3.6. Нормы морали

Нормы морали – это своеобразные первона­чальные “клеточки” нравственности, из которых складывается здание нравственной системы общества. Нравственность проявляется в виде определенных, постоянно воспроизводящихся в обществе правил поведения, или норм. Этика изучает нормы морали и как определенные образцы (стандарты) поведения людей в обществе, и как требования (предписания), регулирующие поведение людей. В этом смысле этика рассматривает поведение человека как нормативно заданное, предписанное теми или иными нравственными нормами. Этика описывает моральные нормы, проясняет их регулятивную природу, специфику, структуру и содержание. Ее интересуют также от­ношения между нормами и правила (принципы) образования нормативных суждений и умозаключений, законы нормативного мышления.

Всякая норма морали имеет внутреннюю структуру¹. Во-первых, диспозицию – предписание определенного поведения (деяния или недеяния). Говоря иначе, любая норма морали содержит в себе определенное предписание или веление, выраженное, как пра­вило, в повелительном наклонении: “не убий”, “возьми”, “верни”, “наслаждайся”, “проживи жизнь незаметно”, “будь независим”, “подчиняйся только нравственному долгу” и т.п. Нормы морали не столько советуют, убеждают, просят, учат поступать известным об­разом, сколько велят, предписывают, требуют известного поведения.

Во-вторых, предписание, выраженное в норме, имеет область своего определения – круг лиц, к которым оно потенциально или ак­туально обращено. В этом смысле различаются единичные требования, особенные нормы (например, этика врача, юриста) и всеобщие (универ­сальные) нормы, обращенные к каждому человеку. В самой норме конкретный смысл или цель предписываемого действия могут быть не всегда четко выражены, но всегда так или иначе подразумеваются. Поскольку это так, то любая норма мо­рали поддается истолкованию и разъяснению. Толкование и разъяснение смысла нравственных норм составляют одну из основных за­дач этики как нормативной дисциплины.

Для целого ряда норм морали также характерным является та­кой структурный элемент, как гипотеза, т.е. указание на те ус­ловия, при которых должно исполнять предписанное нормой дейст­вие.

Ввиду такого структурного элемента, как гипотеза, нормы морали делятся на категорические (действительные при любых условиях) и нормы, сообразованные с возможностями людей и ситуацией. Безусловно категорическими являются нормы христианской морали: “не убий”, “не кради” и др.

Норма морали предполагает определенные меры воздействия, которые общество способно применять к нарушителю вы­раженного в норме веления. В нравственности санкции выступают, как правило, в виде осуждения, порицания, неприятия общественным мнением, совестью самого человека аморальных поступков, т.е. идеально.

Нормы морали различаются не только по содержанию предпи­сания, области своего определения, значения, дей­ствия, но также и по своему источнику. Источниками норм морали могут выступать обычай, традиция, этическая доктрина или авторитет (Будда, Сократ, Иисус Христос, Магомет и др.), об­щественное мнение, наконец сам человек, как говорил Кант, его са­мообязывающий разум. В этом отношении, кстати, Кант совершенно справедливо делил все нормы в зависимости от источника своего возникновения на два основных класса: гетерономные – устанавли­вающие человеку внешние обязанности, имеющие внешний источник своего долженствования, и автономные, представляющие собой, по сути, самопредписания, самовеления, имеющие источ­ником автономию воли.

В этике под источником моральных норм подразумеваются, во-первых, те исторические, объективные, материальные условия, которые вызвали к жизни те или иные нормы морали. В этом отношении этика говорит, что нормы морали формируются самой жизнью, что они возникают в прак­тике реальных социальных, нравственных отношений. Этика рассматривает, во-вторых, в качестве источника моральных норм нравственное сознание определенной исторической эпохи. Этика подчеркивает, что нормы формируются, артикулируют­ся, озвучиваются самосознанием определенного исторического вре­мени. В этом отношении источником нравственных норм выступают мифология, этические воззрения великих моралистов, общественное мнение. Наконец, норма может быть выведена из другой, более общей нормы как ее следствие, импликация.

