§ 10.4. Осложнения в простом предложении и их стилистические ресурсы

Однородные члены и их выразительные возможности. К конструк­ционным осложнениям в простом предложении обычно относят: од­нородные члены, обособленные члены, вводные слова, словосочета­ния и предложения, обращения. Все эти осложнения имеют один общий признак — расширяют или углубляют смысловой план выска­зывания, делают его более объемным и в то же время конкретным. При этом осложнения первых двух типов чаще всего не имеют до­полнительных, в частности оценочных, функций: Сначала и на ма­шине двигались со скоростью пешехода, то и дело царапали диффером

и, пятясь, объезжали камни, некоторое время ехали по руслу ручья (С.Залыгин). Конечно, с употреблением каждого последующего од­нородного сказуемого в приведенном высказывании расширяются сведения читателя о движении машины, но оценки этому движению ^в них нет. На подоконнике розовела пушистая верба, выставленная за­ботливой рукой Макаровны, большой любительницы до всякой красоты. ^ этом предложении налицо также большая смысловая сложность по сравнению с соответствующим простым неосложненным предложе­нием: На подоконнике розовела пушистая верба. Именно осложнения

в виде двух обособленных оборотов (выставленная заботливой рукой Макаровны, большой любительницы до всякой красоты) расширяют информацию базового предложения, но они не заключают в себе оценки информации.

В противоположность осложнениям первых двух типов два по­следующих (вводные слова и обращения) заключают в себе такую оценку: Улеглись мы удобно, уютно и, вероятно, крепко бы уснули, но в самом начале сладостной дремоты нас разбудил хозяин (Г. Успенский). Вводное слово вероятно здесь выражает неуверенность в правдиво­сти передаваемой информации. Пиши: дорогой сынок Паша, посове­товалась я тут со знающими людьми... (В. Шукшин). Выделенное об­ращение и без комментариев демонстрирует доброе отношение пишущего к адресату, матери к сыну.

Рассмотрим стилистические возможности указанных видов осложнений.

Однородные члены предложения как стилистическое средство имеют нечто общее, усиливая речь, но в то же время в известной сте­пени разноплановы, что зависит от частеречной принадлежности тех или иных слов. Стихотворение А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье» — наглядное тому свидетельство:

Я помню чудное мгновенье; В глуши, во мраке эоточеньл

Передо мной явилась ты. Тянулись тихо дни мои

Как мимолетное виденье. Без божества, без вдохновенья,

Как гений чистой красоты. Без слез, без жизни, без любви.

В томленьях грусти безнадежной, Душе шастало пробужденье:

В тревогах шумиой суеты И вот опять явилась ты,

Звучал мне долго голос нежный Как мимолетное виденье,

И снились милые черты. Как гений чистой красоты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный И сердце бьется в упоенье.

Рассеял прежние мечты, И для него воскресли вновь

И я забыл твой голос нежный, И божество, и вдохновенье,

Твои небесные черты. И жизнь, и слезы, и любовь.

В каждой строфе приведенного стихотворения присутствуют од­нородные члены, и в каждой строфе ощущается это присутствие, усиливающее чувства, которые испытывает поэт. Существительные, выступающие здесь в роли однородных членов, подчеркивают разно­образие этих чувств, тончайший переход настроения автора, нюансы и трепет его мыслей.

Приведем еще одно пушкинское четверостишие, чтобы проде­монстрировать стилистическую роль однородных определений-при­лагательных:

Жил иа свете рыцарь бедный,

Молчаливый и простой,

С ВИДУ сумрачный и бледный,

Духом смелый и прямой.

Указывая на всевозможные качества рыцаря, поэт рисует его зримый образ, во многом объясняющий дальнейшее — влюблен­ность героя в недосягаемый идеал.

Как видим, однородные члены могут присоединяться и интона­ционно, и при помощи союзов. Наиболее частым из них является соединительный союз и. Будучи одиночным, он только подчеркивает стилистическую нейтральность высказывания: Кружщ была англий­ская, с изображением знаменитого «Большого Бэна», Букингемского дворца и гвардейцев в высоких черных шапках. Чай он любил очень креп­кий и сладкий, обязательно со сливками (П. Дашкова). В первом и во втором случае одиночный союз и заканчивает перечисление. Повто­рение этого союза придает большую выразительность высказыва­нию: Работал я эти десять лет и день и ночь (М. Шолохов). Ср. это предложение с одиночным союзом и: Работал я эти десять лет день и ночь. Выразительность предложения усиливается с каждым повто­рением союза и: Постижение Отечества начинается с познания малой родины, любви к ней. Край родной — это и шумные переулки детства, и луга в легкой утренней дымке, и последний школьный звонок, радост­ный, щемящий (Н. Машовец).

Особую выразительность приобретают однородные члены пред­ложения-антонимы, объединенные союзом и попарно. Такое упо­требление бсшее свойственно публицистике: Итак, стремительность в одно время года и медлительность — в другое, с неровными и непроч­ными в своих границах переходами — это и есть Сибирь. Порыви­стость и оцепенелость, откровенность и затаенность, яркость и сдер­жанность, щедрость и сокрытость — уже в понятиях, имеющих отношение не только к природе, — это и есть Сибирь (В. Распутин). Близкие по смыслу однородные члены неровными и непрочными, хотя тоже выразительны, но в меньшей степени, чем попарно соединен­ные антонимы.

