Shaub_I_Yu_Mif_kult_ritual_v_Severnom_Prichernomorye_VII-IV_vv_do_n_e

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

Двоякое изображение грифона (либо с львиной, либо с орлиной головой) «наводит на мысль «о взаимоналожении нескольких мифо­ эпических представлений в пределах единого образа. А сама идея борьбы восточных всадников на грифонах против грифонов вновь позволяет отнести мифоэпическое предание об аримаспах и грифо­ нах к творчеству племени аримаспов, видеть в грифоне чудище, изначально в мифопоэтической мысли племени аримаспов, как вся­ кой мысли мифа и эпоса, связанное с Преисподней.

Аримаспы боролись с грифонами в посюстороннем мире как с выходцами из мира загробного. Оказавшись же в мире загробном, и в этом как будто сравнявшись с грифонами (и те и другие сопричастны власти подземного Владыки), они тем не менее продолжают с грифонами борьбу.

По К. Шефольду, все керченские вазы с изображениями грифономахии происходят из мужских погребений — обстоятельство, позволяющее исследователю уверенно ставить этот сюжет в связь с богом мертвых.

В борьбе жизни и смерти, света и тьмы — основной мотив рос­ писи краснофигурной аттической керамики керченского стиля — гри­ фоны всегда предстают жестокими, не оставляющими надежды посланцами мира теней. Нападения грифонов на животных образу­ ют в росписи керченских ваз знаменитые сцены терзаний, находящие тем не менее прецедент в соседнем скифском искусстве и — тради­ ция глубокая и древняя — в искусстве Эгейского мира» (Шталь, 1989, с. 145-146) (см. также: гл. 3)

Пигмеи и журавли

Мифоэпический сюжет борьбы пигмеев с журавлями скрупулезно разработан И. В. Шталь (1989 с библиографией). Несмотря на то, что античные письменные источники ничего не сообщают об этом сю­ жете применительно к Северному Причерноморью, «мифо-эпическая битва пигмеев с журавлями могла происходить и здесь», поскольку эта область считалась некогда берегом мирового Океана (Шталь, 1989, с. 83). Кроме того, и это главное, данный сюжет представлен на целом ряде памятников, найденных на Боспоре. Это фрагмент аттического фигурного сосуда работы мастера Сотада второй четв. V в. из Пантикапея, восемь пелик керченского стиля, три фрагмента подобных пелик, а также роспись пантикапейского склепа Пигмеев II—I вв.,

400

Глава VII. Религиозная жизнь населения Боспора

которая еще М. И. Ростовцева (1913, с. 148) заставила задуматься над вопросом, «не имели ли пигмеи в их борьбе с журавлями какого-ни­ будь специфически погребального значения». И. В. Шталь (1989, с. 83-84) сумела наглядно продемонстрировать, что этот миф «имеет сакральный смысл борьбы живых с выходцами из потустороннего мира, душами покойных, ставших оборотнями и принявших вид журавлей». Однако если связь сакральной семантики этого мифа с культом мертвых и дионисийством несомненна, то предполагаемая московской исследовательницей его связь с космогоническими пред­ ставлениями древних не представляется столь явной.

Вто же время представляется совершенно правильным вывод

И.В. Шталь (там же, с. 98) о том, что «особый интерес к мифу о борьбе пигмеев с журавлями в его новом этно- и иконографическом варианте именно в Северном Причерноморье и именно в IV в. до н. э. объясним ...усилившимся на Боспоре, с приходом к власти негрече­ ской династии Спартокидов, влиянии “варварского” элемента...».

Геракл

Весьма популярным персонажем «боспорских пелик» являет­ ся Геракл; его изображение встречается на этих вазах шесть раз. В двух очень похожих сценах герой убивает кентавра (Schefold, 1934, № 365, 396)110; он убивает олениху (возможно, речь идет о керинейской лани: ibid., № 504111); он освобождет Тесея из Аида (как известно, отправившись за Кербером, Геракл оторвал Тесея от кам­ ня, к которому был прикован этот герой за попытку помочь своему другу Пирифою похитить Персефону; см.: Apollod. II, 5, 12; Paus. X, 29, 4) (рис. 111)112; Геракл изображен отдыхающим в обществе Афи­ ны и Гебы (см.: Штерн, 1896); представлен среди богов на знаменитой «Элевсинской пелике» (Schefold, 1934, № 368).