Норма морали как прескрипция (предписание) отличается от дескрипции (описания, суждения о фактах). Норма выражает долженствование, а не описывает сущее. Относительно предписания, выраженного в норме, мы не можем сказать, какой реальности (фактам) оно соответствует. Очевидно, что суждение “нечто есть”, т.е. суждение, описывающее факт, существенно отличается от суждения о должном. Таким образом, этика проводит различие между бытием и долженствованием и подчеркивает, что норма морали имеет особый онтологический статус, отличный от онтологического статуса фактов.

В отличие от суждений факта, норма­тивные суждения, нормы “не являются ни истинными, ни ложны­ми”¹, а обладают значением действительности или недействительно­сти, правомерности или неправомерности. Например, дескриптивное, или описательное, суждение может быть истинным или ложным. Относительно же прескриптивного, нормативного, суждения нельзя сказать, истинно ли оно или нет. Этику ин­тересует в данном случае другой вопрос: является ли требование или норма, выраженная в нормативном суждении, действительной или нет. Говоря иначе, ее интересует основание предписания, выраженного в нормативном суждении.

Норма (и выражающее ее нормативное суждение) может быть действительной или правомерной, если существует некая “более высокая” норма, из которой первая выводится как следствие, или если она постулируется как высшая норма определенного нрав­ственного, нормативного порядка.

Таким образом, основанием действительности одной нормы может быть лишь действительность другой нормы¹. Норму, пред­ставляющую собой основание действительности другой нормы, об­разно называют высшей (т.е. “более высокой”) нормой по отноше­нию к этой другой норме, которую называют “низшей”. Правда, иногда возникает впечатление, будто действительность нормы можно обосновать тем фактом, что она установлена какой-либо вла­стной инстанцией: человеческой или надчеловеческой. Например, действительность Десяти заповедей в христианской этике обосновывают тем фактом, что их дал на горе Синай Бог Яхве, или что врагов должно любить потому, что Иисус, Сын Божий, предписал это в На­горной проповеди. Однако с деонтической точки зрения основанием действительности нормы служит не тот факт, что, например, Бог в определенное время и в определенном месте установил определен­ную норму, но молчаливо подразумеваемая норма, согласно кото­рой должно исполнять заповеди Бога².

Поиск основания действительности нравственной нормы, от­вета на вопрос, почему я должен ее выполнять, не может продолжаться бесконечно, в отличие от поиска причины в цепи причин и следствий, он должен закончиться нормой, которая – как послед­няя и наивысшая – постулируется, говоря иначе, принимается как высший нравственный принцип.

В свою очередь, высшая нравственная норма или принцип является системообразующим началом некоей этической системы. Например, в рамках гедонистической этики такой нормой выступает требование “наслаждайся”, эпикурейской – “проживи незаметно” и т.п. Все нормы, которые можно вывести из одной и той же основной нормы, образуют определенную нормативную систему, которая ха­рактеризуется целым рядом существенных особенностей, и в частно­сти непротиворечивостью, неантиномичностью, связанностью норм, которые в нее входят, и др. Так, нормы: “не лги”, “не обманывай”, “не лжесвидетельствуй”, “исполняй данное обещание” можно вывести из нормы, предписывающей правдивость. Из нормы, предписывающей любить ближнего, можно вывести следующие нормы: “не должно причинять ближнему зло, в особенности уби­вать его”, “не должно причинять ближнему моральный или физи­ческий вред”, “если ближний попадет в беду, ему должно помо­гать”¹ и т.п. Говоря иначе, норма или принцип “люби ближнего” задает такую нормативную систему, в рамках которой должно оказы­вать помощь ближним, не обманывать их и т.д.

Основу отношений между нормами составляет не только их сходство или различие по принадлежности к тому или иному норма­тивному порядку, но и различия по выраженному в них предписа­нию, области определения, значения (смысла), действительности во времени и пространстве. Поэтому нормы морали бывают сравнимые и несравнимые между собой. Сравнимые нормы имеют в сво­ем составе общий термин – область определения (субъект) или прескрипцию, несравнимые – нет. Например, несравнимыми будут нормы: “Все врачи должны исполнять клятву Гиппократа” и “Все родители должны заботиться о своих детях” и т.п..

