Sbornik_Bondarevskiy_2012
.pdfПідготовка продовжувалась від 2 5 років. Контакти з протилежною статтю заборонялися. По завершенні навчання проводилася чикма («вихід на службу») – відбір та надання чину (випуск). Ті, які мали великі здібності, вступали на службу до двох палат у султанському палаці – Великої та Малої: «Тогда он выберет из их числа людей к своему двору, которые уже выучены, и поручает им более ответственную службу. Младший должен служить старшему, а которые уже вырастают, тем он поручает гарнизоны городов…» [13, c. 98]; решта вливалася до кавалерійських загонів капикулу.
Християни, яких не зараховували до іч огланів, потрапляли в аджемі оглани – хлопчики для зовнішньої служби»: «Так как они набирались лишь из числа гяуров и не знали турецкого языка, их определили на службу на казенных судах и на службу торба с жалованием в одно акче и назвали их аджеми огланами» [14, с. 47]. На відміну від «лицарської підготовки» іч огланів, аджемі оглани навчалися тільки воєнній справі у спеціальному тренувальному центрі в Геліболу. До зарахування в яничарський оджак аджемі оглани використовувалися на суспільних роботах, прислужували вищим чинам або працювали у сільській місцевості, проживаючи у турецьких сім’ях, де вони вивчали турецьку мову, основи ісламської релігії: «… другихъ разбираютъ паши и иные турецкіе начальники; остальныя, тупця головы, отдаются за дукатъ въ Анатолію и въ Азію, до урочного времени, лhтъ до осьмнадцати, и не дальше двадцяти» [15, с. 5]. Набраних у християнській частині Європи огланів відправляли в азіатську частину Османської імперії, а тих, хто походив з Азії – до Європи [16, с. 32]. Цей етап, на якому рекрутів називали тюрк, тривав п’ять сім років. Потім їх направляли в один з аджемі оджаків – тренувальні корпуси. Тут їх привчали до володіння різноманітними видами зброями, абсолютного підкорення наказам та відданості султану.
Відбір здійснювався за необхідністю та наявністю місць в орта. «А когда появится августейшее желание дать [дирлик] и потребуются янычары, то соблаговолите дать священный указ янычарскому ага [пусть наберет их]… Сколько вы прикажете, столько янычаров он и наберет» [17, c. 227].
Головна увага мала приділятися якості підготовки капикулу, а не його кількості: «Занимающему пост великого везира следует прежде всего добиваться превышения дохода над расходом, а также воздерживаться от увеличения численности янычарского войска. Войско должно быть немногочисленным, но отборным» [18].
Проявом особистої залежності була заборона на одруження – яничарам, які знаходилися на дійсній службі, заборонялося заводити сім’ї та проживати поза межами казарм, яка існувала до кінця ХVІ ст.
Створенням яничарського корпусу, що зіграв значну роль у завойовницьких війнах та у долі османської держави, турецькі правителі забезпечували себе надійним військом, що мало замкнутий воєнно-професій- ний характер, забезпечений системою девширме. Яничари були позбавлені зв’язків з батьківщиною та не мали родинних зв’язків з османським
51
суспільством, були добре вишколеними (як військовому плані, так й ідеологічно), залежали виключно від султана та його фінансових можливостей.
