2. Этика эпохи эллинизма

Зенон из Кития и Эпикур (родоначальники стоицизма и эпикуреизма – двух важнейших философско-этических традиций европейской философии и культуры) разделяли философию на логику, физику и этику, следуя в этом традиции, восходящей к платоновской Академии. Некоторые среди древних сводили философию к двум или к одной части (так, стоик Аристон отождествлял ее с одной этикой). Однако своеобразию философского знания соответствует трехчастное деление, которое в известном смысле вслед за Кантом можно считать исчерпывающим. Кант (см. “Основоположение к метафизике нравственности”, предисловие) считает, что это деление во всей полноте охватывает предмет философии. Логика формулирует законы правильного мышления, представляет собой канон разума. Приложение разума к области необходимости и познание законов природы дают физику. Приложение разума к области свободы и познание законов последней дают этику. Физика и этика являются философскими науками прежде всего в их рациональной части, поэтому их, по Канту, точнее было бы называть соответственно метафизикой природы и метафизикой нравственности.

Секст Эмпирик приводит три аналогии, которые образно представляли строение философии (см. Против ученых. Кн. 1, 17–20). Одни сравнивали ее с садом, в котором растущие растения – физика, плоды – этика, крепкая ограда – логика. Другие считали, что философия похожа на яйцо, где желток (или зародыш) – этика, белок – физика, скорлупа – логика. Еще уподобляли ее живому существу, и тогда этическая часть символизирует душу, физическая – кровь и ткани, логическая – кости и мускулы. Каждая из частей (или аспектов) философии могла занимать первое место, быть основополагающей. Однако превалирующей в послеаристотелевской философии стала точка зрения, согласно которой в этой взаимосвязанной триаде решающей была природа.

Упорядоченный, разумно организованный космос рассматривался в качестве плодоносящей почвы этики. Существенно новым, по сравнению с Платоном и Аристотелем, в такой свойственной эпохе эллинизма постановке вопроса было то, что этика эмансипировалась от политики и нравственное совершенство человека больше не ставилось в зависимость от совершенства общественной жизни. Посредствующую роль между индивидом и добродетелью, которую в учениях Платона и Аристотеля играл полис, в рамках нового понимания предмета этики стала играть философия.ф Отсутствие душевных тревог и телесных страданий, составляющее цель этики Эпикура, достигается через правильное понимание удовольствий и разумное просвещение, освобождающее от страхов. Философия – вот единственный путь к счастью, открытый и молодым, и старым. Путь к стоической апатии и скептической атараксии также лежит через философию, знания.

Где философия – там мудрец. Мудрец, образ которого наиболее полно разработан в стоической этике, предстает как воплощенная добродетель. Прецедент мудреца является обоснованием морали (как говорили стоики, доказательством существования добродетели являются успехи, сделанные в ней Сократом, Диогеном, Антисфеном) – и этика выступает не в безличной строгости логических формул, а в образцовых примерах, утешениях и увещеваниях, обращенных к отдельному человеку. Мудрец умеет быть выше страданий, судьбы и обстоятельств, живет во внутреннем согласии с собой и природой в целом. Его домом и полисом является космос в целом, он – космополит. “Город и отечество мне, Антонину, – Рим, а мне, человеку, – мир”, – говорил Марк Аврелий Антонин (“Размышления”, Кн. VI, 44). Мудрец ориентирован на благой промысел мирового разума.