Сравнимые нормы, в свою очередь, бывают совмести­мыми (связан­ными) и несовместимыми (несвязанными). Сов­местимыми называются такие нормы, которые выражают од­но и то же веление полностью или хотя бы в некоторой части. Несовместимыми будут нормы, выражающие противоположные, или противоречащие, веления.

Совместимые нормы делятся на равнозначащие и подчинен­ные. Равнозначащие, или эквивалентные, нормы выражают одно и то же веление в различной форме. Например: “Каждый человек имеет право на жизнь” и “Никто не обязан умирать”; “Ни один че­ловек не имеет права оскорблять другого” и “Ни одному человеку не разрешено оскорблять другого”. Это две пары равнозначащих, взаимозаменимых норм, каждая из которых имеет одно и то же деонтическое содержание, но их формальное построение раз­лично. Следует подчеркнуть, что если норма действительна и пра­вомерна, то эквивалентная ей норма также действительна и право­мерна.

Подчиненные нормы имеют общую прескрипцию, а об­ласть определения (субъект) одной нормы включает в себя область определения другой нормы. Здесь одна норма будет подчиняю­щей, а другая – подчиненной. Подчиненные нормы различаются своей областью определения, но одинаковы по зна­чению и смыслу выраженного в них предписания: подчиняющее нормативное суждение носит характер общей нормы, подчиненное суждение – конкретного требования. При действительности и правомерности общей нормы и частное требование будет действительным или правомерным.

Несовместимыми нормами являются нормы, которые пред­писывают одному и тому же лицу или группе лиц противоположные действия в одно и то же время, в одном и том же месте или отноше­нии. Таким образом, для того чтобы две нормы были несовмести­мыми, нужно учитывать целый ряд особенностей. Так, несовмести­мости, или противоречия, в широком смысле слова не будет в том случае, если что-либо предписывается одному и тому же лицу и то же самое отрицается, но в разное время. Точно так же не будет несо­вместимости или противоречия, если одна норма нечто предписыва­ет определенному лицу или группе лиц, а другая это отрицает, но в ином отношении. Например, требование уничтожить противника не противоречит требованию не трогать союзников и т.п.

Противоположными будут являться такие несовместимые нормы, которые одновременно не могут быть правомерными, но могут быть одновременно неправомерными.

Противоречащими же будут такие нормы, которые одновременно не могут быть ни правомерными, ни неправомерными. При правомерности одного веления, выраженного в норме, его отрица­ние будет неправомерным, а при неправомерности первого второе будет правомерным.

В сфере нормативного мышления тем не менее могут возникать ситуации, когда, несмотря на несовмести­мость и противоположность, оба нормативных суждения имеют зна­чение правомерности. Говоря иначе, для нормативного мышления не является исключением антитетика или антиномия норм, когда при правомерности одной нормы противоположная норма также является вполне правомерной и действительной.

Антитетичность, или парадоксальность, нормативного мышле­ния, так же как и его противоречивость, известна с древнейших вре­мен, хотя ее природа не была вполне осознана. Так, с давних пор из­вестен так называемый парадокс “брадобрея”¹. Суть его сводится к следующему: совет одного селения издал указ, что деревенский брадобрей (предпо­лагается, что он единственный брадобрей в этой деревне) должен брить всех мужчин данного селения, которые не бреются сами, и только этих мужчин. Конкретизация этой нормы примени­тельно к самому брадобрею приводит к двум противоположным, но тем не менее правомерным, вытекающим из первоначальной общей нормы, нормативным суждениям: “брадобрей должен брить себя сам” и ”брадобрей не должен брить себя сам”. Вполне понятно, что наличие парадоксов, антитетики норм ставит под вопрос саму воз­можность этической аргументации, применения на практике норм морали, т.е. возможность из более общих норм выводить более частные.