Література:
1. Мебде-и канун-и йеничери оджагы тарихи (История происхождения законов янычарского корпуса) / Изд. текста, пер. с тур., введ., коммент. и указатели И. Е. Петросян. – Москва: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1987. – 284 с. 2. Hechelhammer Bodo. Das Korps der Janitscharen. Eine militärischeEliteimSpannungsfeldvonGesellschaft,MilitärundObrigkeitimOsmanischen Reich / / Militär und Gesellschaft in der Frühen Neuzeit. – Universitätsverlag Potsdam, 2010. – № 14 (Heft 1). – P.33 58. 3. Новичев А. Д. К истории рабства в Османской империи. Система девширме. – Тюркологический сборник. 1976. Москва, 1978. – С.88 108. 4. Мебде-и канун-и йеничери оджагы тарихи (История происхождения законов янычарского корпуса) / Изд. текста, пер. с тур., введ., коммент. и указатели И. Е. Петросян. – Москва: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1987. – 284 с. 5. Мебде-и канун-и йеничери оджагы тарихи (История происхождения законов янычарского корпуса) / Изд. текста, пер. с тур., введ., коммент. и указатели И. Е. Петросян. – Москва: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1987. – 284 с. 6. «Записки янычара» / Введ., пер. с польск. и коммент. А. И. Рогов. – Москва: Наука, 1978. – 135 с. 7. Shaw St. History of the Ottoman Empire and Modern Turkey: Vol.1: Empire of the Gazis: the Rise and Decline of the Ottoman Empire, 1280 1808. – Cambridge, 1976. – 351 p. 8. Ширяев А. ТуркиОсманы. Историческій очеркъ. Спб.: Издательство П. Сойкина,1913. – 32 с. 9. Приключенія чешскаго дворянина Вратислава въ Константинополhи въ тяжкой неволh у турокъ / Пер. с чеш. К. П. Побhдоносцева. – Москва: Синодальная Типография, 1904. – 251 с. 10. Мебде-и канун-и йеничери оджагы тарихи (История происхождения законов янычарского корпуса) / Изд. текста, пер. с тур., введ., коммент. и указатели И. Е. Петросян. – Москва: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1987. – 284 с. 11. Хитцель Ф. Османская империя. – Москва: Вече, 2006. – 384 с. 12. Іналджик Ґ. Османська імперія. Класична доба 1300 1600 / Пер. з англ. О. Галенка; Ін-т сходознавства ім. А. Кримського НАН України. – Київ: Критика, 1998. – 287 с. 13. «Записки янычара» / Введ., пер. с польск. и коммент. А. И. Рогов. – Москва: Наука, 1978. – 135 с. 14. Мебде-и канун-и йеничери оджагы тарихи (История происхождения законов янычарского корпуса) / Изд. текста, пер. с тур., введ., коммент. и указатели И. Е. Петросян. – Москва: Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы, 1987. – 284 с. 15. Приключенія чешскаго дворянина Вратислава въ Константинополh и въ тяжкой неволh у турокъ / Пер. с чеш. К. П. Побhдоносцева. – Москва: Синодальная Типография, 1904. – 251 с. 16. Введенский Г. Э. Янычары. Спб.: ООО «Атлант», 2003. – 176 с. 17. Тверитинова А. С. Второй трактат Кочибея / / Ученые записки Института востоковедения. – Москва; Ленинград, 1953. Т.6. – С.212 268. 18. Салимзянова Ф. А. Лютфи-паша и его трактат «Асаф-наме» / / Письменные памятники Востока. 1974.–Москва,1981 / / www.vostlit.info / Texts / Dokumenty / Turk / XVI / 1540 1560 / Lutfipasa / frametext. htm
52
УДК 930.1 (47) «860 / 12»
Яковенко О. В. (г. Днепропетровск)
ОБРАЗ ДРЕВНИХ РУСОВ В ВИЗАНТИЙСКИХ НАРРАТИВНЫХ ИСТОЧНИКАХ
Вопросы истории Древней Руси, неоднократно освещались в иностранных нарративных источниках: восточных, западноевропейских, скандинавских, византийских. Сложно переоценить роль последних в изучении истории и культуры Древней Руси. Сама византийская литературная традиция, пришедшая на Русь после официального принятия ею христианства, явилась образцом для подражания. Древнерусские интеллектуалылетописцы обыгрывали ветхо- и новозаветные сюжеты, вписывая таким образом свою историю в общемировой исторический контекст.
Практика изучения византийских источников начинается с ХIV века. Но, исходя из тех исследовательских задач, которые мы ставим перед собой, отметим лишь то, что на отечественной почве оно начинается с ХVIII века. Так, первым на этой ниве стал В. Н. Татищев. Основателем российской византиноведческой школы – В. Г. Василевский. В советский период анализом византийских источников занимались: М. В. Левченко, М. Я. Сюзюмов, М. В. Бибиков и др.