Таким образом, на «боспорских пеликах» мы видим почти весь репертуар изображений Геракла, встречающийся на вазах керченского стиля, кроме уникального изображения Геракла, убивающего лернейскую Гидру на ойнохое из Эрмитажа (Schefold, 1934, № 324; возмож­ но, эта ваза происходит с территории Боспора), и сюжета Геракла в саду Гесперид, запечатленного на гидриях из Лондона (Schefold, 1934,

11(1 Подобный сюжет встречается на вазах керченского стиля только один раз (на кра­ тере из Берлина (до этого в частном собрании в Афинах): см.: Schefold, 1934, № 232).

,п Данный сюжет на других керченских вазах неизвестен.

112 Этот сюжет является уникальным для ваз керченского стиля.

401

Глава VII. Религиозная ж изнь населения Б оспора v

го божества. Напомним еще раз об остроумном предположении В. Ф. Гайдукевича о том, что помещение в этот склеп погребальной пелики с данным изображением не случайно, но связано с местным мифом, в котором рассказывалось о том, как Геракл спас Афроди­ ту (одно из греческих обличий, под которым скрывалась местная богиня) от напавших на нее гигантов.

Любопытно, что на оборотной стороне этой пелики (так же как и на обороте пелики с аналогичным сюжетом, найденной в курга­ не в городском саду Керчи) изображена дионисийская сцена. Таким образом, и на лицевой и на оборотной стороне рассматриваемой пелики прослеживается связь с теми же божествами, с которыми связаны и остальные предметы погребального инвентаря склепов кургана Б. Близница, т. е. с Великой богиней и Дионисом.

Считается, что на двух «боспорских пеликах» фигурирует Тесей. В одном случае, на уже упомянутой вазе с изображением освобо­ ждающего Тесея Геракла, первый играет пассивную роль в сюжете, посвященном Гераклу (пелика находится в Керченском музее, см.: Boltounova, 1966). На другой пелике (Schefold, 1934,№ 392, Taf. 22, 2) представлен нагой безбородый персонаж, поборающий быка, в окру­ жении двух женских фигур, первая из которых Афина. Что касает­ ся левой, то эта женщина во фригийском колпаке, облаченная в довольно причудливое одеяние, состоящее из длинного пеплоса, но с верхом из более тяжелой ткани с рукавами; в левой руке жен­ щины — продолговатый сосуд или ларец. Так, К. Шефольд вслед за автором статьи в лексиконе Рошера называет ее Медеей, а цен­ тральный персонаж — нагого героя с быком считает изображением Тесея, побеждающего марафонского быка.

Общепринятое толкование, однако, не кажется нам бесспорным и вот почему. Во-первых, смущает изображение продолговатого предмета в центре композиции внизу (под ногами героя и задними ногами быка), который очень напоминает палицу. Если это действи­ тельно палица, то можно видеть в этом сюжете изображение седь­ мого подвига Геракла — поимки Критского быка. (В связи со ска­ занным выше о Европе, любопытно, что, согласно Акусилаю, Геракл поймал того самого быка, который привез Европу для Зевса (Apollod. II, 5, 7). Этот же бык фигурирует и в качестве возлюбленного Пасифаи, отца Минотавра: Apollod. Ill, 1,3^1)113. Во-вторых, сцена борь-

1,3 Тот же самый бык, после того как был отпущен Гераклом вслед за предъявлением Эврисфею, появился в Аттике близ Марафона, где опустошал поля местных жителей (Apollod. II, 5,7,) до тех пор пока не был убит Тесеем.