Придает однородным членам особую выразительность и их повто­рение в последующем предложении: ...И через сто, и через двести лет человек, подойдя к Байкалу, замрет от его первозданной красоты и чис­тоты глубин; и через сто, и через двести лет Сибирь останется Сиби­рью — краем обжитым, благоустроенным и заповедным (В. Распутин).

Для усиления отрицания употребляется повторяющийся соеди­нительный союз ни...ни: Она не чувствовала себя удовлетворенной ни личной жизнью, ни искусством (Л. Сейфуллина).

Повторение противительных союзов а, но, да также придает в большей или меньшей степени выразительность однородным чле­нам: Овсяников придерживался старинных обычаев не из суеверия... а по привычке (И. Тургенев); После этого он заходил еще раза два-три, уже трезвый, но также долго пил чай и хвастался (С. Антонов); Кра­савицей, может, и не назовешь и ростом не очень вышла, но веселья, но задора — на семерых (Ф. Абрамов).

Соединительно-противительный союз да носит разговорный ха­рактер: Кто знатен и силен. Да не умен, Так худо, ежели и с добрым сердцем он (И. Крылов).

То же самое следует сказать о разделительных союзах или...или, либо..либо, то...то, не то...не то: Или погибнуть, или завоевать себе право устроить жизнь по правде — так был поставлен вопрос (А.Н. Толстой); Усмехнулся Рябухин, обузился лицом, тревожась за жену: как она там, доберется ли, не попадет ли в северную передрягу? (В. Поволяев); Вечерами Тарас Семенович либо читал вслух какую-ни­будь книгу, либо рассказывал сказки (Г. Марков); Что-то дрогнуло у нее в лице; то ли губы, то ли тонкие, причудливого выреза ноздри (А. Фадеев); Майор наносил на карту условные знаки, поглядывал на часы и разговор вел не то всерьез, не то в шутку (М. Скороходов).

Об употреблении или пропуске предлогов при однородных чле­нах говорилось выше.

Следует обращать внимание на форму сказуемого при однород­ных подлежащих, употребляемых в единственном числе. Если оно стоит после таких подлежащих, то получает обычно форму множест­венного числа, т.е. согласуется по смыслу: Потом пение возобновля­лось, но такая тоска и тревога были в нем, что моряки оставили тя­желое тело раненого под охраной и кинулись на свист соловья (J1. Соболев). Употребление сказуемого в этой позиции в единствен­ном числе, т.е. согласование по форме, встречается реже и может быть обусловлено некоторыми другими, сопутствующими обстоя­тельствами: Каждая сосенка, каждая ветвь несла зажженные солнцем свечи, и, как показалось вдруг Козыреву, у которого по коже просквозил холодок, вся эта тихая красота, источающая смолистый аромат, все зто благолепие существовало не само по себе (Г. Семенов). В приве­денной цитате форма единственного числа сказуемого «провоциру­ется» в первом случае определительным местоимением каждая, а во втором — определениями, стоящими перед определяемыми сущест­вительными красота и благолепие, в частности определительным и указательными местоимениями вся, это, все это.

Если сказуемое стоит перед однородными подлежащими, имею­щими форму единственного числа, то получает обычно такую ж^е форму: По вызову к нему явился учитель пения из гимназии, носатый, в пенсне со шнурком, и регент церковного хора (В. Авдеев); Была семья, свой дом, все это лепилось годами, и все рухнуло в единый миг, остался я один (М. Шолохов). Но и здесь могут быть отступления в сторону согласования по смыслу: В Российской Федерации признаются поли­тическое многообразие, многопартийность (Конституция РФ).

Обособленные члены предложения и их выразительные возможно­сти. К обособленным членам предложения, играющим заметную стилистическую роль, относят чаще всего причастные и деепричаст­ные обороты.

Причастные обороты свойственны больше книжной речи. Трудности употребления в этих оборотах самих причастий нередко связаны с их образованием. В русском языке существуют глаголы, ко­торые имеют разное значение, что обусловливает возможность образо­вания от них и двойственных причастных форм. Приведем примеры.

Брызгать, -зжу, -зжешь — разбрасывать капли, брызги: брызжу­щий; брызгать, -аю, -аешь — окроплять, опрыскивать: брызгающий.

Двигать, -аю, -аешь — перемещать, толкая или таща: двигаемый; двигать, движу, движешь — заставлять действовать, побуждать: дви­жимый.

Истечь, истеку, истечешь — вытечь в большом количестве: истёкший; истечь, истеку, истечешь — окончиться (о времени, сро­ке): истекший.

Разрядить, -яжу, -ядишь — нарядно одеть: разряженный; разря­дить, -яжу, -ядишь — вынуть заряд: разряжённый.

Растворить, -рю, -ришь — раскрыть: растворенный; растворить, -рю, -ришь — образовать в жидкости однородную смесь: рас­творённый.

Не следует употреблять с действительными причастиями частицу бы, говорить, например: увидевший бы, страдающий бы.

Обособленные причастия обладают большей смысловой и стили­стической нагрузкой по сравнению с необособленными. Чтобы убе­диться в этом, сравним два предложения: 1) Большое, тоже квадрат­ное, окно выходило в садик, огороженный редким и невысоким штакетником, в нем стояли две скамейки, пахнущие хлороформом, а ^сразу за штакетником начиналась еловая роща (С. Залыгин); 2) Он за­мел в парикмахерскую. С улицы три или четыре ступени вели в полу­подвальное, насыщенное одеколоном помещение (С. Залыгин). Несо­мненно, мысль читателя больше задерживается на причастных оборотах первого предложения, что связано не только с их пунктуа­ционным, но и интонационным выделением.

