Экзистенциализм

Еще одно течение современной психологии — экзистенциализм. Этот подход имеет целью развенчание утверждений Фрейда о формировании невроза в раннем детстве, но, одновременно, отличается большим динамизмом теоретических построений, нежели условно-рефлекторная терапия. Экзистенциализм подчеркивает наличное бытие здесь и сейчас. Экзистенциализм занимается только и исключительно бытием человека. Нельзя, правда, сказать, что это течение породило какую-либо стоящую упоминания лечебную гипотезу; не разработали экзистенциалисты и свой оригинальный метод. Это скорее философское течение, черпающее идеи из сочинений Сартра, Бинсвангера и Хайдеггера.

Признанным современным лидером экзистенциализма в психотерапии является Абрахам Маслоу. Он и Карл Роджерс оказали значительное влияние на современную психологическую мысль (C.R. Rogers, A Therapist's View of Personal Gifts (Wallingford, Pa., Pendle)). Эти авторы полагают, что человеку присуща тяга к психическому здоровью, каковую они называют самоактуализацией. Маслоу считает, что эта тяга неопределима, и судить о ней можно только на основании наблюдения за людьми.

Маслоу рассматривает невроз, как болезнь дефицита, недостаточности; у невротика отсутствует то, что необходимо ему для актуализации своей личности:

Каждый человек обладает двумя наборами противоположно направленных сил. Один такой набор заставляет личность, под воздействием страха, искать безопасности и зашиты, что отбрасывает человека назад, он испытывает страх перед ростом, страх перед независимостью... свободой и отдельностью. Силы второго рода побуждают человека к целостности представлений о собственной личности, к чувству уверенности перед лииом внешнего мира; при этом человек может внутренне принять свое глубочайшее подсознательное «я» (Abraham Maslow, Toward a Psychology of Being (Princeton, Van)).

Я, напротив, рассматриваю цельность, как свойство, с которым мы рождаемся, но согласен с Маслоу в том, что существует потребность быть реальным или цельным — то есть, быть такими, каковы мы есть. С другой стороны, я не думаю, что нам присущи невротические в своей основе регрессивные силы — невроз развивается только в том случае, если нам не дают стать самими собой. Я не думаю, что страх, в частности страх роста, лежит в основе человеческой деятельности.

По Маслоу, невроз — это конфликт между защитными силами и тенденцией к росту. Тенденцию к росту он рассматривает как «бытийную сущность, внедренную в глубинные пласты человеческой личности». Так как теория вынуждает автора рассматривать человека в терминах борьбы, то многие сторонники экзистенциализма представляют человеческое поведение, как непрерывное диалектическое противоборство положительного и отрицательного. Так, Маслоу рассматривает потребность в безопасности, как «мощнейшую потребность, необходимую человеку в большей степени, нежели самоактуализация». Прежде чем решиться на риск и выразить себя, человек должен удовлетворить более, мощную потребность в безопасности, или завоевать право на ее удовлетворение. Конфликт становится основной парадигмой роста. Но я бы не стал рассматривать конфликт, как нечто основное и внутренне присущее личности. Наоборот, я думаю, что невроз возникает из-за давления, направленного на естественные тенденции роста и развития организма. Мне кажется, что нет никаких реальных доказательств существования чего-то похожего на потребность в безопасности или на глубинный страх перед свободой и независимостью. В таких понятиях можно, конечно, поверхностно описать поведение некоторых невротиков, но думаю, что надо крепко подумать, прежде чем приписывать возникновение такого поведения конституциональным или генетическим факторам.

То, что говорит Маслоу, в какой-то степени перекликается с позицией Фрейда — именно, что существует врожденная тревожность, которую надо преодолеть. Маслоу называет потребность подавить тревожность потребностью в безопасности. Но все эти ярлыки не помогают Маслоу отойти от демонологического взгляда на человека. Возможно, это происходит оттого, что мы строим психологические теории, основываясь на наблюдениях за невротиками, в душах которых достаточно демонов, с которыми следует расправиться.

Отнюдь не дефицит потребности делает нас незрелыми и невротичными. Таковыми нас делает отсутствие удовлетворения реальных потребностей. В любом случае, я не могу принять, что существуют какие-то особые потребности, которые занимают только часть нашей психики. Каждая потребность является тотальной. Если потребности не удовлетворяются, то дефицит возникает в нас самих.

