из электронной библиотеки / 86745101958513.pdf
.pdfконструктивной методологии. Нет надобности заглядывать далеко вперед,
чтобы предугадать очевидное – в условиях сегодняшнего дискриптивного типа научного сознания отсутствие внутренней консолидации в сообществе ученых, «помноженное» на такое же отсутствие единой методологической нормы, и
другие негативные для научно-познавательной деятельности процессы, играют не в пользу науки, а против нее. – В вопросах научной критики оппонентов прежде всего. С учетом специфики менталитета постиндустриального мира и свойственными ему мягкими формами регуляции, уменьшением доли рациональной составляющей буквально во всех видах деятельности (на что и указывал Дж. Холтон) было бы наивно надеяться, что процессы эти могут быть повернуты вспять, хотя бы к эпохе классического модерна с его ориентацией на рациональный идеал в способах познания и деятельности. Поэтому можно сориентировать проблематику «наука-ненаука» в сторону анализа природы и внутренних проблем науки, состояния ее методологии и методологического сознания ученых (самосознания). Всякое переосмысление нужно начинать,
прежде всего, с себя.
Надо признать: определенные надежды в переломе ситуации в сторону корректного сосуществования науки и паранауки мы возлагаем на институт экспертизы, на его компетенцию и беспристрастность. Однако и здесь все достаточно проблематично. Экспертная оценка некоторого типа или формы знания на «процент научности» представляет собой отнюдь не простое дело,
так как она должна иметь в виду специфику конкретной ситуации, в которой интерпретируются правила общенаучного этоса. В данной связи считаем, что тенденция к диалогичности в орбите отношений «наука-паранаука» должна быть ориентирована на разработку и создание института экспертного механизма оценки паранаучной продукции, трудов параученых.
Здесь имеет смысл уточнить: сложившаяся в коммуникациях научных сообществ в ХIХ столетии экспертная система была достаточно сбалансированной, чтобы не позволять «засорять» «настоящую», «хорошую» науку сомнительного рода информацией. И все же факт разрушения
71
экспертной системы в сфере науки не стоит драматизировать, как это делают некоторые авторы. Не стоит забывать: экспертная система «советского образца» закономерно несла в ХХ веке на себе печать «духа» этого времени,
когда цензурные барьеры были трудно преодолимым препятствием даже для качественного научного труда ученого, в случае нахождения в нем алогизмов или «несоответствий». Подобные преграды создавали практику «работы в стол», лишая тем самым ученого возможности активного включения в социальную организацию общества.
С нашей позиции, экспертная оценка в качестве необходимого условия должна предусматривать в себе, прежде всего, разграничение продукции паранаучного характера на «чисто» теоретическую и прикладную продукцию
(последнюю – с уточнением финансовых затрат в случае перспективы реального внедрения проекта); продукцию популистского характера с элементами сенсационности и эпатажности. Сложности состоят как в определении строгих и единообразных критериев систематизации продукции, так и в конкретно-персональном составе экспертной комиссии. А
также в том, в какой мере способна академическая российская наука адекватно решать экспертные задачи, лежащие, скажем, в плоскости паранормального знания и столь многочисленных сегодня парапрактик?
Можно сказать, что российское сообщество ученых по вопросу о составе экспертной комиссии в целом стоит на единой платформе мнений, не имея принципиальных разногласий. Суть ее такова: если в процессе экспертной оценки (экспертизы) открывается возможность перебросить «мостик»,
связывающий науку и паранауку, то конструкция его должна быть создана,
цементирована и выверена самой наукой.
Несмотря на то, что любая объясняющая те или иные процессы модель представляет собой не алгоритм объяснения, но лишь регулятивную идею с потенциальной возможностью быть реализованной в конкретной реконструкции той или иной познавательной ситуации, считаем уместным предложить один из возможных вариантов по снятию той напряженности
72
(противостояния), которое вполне очевидно в сфере «наука-паранаука». Для выхода творческой энергии маргинальных форм познавательной деятельности (равно как и для всего блока, пограничных с наукой сферой околонаучных отклонений) решение может быть найдено в рамках легитимно санкционированном российским сообществом ученых специального печатного органа-трибуны (скажем сеть «Альтернативных журналов»), где авторы (параученые или считающие себя таковыми), новации которых остаются «за порогом», отвергаются академическими печатными органами официальной науки, могли свободно излагать свои идеи, не бросая тени ни на репутацию самой науки, ни на научную репутацию редакций. (Поскольку вторые «согласно уставу журнала) открыто снимают с себя ответственность за научную добротность публикаций.
