из электронной библиотеки / 86745101958513.pdf

образований внутри всякого массива человеческого познавательного опыта»10. Говоря о сомнительном характере построения типологии знания,

исходящей из прежнего противопоставления «наука» – «ненаука», он подчеркивает также и тщетность попыток однозначно связать понятие

«знание» с каким-либо одним историческим типом знания. У знания нет единственно адекватной формы, комментирует И.Т. Касавин, и такая жесткая

идискриминационная позиция, лишающая (до) или ненаучное знание всякого когнитивного содержания, не отвечает современным потребностям развития гносеологии. Причем все формы знания, будучи так или иначе ориентированными на совершенно разные социальные потребности и роли познающих субъектов, оказываются в той или иной мере специализированными11. В значительной мере именно данное обстоятельство сводит на «нет» попытки акцентирования внимания на противоположности специализированного и неспециализированного его (знания) типов. Это еще раз подтверждает сложность анализа понятия «знание».

Вотношении практического типа знания необходимо отметить, что, в

связи с современными тенденциями умножения многообразия потребностей

иинтересов, прогнозируется относительное снижение доли и роли стереотипов в общественном производстве. Эта ситуация пролонгируется на тенденцию увеличения многообразия форм знания, непосредственно связанных с локальными практиками и не требующих универсальной стандартизации. Поскольку же критерием применимости знания служит его непосредственная эффективность, то едва ли такого рода знание может быть вытеснено наукой. Или же ндивидуализация знания окажется совместимой с какой-то иной, отнюдь не современной наукой.

10Речь идет о новых смыслах, которые приобретает понятие «знание» с точки зрения принципа «семейного сходства». См.: Касавин И.Т.Понятие знания в социальной гносеологии // Познание в социальном контексте.

-М.: РАН, 1994.-С. 7-8. – 174 с., а также: Wittgenstein L. Philosophical investigations. Oxford,1978. – P.31.

11См.: Касавин И.Т. Понятие знания в социальной гносеологии // Познание в социальном контексте. – М.:

РАН,1994. – С.13.

11

В данной связи английский социолог Х. Новотни отмечает, что «с

некоторых пор мы привыкли приписывать научному знанию верховный социальный и эпистемологический статус, к которому добавляется привилегия судить о правоте других убеждений; будет все же большим упрощением отбрасывать как иррациональное, эмоциональное и необоснованное всякое явление, к которому неприложимы стандарты научной рациональности (выделено нами – Г.К.)»12. Можно также,

солидаризируясь с Л. Витгенштейном, указать, что «разные формы знания следует изучать как обычаи примитивного племени и, уподобляясь этнографу, заниматься их описанием, а не оценкой»13. Сегодня эта мысль звучит вполне актуально, поскольку налицо тенденция взаимовлияния практического и духовно-практического типов знания. Последнее (как будет показано в ходе работы), обладающее богатым когнитивным содержанием духовно-практического опыта, способствует самовыражению индивида, и,

рисуя свой образ мира, демонстрирует обобщенные образцы поведения и мышления, избирая для этого отличные от абстрактно-понятийных средства.

Ставя во главу угла состояния и перспективы духовного развития, такое знание словно балансирует на грани, разделяющей миры действительного,

должного и возможного. Наконец, обращение к теоретизированному типу знания позволяет утверждать его известную антиномичность,

противоречивость, которые в значительной мере «задают» его ментально-

когнитивное содержание. Иначе говоря, анализ многообразия знания приводит к широкому и одновременно ситуационному пониманию и подходу к знанию (познанию) как к производному от «набора» факторов, имеющих даже, казалось бы незначительный, локальный когнитивный статус. В данной связи мы считаем, что сегодня есть достаточные основания к тому, чтобы при характеристике категории «знание», отказаться от дихотомии наука-

12Nowotny H. Science and its critics//Counter-movements in sciences. С.34-35.Dordreht, 1979. P.5.- / Цит по:

Касавин И.Т.Понятие знания в социальной гносеологии// Познание в социальном контексте. – М.: РАН,

1994. – С.8-37.

13Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. / Л. Витгенштейн. – М.: Гносис, 1994.-С. 139.

12

ненаука как фундамента классической гносеологии 14. – Кризисные процессы в области классической методологии свидетельствуют об отсутствии эпистемологических для данного принципа оснований и подтверждают потребность в проблематизации знания как понятия и феномена.

В целом, общий контекст рассуждений подвел нас к следующему обобщающему определению, согласно которому, знание – это внутренне дифференцированное, учитывающее все многообразие мыслительных дискурсов, культурно-познавательное отношение и способ культурно-

когнитивного освоения мира с присущими каждому из них особенностями,

сферами применимости, формами обоснования и критериями приемлемости.