Конечно, антитетика норм возможна не только в результате па­радоксов, неправильно сформулированных общих норм, приводящих к взаимоисключающим, но тем не менее одинаково правомерным нормативным выводам или решениям. Гораздо чаще антитетика норм возникает в силу их принадлежности к различным норматив­ным системам, в рамках которых каждая из норм является вполне правомерной и обоснованной. На такую возможность в свое время указывал И. Кант, который считал, что основная антино­мия нравственного сознания человека может возникать в силу про­тивоположности веления долга, добродетели, с одной стороны, и стремления человека к счастью, с другой¹. Говоря иначе, Кант со­вершенно правильно определил, что могут существовать два вполне оправданных нормативных порядка, один из которых основан на принципе счастья, другой – на принципе долга или добродетели. Мето­дологическую основу разрешения антиномий практического разума сам Кант видел в разграничении “логики морали” и “логики чувств”, “логики долга” и “логики склонностей и влечений”.

Прояснение онтологического статуса норм, изучение характера и природы их отношений между собой важно и в связи с проблемой толкования норм морали и выяснения их специфики. Одна и та же норма морали может быть выражена в формально различных сужде­ниях. Если же не отделять норму от средств ее выражения, то может оказаться, что одна и та же норма будет устанавливать различные предписания. Но в та­ком случае было бы невозможно не только передавать нормы и пе­реводить их с одного языка на другой, но и применять их в практи­ческой жизни. Поэтому критики этой точки зрения, среди которых можно назвать таких выдающихся ученых, как Лейбниц, Гумбольдт и другие, считали, что норму следует рассматривать в абстракции, отвлечении от средств ее выражения. Одна и та же норма может формулироваться по-разному в различных языках и кодексах, но ее содержание и смысл можно рассматривать как некоторую абстрак­цию, взятую отдельно от ее языкового, знакового выражения. По­этому объектом этического толкования являются нормы морали, а предметом толкования – их содержание и смысл.

Уяснение этого содержания и смысла достигается различными способами. Способ этического толкования представляет собой отно­сительно самостоятельную совокупность приемов анализа норм. Выделяют грамматическое, логико-деонтологическое, систематиче­ское, историко-социологическое и телеологическое толкования.

Грамматическое толкование представляет собой набор прие­мов, направленных на уяснение морфологической и синтаксической структуры нормативного высказывания, выражающего норму, выявление значения отдельных слов и терминов, употребляемых союзов, предлогов, знаков препинания, грамматического смысла всего нор­мативного суждения.

Логико-деонтологическое толкование предполагает использо­вание законов и правил деонтической логики для уяснения подлин­ного смысла нравственной нормы, который не совпадает с ее бук­вальным изложением.

Систематическое толкование – это уяснение содержания и смысла моральной нормы исходя из ее места, которое она занимает в той или иной этической системе. Так, практически все этические воз­зрения включают в себя норму ненасилия, однако в различных эти­ческих системах она приобретает различные вес и значение.

Историко-социологическое толкование заключается в изуче­нии социально-исторических условий возникновения той или иной нормы морали. В этом плане весьма показательны исследования, проведенные Ницше, Монтескье, Вебером и др.

Телеологическое (целевое) толкование направлено прежде всего на установление подлинных целей, которые ставились при формулировании и обосновании тех или иных нравственных норм.

В зависимости от сферы действия норм морали различается толкование нормативное и казуистическое. Нормативное толкование изначально предназначено для распространения на неопределенный круг лиц и случаев. Оно имеет, как правило, абстрактный характер, т.е. не привязано к конкретной жизненной ситуации. Казуистическое толкование норм морали, напротив, вызывается вполне определенным случаем и рассчитано на рассмотрение именно данного кон­кретного дела.

В процессе толкования и разъяснения содержания и смысла нравственных норм вполне закономерно возникает вопрос об их специфике, отличии от других нормативных регуляторов – норм пра­ва, религиозных или организационных норм. В этом случае толкова­ние норм тесно связано с пониманием природы морали как таковой.

Специфика моральных норм вырисовывается в истории этической мысли через целую серию теоретических антиномий и противоречий¹. С одной стороны, этика подчеркивает, что нормы мо­рали имеют объективное значение. По своему содержанию они не зависят от склонностей, предпочтений, произвола, субъективного мнения кого бы то ни было. Но с другой стороны, требования и предписания, выраженные в моральных нормах, не могут быть объ­ективными по самой своей природе. В силу особенностей норматив­ной регуляции они всегда являются выражением чьего-то веления (воли общества или социальных групп, как полагала этика Просве­щения, Бога или разума, как считали этики религиозного или идеа­листического толка). Кроме того, в сфере морали источником нормы выступают личные мотивы и самовеления личности, без которых нет собственно морали как сознательного действия. Говоря иначе, если выраженное в норме предписание выступает лишь в виде внешнего требования, только как внешняя необходимость или чужое повеление, то эта норма не будет нравственной в собственном смысле сло­ва. Подлинно моральной норма становится тогда, когда содержа­щееся в ней требование осознается самим человеком как внутреннее веление самому себе, как самовеление, субъективная необходи­мость.