Осмысление переходного периода от язычества к христианству в Древней Русиневозможнополноценноосуществлятьбезприобщенияэтихисточников. В рамках статьи мы ставим следующую исследовательскую задачу: проследить генезис образа древних русов на уровне этноса в византийских нарративных источниках IX XIII веков. Такие хронологические рамки обусловлены, с одной стороны, периодом образования древнерусского государства, а с другой – монгольским завоеванием Руси, изменившим впоследствии ее лик.
Первым византийским источником, в котором упоминаются «росы», несмотря на научные дискуссии, ведущиеся до сих пор, принято считать «Житие Георгия Амастридского» [2, с. 90]. Автор называет «росов» «варварами» со «зверскими нравами» и «бесчеловечными делами» [3, с. 129]. Это неудивительно, ведь он описывает этот народ во время нашествия на византийский город Амастриду. Исследователь М. В. Бибиков указывает на то, что автор «Жития» ассоциирует имя рос с именем Рош из «Книги пророка Иезекииля» (Иез. 38:2 3; 39:1) [2, с. 91]. Так как по закону житийного жанра святой должен творить чудеса именем Божьим, перед которыми жестокие и грубые варвары, коими были русы, не в силах устоять, ибо Божьей воле все подвластно, так и случилось. По мнению автора «Жития», многие из них уже тогда «умягчились» сердцем, и, будучи людьми, которые «поклонялись рощам и лугам» [3, с. 130], обратились к правой вере. Вся древнерусская общность здесь изображена как необузданная, негативная сила, которая, однако, не может устоять пред Божьей силой под воздействием которой «волки» (как говорит о русах автор) приводятся в состояние «кротости овец» [3, с. 130].
Описание патриархом Фотием осады Константинополя в 860 году, делает имя «рос» широко известным в Византии. Так, в своих речах-беседах, на осно-
53
ве которых семью годами позднее было написано «Окружное послание», Фотий называет росов народом «всех оставляющим позади в свирепости и кровопролитии» [3, с. 132]. Однако, далее Фотий пишет так: «Но ныне и… они переменили языческую и безбожную веру… на чистую… религию христиан, сами себя с любовью поставив в положение подданных… нас (греков – О. Я.)» [3, с. 133], более того «переменяются у них старые верования» [3, с. 133].
Никита Пафлагон в своем «Похвальном слове славному и всехвальному апостолу Христову Андрею Первозванному…», относящемуся к началу Х века, запечатлел образ апостола Андрея Первозванного, пришедшего на территорию будущей Киевской Руси учить народ Слову Божьему. Автор характеризует народ русов как «легко вращаемый всеми ветрами, легковерный и легко переменчивый…, в вере нетвердый…» [3, с.138].
Отдельный корпус источников, в которых запечатлен образ русов, представляют собой памятники исторической мысли Х века, связанные с именем императора Константина Багрянородного. В одном из своих произведений, адресованном сыну Роману, Константин приводит сведения о «варварских» народах (в том числе и о русах), с которыми Византия имела контакты. Так, император упоминает об обрядах русов, в том числе и о жертвоприношениях: «… приносят в жертву живых петухов» [3, с. 165].
Достаточнолюбопытнымпамятником,сообщающимокрещенииРуси, является хроника Продолжателя Феофана, составленная около 950 года. Автор хроники, описывая поход русов на Константинополь в 860 году, называет их «скифским племенем, необузданным и жестоким» [3, с. 177]. Однако, «вскоре прибыло от них посольство…, прося приобщить их Божьему крещению…» [3, с. 177]. И снова видим, как Божьей милостью язычники просвещаются и выказывают желание приобщиться к вере Христовой.
В «Жизнеописании императора Василия», созданном в период с 943 950 гг. при участии императора Константина, «народ росов» назван «неодолимым и безбожным» [3, с. 177]. В этом произведении содержится сообщение об учреждении архиепископии на Руси. Именно здесь описывается эпизод с Евангелием, которое не сгорело в огне, и, увидев это «…варвары поразились величию чуда и уже без сомнения приступили к крещению» [3, с. 177]. М. В. Бибиков указывает на то, что общераспространенным в науке стало мнение о том, что именно после написания этого произведения Русь в глазах византийцев стала восприниматься христианской страной [2, с. 105]. Хотя ученый не согласен с подобными мнениями, но в контексте нашего исследования нам важен стереотипный образ руса в произведениях византийских авторов, поэтому будем иметь в виду такое суждение. В этом же произведении находим описание жестокой расправы русов над пленными во время похода князя Игоря на Константинополь в 941 году: «… а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю… немало же они сожгли святых храмов» [3, с. 188]. Подобные упоминания встречаем и Повести временных лет в статье под 941 годом: «А кого захватили – одних распинали… Много же и святых церквей предали огню, монастыри… пожгли» [5, с. 59].