1.2.Научное знание и познание

Теперь нам целесообразно дать определение того, что мы понимаем под «научной формой знания». При употреблении терминов «наука», «научное (по) знание» изначально подразумеваются специфические отличительные характеристики и инвариантные признаки научного исследования, система которых призвана провести строгую демаркацию науки от видов и форм знания. Последние, так или иначе, участвуют в генерации нового знания и его результатах, но таковым (то есть научным)

знанием не являются. И хотя нормативные определения, в которых представлена идентификация феномена науки, достаточно очевидны, тем не менее, данное понятие, находясь в эпицентре современной эпистемологической проблематики, не избежало определенных коллизий,

трансформаций, наполнения иными, неклассическими смыслами и нового своего «прочтения» соответственно. На данном аспекте мы и сосредоточим основное внимание, проанализировав, что же из «старого» корпуса

14 В основание же неклассической теории познания положить типологию различных форм знания, где сходство является скорее исключением, чем правилом (как это предлагают, например, представители социальной эпистемологии).

13

характеристик науки осталось в своем прежнем, классическом, виде, а что подверглось (или подвергается) радикальному пересмотру и почему.

Представляется логичным выстроить специальное референтное поле исследования таким образом, чтобы от выявления специфики научной формы знания перейти к отличительным ее характеристикам от иных форм мыслительной деятельности, и в ходе последующей рефлексии осуществить репрезентацию наиболее оптимального, по нашему мнению, варианта философско-методологического определения «наука», «научная форма (по)

знания. В данной связи мы считаем, что в самом общем виде научное познание – форма духовного производства, цель которого состоит в регуляции человеческой деятельности специфическим (характерным именно для научного познания) образом. Выявление данной специфики идентично выявлению особенностей собственно научного познания и является своеобразным ориентиром (основанием) для демаркации науки и иных форм знания. Это тот вектор, который указывает направление, по которому должно

(и осуществляется) данное разграничение.

Для продуктивного решения нашей основной задачи (прийти в ходе анализа к наиболее адекватной постнеклассическим реалиям трактовке понятия научной формы знания) уместно обратиться к расширенной интерпретации системы необходимых и отличительных признаков (черт)

науки. Поскольку именно они в наиболее явном виде позволяют получить исчерпывающее представление о специфике собственно научного познания и о науке как таковой. Это, в свою очередь, позволит также уточнить понимание «классического» характера сохраняющейся дихотомии научное-

ненаучное, равно как и самоопределиться по вопросу возможности и необходимости ее (дихотомии) «снятия».

Первую особенность научного познания составляет ориентация на выявление объективных законов, в соответствии с которыми изменяются и изучаются природные и социальные объекты и исследование последних как подчиняющихся объективным законам функционирования и развития. Из

14

этого следует тот непреложный факт, что устремления науки обращены на предметное и объективное исследование действительности через изучение объектов, которые актуально (или же потенциально) включены в орбиту ее преобразовательной деятельности.

Как отмечает В.С. Степин, «наука в ее человеческой деятельности выделяет только ее предметную структуру и все рассматривает сквозь призму этой структуры»15. Из первой установки вытекает вторая, которая делает образ науки столь притягательным практически для любого исследователя. Здесь имеется в виду целевая установка науки на открытие горизонтов возможной будущей деятельности человека в сфере новых предметных миров, ее устремленность к обеспечению сверхдальнего прогнозирования практики, выход за рамки существующих на данный момент стереотипов производства и обыденного опыта; оперирование особым набором объектов реальности, не сводимых к объектам обыденного,

стихийно-эмпирического опыта. То есть наука перед своим мысленным взором имеет «обслуживание» практики будущего (а не только практики сегодняшнего дня). Крайне важно подчеркнуть следующее: именно этот

«пункт» фиксирует специфику науки в ее сравнении с иными,

нетеоретическими познавательными феноменами. И именно он отражен и входит в «число» обязательных в нормативных определениях,

характеризующих природу науки. Тем самым подчеркивается высокий статус теоретических исследований как определяющей характеристики всякой развитой науки.

Кроме того, в интуитивном представлении о научности у человека,

принадлежащего профессионально к научному сообществу, оказываются сплавленными все смысловые уровни идеалов и норм научности, которые опосредованы методологическим анализом, сопоставляющим разные этапы исторического развития науки и принципы регуляции. Во-первых, уровень

15 Степин В.С.Философия науки. Общие проблемы / В.С.Степин. – М.: Гардарики. 2006. – С. 110, а также: Степин В.С. История и философия науки. СПб.: Питер, 2006, – С. 111-112.; Степин В.С.Теоретическое знание. М., 2000; Степин В.С. , Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. – М., 1996, и др.