403

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

бы героя с быком на пелике скорее напоминает поимку, а не убиение. В-третьих, появление сугубо афинского героя в качестве главного действующего лица на боспорской погребальной пелике нужно было бы объяснять простой случайностью, а не намеренным выбором, что противоречит всему тому, что мы знаем о семантике боспорских пелик. (Правда, полностью исключать элемент случайности невоз­ можно). В-четвертых, хотя мы и не беремся точно определять женский персонаж во фригийском колпаке, изображенный слева от сцены борьбы героя с быком (возможно, это амазонка), тем не менее, у нас имеются большие сомнения относительно его определения как Ме­ деи. Близких аналогий ему нет, а сосуд (или скорее ларец) в левой руке женщины абсолютно не похож на чашу для питья,114 которая подразумевается здесь теми, кто видит в этом персонаже Медею.

И, наконец, Афина, которая, по логике вещей, должна была бы покровительствовать главному герою посвященного ей города,,ни в литературной традиции, ни в изобразительном искусстве в роли по­ мощницы Тесея не популярна, в то время как она постоянно покро­ вительствует Гераклу, а в древнейшей традиции, сохранившейся в Этрурии, даже выступает в качестве его супруги (см.: Шауб, 2003).

Следует также отметить весьма редкую встречаемость сюжетов из Тесеева цикла на вазах керченскогр стиля115.

Персей и Медуза Горгона

Изображение главного эпизода мифа о Персее — обезглавливание им чудовищной Медузы Горгоны является единственным сюжетом на вазах керченского стиля116 и встречается только один раз — на «боспорской пелике»(8сЬеЛ)И, 1934, № 382, Taf. 22, 3).

Почему же столь непопулярный в это время миф все-таки нашел отражение на этом погребальном сосуде?

1,4См.: Apollod. Epit. I 5: «Медея, бывшая в те времена супругой Эгея, стала строить козни против Тесея... Эгей не узнал собственного сына и, опасаясь его, послал Тесея против Марафонского быка. После того, как Тесей убил быка, Эгей в тот же день поднес ему ядовитый напиток, который ему дала Медея. Но Тесей перед тем, как выпить, пода­ рил отцу меч, и Эгей, узнав меч, вырвал килик с ядом из рук сына».

115Это эпизод со Скироном (Schefold, 1934, № 111: колоколовидный кратер из Не­ аполя) и убийство Минотавра (Schefold, 1934, № 214: из Афин).

116Если на поздних вазах и вообще в позднеклассическом искусстве сюжет Персея

иГоргоны непопулярен, то в архаическую и раннеклассическую эпохи он был очень распространен (см.: Woodward, 1937).

404

Глава VII. Религиозная жизнь населения Боспора

V

Как и в сюжете с Гераклом и керинеской ланью нам может быть чрезвычайно полезно свидетельство Пиндара (Pyth X 28 сл.):

«Но ни вплавь, ни впешь Никто не вымерил дивного пути К сходу гипербореев — Лишь Персей, Водитель народа,

Переступил порог их пиров...

Это в их счастливые сборища

Шагнул, предводимый Афиною,

Сын Данаи.

Он убил Горгону...

{пер. М. Гаспарова)

Согласно Гесиоду (Theog. 274 сл.) и Ферекиду (Pherek. 11.1, 62) Горгоны обитают на крайнем западе у берегов океана, рядом с Грая­ ми и Гесперидами (см.: МНМ 1, 316; МНМ 11, 305). Однако из строк Пиндара следует, что обитель Горгоны могла мыслиться и на севере близ земли гипербореев. Возможно, не только эта локализация, но и причастность Персея к «пирам» священного народа Аполлона — ги­ пербореев — обусловило появление рассматриваемого сюжета на боспорской пелике.

Как уже отмечалось, гипербореи — загробный народ, посвящен­ ный богу смерти Аполлону Гиперборейскому, т. о. путешествие Персея — это путешествие в царство смерти. Горгона, взгляд которой умерщвлял все живое (вариант явно более поздний: обращал в ка­ мень), — воплощенная смерть117.