Основная задача таких журналов – дать людям с креативными задатками, нестандарными подходами и оригинальным мышлением возможность самовыражения, быть услышанными, а, не разговаривать самим с собой (а в лучшем случае – в узком и ограниченном круге таких же коллег «по цеху»). А нечто действительно научно ценное здесь заранее предполагалось бы в качестве редкого случайного гостя. Здесь мы могли бы получить ряд существенных положительных результатов, значимых для трех сторон, которые так или иначе вовлечены в решение проблемы дихотомии, вольно или невольно являющихся ее участниками. Мы имеем в виду российское научное сообщество, паранаучное сообщество ученыхгуманитариев и естественников, а также социальные структуры самого общества, на глазах которых разворачивается и сохраняется устойчивое проблемное противостояние (и даже борьба) науки, с одной стороны, и ее многочисленных оппонентов, с другой (причем все стороны в той или иной степени являются невольными его участниками.
В целях усиления арументации высказанных соображений отметим,
что, по нашему мнению, во-первых, такая «независимая» альтернативно ориентированная трибуна оказалась бы позитивным шагом на пути очищения науки от «засорения» «всякого рода околонаучной, «бредовой»,
73
«сомнительного свойства» продукцией (по терминологии академических ученых). Разве не этого стремится достигнуть наука, разрабатывая всякого рода «охранительные меры» по укреплению своих рядов, воздвигая барьеры на пути «нежелательного гостя», компрометирующего статус и образ науки – то есть «ученых от науки»? Во вторых, у параученых (назовем их так)
открывается с появлением их собственного органа возможность, наконец,
быть услышанными, восполнить дефицит собственной непризнанности, а,
следовательно, ущербности и второсортности и тем самым «поправить» свой личностно-психологический дискомфорт. Ведь не секрет, что любая
«незаслуженная» непризнаннось, гонимость, ореол изгоев и пр. негативы ничего хорошего не вызывают: носители отверженных идей уже снискали,
как известно, отнюдь не лучшую «славу» неадекватно мыслящих и амбициозных индивидуалов. По этому поводу написан не один
«психологический портрет параученого».
Излишне говорить, что все это в совокупности только накаляет обстановку между двумя сообществами и отбивает всякое желание идти на обоюдно-конструктивный толерантный контакт (о диалогичности мы пока вопрос не поднимаем – стороны не слышат друг друга за стеной обоюдного несогласия). В-третьих, улучшился бы и климат в самом обществе,
структуры которого вовлечены в орбиту такого противостояния. Даже дискуссии на уровне студенческих круглых столов говорят об определенном расколе по известному принципу «за» и «против». И мы не стали бы безоговорочно утверждать, что «голоса» массовой аудитории отдаются всегда «за науку» – паранаучная оппозиция имеет достаточно широкий
«спрос». Причина этого – разговор отдельный.
Укажем только по ходу на одну из них на уровне интенции: во времена английской реформации в качестве реабилитации авторитета церкви были предприняты шаги популяризации ее образа как гонимой и преследуемой. В
результате такой мученический ореол не только оказался спасением былой репутации, но и в разы укрепил ее. Сама же церковь стала особо любимой и
74
почитаемой широкими слоями масс. Думается, аналогии напрашиваются
сами собой. Легитимно защищенная государственная наука в глазах
основной массы рядового обывателя выступает сейчас в роли некоего инквизитора, который искореняет и борется со всяким инакомыслием (в
нашем случае – с паранаукой). Наконец, предлагаемая нами альтернативная
трибуна если и не окончательно «сняла» бы (на это вряд ли стоит
рассчитывать), но хотя бы частично «отбила охоту» у оппонентов-
параученых маскироваться под «настоящую науку». А это, в свою очередь,
улучшило бы рабочую обстановку и душевно-психологический комфорт в среде собственно научных коллективов, а заодно отчасти бы разгрузило институт экспертизы в лице государственной экспертной комиссии от новых поступлений паранаучной продукции как от ненужного балласта, избавив от излишних треволнений на сей счет.
