II.19. Поиск смысла

Целью написания этой книги было построение концептуальной основы, объединяющей биологический, когнитивный и соци­альный аспекты жизни, основы, которая позволила бы нам следовать системному подходу в ряде важнейших вопросов нашего времени. (Если добавить ещё духовный(трансцендентный) аспект, то тогда будет концептуальная и практическая основа (через тренинги) для организации всей жизни в целом, что я и предлагаю в своей книге в виде сюжетно-игровой картины мира. – О.Ш.)

… Глобальный капитализм связан с электронными сетями финансовых и информационных потоков, а экодизайн — с экологи­ческими сетями потоков материи и энергии. Цель глобальной экономи­ки состоит в максимальном увеличении богатства и власти ее элиты, а цель экодизайна — в максимальном увеличении устойчивости паути­ны жизни.

Эти два сценария сегодня вступают друг с другом в противоречие. Мы видели, что нынешняя разновидность глобального капитализма экологически и социально неустойчива. Так называемый «мировой рынок» в действительности представляет собой сеть машин, запрограм­мированных в соответствии с основополагающим принципом примата денег над правами человека, демократией, защитой окружающей среды и всеми остальными ценностями.

Но человеческие ценности изменяемы — это не законы природы. В основу тех же самых электронных сетей финансовых и информа­ционных потоков могут быть заложены иные ценности. (Но в том-то и дело, что отдельные ценности нельзя вырвать из той или иной системы представлений о мире (в основном неосознаваемой!). Поэтому полноценный выход один: воспитывать у населения всей нашей планеты с рождения восприятие мира как живой целостной Вселенной. – О.Ш.) Это вопрос не технологии, а политики. Величайшей задачей человечества в XXI веке станет изменение системы ценностей глобальной экономики, с тем чтобы согласовать ее с требованиями человеческого достоинства и эко­логической устойчивости. И мы видели, что процесс такого реформи­рования глобализации уже начался (с. 301-302).

* * *

Теперь предложу читателю сокращённый (мною) вариант статьи «Конец цивилизации или зигзаг истории» (журнал «Знамя», 1998, №1, с. 165-179) руководителя проекта Российского фонда фундаментальных исследований «Глобальное сообщество: изменение социальной парадигмы » А.И. Неклессы, где убедительно показано, что наша культура всё более превращается в виртуальную азартную игру аферистов мирового класса, ставкой в которой являются жизни наши и потомков. Содержание этого исследования, с одной стороны, перекликается с материалом Ф. Капра, а с другой стороны, дополняет его в интересующем нас аспекте – образа мира как Космической Игры.

II.20. Глобальный мир и власть людей

1.

«Человечество обитает сейчас на «краю времен», на тектоническом разломе истории. Рубеж второго тысячелетия - конец великой эпохи, длившейся немалый срок. И горизонт иной, в сущности неведомой еще цивилизации. Диапазон оценок происходящего на планете весьма широк: от рутинной констатации окончания холодной войны и краха биполярного мира до амбициозного провозглашения конца истории.

Мне думается, мы присутствуем при заключительных аккордах и сценах эпохи «Большого Модерна», охватывающей двухтысячелетий период человеческой истории, и одновременно воочию лицезреем проблески новой эры социального Постмодерна.

Мир Нового времени стремительно уходит в прошлое. Обозначился систем­ный кризис архитектоники общества, основанного на определенности национальных культур и устойчивости ценностно-рациональных форм мироустройства. Ветшают и рассыпаются его основополагающие институции: национально-государственная система международных отношений, международное право, базировавшееся на незыблемости национального суверенитета, классическая экономика, просуществовавшая не одно столетие, однако задвигаемая ныне в тень виртуальной неоэкономикой финансовых технологий.

Кардинальные изменения претерпевает и сфера идеологии, и мировая культура... Под сомнением оказалась не только модель эволюционного обустройства мира - его модернизация, - но, кажется, сама концепция прогресса.

2.

Положение, складывающееся на планете Земля, достаточно противоречиво. XX век уже был свидетелем взлета и падения мировых квазирелигий и даже частично­го воплощения порожденных ими утопий. Теперь не менее драматично развивается форсированная реализация либералъного проекта, являющегося, в определенном смысле, наряду с коммунизмом и нацизмом третьей светской квазирелигией века сего. И мы лишь у истоков новой мировой конструкции.

Глобализация социального ландшафта, очевидно, не привела к его унификации. Утопичным в конечном итоге оказался не только всемирный коммунистический проект, но и эгалитарный образ «глобальной деревни».