То, что Пиндар связывает Горгон с Севером, ни в коей мере не является его выдумкой. О существовании древней традиции, связы­ вавшей этих персонажей с Севером, свидетельствует наличие в об­ разах «лебедевидных женщин» (Aesch. Prom. 795) Грай118 и их сестер

117 Дж. Фонтенроуз (Fontenrose, 1959, р. 353) считает Горгон (а также Гарпий и Гесперид) вариантами образа сирен.

118 Прометей у Эсхила (Prom V. 792-800) говорит Но:

Поток у кромки двух материков проплыв

Квосходу солнца, на восток пылающий, Ступай от моря шумного, и ты придешь

Кполям Кистены, в край Горгон, где древние Живут Форкиды. Три на вид как лебеди, Но с общим глазом, и один-единственньГ

405

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

Горгон несомненных черт сходства с девами-лебедями центральноазиатских легенд (см.: АЫ, 1982, р. 406).

Однако, возможно, самой главной причиной появления на пелике рассматриваемого сюжета является не столько его мифологическое содержание, сколько само действие, т. е, обезглавливание, обряд, чрез­ вычайно характерный для причерноморских варваров (см.: выше).

Марсий и Аполлон

Уникальным сюжетом в росписи «боспорских пелик» является также изображение мифа о соревновании Марсия с Аполлоном (Schefold, 1934, № 370; найдена в кургане Кекуватского). О значении это­ го популярного в V в. (на 15 вазах) и нечастого в IV в. (представлен на трех, вазах) сюжета (см.: Webster, 1972, р. 252; Metzger, 1951, S. 158 сл.) в данном случае говорить весьма сложно, однако, возможно, не случайно, что греческое искусство роль исполнителя жестокого на­ казания (снятия кожи с живого Марсия) традиционно отводит скифу119 Полным значения является и изображение мифа о Марсии этрусками на разнообразных предметах своего погребального инвентаря (см., напр.: Gerhard, 1865, Taf. 295; Del Chiaro, 1977, p. 61 сл.).

Сфинкс

Очень популярная в греческом искусстве метрополии и греко­ варварском искусстве Боспора (см., например: Артамонов, 1966, passim) Сфинкс редко встречается на вазах керченского стиля, а именно — только на двух пеликах, найденных на Боспоре. На одной (Schefold, 1934, № 481) представлена Сфинкс, сидящая на скале, и Эдип с дубиной перед нею, на другой (Schefold, 1934, № 501) — опять

У каждой зуб. Лучами никогда на них Не смотрит солнце, месяц не глядит в ночи. А рядом — три горгоны змеевидные, Крылатые их сестры, людям страшные:

На них как взглянет смертный — так и дух долой.

{пер. С. Апта)

119 Ср.. известную эллинистическую статуарную группу наказания Марсия с участи­ ем точащего нож скифского раба: см.: Bieber, 1961, р. ПО sq., fig. 438: см. также: Schauenburg, 1958).

406

Глава VII. Религиозная жизнь населения Боспора

сидящая на холме Сфинкс между двумя юношами, правый из которых сидит перед нею сам, держа в руках копье, другой стоит за нею так­ же с копьем в руках.

Согласно наиболее распространенной версии греческого предания, Сфинкс-чудовище, порожденное Тифоном и Ехидной, с лицом и грудью женщины и телом и крыльями птицы. Она обосновалась на горе близ Фив (или на городской площади) и задавала прохожим загадку; в случае если те не отвечали, сфинкс их убивала (см.: Ярхо, 1982, с. 479). Эту загадку разгадал Эдип, после чего Сфинкс броси­ лась в пропасть и разбилась насмерть. Однако, как правильно заме­ чает В.Н. Ярхо (1982а, с. 658; впрочем, до него этот вывод был сде­ лан К. Робертом: Robert, 1908, S. 122), «состязание со Сфинкс в умственных способностях заменяет первоначальную физическую победу над ней, вероятно, не раньше VII в. до н. э., в эпоху расцвета нравоучительных жанров и всякого рода загадок и фольклорных головоломок».