Замена причастного оборота определительным придаточным предложением необходима прежде всего тогда, когда от того или иного глагола (например, притворить-ся — принять вид, не соответ­ствующий действительности) причастие вообще не образуется или редко употребляется (например, от глагола побудить, -ужу, -удишь — некоторое время будить: побуженный; побудить, -ужу, -дишь — скло­нить к действию: побужденный).

Со стороны стилистической причастный оборот целесообразнее употреблять вместо определительного придаточного предложения с союзным словом который, если последнее встречается в сложном предложении несколько раз. Приведем такой пример: Вспоминаются - моменты, когда сама природа как бы преподает уроки неповторимой мудрости, которая выстрадана миллиардами лет, которые человек тоже не может постичь разумом, а постигает лишь каким-то поряд­ком чувств чисто биологических, которые остались в нем с животных, незапамятных времен и поэтому действуют сильнее и чаще. Конечно, бросается в глаза троекратное использование союзного слова кото­рый, и любой проверяющий признает это стилистической ошибкой. Поэтому в действительности это сложное предложение в романе П. Проскурина «Порог любви» представлено иначе: Вспоминаются моменты, когда сама природа как бы преподает уроки неповторимой, выстраданной миллиардами лет мудрости, которые человек тоже не может постичь разумом, а постигает лишь каким-то порядком чувств чисто биологических, оставшихся в нем с животных, незапамятных времен и поэтому действующих сильнее и чаще. Писатель заменил два из трех придаточных определительных предложений на причастные обороты.

В ряде случаев стилистически оправданнее причастные обороты, так как они или более сжато и энергично передают информацию, чем придаточное определительное предложение, или даже вообще не заменимы им: Самородов поглядывал на нас, жадно черпавших из вед­ра: сам он съел две-три ложки икры и потребовал у дежурного ухи, при­казав положить в свою миску часть головы от чавычи ...; перед ним на столе скоро выросла изрядная горка костей, и я, поглядывая на них, уже никак не мог представить себе, что за несколько часов до этого кости, шашлыки и икра, так жадно поглощаемые нами, были одним сильным, красивым живым существом, готовившимся народить десят­ки тысяч себе подобных (П. Проскурин). Первый причастный оборот не может быть заменен определительным придаточным предложени­ем, так как относится к личному местоимению; во втором и третьем случаях эта замена стилистически несостоятельна. Не звучало бы: Кости, шашлыки и икра, которые так жадно поглощались нами, были

одним сильным, красивым живым существом, которое готовилось наро­дить десятки тысяч себе подобных.

По своей сжатости и выразительности к причастным оборотам близки и многие другие конструкции обособленных определений, в частности выраженных прилагательными и существительными: В на­ступающей тишине каждый звук, даже самый невинный, был для него предвестником невидимой, но неуклонно надвигающейся опасности (А. Маринина). Выделенное обособленное определение (даже самый невинный) так же концентрирует внимание на себе, как если бы при­частный оборот (неуклонно надвигающейся) стоял после определяемо­го слова опасности (предвестником опасности, невидимой, но неуклон­но надвигающейся).

Пример с обособленным предложением, находящимся в конце предложения: Был конец сентября — самое грустное время года (К. Паустовский). Вряд ли здесь возможно стилистически перестро­ить обособленное приложение в определительное придаточное пред­ложение: Был конец сентября, который был (являлся) самым грустным временем года. Приложение нельзя здесь заменить стилистически и причастным оборотом: Был конец сентября, представлявший (являв­шийся) самым грустным временем года. Пример с обособленным при­ложением в середине предложения: ...Вот уже больше недели, как ни­кто нас не навещал — ни дед Митрий, ни Ваня Малявин, внук лесника, мальчик лет пятнадцати, ни лесничий (К. Паустовский). Трудно предложить конструкцию, которая содержала бы столь краткую и исчерпывающую характеристику мальчика, чем та, что содержится в приложении.

Деепричастные обороты также более свойственны книж­ной речи. И так же, как и причастия, они не могут быть образованы от ряда глаголов, что нередко затрудняет их употребление. К таким глаголам относятся: бежать, беречь, бить, весить, вить, врать, вя­зать, вянуть, гаснуть, глохнуть, гнуть, ездить и т.д.

Деепричастные обороты синонимичны ряду придаточных обсто­ятельственных предложений: времени, причины, условия, цели, Уступки. Ср.: Наш эшелон, собранный из товарных теплушек, проплу- *пав около недели по заснеженным пространствам России, наконец февральской вьюжной ночью нашел себе пристанище в серпуховском ту­пике (Е. Носов) и Наш эшелон, собранный из товарных теплушек, по- ^сле того как проплутал около недели по заснеженным пространствам России, наконец февральской вьюжной ночью нашел себе пристанище в ^сеРпуховском тупике; Погулять она любила и, немного выпив, всегда пела песенку (С. Антонов) и Погулять она любила и, если немного вы­звала, всегда пела песенку, Козырев даже брови сдвинул, скрывая этой нарочитой хмуростью нахлынувшие вдруг чувства (Г. Семенов) и Ко­зырев даже брови сдвинул, чтобы скрыть этой нарочитой хмуростью нахлынувшие вдруг чувства.

