по отношению к житейскому опыту, принципиально не могут существовать без него как без своей фундаментальной опоры. Ведь мир впервые предстает в сознании каждого человека именно в обыденном опыте.

Опыт и знания, накопленные человеческим обществом, обусловили и появление способов их передачи. Прежде всего – устный характер передачи мысли. Оперативное адресное обращение людей, возможность согласования их деятельности в процессе одновременного совместного сосуществования и взаимодействия происходило синхронным образом, диахронный же аспект указывает на передачу наличной суммы знаний и обстоятельств от поколения

кпоколению. Первый тип общения закрепил за собою название

«коммуникация», второй «трансляция» и характеризуются весьма существенными различиями. Так, если основной режим коммуникации – это обратная связь, то есть коррекция сведений, известных двум сторонам общения, то основной режим трансляции – передача программ, которые известны одной стороне общения, но не известны другой стороне. Однако оба типа общения объединяет то, что они используют язык, всегда сопутствующий социальности.

86

Язык, рассматриваемый с точки зрения его бытийного статуса как некая реальность, внутри которой человек себя застает, является научной основой передачи культурного опыта из поколения в поколение,

обеспечивает возможность закрепления традиций, ценностных установлений,

норм поведения, обычаев, обрядов и пр., а также диалог между культурами.

Как знаковая реальность язык служит специфическим средством не только хранения знаний и передачи информации, но и средством управления поведенческой линией людей, руководящие идеи для поведения которых дают практические знания.

Логичным было бы дополнить: с точки зрения исторического возраста самым древним был именной тип освоения человеком социальной действительности. Он предусматривает его приобщение к социальной деятельности через «вечное имя – различитель», (например, быть отцом,

матерью, сыном, дочерью, старейшиной рода и пр.). Эти имена заставляют каждого человека жестко следовать программам данных социальных ролей и целиком растворяться в функциях и обязанностях, передаваемых ему с именем.

Давая оценку естественного языка как познавательной системе,

воспользуемся точкой зрения крупнейшего физика, создателя квантовой теории В. Гейзенберга, признававшего, что понятия классической физики являются хорошо обработанными понятиями повседневной жизни.

Подчеркивая творческую природу языка, он писал: язык не столько продукт деятельности, нечто созданное, сколько сама деятельность духа, то есть непрестанно совершенствующийся процесс порождения смысла, орган,

образующий мысль. В самой структуре языка, его «внутренней форме» воплощено определенное воззрение на мир («мироведение») того или иного народа. К такому выводу человечество приходит путем строгих рассуждений,

которые, конечно же, были плодом долгих предварительных размышлений.

В процессе приобретения жизненного опыта как основы обыденно-

практического знания люди пользуются здравым смыслом. Здравый смысл –

87

это и совокупность представлений людей о мире, о самих себе, принцип понимания и оценки ими явлений, правил, по которым следует действовать в конкретных жизненных ситуациях, и стихийно складывающиеся под воздействием повседневного опыта взгляды людей на мир и самих себя,

принцип понимания и оценки явлений, правила действия в определенных ситуациях»77. Причем, человек овладевает здравым смыслом непроизвольно.

Однако это не означает, что в данном случае имеет место просто набор случайных мнений. Нет необходимости доказывать то, с чем каждый человек сталкивается каждодневно: положения здравого смысла постоянно в процессе всей его жизни подвергаются непрерывному и весьма строгому испытанию. Здравый смысл по механизмам своего существования и механизмам передачи от поколения к поколению представляет собою универсальную традицию людей, участие в поддержании которой принимает всякий здравомыслящий человек. Процесс его участия в этом понятен и прост: уже сложившиеся в обществе мнения, точки зрения передаются по общественным человеческим каналам – от взрослых к детям, от человека к человеку, от поколения к поколению. Причем достоверность содержания здравого смысла апеллирует к бесспорным авторитетам, к различным видам человеческой деятельности, к общедоступным данным тех или иных специализированных видов знания.