Национальные границы если и утрачивают былую актуальность, то, размываясь, исчезают отнюдь не универсальным образом и не в планетарном масштабе. Процесс носит «послойный», достаточно иерархичный характер. Иначе говоря, гра­ницы становятся прозрачнее для путешественников Севера, но более проблематич­ными для мигрантов Юга. Мировое гражданство, еще не родившись, оказалось ранжированным на классы.

Структура глобального сообщества все теснее связывается с геоэкономическим размежеванием мира, формированием социально и культурно однородных «больших пространств». В результате на месте прежней национально-государственной схемы членения человеческого универсума прорисовывается иная (причем потенциально не менее жесткая) система «социальных регионов», социально-региональных рубежей.

Распространение доминирующей цивилизации определило наступление момента истины для культур и регионов, оказавшихся на историческом распутье и вынуж­денных либо подчиниться господствующей тенденции (найдя в ее рамках место под солнцем), либо попытаться предложить собственный оригинальный ответ на вызов времени и обстоятельств. Предпочтение, отдаваемое активной или пассивной страте­гии, во многом предопределило появление феномена тихоокеанской революции у одной группы государств и сумятицу потерянного десятилетия для ряда других членов мирового сообщества.

Глобализация, как видим, не ведет автоматически к развитию планетарной де­мократии. Действительно, в пределах национальных государств модернизация содействовала становлению демократии и развитию гражданского общества. Однако на просторах мировой политики дела обстоят уже несколько иным образом.

…

5.

Необходимость поддержания определенного стиля жизни, промышленной экспансии и массового характера производства лишь обостряет принципиальную аморальность умножения искусственных потребностей (в особенности престижного толка) у одной часта человечества при невозможности удовлетворить минимальные естественные у другой. В доказательство резонности данного тезиса я просто сошлюсь на материалы двух недавних глобальных саммитов: Социального и Продовольственного, состоявшихся в Копенгагене и Риме в 1995 и 1996 годах.

К началу 90-х годов доля мирового дохода, получаемая беднейшими слоями населения, сократилась до 1,4%. Соотношение же уровней доходов богатых и бедных увеличилось с 13:1 в 1960 г. до 60:1 в текущем десятилетии. Пятая часть населения земного шара использует 85% планетарных благ и ресурсов, в то время как 1,3 млрд. человек живут в условиях абсолютной нищеты. …

Что же в таком случае происходит на планете и куда ведет обозначившийся ход событий? Развеивающийся дым глобальной иллюзии вселенского единства и верховенства разума (столь характерной для оптимизма конца 80-х) в 90-е годы, кажется, обнажает весьма неприглядную действительность. Возрожденческо-просвещенческая версия гуманизма оставалась цветущим древом, пока развивалась в оп­ределенном контексте. Но только сейчас, на пороге предельно секулярного, постхри­стианского мира ее дальние горизонты обнаруживают себя парадоксальнейшим образом: гуманизм начинает проявляться как антигуманное мировоззрение.

В пользу подобной точки зрения свидетельствует постепенная деградация столь же популярной, сколь и неопределенной концепции устойчивого развития. Интел­лектуальная уплощенность и духовное убожество нынешнего состояния одного из основных постулатов актуальной мировой идеологии наглядно проявились в мета­морфозах данной концепции. Ее содержание на практике свелось к утилитарному пакету слабо завуалированных предложений о стабилизации положения посредством «коррекции» численности населения планеты. Коррекции, проводимой с целью сохранить привычный уровень комфорта, соответствующий современным стандар­там и достоинству человека (см., например, материалы Каирской конференции по народонаселению осени 1994 г.).

Меры эти между тем начинают все больше походить на планы универсального геноцида бедняков, лишних людей (и нерожденных) как своеобразного окончательного решения демографического вопроса. Лично же мне подобная коллизия подозрительно напоминает сюжет одной английской баллады о добродетельном и рачи­тельном епископе, пригласившем на пир нищих и калек да и очистившем от «на­хлебников» и изгоев землю, сжегши их.

6.

Итак, унификации мира не произошло. И все-таки на планете явно формиру­ется некий самостоятельный транснациональный космос. Трансформация жизни ведет к становлению принципиально новой социальной среды, закладывая основы весьма либерального, но (сколь странным это ни покажется на первый взгляд) все же не вполне демократического сообщества.

Действительно, глобализация социального пространства заметно снижает возможности национальных государств (т.е., в идеале, общенародно избранных прави­тельств) действенно влиять на те или иные тенденции и явления, особенно в сфере неправительственных транснациональных институтов. Происходит как бы плавная «приватизация социума».