54
ЛевДиакон–ещеодинвизантийскийписатель,оставившийнамценные сведения о русах в его «Истории», написанной в 992 году. Он называет русов «постоянными победителями» [3, с. 190]. Автор приводит следующие слова, вкладывая их непосредственно в уста князя Святослава во время осады ним Константинополя: «… мы храбро встретим его (врага – О. Я.) и покажем… на деле, что мы не какие нибудь ремесленники…, а мужи крови, которые оружием побеждают врага» [3, с. 195]; и далее: «… мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой» [3, с. 209]. Из этого описания мы можем извлечь информацию об отношении византийского писателя к русам, выделяющего этнические черты их характера. Слова, художественно вложенные в уста Святослава византийским писателем, исполнены гордого достоинства, что находит отклик и у войска (описание той же самой осады, но уже в Повести временных лет): «но сказал Святослав: «… Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые не принимают позора… И ответили воины: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим» [5, с. 85]. Грозность русов колоритно представлена Львом Диаконом при описании их в сражении: «… росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые…» [3, с. 204]. Уделяет Лев Диакон внимание и описанию обычаев русов. Так, он изображает процесс сожжения мертвых, павших на поле брани, а заодно и принесение в жертву пленных: «… вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных» [3, с. 204]. О присутствии в русах некоторой гордыне, опять же на уровне их этнической черты можно судить из очередного указания историка на «высокомерное бахвальство росов» [3, с. 214].
Еще одним византийским историком, описывающим характерные особенности русов, является Иоанн Скилица, живший во второй половине XI – первом десятилетии XII вв. В его произведении «Обозрение историй», как указывает М. В. Бибиков, продолжает развиваться идея о подобии мира «варваров», коими являлись росы в том числе, миру животных [1, с. 128]. Так, Скилица пишет: «… и оплакивали павших в сражении дикими и повергающимивужасвоплями,так,чтослышавшимихказалось,чтоэтозвериныйревили вой, а не плач и рыдания людей» [3, с. 216]. Так, снова сталкиваемся с жестокосердным и диким образом русов на уровне их этнической характеристики.
У Михаила Пселла – ученого-эрудита ХI века, в произведении «Хронографии» читаем о русах следующее: «Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе…» [3, с. 223]. Такой подход автора понятен, ведь он позиционирует себя ученым советником василевса, являясь непосредственным участником и очевидцем военных конфликтов между русами и византийцами середины ХI в.
М. В. Бибиков замечает, что в ХII в. образ руса несколько изменяется: приобретает идиллически-беззаботные черты. Так изображают «русов варваров» писатели-риторы: Никита Хониат, Евстафий Солунский, Миха-
55
ил Хониат. И только с началом ХIII века у византийских авторов Русь уже ассоциируется с христианской страной. Это связано с систематическим участием русской церковной иерархии в церковных соборах, паломничестве и организации русских посольств в Византию и т. д. [1, с. 138].