Деепричастные обороты по сравнению с соответствующими придаточными предложениями имеют то преимущество, что они более сжато и выразительно передают ту же мысль. Вместе с тем придаточные предложения по сравнению с параллельными деепри­частными оборотами богаче семантическими оттенками, точнее пе­редают эти оттенки. Значение времени, выражаемое деепричаст­ным оборотом проплутав около недели (нашел пристанище), более конкретно указывается в придаточном предложении после того как проплутал.

Следует не забывать, что обозначаемое деепричастием действие в конечном счете относится к субъекту-подлежащему данного предло­жения: Рыбак, тяжело ступая бахилами, подошел и сел (В. Крупин); Приметило это начальство, назначило бригадиром, отдав ему под на­чальство всех молодых водителей (Ю. Сергеев). В первом предложе­нии действия, называемые личными формами глагола и дееприча­стием, относятся к подлежащему рыбак, во втором предложении к начальство. Поэтому стилистически не оправданны, например, такие конструкции: Проезжая на возвратном пути в первый раз весною зна­комую, березовую рощу, у меня голова закружилась и забилось сердце от смутного сладкого ожидания (И. Тургенев). В данном предложении действие, обозначаемое деепричастием (проезжая), относится к не­названному автору повествования, в то время как подлежащим здесь являются существительные голова и сердце, к которым относятся действия глаголов-сказуемых, соответственно закружилась и заби­лось. Известна чеховская фраза, в которой автор иронизирует над по­добным употреблением деепричастных оборотов: Подъезжая к стан­ции, у меня слетела шляпа.

Вводные слова, словосочетания и предложения и их выразительные возможности. Вводные слова и словосочетания, хотя и не являются членами предложения, тесно связаны с ним по смыслу. Они обычно используются для обозначения объективной модальности, т.е. отно­шения говорящего к сообщаемому. Субъективная модальность включает широкий круг значений: 1) указание на логическую после­довательность в изложении материала (во-первых, итак, следователь­но, с одной стороны, таким образом)', 2) степень достоверности (веро­ятно, видимо, может быть, наверное, несомненно); 3) источник высказывания (по-моему, по моему мнению, с точки зрения — кого): 4) эмоциональное отношение говорящего к содержанию высказыва­ния (к счастью, к удивлению, как нарочно); 5) способ выражения мыс­лей (другими словами, иначе говоря, по выражению).

Примеры на употребление вводных слов и словосочетаний: Не­большая историческая справочка, говорю. Но, во-первых, не ты, а вы. А во-вторых, Владимир Михайлович Бастрыгин — это я (Г. Немчен- ко); Кажется, посмотришь в воду и увидишь там лесную траву, слу­чайно затопленную водой (В. Солоухин); С теоретической точки зре­ния дуэль — нелепость; ну, а с практической точки зрения — это дело другое (И. Тургенев); На счастье, не пришлось и разворачивать танк: он и без того смотрел пушкой влево (J1. Леонов); Как он прошел через минные поля, было совершенно непонятно, но, так или иначе, он внезап­но появился перед нашим бруствером (Э. Казакевич).

Большинство вводных слов и словосочетаний стилистически нейтральны. Однако часть их стилистически маркирована. Так, книжный оттенок имеют: без всякого сомнения, к глубокому прискор­бию, по всей вероятности, само собой разумеется: Всякий, без сомне­ния, заметил, как пустеют нынче усадьбы (А. Писемский); Разумеет­ся, у каждой песни есть какая-то своя история (М. Исаковский). Раз- говорно-просторечный характер имеют, например: видать, видно, знать, не иначе, чай: У тебя женушка хоть еще и молодая, а тоже, ви­дать, смелая (С. Бабаевский); Тут не иначе Яшкино дело (А. Неве­ров); Чай, встретимся... Наверное уж (М. Горький).

Вводные слова могут использоваться и для речевой характери­стики персонажей. Так, жена главного героя рассказа В. Шукшина «Микроскоп» во всем сомневалась, а потому любила употреблять слово «может». Пришел этот герой и объявил супруге, что потерял деньги, получку:

• М-хх, скважина!.. Где был-то? Может, вспомнишь?.. Может, на работе забыл где-нибудь? Может, под верстак положил да забыл?

• Где на рпботе!.. Я в сберкпссу-то с работы пошел. На работе...

• Ну, может, заходил к кому, скважина?

• Ни к кому ис заходил.

• Может, пиво в ларьке пил с алкоголиками?.. Вспомни. Может, выронил на пол... Беги, они пока ишо отдадут.

Купил герой на «потерянные» деньги микроскоп, принес домой, сказал жене, что премировали.

• Небось, сам выпросил? — Жена с легким неудовлетворением посмотрела на микроскоп. — Может, пылесос бы дали. А то пропылесосить — и нечем.