Характерно, что не сохранилось литературной версии мифа о Сфинкс, в которой говорилось бы о победе Эдипа над нею силой оружия120, в то время как в изобразительном искусстве такие сюже­ ты представлены. Так, на одной ранней краснофигурной вазе мы видим нагого Эдипа с дубиной перед Сфинкс, стоящей с угрожающе поднятой лапой на скале (Demisch, 1977). Есть и изображение на южноиталийской вазе IV в. (вероятно, несколько более ранней, чем «боспорская пелика» с аналогичным сюжетом), где Эдип убивает Сфинкс копьем. Поэтому и одного из персонажей с копьем на нашей пелике (он сидит перед Сфинкс) можно считать Эдипом.

Тот факт, что Сфинкс, чрезвычайно популярная на памятниках изобразительного искусства (в том числе и найденных на Боспоре, начиная с Келермесского зеркала), сочеталась с древом жизни (еще живым символом шаманских культов) или его аналогами (колонной, пальметкой и т. д.), является одним из главных свидетельств вопло­ щения в этом чудовище представлений о божественном начале (De­ misch, 1977, S. 10)121. Очень часто в сочетании со Сфинкс изобра­

120 В. Н. Ярхо (1982, с. 479) указывает на Павсания (IX, 26, 2) в качестве рассказчика той версии, в которой Эдип одолел Сфинкс «с оружием в руках в ходе жестокого сраже­ ния». Однако Павсаний дает здесь явно позднюю эвгемеристическую версию: «Другие же говорят, что она (Сфинкс. — И. 111.) блуждала по морям как морская разбойница с войском и флотом, что она достигла Анфедона и. захватив гору, занималась разбоем, пока ее не уничтожил Эдип, подавив многочисленностью войска...

121 Это утверждение остается в силе даже тогда, когда Сфинкс выполняет орнамен­ тальную функцию. «Не каждая пальметка, лотос или ветвь — древо жизни, но они все

407

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

жается розетка — солярный и погребальный символ (там же, S. 10). Следует отметить также близкое родство Сфинкс с грифоном (оба очень часто изображались в антитетических композициях) (Demisch, 1977, S. 14)122.

На основе изучения свидетельств античных авторов и памятников искусства можно заключить, что в представлениях греков Сфинкс имела три основные функции: 1) спутник (или представитель)123 божества, 2) демон смерти и 3) апотропей. Все эти функции тесно переплетены друг с другом. Известно, что смертоносные существа (например Горгоны) считались у греков наиболее могучими апотропеями (см.: Hildburgh, 1946).

Относительно кажущегося противоречия между божественным существом, охраняющим дворцы124, священные места125, могилы126

имеют символический характер» (Demisch, 1977, S. 230).

122 На фронтоне крышки ликийского саркофага из Сидона (ок. 425 г.) с одной сторо­ ны около колонны, венчаемой пальметкой (символом Великой богини), представлены антитетические сфинксы, с другой в такой же схеме — грифоны (см.: Demisch, 1977, S. 86, Abb. 243).

123 На крышке сакофага из Аматунта (Кипр, 550-500 гг.) представлены скульптурные сфинксы, расположенные по бокам акротерия в виде пальметки; под этой композицией на фронтоне изображены расходящиеся из верхнего угла фронтона два растительных побега с исходящей вниз пальметкой (Demisch, 1977, S. 86, Abb. 242). Композиция очень напоминает изображение Великой богини с побегами вместо ног (верхняя часть заме­ нена здесь акротерием-пальметкой).

124О сфинксах, украшавших дворец скифского царя Скила в Ольвии, см.. Hdt. IV, 79; Шауб, 2006.