15

смыслов, учитывающих специфику предмета той или иной дисциплины,

особенности изучаемых ею объектов (различие в понимании идеалов научности: естествоиспытателей и гуманитарный в качестве наиболее

«работающих» в основном массиве исследований). Во-вторых, уровень смыслов, выражающих общие черты науки конкретной эпохи (различие в понимании идеалов и норм разных исторических этапов развития науки

(например, разные нормы объяснения и описания в классическом и неклассическом естествознании). В-третьих, это глубинный уровень смыслов, определяющий общее, что есть в науке разных дисциплин и разных эпох. Именно на последнем уровне фиксируются характеристики – принципы научного исследования, отличающие науку от других форм знания16.

Итак, сложившаяся и общепризнанная система необходимых и отличительных характеристик науки в сравнении с другими формами познавательной деятельности, включает в себя установку на исследование законов преобразования объектов и реализующая данную установку предметность и объективность знания, его воспроизводимость,

доказательность, проверяемость, особый, специализированный язык, а также выход за границы предметных структур производства и обыденного опыта,

установка на изучение, освоение объектов класса будущего, «не заданного» сегодняшними структурами производства. В научном знании и познании данные характеристики играют доминирующую роль, обусловливая ряд других характеристик и признаков, которые, будучи производными от основных, являются более «подвижными» и могут варьироваться.

Совершенно очевидно, что отступление от инвариантных признаков науки, выделяющих и делающих ее «узнаваемой» в широком мире ненаучного и вненаучного знания, приводит к разной степени и уровням деформации науки как таковой (что мы и наблюдаем сегодня в ряде областей знания). Излишне говорить, что полное их игнорирование чревато перерождением, самоотрицанием, а, в конечном счете, – «исчезновением»

16 См.: Степин B.C. Наука и лженаука // Науковедение. – № 1. – 2000. – С. 13.

16

науки как таковой. Однако всякое знание, в том числе и научное,

представляет собой динамичную систему. В данном случае, на наш взгляд,

речь должна идти не столько о жестких, «раз и навсегда заданных» детерминациях и зависимостях, представленных в многочисленных дефинициях науки и научности, а о проблематизирующем наполнении понятия «наука» новым содержанием и под нетривиальным «углом зрения».

Но только таким «цивилизованным» образом, чтобы в новых (или обновленных) «переопределениях понятий» не нарушалась граница (как предел возможного и допустимого) и сохранилось бы отношение к науке (и

понимание ее) как к основополагающей ценности европейской культуры.

Последнее, как известно, подтверждает многотрудный и тернистый путь ее исторической эволюции. Здесь, на наш взгляд, еще предстоит большая коллективная работа по изучению всех глубинных системообразующих тенденций, приводящих к актуализации научной проблематики.

Выделяют также ряд отличительных и присущих собственно научному познанию признаков (в соответствии с классификацией, которая характеризует структуру деятельности – по предмету, средствам, продукту,

методам и субъекту деятельности). В строгом порядке они представлены в концепции науки В.С. Степина17. В своей совокупности и взаимосвязи они образуют определенным образом сгруппированный стандарт, который применяется только к особому набору объектов реальности, не сводимых к объектам обыденного, стихийно-эмпирического опыта и образующих предмет науки (различие по предмету). Сюда же добавляется отличие по средствам освоения объектов и отличие научных знаний (как продукта научной деятельности) от знаний как результата, полученного в иной,

отличной от научной, сфере познания (различие по средствам и продукту деятельности).

Наконец, различие по методу и субъекту познавательной деятельности – наличие системы методов и методологии (для зрелой стадии развития науки)

17 Степин В.С.Философия науки. Общие проблемы / В.С.Степин. – М..: Гардарики, 2006. – 384 с.

17

испецифические характеристики субъекта научной деятельности,

включающие в себя систему ценностных установок (самоценность истины и ценность новизны, новаторства в науке). Они образуют понятие фундамента научного этоса (по Р. Мертону) и инициируют обязательное их усвоение как отдельными учеными, так и сообществом ученых в целом. Пдытоживая выше сказанное, можно констатировать: научное познание – это упорядоченная согласно принципам (то есть, организованная в систему) специфическая функциональная исследовательская деятельность, выходящая за рамки предметных структур и стереотипов практики своей эпохи с горизонтами освоения предметного мира, необходимым условием которой является усвоение целевых и ценностных установок, специфических для научного познания. Это – внутренне субординированная, строгая и четко выраженная система понятий (идея отчетливости – Лебниц, Декарт), это система доказательного (Евклид) и проверяемого (Бэкон) знания; это

«…систематическое, специализированное исследование, ограниченное определенной областью, исследование, применяющее понятия,

доказательства, специальные методы достижения и проверки своих результатов»18.