С первой антитезой в понимании специфики норм морали свя­зана и вторая. Любые нравственные нормы, так как они проявляют­ся, фиксируются в истории, представляют собой выражение опреде­ленного образа жизни известной социальной общности. И в этом от­ношении нормы морали всегда выражают определенные обособлен­ные интересы тех или иных групп людей. Этот относительный ха­рактер всякой системы нравственных норм является общепризнан­ным фактом европейской науки, как только она перешла к изучению исторически изменчивых нравов. Но в то же время всякая собствен­но нравственная норма всегда выражается в общеобязательной, об­щечеловеческой форме. Как обосновывает это положение Кант, вся­кая особая, партикулярная норма, правило поведения могут быть признаны подлинно моральными в том лишь случае, если они выдер­живают проверку на общезначимость, на всеобщее, всечеловеческое применение.

Следующая альтернатива в понимании специфики норм мора­ли связана с проблемой соотношения их практической значимости и нравственной безусловности. С одной стороны, в этической мысли прошлого было достаточно осознанно и отчетливо выражено практи­ческое назначение норм морали. С этой точки зрения нормы морали – это метод и средство достижения общественного и личного блага. Но, с другой стороны, подлинные нормы морали, требования, зало­женные в них, не имеют ничего общего с практическим расчетом, социальной полезностью, “благоразумием”, с достижением жела­тельных результатов. Как подчеркивал Кант, если мы наблюдаем ис­тинно нравственный поступок, совершенный “с непоколебимым духом” и “без всякого намерения извлечь какую-нибудь выгоду в этом мире или на том свете”, то такой поступок оказывается для нас го­раздо более привлекательным, нежели такое же действие, но совер­шенное из интереса¹. Нормы морали, считал Кант, нельзя рассматривать лишь как способ достижения какого-то результата, определенной цели. Напротив, именно цели и практические резуль­таты, к коим стремится человек, должны быть соотнесены, согласо­ваны с нравственными нормами.

Нормы создаются людьми, но в процессе их жизнедеятельности объективируются, отчуждаются, начинают высту­пать как нечто существующее независимо от человека; и каждое по­следующее поколение должно вновь распредметить эти нормы, сде­лать их внутренним мотивом своего поведения. Поэтому нормы мо­рали, рассмотренные на различных ступенях и стадиях этого про­цесса, могут выступать в теоретическом сознании в виде взаимоис­ключающих дефиниций и определений.

Суммируя взгляды на специфику норм морали, можно сказать следующее. Во-первых, нормы морали, в отличие от других регуляторов поведения, побуждают человека к совершенству, в широком смысле слова доб­ру. Во-вторых, нормы морали возникают как результат свободной, волевой активности человека, а не как результат известного рода ес­тественной причинности. В-третьих, нормы морали не утилитарны, не являются средством достижения какого-либо полезного результата. Словом, не полезность определяет выбор нравственных норм, а, напротив, нормы морали определяют, какие практические цели че­ловек должен ставить перед собой. В этом отношении нормы морали носят безусловный характер. В-четвертых, нормы морали побужда­ют, обязывают человека жить сообща с другими людьми согласно “золотому правилу” нравственности, они также очерчивают для чело­века сферу безусловно запретного поведения. Наконец, в-пятых, нормы морали носят автономный, а не гетерономный характер, в от­личие от других видов норм. Говоря другими словами, моральные нормы в своем обязующем значении являются самообязательствами человека, моральные нормы не допускают разведения субъекта и объекта нравственных требований. Общность или отдельные инди­виды, устанавливающие и санкционирующие нравственную норму, как правило и являются той общностью и теми индивидами, кото­рые эту норму исполняют.