125 Вотивная стела наксоцев в Дельфах (ок. 580 г.) стояла на том месте, где, nb пре­ данию, Аполлон убил Пифона (см.: Lesky, 1929, Sp. 1707). Сфинкс, вероятно, считалась хранителем гробницы Пифона, несмотря на свою связь с Аполлоном. Четыре рельефных сфинкса, держащие лапы на пальметке, на алтаре из Милета (Demisch, 1977, 90, рис. 253). Два антитетических сфинкса с одной головой, сидящие на растительных побегах, представлены на капители IV—III вв. из Тарента. Этот факт следует отметить особо, ввиду поразительного сходства многих сюжетов культового искусства Боспора и Тарен­ та.

126 X. Демиш пишет, что в конце VII в. в Аттике Сфинкс появляется на погребаль­ ных стелах, которую (вместе со львами и Горгонами) в конце VI в. заменяют понтийские антемии; вместо сфинкса появляется растительный орнамент, который не слу­ чайно иногда напоминает древо жизни. В IV в. сфинксы и другие Mischwesen вновь появляются в погребальном искусстве (Demisch, 1977, S. 86; см. также: Luschey, 1952).

Однако Демиш неправ, говоря о полном исчезновении сфинксов из аттического погребального искусства: см., например, погребальный рельеф из Афин V в., на котором антитетические сфинксы в полосах фланкируют лутрофор (Demisch, 1977, S. 88, рис. 247 неверно датирует его VI в.). См. также: Реек, 1955,№ 1831. На этой эпитафии конца VI-V в. из Фессалии Сфинкс названа «собакой Гадеса».

408

Глава VII. Религиозная жизнь населения Боспора

---------------------------------------------------------------------V----------------------------

исмертоносным демоном127, крупнейший специалист по проблемам, связанным с образом Сфинкс, X. Демиш, глубокомысленно отмеча­ ет, что это противоречие «разрешается в том, что между миром богов

илюдей всегда стоит смерть. Путь к мудрости, которой учили в охраняемых сфинксами храмах, требовал прохождения схожего со смертью состояния посвящения» (Demisch, 1977, S. 224).

Яйцо Леды

Интересным образцом боспорской погребальной символики яв­ ляется пелика, найденная в одной из могил Таманского полустрова (Передольская, 1971, рис. 5; Шауб, 20026) (рис. 112). Центральное место в композиции росписи этого сосуда занимает яйцо, лежащее на алтаре.

Во многих мифопоэтических традициях существовал образ ми­ рового яйца, из которого возникала вселенная или некая персонифи­ цированная творческая сила (Топоров, 1982, с. 681). Так, согласно «Калевале»,

Из яйца из нижней части, вышла мать земля сырая; из яйца, из верхней части,

встал высокий свод небесный.

127 «Сфинкс — это кер у Гомера» (Walter, 1960, р. 66). Однако среди тех сфинксов, которые выступают в качестве демонов смерти, «не всегда легко отличить фиванское чудище от сфинкса-кер, немифологические изображения сфинкс от сцен, где один из потомков Кадма падает жертвой Сфинкс» (ibid., 67). В архаическую эпоху сфинксы иногда телом более походят на собаку, чем на льва, что становится правилом в искусст­ ве эпохи эллинизма. Однако в этом следует видеть не столько отражение одного из ва­ риантов мифологического происхождения Сфинкс от Ортра (Demisch, 1977, S. 86), сколько выражение сущности Сфинкс через яркохтоническую собаку (ср.: грифонысобаки Зевса, идентичного Гадесу (см.: выше), а Эринии — собаки Гадеса (Lesky, 1929,

Sp. 1714).

У Эврипида (Phoin. 812) Сфинкс посылается Гадесом: согласно другим авторам — Дионисом (Antig. fr. 178; Lukos. FHG, IV, 657), Гера (Schol. Eur. Phoin. 1760) или Аресом (на его шлеме на статуях римского времени изображаются сфинксы): Demisch, 1977, S. 251, прим. 62). Следует отметить и связь Сфинкс с Афродитой (например, на ручке бронзового зеркала ок. 500 г. из Тарента она окружена сфинксами). Демиш (Demisch, 1977, S. 93) прав, полагая, что сфинксы, эроты и грифоны на ручках зеркал несут глубо­ кую семантическую нагрузку.

409