Вводные предложения (вставные конструкции) формаль­но соотносятся с обычными предложениями, но по своему значению ^и Функциям аналогичны вводным словам и словосочетаниям. Они Применяются для передачи дополнительной информации, уточне- ^Ния, конкретизации, пояснения, оговорки, отношения к содержа­нию основного предложения. В принципе вводные конструкции ис­пользуются во всех стилях речи. Однако авторское повествование в художественной литературе предоставляет для этого больше возмож­ностей. Даже короткое повествовательное предложение может содер­жать вставную конструкцию: Смаргивая с длинных ресниц слезу (они выступили у него скорее от злости, чем от боли или обиды), Ванька вдруг размахнулся и ударил меня в лицо (А. Алексеев). В мини-тексте может быть и более одной вставной конструкции:

• Ну, слушай. Жила-была Марья-царевна... Ну царевна не царевна, а боя­рышня. [Это она, кажется, про себя, догадался Митя и стал слушать вниматель­но.] Жила она с батюшкой, матушки у нее сызмальства не было. Да и батюшку видела она нечасто — ои все воевал, плавал по морям, бился с Чудой-ЮдоП-Ры- бой-Кит, чтоб не притесняла хрестъянские народы. [Значит, отец ее был моряк н сражался с турками. Так-так.] И вот в один прекрасный, а вернее сказать, ужас­ный... Ну, то есть это она тогда решила, что ужасный, конечно... — Павлина Ани- китишиа здесь сама запуталась (£. Акунин).

Вводные предложения, включенные в мини-текст, могут оформ­ляться одинаково на письме — с использованием, например, скобок:

• Зовет Павел к себе, — сказала она Шурке и поглядела на него поверх очков. (Шурка — внук бабки Маланьи, сын ее дочери. У дочери не клеи­лась личная жизнь (третий раз вышла замуж), бабка уговорила ее от­дать ей пока Шурку. Она любила внука, но держала его в строгости.) (В. Шукшин).

Однако вставные конструкции, включенные в одно предложе­ние-рассуждение, оформляются на письме и по-разному. Например:

13 июня 1939 года открылся первый всесоюзный съезд режиссеров, и — бы­ло ли когда подобное в истории культуры какой-нибудь страны? — слово для до­клада в этот день было предоставлено только одному оратору, генеральному прокурору СССР Вышинскому, — должно быть, как выдающемуся режиссеру-по- становщику (с богатейшей фантазией в расстановке действующих лиц-исполните­лей) последних сталинских спектаклей, показательных судебных процессов, разыг­ранных в лучших традициях соцреализма и всегда с эффектным кровавым финалом (Г'. Вишневская).

Здесь три вставные конструкции. Первая (было ли когда подоб­ное в истории культуры какой-нибудь страны?) представляет собой риторический вопрос, ограниченный с двух сторон тире. Вторая является одновременно и присоединительной, стоящей в конце предложения после слова Вышинскому и тире. Третья (с богатейшей фантазией в расстановке действующих лиц-исполнителей) заключе­на в скобки.

По своей структуре вводные предложения могут представлять:

• простое двусоставное предложение: Мужчины надевали ватные подкладки, чтобы расширить грудь и плечи, ходили медленно, будто

придавленные собственной «богатырской» тяжестью. (Все это мы ви­дим и в фильмах сталинской эпохи.) (Г. Вишневская);

• односоставное предложение различных типов: Просто она [ис­тина] отказалась от нас, повернулась к нам спиной — не с насмешкой или даже презрением, или даже (будем надеяться) отчаянием (В. Рас­путин); Если въезжаешь в город, а в нем... названия магазинов англий­скими буквами — «Бутик», «Шоп», «Элефант» (слону, что ли, там продают?) — значит, тоже демократы (Н. Зенькович);

• сложное предложение: ...Он сидел в своей прекрасной замше­вой курточке за жидким телестоликом, а две телекамеры глазами сорока приятелей и Бог знает какого количества телезрителей (гово­рили, что передача «идет на Союз») разглядывали его в упор (В. Ку- нин);

• сверхфразовое единство: Каждая из них [женитьба] продолжа­лась не более полугода, и он, разводясь, обязательно оставлял своей экс-супруге три вещи: квартиру, холодильник и купленную специально ко дню расставания шубу... (Как-то драматург Владимир Дыхович- ный спросил у меня, давно ли я видел Полякова. «Да нет, совсем не­давно, — ответил я. — Примерно две-три жены назад».) (Н. Бого­словский).

Обращения и их выразительные возможности. К конструкци­онным осложнениям простого предложения относится также об­ращение — слово или сочетание слов, называющее того, к кому обращаются с речью. Обращения свойственны главным образом раз­говорной речи, диалогу: — Печально, Савушкин, очень печально! При­дется поговорить с твоими родителями. — А у меня, Анна Васильевна, только мама, — улыбнулся Савушкин (Ю. Нагибин).

Но обращение может иметь место и при монологе, когда оратор выступает перед собравшимися: — Товарищи матросы! — сказал я. — Приветствую вас на пороге вашего нового дома. Приветствую и лично сам, и от имени старожилов этого дома — отныне ваших боевых това­рищей (А. Плотников).

Обращение используется также в деловом стиле: в письмах (част­ных и официальных), заявлениях: Недели через две пришло от матери письмо: «Здравствуй, сынок мой ненаглядный. Боюсь тебе и писать, не знаю, что и думать» (А.Н. Толстой); Чуняев подал мне со стола отно­шение на бланке сельсовета. Из сельсовета деревни Верчовки сообщали: *Председателю губисполкома т. Чуняеву и всему президиуму. Товарищи ^и граждане...» (А. Платонов).

Обращения используют в различных стилистических целях. Как стилистически нейтральные употребляются, например:

• имена при обращении друг к другу друзей, близких знакомых:

«Катя! — говорит он. — Катя, зачем вы приехали? Вы того обещали ждать, а не этого...*

Красивая Катя ему отвечает...: «Егор, я с вами собиралась жить навек. Я вас буду любить верно, очень буду любить... Не отсылайте меня...» {А.Н. Тол­стой).

