Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_2

шийся у кинотеатра народ расступился, освобождая нам дорогу к входу. Как только мы вошли в зрительный зал, все встали, и раздались аплодисменты. Мы, смущенные таким вниманием, прошли на свои места и сели.

После окончания кинофильма, который все смотрели с неослабным вниманием, англичане устроили нам настоящую овацию. Били в ладони, что-то кричали, свистели, а некоторые бросались к нам, обнимали и даже пытались вынести нас из зрительного зала на руках. Еле выбравшись, мы двинулись в обратный путь. А нам вслед долго что-то кричали, махали руками.

Да, англичане понимали, что такое война. Мы видели в Портсмуте уничтоженные авиацией противника целые кварталы жилых домов. И не удивительно, что люди так тепло приняли картину и всячески выражали нам свое уважение.

Но... работы на корабле почему-то затягивались. Только 21 мая мы смогли покинуть Портсмут и, обогнув Англию с запада, пошли к родным берегам.

7 июня 1943 года в 20 часов мы входили в долгожданную гавань Кольского залива. На берегу играл оркестр, было много народу. А на стоявшем у стенки лидере «Баку» матросы махали руками и кричали:

— Привет тихоокеанцам!

Вот и последняя команда затянувшегося перехода:

— Механизмы в исходное положение! Вахте заступить по-швартовому!

Мы дома. За кормой осталось 18 676 миль по морям и океанам.

* * *

Двадцать суток дали нам на подготовку к первому походу. Нам казалось, что это очень много. Чего, мол, готовиться, когда мы прошли все моря и океаны!

Но многоопытные североморцы посоветовали как следует ознакомиться с особенностями плавания в Баренцевом море и тактикой фашистского флота.

Частые штормы и незаходящее летнее солнце, отдаленность боевых позиций от главной базы и минные заграждения вдоль берегов северной Норвегии — все это надо было учитывать при выполнении боевой задачи.

27 июня 1943 года. Над гранитными скалами бухты, над городком — тишина. Сейчас по времени полночь, но ярко светит солнце: полярный день. Мы все на ко-

370

рабле ждем приказа. Из штаба бригады к нашей лодке идут офицеры, среди них и наш командир.

Старпом капитан-лейтенант Васильев командует:

— По местам стоять, со швартовов сниматься!

По отсекам проходит командир бригады Герой Советского Союза капитан 1-го ранга Колышкин. Он пожимает нам руки, желает возвращения с победой.

С нами идет в море Трипольский. Он уже ходил на С-51, С-55 и С-56. После первого похода командиры этих подводных лодок — капитаны 3-го ранга Кучеренко, Сушкин и Щедрин — получили право самостоятельно совершать боевые походы.

Надеемся на успех и мы.

Швартовы нам отдали с пирса Щедрин, Сушкин и Кучеренко. Такова традиция на Северном флоте: уходящей в море подводной лодке швартовы отдают, как бы передавая эстафету, недавно вернувшиеся с победой командиры кораблей.

Заработали моторы, и мы вышли за боновые заграждения. Поход начался.

...Послеобеденное время. Свободные от вахты лежат на койках.

Стараемся меньше двигаться, экономим кислород. Акустик Коля Фадеев упрямо прослушивает уже

изрядно надоевшие ему шумы моря. И долготерпение вознаграждается. Обнаружен фашистский корабль.

Центральный! — громко и с радостью докладывает он. — Курсовой двадцать, правый борт, слышу шум работающей паровой машины.

— Боевая тревога! — раздается голос командира,— Боцман, держать глубину девять метров.

На несколько секунд головка перископа показалась над водой, и Братишко увидел группу кораблей противника. Шли они на большой скорости, и надо была спешить с атакой, не пропустить морских пиратов. Взяв пеленг на самый большой корабль группы, командир, доложил комдиву:

—Думаю атаковать СКР типа «Сенчес», это наиболее крупная цель среди идущих кораблей.

-— Действуйте, командир, — согласился Трипольский.

—Торпедная атака! Носовые торпедные аппараты товсь! — приказал командир лодки.

В это времяв первом отсекеторпедист старшина Иванов волновался, тревожно поглядывал на Лопухова.

371

А в шестом отсеке, царстве электриков, Саша Морозов, выполняя приказы, как заклинание все повторял:

Нас встречает командующий Северным флотом адмирал Л. Г. Головко.

— Представляйте, командир, личный состав к правительственным наградам за переход из Владивостока и за потопление корабля противника.

На боевой рубке, в центре красной звезды, появилась у нас цифра «1». Боевой счет открыт.

372

* * *

Перед Днем Военно-Морского Флота вернулась из похода подводная лодка С-56. Ее командир капитан 3-го ранга Григорий Иванович Щедрин прямо на пирсе получил из рук командующего флотом второй орден Красного Знамени.