Важно подчеркнуть, что основные современные концепции науки, «работающие» в методологической практике сегодняшнего дня

(неопозитивистская, Т. Куна, И. Лакатоса, К. Поппера, П. Фейерабенда,

С. Тулмина, В.С. Степина, В.М. Розина и др.) дают неоднозначное толкование ее природы, функционирования и развития, в известном смысле дополняя друг друга и включаясь в арсенал методологии того или иного

«типа ученого». При том, однако, что предметом анализа выступает, как правило, наука естественного типа, традиционно понимаемая как наиболее

«истинная». В данном случае характерной экспликацией может служить концепция науки В.С. Степина, в которой, как было показано выше,

18 Ойзерман Т.И. Философия как единство научного и вненаучного познания // Разум и экзистенция: Анализ научных и вненаучных форм мышления. – СПб.: РХГИ, 1999. – С. 37.

18

инвариантные характеристики научного (по) знания выполнены и ориентированы на идеалы и образцы естествознания. В то время, как,

скажем, в гуманитарно и социально ориентированных концепциях предпочтение отдается гуманитарному идеалу научности с его человекоразмерной составляющей (в частности, авторская концепция В.М. Розина). Отсюда – трактовка науки как «специализированной,

культурно обусловленной формы построения знаний о действительности

(включающей первую и вторую природу), тесно связанной с построением идеальных объектов, разрешением проблем, описанием выбранной области действительности, определенными способами концептуализации научной деятельности»19. Равно как и ее миссия, вектор которой ориентирован на решение социальных задач и способов их реализации. Данная установка положена также в основание типологии науки, ее самоорганизации в отдельные типы.

Рассмотренные концепции, подходы и определения мы принимаем с некоторой коррекцией, отмечая, что большинство авторов демонстрируют образцы классической познавательной парадигмы, приверженность идеалу естественнонаучного типа, что лишь подтверждает необходимость в выработке собственного логико-методологического определения. Наука понимается как специализированная, культурнообусловленная форма производства знаний, специфика которой конституируется наличием инвариантных признаков, необходимых для ее жизнеобеспечения, и лежащих в основе демаркации научного знания от других форм познавательной деятельности, функционирующих на границах с наукой, внутри ее самой, или за ее пределами.

Далее логично перейти к анализу понятия «донаучное знание».

19 Розин В.М. Гуманитарная наука и исследования. М., 200. – С.19. – 167 с. Особое внимание в концепции уделяется пониманию «генетического ядра» науки как установленных заново, ассимилированных представлений в создаваемой новой системе научных знаний.

19

1.3.Донаучное знание

Исследуя историю всякого культурного феномена (тем более генезис и становление науки и «научного знания»), мы постоянно сталкиваемся с проблемой начала: с какого именно момента можно констатировать его рождение, обособление от других, «донаучных форм»? Сразу же имеет смысл подчеркнуть: казалось бы столь очевидный, «говорящий сам за себя» термин «донаучное» знание при его более-менее углубленном рассмотрении перестает быть таковым, как только в одном с ним ряду оказываются такие внешне схожие понятия, как «ненаучное», «преднаучное», «протонаучное» знание. Степень такой «условности» и терминологической некорректности недооценивается и отчасти объясняется наличием сохраняющихся стереотипов, выражающихся в тенденциозно заниженных оценках этого специфического ментально-когнитивного феномена как «неразвитого», «примитивного», «упрощенного», «утилитарного» и т.д. (по сравнению с

«настоящим» собственнонаучным знанием). В самом общем виде донаучное знание (в отличие от научного) можно идентифицировать как

«зародышевые» формы познания, возникшие в недрах (и на основе)

обыденного, стихийно-эмпирического, несвободного от антропоморфных наслоений, которые, будучи вплетенными в наличные практики эпохи,

обладают способностью порождать предметное и объективное знание о мире,

выступая прототипом, предпосылочной базой собственно научного знания.

Представляется уместным сразу же подразделить донаучное знание на два вида (подсистемы). С одной стороны, обыденно-практическое знание,

включающее повседневный опыт (чувственный перцептивный опыт,

естественный язык, здравый смысл), а также народное знание. С другой – взгляды мыслителей донаучного периода на Вселенную, мистические течения, религиозно-философские учения. В свою очередь, повседневный опыт, выступая основой обыденно-практического (по) знания, предстает как совокупность ряда познавательных подсистем, в числе которых: чувственный

20