Упоминание при обращении имени передает дружеское, родст­венное отношение говорящего к собеседнику. Это нам известно из повседневного общения с близкими людьми, товарищами по рабо­те, друзьями. Причем независимо от возраста и положения этих людей. Ваш друг остается для вас Федей, хотя, может быть, он пе­решагнул уже. пенсионный возраст и возглавляет солидное учреж­дение;

• имена-отчества при обращении к взрослым людям, но мало­знакомым, незнакомым или уважаемым: — Извините, Филипп Васи- ль евин, мне некогда. — Она попрощалась с удивленным инженером и вы­бежала на улицу (С. Антонов).

В художественной литературе обращения используются, на­пример:

- как патетическое средство: Матушка русская земля! Кто не топтал тебя, не бил копытами! (Д. Зорин); Тихая моя родина, ты все так же не даешь мне стареть и врачуешь душу своей зеленой тишиной (В. Белов);

• как юмористическое средство: — Ненавижу образованных жен­щин, — произнес Артем, хмуро глядя в камеру, — терпеть их не могу. Ну ладно, дорогие телезрители, братья и сестры, господа и товарищи, леди и джентльмены, мадам и невинные девицы, будем считать это моими личными трудностями (П. Дашкова);

• как средство иронии:

• Я этот поезд два дня ждал. Его в Ржеве на Ленинградку перегонят, а спа­льный вагон, который с ватой, покатит прямиком в город Бухалов. Очень у них там изолятор замечательный. Харчи не воруют, и начальник, майор Савченко, хо­роший человек. Я всегда там зимую. Хотите, сэр, и вас устрою?

• Это у него такая манера выражаться, — успокоил Николас {Б. Акунин);

• как средство стилизации, например, под старину:

Данила подошел, спросил:

• Могу ли я узнать, господин поручик, что здесь происходит? С какой целью ваши солдаты забирают и вяжут веревками этих юношей? Быть может, все они преступники?

Офицер посмотрел иа вопрошавшего, увидел, что имеет дело с благородным человеком, и поднялся.

• Обычное дело, сударь. Берем рекрутов (Б. Акунин)\

Это может быть стилизация и под старонародную речь:

• Может, я не так приглашаю? — И вдруг она старинным, поясным покло­ном поклонилась брату: — Брателъко Павел Захарович, сделай одолженье... Пела­гея Прокопьевна...

• Нет, нет. Онисья Захаровна! Премного благодарны. И сами иикого ие зва­ли, и к другим не пойдем. Не можем. Лежачие (Ф. Абрамов);

• как средство индивидуализации речи. Так, у В. Белова одна из персонажей обращалась к женщинам — независимо от их возраста и семейного положения — девушка^-.

В дверях показалась Евдокия, левой рукой она то н дело терла глаза, а пра­вой держала письмо.

• Вот, девушка, почтальонкп-то подала, говорит, отдай.

• Да чего с глазом-то?

• Ой, не говори, солому трясла, да мусорииа с ветром и запала. Ради Хрис­та, вынь, не знаю, чего и делать!

Настасья считалась в деревне не то чтобы полной ворожеей, но специали­стом...

• Ты не вертись, не вертись, ведь эдак не нащупаю! — сказала Настасья, прежде чем сделать вторую попытку.

• Да ведь как, девушка, не вертись. Экой-то толстущий [язык] под веко за­воротила, — смеялась Евдокия.

Речь главного героя романа Дж. Стейнбека «Зима тревоги на­шей» (даже в переводе на русский язык) потому и запоминается, что большинство его обращений к жене — это метафоры: милый цвето­чек, букашка, коврижка медовая, ромашка, кормило власти, моя бы­линка, зайчонок, лопушок, завитушка, травка, ватрушка, гусиная травка, лепешечка моя, кроличий мой хвостик, белая моя птица, моя сестра, родная моя родинка, прекрасная принцесса, Елена прекрасная, пушинка, мой ночничок, владычица души моей, хлоя, коломбина, мышка, мой плюсквамперфект, мышка-норушка, нильская змейка, моя чаша Грааля, жемчужное зернышко и т.п. Но в совокупности с метафорами в индивидуализации речи этого персонажа заметна роль и обраще­ний с прямым значением слов типа родная моя, жена моя, моя доро­гая, дурочка, моя прелесть, моя красавица. Несомненно, и в англий­ском оригинале прием индивидуализации речи привлекает внимание, так как является своеобразным.

В обращении человека к человеку много тонкостей, что не раз отмечалось писателями. Ф. Абрамов, большой знаток народной пси­хологии, приводит разговор пекарихи Пелагеи с председателем сель­совета. Хотелось ей получить разрешение на отъезд дочери из дерев­ни в город. А для этого нужна была справка. Но председатель заупрямился: пускай после окончания школы поработает годик-дру- ^г°й на скотном дворе.

• Да ведь одна она у меня, Василий Игнатьевич. Хочется выучить.'Отец ма­лограмотный, я, Василий Игнатьевич, как тетёра темная...

• Ну ты-то ие тетёра.

• Тетёра, тетёра, Вася (туг можно и ие Василий Игнатьева), голова-то смалу мохом проросла...

А потом — как в прошлый раз: «Отдай за моего парня Альку. Без справки возьмем». Да так пристал, что она не рада была, что и разговор завела. Она ему так и этак: ноне не старое время, Васенька, не нам молодое дело решать...