Сферы науки и иных типов знания, вовлекаемые в эпистемологический анализ, пульсируют и изменяют свой объем под влиянием, прежде всего,
внешней динамики культуры и философской традиции. Жесткие запреты на вненаучное сужают его сферу, ослабление запретительных норм расширяет область вненаучного знания. В свою очередь, снятие всяких ограничений вообще приводит к утрате эпистемологического интереса к данной проблематике – область вненаучного лишается в данном случае своей предметной новизны. Если же вненаучное знание из вызова превращается в привилегированный предмет исследования, если исчезает поле напряжения между наукой и ее окружением, наукой и ее альтернативами, то в глазах философа эта ситуация становится просто предметом социальной критики. И
тогда сфера применения эпистемологических методов, говоря словами И.Т. Касавина, «сужается до исчезающей из вида точки»75. Трудно (да,
видимо, и не нужно) упрекать науку за стремление оградить идеалы и нормы познавательной деятельности, выработанные в процессе многотрудного
75 Касавин И.Т. Наука и иные типы знания: позиция эпистемолога // Эпистемология и философия науки. Т. IV, № 2. , 2005. – С. 14.
75
развития, от влияния паранаучных, методологически сомнительных концепций. Особенно, если учесть, что последние активно отстаивают свои претензии на статус науки перед лицом научной критики, то надо признать,
что в связи с потерей наукой единых методологических ориентиров, они дополнительно обрели важное методологическое право апеллировать к факту условности и плюрализма научных норм. При всем своем корпоративном радикализме (и даже нетерпимости) модель традиционной научной критики,
на которую ориентировалось (и действовало в данном русле) научное сообщество, сегодня дает очевидные сбои. Эту негативную ситуацию констатирует современная эпистемология, это же обстоятельство активно использует в своих целях и антинаучный консорциум.
Тем не менее, с учетом того, что многие вопросы объясняются когнитивными трансформациями в самой науке, куда вовлечен весь горизонт социальных и культурных факторов, нужны свежие нестандартные решения в сфере «наука – паранаука». Вопрос в том – в какой мере успешно.
В данной связи следует подчеркнуть актуальность так называемого
«экологического подхода» к феномену знания вообще (а не только в аспекте дихотомии «наука-паранаука» (примерно так же, как он важен при подходе к культуре). Суть его состоит в теоретической легализации установленного наукой и практикой очевидного факта, который касается констатации объективного и неизбежного в современном мире взаимосуществования,
сопряжения многообразных форм знания – вне зависимости от того, какими критериями и стандартами они конституируются. Мы убеждены, что в единстве многообразия знания при одновременном сохранении специфики,
уникальности каждого из познавательных феноменов, наиболее отчетливо проявляется свободное, одухотворенное творческим поиском, начало человека, его неистребимое стремление возвыситься над обыденностью и
«прозой жизни». И тем самым – стать соавтором в том, чтобы «задать проект бытия», наиболее гармоничного и удовлетворяющего его собственному мироощущению и восприятию реальности как самой по себе.
76
Сказанное дает основания надеяться, что с учетом уже имеющих место определенных сдвигов в области осознания взаимообусловленности,
взаимосвязи, различных форм современной жизни, новый гносеологический,
социальный и культурный образ науки, о назревшей необходимости которого мы сегодня говорим, выработает и новое, более удовлетворяющее современным реалиям, понимание истины, допускающее когерентность и комплиментарность разных ее трактовок. А значит снизится и накал контроверз по ключевым аспектам научной критики как неудовлетворяющим общепринятым стандартам научности и научному познавательному идеалу (о
его формировании речь пойдет в следующей главе). Общая фундаментальная проблематика демаркации науки и ненауки может оказаться при таком подходе повернутой в несколько иное, более продуктивное для ее адекватного решения, русло. А именно – в сторону целостной концепции знания, его комплиментарного типа модели. Тем более, что в определенном смысле такое движение признается и аттестуется современным науковедением как «набирающее силу».
Насколько нам известно, эта мысль находит подтверждение в
«деятельностной концепции знания» В.С. Степина, где подчеркивается, что сегодня на передний план вышли проблемы социокультурной обусловленности научного познания, анализ взаимодействия науки с другими феноменами человеческой культуры, исследование познавательных процедур в связи с исторически изменяющимися ценностями и мировоззренческими ориентациями».76 Развивается такой подход в русле расширения опыта жизни человека и границ реального жизненного мира в исследованиях В.М. Розина, ряда представителей неклассической эпистемологии и философии науки. Об этом же говорит «антропологический поворот» мыслительного дискурса или «понимающая философия»
76 Степин В.С. Деятельностная концепция знания (дискуссия с Игорем Алексеевым) // Вопросы философии.
– 1989. – № 10. – С. 136.
77
Н.Н. Страхова, обретающие глубокие смыслы в русле «феномена понимания» в научном и вненаучном знании.
На наш взгляд, в начале XXI столетия стоит подойти к такому противостоянию разных сторон с позиций диалогичности мыслительных установок, позитивно «работающих» во имя культурного самоопределения человека. В качестве же исходной и основополагающей при таком подходе должна, по нашему мнению, рассматриваться антропоцентрическая
(антропокосмическая) перспектива современного человечества как кризисного субъекта техногенного мира.
