XI. Научные революции

Революции – это вид новаций, которые отличаются от других видов не столько характером и механизмами своего генезиса, сколько своей значимостью, своими последствиями для развития науки и куль­туры.

Поскольку речь идет об оценках, то очевидно, что здесь нет точных границ и всегда возможны споры на тему о том, является или не является та или иная новация революцией.

Однако не вызывает сомнений, что,

— во-первых, научные революции связаны с перестройкой основ­ных научных традиций,

— а во-вторых, они, как правило, затрагивают мировоззренческие и методологические основания науки, изменяя нередко сам стиль мышления.

В этом плане научные революции могут по своей значимости выходить далеко за рамки той конкретной области, где они произошли. Можно поэтому говорить о частнонаучных и общенаучных революциях, а в последнем случае – о специальнонаучных и общенаучных аспектах одной и той же революции.

Мы выделим и рассмотрим три вида научных революций, которые нередко тесно друг с другом связаны:

построение новых фундаментальных теорий, внедрение новых методов исследования, открытие новых миров.

1. Новые теоретические концепции

Построение новых фундаментальных теорий – это наиболее известный тип научных революций.

Давно принято говорить о революции, совершенной Коперником, или о ньютонианской революции.

Именно со сменой фундаментальных теоретических концепций связывал свое представление о революциях Т. Кун. И с этим нельзя не согласиться, ибо и теория относительности Эйнштейна, и квантовая механика знаменуют собой кардинальные сдвиги в нашем познании мира. При анализе перечисленных выше теоретических революций бросаются в глаза две основные особенности, которые мы уже отмечали для революций вообще.

— Речь идет о центральных для той или иной области теорети­ческих концепциях, определяющих в данный период лицо науки. ; – Революция касается не только специальнонаучдых представ­лений, но затрагивает мировоззренческие и методологические проблемы. .

Возникновение квантовой механики – это яркий пример обще­научной революции, ибо ее значение выходит далеко за пределы физики. Возьмем, к примеру, гуманитарные науки. Казалось бы, какая здесь может быть связь с миром элементарных частиц, где царят квантовоме-ханические законы?

Но вот небольшой отрывок из записей одного из крупнейших наших отечественных гуманитариев, М.М.Бахтииа: «Эксперимен­татор составляет часть экспериментальной системы ( в микрофи­зике). Можно сказать, что и понимающий составляет часть понимаемого высказывания, текста (точнее, высказываний, их диалога, входит в него как новый участник)».

Что это, как не отзвук квантовомеханических представлений?

На уровне аналогий или метафор они проникли и в гуманитарное мышление.

Глубину воздействия квантовой механики на наше мировосприя­тие трудно переоценить. В порядке иллюстрации обратим внимание на один из аспектов этого воздействия. Можно с уверенностью сказать, что человечество уже много тысячелетий практически или теоретически придерживается принципов элементаризма. Мы интуитивно уверены, что мир состоит из частей, что каждую вещь можно разложить на элементы, а затем из этих элементов собрать. Конечно, опыт биологии а...., противоречит, но жизнь воспринимается как очень специфичес­кое явление, особенности которого никто не собирается обобщать.

Но вот мы открываем современный курс квантовой механики, написанный А.Садбери, и читаем: «Квантовая механика в принципе отрицает возможность описания мира путем деления его на части с полным описанием каждой отдельной части – именно зту процедуру часто считают не­отъемлемой характеристикой научною прогресса».

Не значит ли это, что квантовая механика посягает на нашу тысячелетнюю интуицию, на наш здравый смысл?

Обеим выделенным выше характеристикам целиком отвечает дарвиновская революция.

Во-первых, очевидно, что эволюционная концепция занимает центральное место в биологии. Вот высказывание по этому поводу авторитетных современных биологов Н.В.Тимофеева-Ресовского, Н.Н.Воронцова и А.ВЛблокова: «Любое биологическое исследование оказывается оправданным лишь в том случае, если оно имеет более близкий или более далекий, но обязательно эволюционный «выход»».

Во-вторых, вряд ли следует доказывать огромное мировоззрен­ческое воздействие концепции Дарвина, которая, помимо всего прочего, коренным образом изменила наши представления о месте человека в Природе.

Нельзя не остановиться на методологическом воздействии теории Дарвина, которая не только решительным образом повернула мышление большинства ученых в сторону эволюционизма, но и породила немало своих близнецов в других областях знания.

Примером может служить лингвистика.

«Законы, установленные Дарвином для видов животных и рас­тений,— писал в 1869 г. выдающийся лингвист А.Шлейхер, – применимы, по крайней мере в главных чертах своих, и к организации языков».

Дальнейшие рассуждения Шлейхера показывают, что теория Дар-вина выступает у него как метафорическая программа. Вспомним нашего канцелярского чиновника, попавшего в библиотеку. «Виды одного рода, – пишет Шлейхер, – у нас называются языками какого-либо племени; подвиды – у нас диалекты или наречия известного языка; разновидностям соответствуют мест­ные говоры или второстепенные наречия; наконец, отдельным особям – образ выражения отдельных людей, говорящих на из­вестных языках».

Примером частнонаучной революции может служить революция Дейписа II геоморфологии, которая не получила общскультурыого резо­нанса, что отнюдь не уменьшает ее значения для физической географии.

В рамках своей области теория Дейвиса имела далеко не только специальное, но и большое методологическое значение, ибо воспри­нималась как выступление против эмпиризма тогаапшей географии. «Ничто не кажется мне более очевидным, – писал Дейвис, – чем то, что география слишком долго страдала от неиспользова­ния таких способов мышления, как воображение,-изобретение, дедукция и другие аналогичные методы, которые помогают найти поддающиеся проверке объяснения географических явлений».

Как мы уже сказали, построение новых теорий – это наиболее известный тин революции. Но существуют и другие принципиальные сдвига в науке, не менее значимые и по своим специальнонаучным, и по своим мировоззренческим последствиям.