Фактическими субъектами новой структуры международных связей, наряду с традиционными членами — национальными государствами, становятся «государства виртуальные»: разнообразные, достаточно автономные от национального конт­роля межгосударственные организмы и международные неправительственные орга­низации, ТНК, банковско-финансовые сети и т. п. (Параллельно складываются устойчивые трансрегиональные проекты криминальных консорциумов, а также иные эклектичные объединения невнятного генезиса.) В общем и целом феномен этот никак нельзя счесть однозначным.

Казалось бы, возможности и права граждан, освобожденные в конце концов от разнообразных форм «опеки» и контроля государства, заметно возрастают. Однако если вдуматься, процесс этот в чем-то прямо противоположен движению к глобальному открытому обществу, стремлению обеспечить повсеместную прозрачность со­циальных институтов. Так, реальная, а не декларативная власть, будучи выведена за пределы публичной политики, зачастую оказывается обезличенной (а то и просто анонимной) и, следовательно, неподконтрольной гражданам.

В качестве действенных центров силы все чаще выступают разнообразные неформальные (порой весьма нетривиальные) конфигурации частного капитала, слабо поддающиеся общественному контролю и формирующие на планете собственный «экономический Интернет». Экономика становится не просто способом хозяйство­вания, но и политикой, и даже идеологией нового мира. Реально складывающийся мировой порядок все более проявляет себя как Pax Economicana.

Меняется содержание современных силовых игр, нацеленных уже не на территориальные приобретения и даже не на завоевание хозяйственного потенциала со­перника, но на устойчивое изменение социально-политической и экономической конфигурации мира, утверждение в нем такого типа разделения труда, который обес­печивал бы доступ к определенным преимуществам и видам деятельности. Или от­каз в таковом.

Мировые центры силы, включая транснациональные структуры, создают новое поколение рычагов воздействия, позволяющих планомерно и эффективно влиять на обстоятельства, складывающиеся внутри той или иной страны, либо группы стран. Случается, что и вопреки воле местного населения.

7.

Механизм глобальной экономики мог быть реализован лишь с появлением определенной технологической базы, прежде всего — революции в сфере информатики и коммуникации. Информационные технологии между тем превратились в самостоятельную, динамично развивающуюся отрасль, особенно в области финансов, но и не только там.

Резко увеличивается потенциал влияния традиционных и тем более качественно обновленных СМИ, формирующих собственный «субъективный мир». Этот медиакосмос в значительной мере автономен от мира реального, как бы параллелен ему. К тому же плоды познания, добытые человечеством, и «информационная реальность» (нередко представляющая мифологизированный слепок общества) отнюдь не тож­дественные понятия, и нам сейчас, наверное, даже трудно вообразить, насколько да­леко они могут быть разведены.

Новый уровень возможностей СМИ стимулируется также наметившимся синте­зом шоу-бизнеса, технологии рекламы и публичной политики...

Глобализация информационного пространства, его выход за пределы государственного и общественного контроля демонстрирует неведомые ранее возможности прямого общения и открытой манифестации индивидом разнообразных взглядов и устремлений. Но в том же феномене скрыт потенциал интенсивного, массового воз­действия на мысли и эмоции населения планеты, распространения стереотипов по­ведения, утверждения социальных норм. Возможности эти обращают информаци­онное поле то в глобальный форум, то в лабиринт контактов и развлечений, в источ­ник знаний или страну грез, многократно мультиплицированную и профанирован­ную «землю обетованную»... Они таят в себе системный, кумулятивный эффект, доступный экономически состоятельным источникам влияния.

Глобализация и демократизация, повторюсь, отнюдь не две стороны одного про­цесса, как полагают многие. Глобализация и сопутствующая ей модернизация, дей­ственно устраняя одни препоны демократии, одновременно порождают новые, во многом неопознанные еще угрозы.

… Свобода - трудный дар, ее удержание скорее есть мера развития личности, чем проблема индивидуальных прав. Гражданское общество, отделенное от общества духовного, склонно к апостасии и торжеству своеволия как меры освобождения стра­стей. Творческий дар, естественно сопутствующий свободе, способен вложить в руки страстных натур могучие, изощренные инструменты, служащие, в конечном итоге еще большему закабалению индивида.

… В новой социальной среде водоворот анонимной власти постепенно устраняет «конструктивизм» общественных институтов. Уводя человека в мир игры и иллюзии, он все более умаляет реальные потенции контроля над действительными со­бытиями, сужает саму возможность их распознавания.

Одновременно эта драматичная вселенная воль и душ людей предоставляет неведомую ранее свободу самореализации человека, создавая для него персональную ситуацию момента истины и ультимативного выбора. Выбора между вероятно­стью антропологической катастрофы в постсоциальном мире и попыткой восстанов­ления своей серьезно уязвленной природы.