Таким образом, приходим к выводу о том, что образ древних русов в византийских нарративных источниках складывается не отдельно от их приобщения к христианству и не отмежевывается от образа народа, принявшего веру христианскую подобно тому, как это происходит при складывании древнерусского этнического образа в восточных источниках, написанных примерно в то же время такими арабскими авторами как Ибн Русте, ал-Мукаддаси, Ибн Фадлан, ал-Марвази, Ауфи, Йахйа Антиохийский и др. Восточные авторы четко отделяли образ руса-язычника от руса, принявшего христианство. Так, например, писал об этом арабский автор конца ХI – начала XII вв. алМарвази, в своем трактате «Природа животных»: «Случилось у них так, что приняли они христианство… А когда стали христианами, притупила вера их мечи, закрылись перед ними двери добычи, и принесло им это вред и крах…» [4, с. 60]. Византийские авторы не противопоставляли в своих трудах наличие «дикости», «жестокости», как этнических черт русов их «просветлению» христианством. «Истинная вера» помогала «сгладить» их дикость, умерить ее, но не избавляла навсегда от нее лишь по одному только факту приобщения к ней. Византийцы понимали, что приняв христианство, русы продолжали оставаться «варварами», что они не умели и не могли сразу отречься полностью от своего способа видеть мир, складываемого на протяжении нескольких столетий, обусловленного определенным способом жизни, ее укладом. Восточные же авторы не могли этого осознать вполне из за их принадлежности к другой религиозной традиции, поэтому то они и отсекали так легко «варварство» русов от русов, едва только лишь стало вполне известным, что последние приняли христианство. Так, видим, что в византийских источниках этнические черты и акты «просвещения» верой русов (будь то единичные или массовые примеры принятия ними христианства), идут параллельно друг другу, и часто бывает, что уже принявший христианство народ вдруг начинает «реветь зверем» [3, с. 216]. Стереотипные этнические черты русов не стираются со временем со страниц византийских произведений, но продолжают существовать и в формально христианизировавшемся народе.
Литература:
1. Бибиков М. В. Византийская историческая проза / М. В. Бибиков. – М., 1996. – 386 с. 2. Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Е. А. Мельниковой. – М., 2000. – 606 с. 3. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Византийские источники / под ред. Т. Н. Джаксона, И. Г. Коноваловой. – Т. II. – М., 2010. – 786 с. 4. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Восточные источники / под ред. Т. Н. Джаксона, И. Г. Коноваловой. – Т. III. – М., 2010. – 387 с. 5. Повесть временных лет / / Памятники литературы Древней Руси XI – нач. XII ст. / под ред. Л. А. Дмитриева, Д. С. Лихачева. – М., 1978. – С. 23 278.
56
Історія Нового та Новітнього часу
УДК 94 (410) «1945 / 1979»
Банти Рина (Нeтания, Израиль), Машевский О. П. (г. Киев, Украина)
ПОЛИТИКА ВЕЛИКОБРИТАНИИ ПО ОТНОШЕНИЮ К «ЦВЕТНОЙ» ИММИГРАЦИИ (1945 1979 ГГ.)
Актуальность темы статьи обусловлена тем, что в последние десятилетия в западных странах происходят глобальные процессы, связанные с относительно новым явлением – иммиграцией иностранных рабочих. В свете этого представляется целесообразным исследование подобного явления
вВеликобритании, которое началось после окончания Второй мировой войны, а также выявление истоков её иммиграционной политики. По этой причине представляется актуальным рассматривать проблемы, возникшие
вБритании в практике контроля по отношению к иммигрантам, особенно азиатского и африканского происхождения.
Анализ британских, американских работ, а также исследователей стран постсоветского пространства, занимающихся вопросами иммиграции, показывает, что они концентрировались, в основном, на исследовании каждой темы взятой в отдельности – «цветные» иммигранты в Великобритании», «иммиграционное законодательство», «проявления расизма против тёмнокожего населения» и т. п.
Одни из первых серьёзных исследований в британской историографии об интеграции иммигрантских общин карибского происхождения
вструктуре британского общества представлены социологами Ш. Паттер-
сон (S. Patterson) [17, p. 470] и Ш. Аллен (Sh. Allen) [2, p. 223]. Последняя
всвоей работе пытается выявить идеологический фон, на котором сформировалось дискриминационное отношение к тёмнокожим иммигрантам со стороны принимающего общества.
Висследованиях американских учёных И. Кацнельсон (I. Katznelson) [10, p. 219] и Д. Стадлера (D. T. Studler) [19, p. 46 72] поднимались вопро-
сы о стремлении британских политических сил сохранить конценсус по вопросу иммиграции, и о месте проблем иммиграции и расы во всеобщих выборах того периода.
57
Акцент на анализе вопроса об иммиграции как угрозе национальной безопасности и месте политического дискурса в принятии решений в сфере иммиграционной политике Великобритании сделан в работе современного российского исследователя Г. В. Аксюченко [1, с. 225].
