Глава 3. События и люди Казахской степи...

199

сложным природным условиям Аныракайских гор и предгорной наклонной равнины пустынной местности, прекрасно продемонс­трировали свою воинскую доблесть и выдающиеся военно-органи­заторские способности. Аныракайское сражение стало последней решающей битвой почти восьмилетней ойрато-казахской войны, которая привела казахский народ к окончательной победе над его давним сильным противником и фактически завершила собой сложную многотрудную эпопею изгнания народным ополчением трех жузов завоевателей-джунгар с ранее захваченной ими терри­тории. Именно в этих существенных результатах многолетней на­родно-освободительной борьбы казахов-кочевников против джун-гарского нашествия состоит его важное непреходящее значение для военной истории нашего отечества, а вовсе не в воображаемом грандиозном театре боевых действий и будто бы огромном коли­честве участвовавших в них людей, как это часто представляется в дилетантских сочинениях последнего времени. Предшествующие же бои с джунгарами казахи~вели на более обширном географичес­ком пространстве Юго-Западного Прибалхашья, в том числе и к северу от восточного побережья горько-соленого озера Итишпес-Алаколь, где к началу XX в. еще сохранилось массовое захоро­нение джунгарских воинов, четко обозначенное на десятиверстной карте Туркестанского военного округа 1906—1911 гг. под общим названием могилы «Калмак».

Наряду с Джунгарией вторым историческим врагом казахско­го народа в ряде современных публикаций по истории Казахстана предстает Российская империя, которой отведена роль главной силы, принудившей казахов к вступлению в 30~40-х гг. XVIII в. в российское подданство. В отличие от советской историографи­ческой парадигмы истории русско-казахских отношений, которая по идеологическим мотивам механически экстраполировала добро­вольно-вынужденный характер инициативы правителей Младшего и Среднего жуза в принятии ими совместно с подвластным на­родом российского подданства на весь долговременный процесс установления протектората империи над Степью, новейшие ис-торики-мифотворцы, на словах обличая «имперскую мифологию» в сфере изучения данной проблемы, на самом деле полностью воспроизводят ее традиционный метод. Они также механически распространяют оценочные определения и характеристики тех или

иных силовых действии царского правительства в казахских зем­лях во второй половине XVIII в. — середине XIX в. на начальный этап этого исторического процесса. В частности, утверждается, что еще задолго до 1731 г. Россия готовилась к наступлению на Казахскую степь и с этой целью в конце XVI — первой трети XVIII в. начала осуществлять строительство «русских городов, крепостей, форпостов, казачьих станиц, редутов и маяков» в «ка­захских землях» и на «русско-казахской границе» и даже «непос­редственно на территории Казахстана» [90], что абсолютно не соответствует исторической действительности.

В частности, историк М. Д. Шаймерденова, полностью или почти слово в слово повторяя в написанном ей учебном пособии для студентов вузов и школ конъюнктурные измышления своего предшественника А. Кузембайулы по целому ряду аспектов до­революционной истории Казахстана, пишет буквально следующее по этому поводу: «Россия в конце XVII в. продолжала полити­ку завоевания. На российско-казахской границе (выделено на­ми. — И. Е.У началось строительство русских городов, форпостов, казачьих станиц, редутов и маяков. Некоторые сооружения были построены непосредственно на территории Казахстана». Автору процитированного утверждения, как и некоторым другим идео­логически ангажированным псевдоноваторам от истории не меша­ло бы знать, что Царицынская, Закамская, Старая Сибирская и Иртышская укрепленные линии, построенные в период с 1652— 1656 гг. по 1720 г. в Среднем Поволжье и Южной Сибири, располагались тогда вовсе не на «казахских землях» или «землях Младшего жуза» (А. Кузембайулы), а внутри (почти посередине) кочевий башкир, волжских калмыков и сибирских татар, грани­чивших на юге ареала своего расселения с Младшим и Средним жузами [91]; и джунгарских земельных владений в Среднем и Верхнем Прииртышье, которые простирались по обеим сторонам Иртыша выше Ямышевской крепости [92]. С казахскими коче­вьями «русские города, крепости, форпосты» и т. д. непосред­ственно граничили до начала 30-х гг. XVIII в. только в низовьях Яика (Гурьев, Яицкий и Сакмарский городки) и при впадении р. Оми в Иртыш, а в остальных местах были отделены десят­ками и сотнями километров кочевий других народов, находив­шихся (башкиры, волжские калмыки и т. д.) и не находившихся

200

Научное знание и мифотворчество...