В этом походе экипаж С-56 уничтожил четыре фашистских корабля! Это был рекорд для Северного флота и отличный подарок к празднику моряков. Теперь на счету щедринцев восемь потопленных кораблей противника. У С-51 и С-55 по четыре корабля, у нас один и у Л-15 несколько отлично выполненных задач по установке мин на фарватерах фашистских кораблей.

Комбриг Колышкин, выступая на банкете в честь победы С-56 и С-54, посматривая на сидящих за столами подводников, сказал:

— Ну что ж, товарищи тихоокеанцы! Воюете вы неплохо. Даже отлично. Кое в чем и североморцев перещеголяли. Но, чур, не зазнаваться. Дел впереди у нас еще много. На всех хватит с избытком. Вы сами чувствуете, что с каждым походом все тяжелее становится добиться победы. Фашистское командование увеличило охрану транспортов, применяет новые приборы обнаружения подводных лодок. Так что готовьтесь к новым, более сложным походам.

И действительно, щедринцы встретили транспорт, охраняемый несколькими военными кораблями. Пришлось отправить па дно и транспорт и сторожевики.

Не обошлось и без курьезов. Уклоняясь от преследования, они наскочили на ими же потопленный транспорт.

— Скрежет по кораблю такой раздался, что волосы встали дыбом. Еле оторвались от своего «крестника», — рассказывал мой дружок Миша Оборин.

Но война есть война, без потерь она не бывает.

В декабре 1943 года наш тихоокеанский дивизион понес первую потерю в бою. Не вернулась в родную базу подводная лодка Сушкина. За три боевых похода она• уничтожила пять вражеских кораблей.

Мы тяжело переживали ее гибель и клялись никогда не забывать и мстить врагам за товарищей. Но разум никак не хотел мириться с тем, что больше не увижу своих «годков» Юру Эскузьяна, Павла Котова, Добровольского, Белкова...

Новый, 1944 год мы встречаем на заводе. Наша под-

373

водная лодка проходит средний ремонт. Из матросов и старшин созданы ремонтные бригады в помощь заводским рабочим.

Командование находит возможным по одному, по два человека отпускать нас домой. Служащим на Дальнем Востоке отпусков не давали, и мы не были дома по четыре-пять лет.

В конце февраля, когда ремонтные работы подхоходили к концу, получил отпуск и я. И разве мог я предполагать, что вижу своих товарищей в последний раз!

Обстановка сложилась так, что пятого марта 1944 года наша подводная лодка вышла в боевой поход.

К тому времени в составе экипажа произошли некоторые изменения. Старпом Васильев был назначен командиром подводной лодки С-15. Переведены были с повышением в должности замполит Шаповалов и ин- женер-механик Варламов, по состоянию здоровья перешли служить на берег старший лейтенант Лопухов, командир отделения рулевой Берденков и рулевой Ковалев. На корабль пришли новые люди.

В последний поход не пошли Виктор Бурлаченко (он лежал в госпитале) и я.

15 марта я вернулся из отпуска. Дежурный на кон- трольно-пропускном пункте, проверяя мои документы, спросил:

— С С-54, значит, будешь?

— Так точно, товарищ лейтенант, — подтвердил я.

— Так, так... Счастливый ты человек, товарищ старший матрос.

Яне придал особого значения словам офицера.

Вдверях я столкнулся с Петром Грудиным, который еще в Канаде был переведен служить на С-51. Он удивленно посмотрел на меня и не менее удивленно спросил:

— Ты откуда?

— Из отпуска. Из Москвы, товарищ старшина.

— Ну, брат, повезло тебе. Жив остался.

От этих слов у меня все похолодело внутри.

— А что случилось? — заикаясь от волнения, спро-

сил я.

— Погибла наша С-54... Не вернулась с моря,— глухо проговорил Грудин.—Последняя радиограмма была: «Был бой с противником. Имею повреждение. Возвращаюсь в базу». И больше ничего нет вот уже

пятые сутки.

374

Долго я не мог прийти в себя от этой вести. Я ушел на берег моря и, глядя на волны, вспоминал своих товарищей, мысленно проходил по отсекам родного корабля. Не хотелось верить, что никогда больше я не увижу Сергея Чаговца, Сашу Морозова, Николая Рощина, Казимира Вашкевича — всех тех, с кем бок о бок прослужил четыре года.

...Через несколько дней меня вызвали в штаб, и старшина строевой канцелярии, вручая мне направление к новому месту службы, сказал:

— На С-15 идешь. Командиром там твой сослуживец, Георгий Константинович Васильев.

Так я очутился на новом для меня корабле. Война продолжалась — врага надо было бить.