Стремлениевернутьутерянныеэкономические и политическиепозиции, сохранитьимперскиепреимуществаистерлинговыезоныоставалосьдляБритании тем финансовым якорем, который требовался ей из за скопившегося за годы войны долга и ущерба, причинённого её инфраструктуре [12, p. 288]. Именно такая политика, в ходе которой возлагались надежды на страны Британского Содружества Наций, выражала приспособление Британии к новым послевоенным реалиям и характеризовала деятельность лейбористского пра-
вительства Клемента Эттли (Clement Attlee) (1945 1951 гг.).
Когда в послевоенный период экономика страны испытывала огромные трудности, и значительно вырос спрос на рабочие руки, правительство К. Эттли начало проводить усиленную мобилизацию рабочих-иммигрантов
встранах Карибского бассейна, Индии и Пакистана. В результате, в Британию в большей степени, чем это происходило когда либо в прошлом, начали стекаться жители её бывших колоний [11, p. 64 75].
Вто же время, колониализм, который в свое время привнес вклад в расцвет государственной мощи, взрастил и шовинистические идеи среди всех секторов британского населения. [22, p. 7]. Империалистическая концепция является одной из составных традиционных частей идеологии партии консерваторов, и на протяжении всего колониального периода британской истории было дано широкое нравственное обоснование британскому господству над «низшими» народами. Эта концепция не изменилась вследствие развала Британской империи, а вера в «превосходство белого человека», которая была неотъемлемой частью британской культуры с конца ХIX века [9, p. 28], лишь изменила свою форму и приспособилась к новым обстоятельствам и к новой политической реальности. Вследствие указанных факторов британцы были убеждены, что расовая проблема и глубоко отрицательные отношения, складывающиеся между ними и «цветными» иммигрантами, явились прямым результатом иммиграции [13, p. 21, 28].
Хотя иммигранты бывших британских колоний азиатского и карибского происхождения не планировали оставаться в Великобритании на длительный срок, с течением времени, по положению британского закона о гражданстве от 1948 г., они превратились в постоянных жителей. Этот закон устанавливал, что граждане британского Содружества Наций (British Commonwealth) обладают теми же правами, что и граждане Британии, и, следовательно, имеют право свободного въезда и проживания
встране по своему желанию. Первыми, кто пытались принять шаги, направленные на сокращение «цветной» иммиграции, были члены кабинета лейбористского правительства К. Эттли. В июне 1950 г. правительство решило принять меры по контролю над иммиграцией «цветных» народов
и ходатайствовало перед британским парламентом о представлении ему
58
полномочий для ограничения свободного въезда путём введения категорий граждан. Уже в 1954 1955 гг. деятельность членов парламента правого крыла консервативной партии сопровождалась открытыми расистскими лозунгами, а в период нахождения у власти правительства Энтони Идена (Anthony Eden) (1955 1957 гг.) контроль над иммиграцией жителей стран Нового Содружества стал одной из главных темой, обсуждаемой в парла-
менте [8, cols. 51 52w, 1202 1203].
Следующим шагом консерваторов в этом направлении стало предложение, обсуждаемое в 1955 г. на Центральном Совете партии, рассматривать въезд этих иммигрантов, как въезд иностранцев. В начале 1960 х г. г. произошлослияние«расовой»проблемыспроблемой«иммиграции».Этотсинтез был представлен правящими кругами в качестве одной из центральных политических проблем, стоящих перед правительством, и в 1962 г. по инициативе Ричарда Астена Батлера (Richard Austen Butler), министра внутренних дел консервативного правительства Макмиллана, был принят первый Закон об иммигрантах из стран Содружества (Commonwealth Immigration Act) [3, p. 77 80]. Этот закон был первым законом, ограничивающим въезд тёмнокожего населения из бывших британских колоний.