• A-а, тебе мой парень не глянется?

• Глянется, глянется, Василий Игнотъевич.

Тут уж Васей да Васенькой^ когда человек в кураж вошел, называть не к чему.

А про себя Пелагея называла председателя сельсовета по-улнчному — Вась- кой-губаном.

Человек может иметь несколько имен, и каждое из них употреб­ляется в зависимости от обстоятельств.

Обращение по фамилии носит строго официальный характер. Примеров тому множество: Таня подсела к Копешкину и озабоченно потрогала его пальцы. *Спите, спите, Копешкин. Я вам сейчас атро- пинчик сделаю. И всем немедленно спать!» (Е. Носов); И майор не мог не спросить: «Ты что, Черепанов? Что? Что-нибудь сказать хочешь? Скажи... Ты жив, Черепанов, жив! Слово офицера жив!» (М. Скоро­ходов).

Однако обращаться по фамилии можно и полушутя. Так, у писа­теля В. Белова встречается: — Зорин, ты здесь? — послышалось из па­латки. Она (жена) всегда называла меня Костей, но с некоторых пор начала звать по фамилии. Это всегда было признаком ее хорошего на­строения.

Обращение по отчеству свойственно скорее непринужденной речи и допустимо по отношению не только к хорошо знакомым, но и уважаемым лицам. У В. Белова:

• Ну, хорошо, — говорит Зорин. — Степановна, давай поближе, что ли.

Пока все рассаживаются, кто на чем, Зорин с некоторым тщеславием думает, что не такой уж он и дурак. Нет, в самом деле. Это же он изобрел нанлучшиЛ способ утихомиривать Трошину. Стоит спокойно, вот так попросту назвать ее по отчеству, и она сразу как-то отмякнет, и в глазах ее тухнут горячечные злобиые блики.

Манера обращения не всегда нравится тому, к кому обращаются. Так, один из персонажей того же романа Дж. Стейнбека постоянно называл продавца — отца семейства — «мальчуганом», на что тот од­нажды ответил: Не смейте называть меня мальчуганом, а то получив по физиономии.

Порядок слов и его выразительные возможности. К конструктив­ным осложнениям простого предложения можно отнести и поряД°^к

слов, если он не обычный, а инверсный, продиктован замыслом ав­тора. Обычным считается такой порядок слов, который предусмат­ривает постановку сказуемого после подлежащего, согласуемых чле­нов перед господствующими, управляемых членов предложения после управляющих, примыкающих членов перед теми, к которым они относятся. Например: Сведения о людях, проживающих в коттед­жах, ежедневно стекались на стол к старшему оперуполномоченному уголовного розыска (А. Маринина). В этом предложении подлежащее сведения стоит перед сказуемым стекались, определения старшему и уголовного — перед определяемыми словами, соответственно опер­уполномоченному и розыска, управляемые члены — в коттеджах, на стол, к оперуполномоченному после управляющих, соответственно проживающих и стекались, примыкаемое обстоятельство ежедневно находится перед глаголом-сказуемым стекались, к которому оно от­носится.

При обратном инверсионном порядке слов имеет место переста­новка членов предложения.

1. Подлежащее ставится после сказуемого. В этом случае может подчеркиваться неопределенность субъекта, незначимость его для информации в противоположность тому, что передает сказуемое, выступающее на первом месте. Например: Не обманут Жар-птицу кусты неломаны, трава немятая. Не обманет ржавчина на двери. Все на первый взгляд запустением пахнет (В. Суворов).

Сказанное не относится к перестановке подлежащего и сказуе­мого в прямой речи, точнее — в авторских словах: — Это он сам тебе сказал? — захохотал майор. — Он тебе еще и не такое расскажет (В. Барковский). В авторской речи такой порядок главных членов не считается инверсионным.

Не подчеркивает значимость сказуемого его постановка перед подлежащим в ремарках: Входит патриарх, святители, за ними все бояре (А. Пушкин).

Если предложение начинается с обстоятельства места, употреб­ление сказуемого перед подлежащим также вполне естественно. По лугу галопом неслись всадники (Б. Акунин).

2. Согласованное определение ставится после определяемого члена предложения, что усиливает смысловую значимость определе­ния: Изнутри ларечек фанерными щитами закрыт, чтобы понятно было: нет пива. И вод прохладительных нет... Внутри за занавесками химик сидит в противогазе. Осмотрел букеты, нет ли капель масляни- ^с*пых. Нет таких капель. А мы пробы химические возьмем. Разбил ^тРУбки индикаторные, воздух прокачал: ничего трубки индикаторные не показывают. Значит, нет в цветах отравляющих веществ (В. Су­воров).

Заметным средством усиления выразительности высказывания служит отрыв определения от определяемого слова: Оказывается, вода не так уж тепла, она сильно, крепко сжимает и освежает тело, а на берегу ожигает его, мокрое, утренним холодом (В. Солоухин); В сонме бурь Неповторимые я вынес впечатленья (С. Есенин).

При наличии нескольких определений, выраженных одновре­менно и качественными и относительными прилагательными, ближе к определяемому слову следует употреблять относительные, как ука­зывающие на более основательные, существенные признаки: Ка­кое-то крупное зонтичное растение, то ли морковник, то ли дягиль, обильно росло там, где луга запутывались в прибрежном речном кус­тарнике; Издали кажется, будто подернуты цветущие луга легким си­реневым туманом (В. Солоухин); Дом Степана Лндреяновича, большая двухэтажная хоромина с малой боковой избой, выходит на деревенскую улицу взвозом — широким бревенчатым настилом с перилами (Ф. Аб­рамов).