* * *

Прошла еще одна военная зима. Советские войска всюду вели наступление. Подводные лодки нашей Краснознаменной бригады шли в ногу с полками Советской Армии. Над бухтой часто гремели победные салюты.

Капитан-лейтенант Васильев, старпом Зиновьев, штурман Мараев и минер старший лейтенант Стратилатов целые дни проводят в штабе бригады. Там идет разработка операции, в которой подводные лодки будут действовать совместно с авиацией. Самолеты-раз- ведчики будут сообщать о продвижении кораблей противника, и нам не придется впустую форсировать минные поля.

Я познакомился с новыми товарищами. Здесь служит трюмный Василий Махотин, оставшийся в живых с экипажа С-55, акустик Прохоров с погибшей «щуки» — нас всех называют мстителями. И мы действительно горим желанием отомстить врагу за смерть своих товарищей.

Еще на С-54 я был принят кандидатом в члены партии. На С-51 я подал заявление с приеме меня в партию перед первым боевым походом. Через несколько дней начальник политотдела Павел Иванович Петров вручил мне партийный билет. Мне казалось, что я перешел какой-то рубеж в своей жизни. Теперь надо было делать все лучше, осмысливая каждый свой шаг.

Вместе с нашей лодкой на операцию идут C-56 и М-201. Днем раньше нас вышла на позицию С-103.

Море встретило нас штормом и снежными зарядами

— обычное явление для Баренцева моря.

Мы пришли в отведенный нам район и открыли ра-

375

диовахту на волне, стали ждать сообщений самолетовразведчиков. Но только через несколько дней получили радиограмму: «У мыса Нордкап транспортов 5, миноносцев 5, сторожевиков 6, тральщиков 4, сторожевых катеров 10. Курс 80 градусов. Ход 8 узлов».

— Хороша армада! Видно, ценный груз перебрасывают, коль столько кораблей охраны идет, — прочитав радиограмму, проговорил командир. — Но ничего. Все равно это их не спасет.

С максимальной скоростью идем наперерез, к Харбанену. Около минного поля рассчитываем курс, погружаемся на 75 метров и начинаем его форсировать. Теперь, при взаимодействии с авиацией, отпала необходимость десятки раз за поход «утюжить» его.

Мы сумели обогнать конвой противника и, всплыв на перископную глубину, заняли позицию на пути его следования.

Все готово к встрече с врагом. В отсеках — тишина. Время позднее — третий час ночи, но никто не спит.

В три часа ночи — боевая тревога. В перископ обнаружены дымы. Берем курс на них и идем на сближение. Минут через тридцать акустик стал хорошо различать шумы многочисленных кораблей.

— Будем прорывать охранение, — говорит командир корабля, прильнув к окулярам перископа. — Погрузиться на тридцать метров!

Пройдя под килями кораблей охраны, мы всплыли под перископ в самом центре фашистской армады.

Решили атаковать головной транспорт и створящийся с ним сторожевик. Сушкинским методом теперь пользовались все. Торпедная атака! В первом отсеке лейтенант Стратилатов и старшина Грибов у торпедных аппаратов.

Присев на корточки у водяной станции центрального поста, я готов гнать воду в цистерну первого отсека, если после торпедного залпа нос корабля начнет выбрасывать наверх. Неподалеку от меня стоит Василий Махотин, готовый включить главную осушительную помпу. Его лицо немного бледно и напряженно, на скулах играют желваки.

Прозвучала короткая команда, и корпус корабля вздрогнул. Из первого отсека доложили:

— Торпеды вышли!

— Боцман! Погружаться на пятьдесят метров! Вскоре акустик доложил:

— Слышу взрывы. Корабли изменили курс.

376

— Значит, попали! Еще на два корабля у фашистов ■стало меньше!

Акустик все время докладывает об изменении курса вражеских кораблей. Нас ищут. Взрывов глубинных бомб пока нет, спасают людей.

Командир решает подвсплыть на перископную глубину и атаковать врага кормовыми торпедными аппаратами.

Всплыли. Капитан-лейтенант Васильев увидел в перископ погружающийся в воду транспорт, над которым клубился густой черный дым. Атакованного нами сторожевика не было — затонул, вероятно, сразу. Почти прямо по нашему курсу стоит без движения эсминец. Больше ничего не успел рассмотреть командир. Его и всех нас заставили вздрогнуть слова боцмана Клыкова:

— Вышло из строя электрическое управление горизонтальными рулями! Перехожу на ручное.

Через несколько секунд лодка закачалась на волне. Носовая часть корабля оказалась наверху. А вокруг — множество кораблей противника. Они открыли по лодке огонь из орудий, а эсминец пошел на таран.

Командир корабля мгновенно закрыл за собой нижний рубочный люк и резко скомандовал:

— Заполнить цистерну быстрого погружения!