Экономический кризис, разразившийся в 1970 е гг., привёл к усилению расистских тенденций в британском общественном мнении, а поляризация мнений общества по этому вопросу вылилась в насильственные акты на улицахбританскихгородов.Послесвоегоизбраниявкачествеглавыконсервативной партии в феврале 1975 года, М. Тэтчер при поддержке теневого кабинета решила, что Закон об иммиграции 1971 г., принятый прежним правительством консерваторов во главе с премьером Эдвардом Хитом (Edward Heath) и продолживший политику ограничения въезда «цветных» граждан в Британию, недостаточно эффективен. Э. Хит, считавший, что «культурное различие не превысит лояльность» [10, p. 180], однозначно запретил кандидатам от консервативной партии использовать на всеобщих выборах тему иммиграции. Несмотря на это, М. Тэтчер придерживалась менее чувствительных на эту тему взглядов и полагала, что в своём твёрдом решении «положить конец» иммиграции из стран Нового Содружества, необходимо убедить в частности, как своих соратников по партии, так и британских избирателей в целом.
Не оставляет сомнения тот факт, что общие линии иммиграционной политики консервативной партии, очерченные в её манифесте «Правильный подход» (The Right Approach, 1976), были приняты под влиянием антииммиграционной кампании правых сил. Программа партии по вопросу иммиграции подчёркивала необходимость принятия количественных ограничений на выдачу разрешений на въезд в Великобританию «цветным» иммигрантам, а достижение «гармонии между расами» обуславливает необходимостью сократить иммиграцию [20, p. 48].
В 1976 г. на ежегодном партийном съезде консерваторов, министр внутренних дел теневого кабинета, Уильям Уайтлоу (William Whitelaw), пообещал провести ревизию всех существующих британских иммиграционных
59
законодательных норм и представить новую концепцию гражданства, основанную на тесной и истинной связи между Британией и её людьми [18].
Кроме этого, 7 апреля 1978 г. Уайтлоу предложил ряд мер для усиления контроля над иммиграцией. Эти меры консерваторы намеревались поднять на повестку дня немедленно после прихода к власти главы своей партии М. Тэтчер. Через год в телевизионной программе «Мир в действии» (World in Action) М. Тэтчер вновь озвучила свою концепцию в отношении «цветной» иммиграции и отметила, что «для достижения хороших отношений между расами необходимо освободить людей от определённых страхов». Она пообещала, что консервативная партия после прихода к власти продолжит свою борьбу за полное прекращение иммиграции из стран Содружества [21]. Эти предложения были включены в предвыборный манифест консервативной партии и обусловливались положением о том, что «предполагаемый строгий контроль над иммиграцией необходим для достижения положительных отношений между этническими общинами» [5].
Необходимо отметить, что М. Тэтчер и её сторонники, парламентарии заднескамеечники, чувствуя, что темы достижения «расовой гармонии»
иограничения иммиграции вызывают позитивную реакцию и поддержку со стороны британских избирателей, не ошибались в своих расчётах, делая на них ставку в предвыборной гонке. По данным опроса общественного мнения в 1978 г., за год до выборов, партия консерваторов получила на 9 % голосов больше, чем партия лейбористов (в соотношении 48 % к 39 %), а 21 % опрошенных считали, что проблема иммиграции из стран Содружества – одна из острых национальных проблем, стоящих перед страной
итребующих немедленного разрешения [15].
Таким образом, можно сделать вывод, что появление в 1950 е годы
встране большого количества тёмнокожих людей, которые ассоциировались у большинства коренного британского населения с колониальным прошлым и воспринимались им как представители «низшей» расы, явилось главным фактором, вызвавшим обострение межнациональных отношений
вВеликобритании. В результате волн этой иммиграции в британском обществе обозначился дискомфорт по отношению к расовым различиям. Эти иммигранты, обозначенные в англоязычной научной литературе как «цветные» (coloure people), представляли собой источник дешёвой рабочей силы, проживали в тяжёлых жилищных условиях и были заняты в различных отраслях промышленности, преимущественно на «чёрных» работах. Вышеуказанные факторы пробудили в британском обществе не только расовые стереотипы, но и чувство вражды, как со стороны британских рабочих, так и со стороны политическойэлиты.Последняя,всвоюочередь,воспринялановуюсложившуюся реальность и истолковала её в свете интеллектуальной традиции колониализма, в духе которого она воспитывалась десятилетиями. Цвет кожи и раса вновь прибывших всячески подчеркивались представителями властей каждый раз, когда поднимались «проблемы иммиграции». Предвыборное
60