Сама социальная и культурная практика людей убедительно показывает, что здравый смысл – это не просто какие-то ограниченные ходячие суждения, – он является главной составляющей обыденного сознания, которое находит широкое отражение в повседневной жизнедеятельности людей. В так называемом донаучном опыте человечество непрерывно оказывалось в тисках жизненных ситуаций, которые были наполнены непростыми, трудноразрешимыми проблемами бытия. Такими,

например, как эмоциональное и нравственное представление человека о долге перед родными, близкими, друзьями, обществом, о вере и надежде, о

77 Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. / Н.С. Автономова. – М., 1988. – С.197.

88

правде и справедливости, о наказании и прощении, и тому подобных

«философемах» реалий человеческой жизни. Идеалы и ориентации людей,

формирующиеся в процессе их жизнедеятельности, эмоционально нравственно переживаемые ими, представляют собой ту жизненную

философию, которая (философия), выступая уже в роли

специализированного типа научного мышления, трансформируется как мировоззрение. Составляющая его система взглядов на мир в целом, сплав традиций, обычаев, норм, установок, знаний и оценок становится фоном всех поведенческих реакций, поступков, действий человека. Но для обретения повседневным житейским опытом статуса фундаментальной опоры социальных знаний и для того, чтобы рассудок, руководствующийся здравым смыслом, перешел в разум как высший уровень рационального познания,

понадобилось множество трудовых и мыслительных операций.

Стихийно накапливающийся здравый смысл с многообразием опыта всего человечества весьма значим в понимании людьми реалий социальной жизни, в осмыслении мифологизированных, иллюзорных, иррациональных представлений, произрастающих на их мыслительном поле. Общество нетрадиционного типа в своем развитии по пути роста практических навыков и объема донаучных знаний совершает переход к традиционному обществу.

Последнее обусловливает создание науки. Это значит, что человек смог открывать новые истины уже путем дедуктивного умозаключения, пусть еще примитивного (но без обращения к здравому смыслу, к опыту). Специально заметим: феномен дедуктивного заключения был открыт древними греками.

Термин встречается еще у Аристотеля, понимавшего дедукцию преимущественно как обоснованное доказательство какого-либо положения посредством силлогизма. Здравый смысл не может, конечно же,

сформировать систематизированной сферы знания, подняться до уровня научного и философского осмысления действительности. В накапливаемый веками багаж здравого смысла, который можно представить как

специфический интеллектуальный капитал всего человечества,

89

возрастающий и преобразующийся в течение веков, заметный вклад вносит и наука. Здравый смысл – это своего рода рабочий инструмент для занятия наукой. Академик А.Б. Мигдал приводит интересное воспоминание:

известный физик Э. Ферни задавал начинающим физикам неожиданный вопрос: «Сколько настройщиков роялей есть в Чикаго?» По тому, как делается оценка этого числа, он судил о способности своих учеников применять здравый смысл.78 Сам А.Б. Мигдал, посвятивший понятию

«здравый смысл» специальный раздел книги «Поиски истины», который он так и озаглавил, пишет: «Здравый смысл позволяет организовать труд,

методику работы, чтобы на долю интуиции оставались только небольшие скачки. Любая сложная задача должна быть сведена к совокупности гораздо более легких. Движение к окончательному результату сводится к последовательному преодолению сравнительно небольших трудностей, к

движению шаг за шагом.

Термин «здравый смысл» используется в научной литературе и философии достаточно давно. Например, Р. Декарт отзывался о здравом рассудке изящно и красиво: «Здравый рассудок распределен на свете лучше всего, ведь каждый воображает себя наделенным им в должной пропорции.

Так что, например, люди весьма привередливые в другом отношении,

бывают обыкновенно очень довольны своим умом и не желают большего. Но дело не в одном здравом рассудке. Крайне важно еще хорошее применение его». На тесную связь здравого смысла и наук указывают и другие ученые.

Английский биолог П. Медовар выразился так: «Если политика – искусство возможного, то наука – искусство разрешимого. И то, и другое требует здравого смысла». Австро-американский философ и физик Ф. Франк считает значимым вопрос относительно нашего перехода от утверждения здравого смысла к общим научным проблемам. Словно продолжая его мысль,

современные английские ученые М. и И. Голдстейн, исследующие проблему процесса научного познания, пишут: «При объяснении научного метода мы

78 Мигдал А. Поиски истины // А. Мигдал. – М.: Наука, 1983. – С. 98.

90