Таким образом, общая концептуальная логика изложения подводит нас к выводу о необходимости изменения сложившейся к настоящему времени модели отношений между разными формами знания в таком направлении,
чтобы в рамках новой модели они не сводились к противопоставлению и вытеснению одних форм знания другими, а, напротив, на основе проблематичного взаимодействия находили стимулы к поиску обоюдоприемлемых совместных способов сосуществования. То есть, если мы не хотим, чтобы XXI век предпочел науке альтернативные оппозиционные структуры мыследеятельности, то необходимо переориентироваться в направлении констркутивно-критического корректного диалога разных познавательных стратегий и форм мыслительной деятельности, каким бы это не казалось проблематичным и не вполне «стратегическим» решением на первый взгляд.
Можно предположить, что необходимость нового концептуально-
методологического подхода к целостному феномену знания вообще, к «другим» ментально-когнитивным формам познания и освоения мира,
который бы затрагивал множество модальностей бытия человека и его плюралистичного мировидения, не просто обнаруживает себя в качестве адекватной познавательной модели. – Она симптоматично воспринимается обществом как веление времени, которое расставит приоритеты в пользу вышеизложенных нами стратегий и перспектив их реального воплощения. В
78
рамках такой обновленной гносеологической модели требует своих существенных корректив и система коммуникативного взаимодействия научного и паранаучного сообществ соответственно.
Конструктивно-критическая рефлексия паранаучной формы знания в корреляции с анализом оппозиционных (и альтернативных) науке структур мыследеятельности, идейных образований, демонстрирующих свою
«эпистемологическую» нестандартность и гуманитарную нагруженность,
было выявлено следующее.
Специфической характеристикой паранаучной формы (по) знания является действительно имеющее место извращение, переработка
(метаморфоз) содержания знания, в результате чего паранаучный феномен выступает симулякром науки и научной деятельности (последним придается флер собственно научного знания). При этом сама эта косвенная фигурация
(превращенная форма – паразнание) выступает как вполне самостоятельная
«сущность», объективная роль которой как раз и основана на преображении и извращении действительного. Субъект же видит такую «превращенность» как внеположеную данность бытия.
В значительной мере паранаучный консорциум конституируется выраженными маргинальными антинаучными концепциями под видом
«нового развития науки» с радикального пересмотра (изменения) научной картины мира. Это – так называемая «методологическая оппозиция» внутри науки, которая (при несвоевременной элиминации) создает неадекватные образы самой науки. В определенном смысле – перед нами новый,
специфический тип культуры, эпистемологическим основанием генезиса которой выступает философский иррационализм и отчасти различные формы радикального антисциентизма.
В условиях современного кризиса классической методологии к наиболее «веским» причинам процессов регенерации «двойников» науки
(активизации парапрактик), мы относим «сдвиг» в сторону дескриптивного типа методологии и, как следствие, отсутствие (потерю) единой
79
универсальной методологической нормы. Это буквально «свело на «нет» возможности прежней конструкивной научной критики, сделав таковую по меньшей мере проблематичной.
Сказанное позволило нам сориентировать проблему «наука и альтернативные, оппозиционные структуры мыследеятельности» в сторону анализа природы и внутренних проблем науки, а также состояния ее методологии и методологического сознания ученых. Во-вторых, обосновать,
что настоящая познавательная модель в рамках дихотомии «наука-ненаука» не является вполне удовлетворительной и требует приведения ее в соответствие с изменившимися культурными реалиями и новой эпистемологической ситуацией, соответственно.
Основания данной модели базируются на переходе от ортодоксальных сциентических парадигм познания к более гибким, неклассическим и постмодернистским моделям мышления. Это крайне важно, так как позволяет потенциальную возможность диалога «наука-превращенные формы (по) знания поднять до уровня констркутивно-критического и проблематичного их взаимодействия (на основе принципа взаимодополнительности разных познавательных стратегий и форм мыслительной деятельности). Такая концептуально обновленная модель могла бы способствовать достижению нового образа (и понимания) науки,
обогатив его понятиями синтеза, сопряженности, взаимодополнительности,
дилаогизма. Также она не противоречит «классической» трактовке знания как сложной целостной и динамично развивающейся системы. По всей видимости, это могла бы быть синтетическая модель (по) знания в границах неклассической методологии науки.
Вопросы и задания
1. Назовите известные вам современные энциклопедические трактовки знания.
80