Неоднородные определения могут выражаться: а) только качест­венными прилагательными. В этом случае ближе к определяемому слову ставится прилагательное, называющее более важный, сущест­венный признак: В безветрие каждый колосок, каждая дикая гтчин­ка, если щелкнуть по ней пальцем или если заденет за нее кузнечик, пчела, шмель или бабочка, тотчас окутываются маленьким желтова­тым облачком — цветут привольные травы (В. Солоухин); б) только относительными прилагательными. В этом случае последние распо­лагаются с учетом важности называемого ими понятия: от более уз­кого к более широкому: Потом дядя устроился у иллюминатора, и в одной из его рук... затрепыхался зиминский почтовый голубь с белыми шпорами на лапах (Е. Евтушенко).

В случае однородности определений прилагательные имеют бо­лее свободное расположение: Тысяча девятьсот семнадцатый год, хоть и в самый разгар страды, ворвался в его избу веселым, задорным криком долгожданного сына (Ф. Абрамов). Можно было бы сказать и задорным, веселым криком.

Если в одном ряду стоят согласованные и несогласованные опре­деления, то первые обычно предшествуют вторым: Баба Мара, здоро­вущая, краснолицая старуха с серыми нахальными глазами, и Прохор ~~ оба на вздохе — уже не первый раз сегодня наведывались к нам; Но раз­ве я замечал когда-либо, что оно [трепало] само льняного цвета — та­кое же нежное, лениво-матовое, с серебристым отливом (Ф. Аб­рамов).

3. При инверсионном порядке слов дополнение ставится перед управляющим словом, что в определенной степени выделяет их се­мантически: Чего это опять Володъка ревет ? Он и Катюшку с Гриш­кой разбудил, ревет (В. Белов); О девяти пропавших юношах, чем-то выделяющихся из всей массы «ушедших и не вернувшихся», знали только они, сотрудники отдела по борьбе с тяжелыми насильственными пре­ступлениями (А. Маринина); Дверь старинную железную современной стальной заменили (В. Суворов).

При употреблении в одном ряду прямого и косвенного дополне­ния на первое место обычно ставится прямое: Она встала с дивана и потянула мужа за руку. Глядя на его взлохмаченную шевелюру, она не­вольно сравнивала Алексея с Соловьевым (А. Маринина).

4. Обстоятельства занимают различное место в предложении по отношению к слову, от которого они зависят. Это определяется вы­ражаемым ими значением. Инверсионность обстоятельств образа действия, меры и степени больше ощущается в следующих случаях: а) когда в предложении отсутствуют другие второстепенные члены предложения: Его зеленовато-коричневые глаза могут смотреть серь­езно, ехидно, насмешливо, с откровенной издевкой, с нежной заботой (А. Маринина); б) когда обстоятельства с указанным значением сто­ят в начале предложения: Долго Настя на стену смотрела, а потом поставила лесенку и фотографию клиента главного... кнопочками при­колола (В. Суворов); в) когда они оторваны от господствующего чле­на предложения: Иванов наблюдал этот стремительный развал без всякого сожаления (В. Белов).

Инверсионность обстоятельств места и времени, причины и цели может ощущаться при постановке их после господствующего слова: Встречающие махали из-за барьера; Девочка подпрыгивала от нетерпе­ния (В. Белов); Он будет звонить мне завтра утром, а я так и не знаю, что же ответить (П. Дашкова).

Особый случай представляет использование порядка слов для пе­редачи неточного, приблизительного количества. Для этого стоит по­менять местами в количественно-именном сочетании числительное и существительное: В кладовке — полтора куля доброй муки, окорок висит пуда на полтора (В. Шукшин). Если в сочетании полтора куля, обозна­чающем точное количество, поменять местами числительное и суще­ствительное, то это сочетание будет обозначать приблизительное ко­личество (куля полтора). Перемена мест во втором словосочетании (пуда на полтора), указывающем на неточное количество, придает это­му словосочетанию значение точности {на полтора пуда).

От порядка слов может зависеть смысл предложения. Так, в заго­ловке «Мелкие банки не допустят к деньгам таможни» (Коммер­

сантъ. 1999. 11 авг.) подлежащим должно быть признано при прямом порядке слов существительное банки, а дополнением слово тамож­ни. Если признать здесь инверсию (особенно при актуальном члене­нии), то и понимание предложения изменится: подлежащим будет восприниматься существительное таможни, а дополнением банки. Впрочем, если поменять их местами, прямой порядок и инверсион­ный аналогичным образом будут влиять на смысл высказывания.

Через порядок слов может выражаться не только значимость обо­значаемых ими лиц, предметов, явлений, их важность для окружаю­щих, но и ирония. Ю. Трифонов описывает такой случай из жизни композитора Гуно: В двадцать лет он говорил: «Гуно!», в тридцать — «Гуно и Моцарт!», в сорок — «Моцарт и Гуно!», в пятьдесят — «Мо­царт!». Даже из этих нескольких реплик видно, как пересматривал композитор свои взгляды на свою роль в истории музыки, ставя себя вначале выше Моцарта и постепенно уступая ему первое место.