Глава 3. События и люди Казахской степи...

181

180

Научное знание и мифотворчество...

тоталитарным режимом, все приведенные в его печатных трудах фактические сведения и суждения по истории Казахстана первой половины XVIII в. стали восприниматься как давно скрываемая от народа истина, заслуживающая слепой веры и не требующая никаких документальных подтверждений. На основе сложивше­гося идеализированного образа М. Тынышпаева как гонимого но­сителя подлинных исторических знаний и некритического воспри­ятия всех изложенных им историографических версий и гипотез после переиздания его трудов (1992 г.) стал формироваться миф о преднамеренном вооружении Россией ойратов и использовании Джунгарским ханством артиллерии в войне против казахов.

Между тем документальные письменные показания самогоИ.-Г. Рената и других россиян, находившихся вместе с ним в джунгарском плену, а также материалы дипломатической мис­сии Л. Д. Угримова 1731—1733 гг. к джунгарскому хану, осно­вательно изученные советскими историками И. Я. Златкиным, В. А. Моисеевым и другими, раскрывают совсем иную истори­ческую картину [63]. Так, плененный в 1709 г. под Полтавой сержант шведской армии Иоганн Густав Ренат (1682—1744), на­ходясь в начале 1716 г. в Среднем Прииртышье в составе военно-разведывательной экспедиции подполковника И. Д. Бухгольца, по пути с транспортным отрядом в Тобольск попал недалеко от Ямышевской крепости в плен к джунгарам. Первые полтора года пребывания в ойратских кочевьях (т. е. до середины 1718 г.) он с согласия местных зайсанов учил их «делать сукна как украинс­кие», затем по показаниям в Коллегии иностранных дел в 1731 г. пленного И. В. Сорокина, жившего в плену у ойратов, в течение шести с половиной лет (т. е. до 1726 г.), начал «учить малых детей лет от 12 до 13 арифметике и действительно научил 10 че­ловек» и только потом «тому лет с пять», т. е. не раньше конца 1726 ~ начала 1727 г., приступил по приказанию джунгарского хана Цэван-Рабдана к производству пушек и снарядов: «начал лить медные пушки, також чугунные матеры, бомбы и ядра и тех канонеров тому обучать и указывать стрелять и как чинят­ся ядра» [64]. Процесс создания полевой артиллерии и обучения джунгар умению обращаться с ней занял немало времени, поэто­му первая партия пушек и снарядов была изготовлена пленным шведом лишь к началу очередной ойрато-цинской войны (1730—

1734 гг.). По показаниям самого И. Г. Рената, пушки (30 штук) впервые были применены джунгарами в 1730—1731 гг. на их юж­ном фронте в сражениях с манчжурами, во время которых он при­нимал непосредственное участие в боевых действиях в качестве наставника джунгарских военачальников, «как в поле и в лагерях поступать по европейскому образцу» [65]. Необходимо отметить, что в Джунгарии до начала производства И. Г. Ренатом дально­бойных орудий уже проживало несколько десятков русских фаб­ричных мастеровых-оружейников, оказавшихся в разное время в плену у ойратов, но, по компетентному свидетельству чиновников Коллегии иностранных дел, которые в начале 30-х гг. XVIII в. выясняли потенциальную возможность их участия в деле изготов­ления пушек для ойратского войска, «из подданных Е. и. в. рос­сийских людей, кто б совершенно оное мастерство знал и мог без иноземцев делать, не имелось» [66].

Архивные источники 20—30-х гг. XVIII в. свидетельствуют о том, что царское правительство не только не посылало своих людей в Джунгарию для развития у ойратов военного дела, но, напротив, одним из основных пунктов своей специальной инструк­ции вменило в обязанность посланнику А. Д. Угримову настойчи­во требовать от джунгарского хана Галдан-Цэрена (1727 —1745) немедленного возвращения И. Г. Рената и других российских пленников из урги обратно в Россию, серьезно опасаясь, что ой-раты смогут использовать свою артиллерию против алтайских на­родов, находившихся в российском подданстве, и гарнизонов рус­ских пограничных крепостей в Верхнем Прииртышье и Западной Сибири. Исходя из этой серьезной обеспокоенности, вопрос об обязательной выдаче Л. Д. Угримову шведских дленных с апреля 1732 г. стал предметом острых столкновений обеих сторон в ходе русско-джунгарских переговоров и был удачно завершен только больше года спустя в июне 1733 г. с возвращением И. Г. Рената в Россию [67].

Иными словами, аутентичные документальные источники пер­вой половины XVIII в. однозначно свидетельствуют о том, что Россия ни до начала ни после окончания казахско-ойратской вой­ны не предоставляла Джунгарскому ханству никакой военной по­мощи, руководствуясь прежде всего во взаимоотношениях с ним интересами собственной безопасности и выгоды; ойраты же, в

182

Научное знание и мифотворчество...