Мы с Махотиным, вцепившись в рукоятки приводов, бешено крутим их. Семь тонн воды с ревом заполняют цистерну, выталкивая из нее воздух и утаскивая нас с поверхности моря. За несколько секунд мы погрузились на тридцать метров, уйдя под воду перед самым носом вражеского эсминца. Он промчался над нашими головами, гремя машинами. В ту же минуту раздался грохот взрыва глубинных бомб. Лодку зашатало из стороны в сторону, погас свет, и в полной темноте мы неудержимо полетели на дно. Всей своей тысячетонной тяжестью корабль вдавился в грунт. Глубина была 120 метров.

А наверху серия за серией с грохотом рвутся глубин-

ные бомбы...

Электрики Герман Покалев и Алексей Дягилев быстро наладили аварийное освещение.

Осматриваемся в отсеках. У нас разбило магнитный компас, остановился гирокомпас, и мы не знаем, как лежит наш корабль: носом к берегу или в другую сторону. Полопались все стекла в приборах. В шестом отсеке сорвало с фундамента трехмашинный агрегат гирокомпаса, лопнул трубопровод главных электромото-

377

ров. В аккумуляторных ямах полопались эбонитовые баки элементов. Чугунные корпуса насосов и главной помпы дали трещины.

Повреждения серьезные, но, как говорят, не смертельные. Начинаем их устранять, стараясь не стучать инструментом.

Командир вызвал к себе секретаря партийной организации Владимира Смирнова и сказал:

— Пойдем, парторг, обойдем отсеки, поговорим с народом. Обстановка серьезная, и потребуется немало мужества от каждого из нас.

Восемь часов фашистские корабли нещадно бомбили нашу подводную лодку. От грохота взрывов болели уши. Но мы упорно исправляли повреждения.

Вскоре исправили гирокомпас. Но как только вклю-

чили его в работу, бомбежка усилилась.

Командир корабля приказал выключить все механизмы, ограничить хождение людей в отсеках.

— Пусть думают фрицы,что уничтожили нас, —го- ворит Васильев своему помощнику Зиновьеву.—Дайте команду, чтобы по всем отсекам роздали консервы и галеты. Будем закусывать, пока фрицы беснуются.

Не отходя от боевых постов, под разрывами глубинных бомб мы с аппетитом поели. В отсеках стояла настороженная тишина. С каждым часом становилось тяжелее дышать, чувствовалась нехватка кислорода.

Но вот разрывы бомб стали раздаваться реже. Акустики доложили, что наверху остался один корабль.

Снова включили гирокомпас. Ждем, как среагирует оставшийся сторожить нас корабль противника. Но все благополучно. И как только гирокомпас пришел в меридиан — потихоньку отрываемся от грунта и уходим под минное поле.

Два выстрела прогремело в родной бухте. Мы сообщили боевым друзьям о своей нелегкой победе.

378

* * *

Потом были еще походы, торпедные атаки, победы. Тихоокеанцы неплохо воевали на Северном флоте.

Наши подводные лодки потопили в общей сложности около 40 вражеских кораблей. Подводные лодки С-56 и С-51 стали краснознаменными. Их командиры — Григорий Иванович Щедрин и Иван Фомич Кучеренко получили звание Героя Советского Союза.

Все мы, кому посчастливилось дожить до полной победы над гитлеровскими захватчиками, помним наших товарищей, погибших в боях. Память о них священна для нас, и пусть не забудут о них те, кто придет нам на смену.

Мы гордимся, что были подводниками с Тихого, что дрались с врагами на Северном флоте.

ВАСИЛИЙ АЖАЕВ

ДАЛЕКО ОТ МОСКВЫ

(глава из романа)

Жизнь на проливе начиналась теперь задолго до рассвета и кончилась только после полуночи. Сотни электрических солнц, освещавших площадку, широко раздвинули рамки зимнего дня.

На участке был введен жесткий распорядок военного лагеря: поднимались по гудку, с умыванием и завтраком укладывались в считанные минуты, обедали и ужинали все в одно время, «отбой» ко сну объявлялся тоже гудком. Этот распорядок строители приняли с пол-ным одобрением, а Рогов, большой любитель военной дисциплины, старался, чтобы никто не нарушал его. Он говорил, что только один человек остается вне правил нового режима — тот, кто ввел эти правила, — Батма-нов.

Начальник строительства спал мало, как это подчас бывает с людьми, которые днем и ночью чувствуют ответственность за судьбу многих людей и большого дела. Просыпался он всегда в одно и то же время — задолго до гудка... Тихонько, стараясь не потревожить спавших рядом товарищей, одевался почти на ощупь, умывался ледяной водой и выходил на улицу.

Зимняя черная ночь плотно укрывала мир. Нигде ни огонька... Безошибочно угадывая дорогу к проливу,

379