Самоактуализирующаяся личность, по Маслоу, это индивид, способный к высочайшим переживаниям — к переживанию тех вневременных и внепространственных событий, в которых трансцендируется человеческая личность; при этом человек почти достигает состояния нирваны. Экзистенциальная литература изобилует обсуждениями таких пиковых переживаний и высших опытов. Испытать такое переживание — очень соблазнительная штука. Многие из нас захотели бы подняться над убожеством и серостью нашего повседневного существования. Но Маслоу не объясняет нам, каким образом этого добиться, и как выглядит такое состояние. Скорее надо считать его постижение мистическим событием. Я могу основываться на воспоминаниях двух пациентов, описавших пиковое состояние. Эти больные прежде проходили лечение в экзистенциальной группе. Первый больной — мужчина, в течение многих дней находившийся в депрессии. В конце первой недели депрессии к нему пришел друг и предложил совершить восхождение в горы. Они взошли на крутую гору, и здесь наш пациент испытал прилив бодрости и душевных сил. Он не шутя назвал испытанное им ощущение пиковым состоянием. Что он сделал? С помощью душевного потрясения он избавился от депрессии. Он защитился. Поднялся ли он над реальным чувством, обусловившим депрессию? Я глубоко в этом сомневаюсь. Это чувство было просто на какое-то время отодвинуто в сторону. Второе пиковое переживание случилось с другим больным во время нудистского марафона. Человек переходил от одного члена группы к другому, и все по очереди гладили и ласкали его. Внезапно он ощутил небывалый прилив тепла. Он сам назвал это моментом своего единения со всем человечеством. Что это было на самом деле? Человек вообразил, что, наконец, получил то, в чем нуждался; немного тепла и ласки. Но это было моментальное преходящее переживание, никак не связанное с первичной болью, вызванной потребностью, удовлетворения которой ему не хватало всю жизнь. Прикосновения членов группы на какое-то время сняли болезненное напряжение и позволили пациенту подняться над реальным чувством. Нирвана этого человека была нереальной. На мой взгляд, трансценденция — это то, чем постоянно занимаются все невротики. Они производят трансценденцию реального ощущения собственной личности. Какой бы воображаемой нирваны они не достигали, это состояние все равно является нереальным, ибо то, в чем они действительно нуждаются — это в низведении, включении переживания в реальное ощущение собственного «я», собственной личности.

Стремление к пиковому переживанию часто представляется еще одним актом борьбы, которую ведет больной ради ощущения чего-то уникального, возвышающегося над однообразным и скучным существованием. Такое стремление есть часть нереальной надежды.

Если реальное ощущение собственной личности получает возможность расцвести, если она принята родителями, то я не вижу причин, заставляющих личность подниматься над собой. Люди, прошедшие курс первичной терапии, никогда не сообщают о пиковых переживаниях, о которых говорит Маслоу. Все пики сглаживаются, так как у пациента не бывает больше эйфории, и он не впадает в глубины невротического отчаяния. Быть полностью самим собой — и без того достаточно впечатляющее чувство.

Экзистенциалисты пытаются оттолкнуться от тревожных влечений и инстинктивных сил, и сосредоточиться на процессе самоактуализации — то есть, они отходят от рассмотрения как раз тех влечений, которые ведут нас к здоровью. Ролло Мэй и его сотрудники отчасти так объясняют позицию экзистенциалистов (Rollo May, Ernest Angel and Henri Ellenberger, Existence (New York, Basic Books, 1960)): «Характерная черта невротика заключается в том, что его бытие затемнено... затянуто тучами и не позволяет ему действовать. Цель экзистенциализма — дать больному почувствовать, что его бытие реально». Такую же цель ставит перед собой и первичная терапия. Но даже сам язык экзистенциализма затуманивает реальность, с которой мы имеем дело. Что такое в действительности бытие? И что означает «бытие, затянутое тучами»?

Свершение — вот главный постулат экзистенциализма. Цель — помочь пациенту выбраться из экзистенциального вакуума (пустоты бытия) и совершить переход к чему-то позитивному, толкающему вперед. Экзистенциалисты полагают, что человек обретает смысл собственной личности путем свершения. Но для того, чтобы сотворить что-то осмысленное из «я», надо, чтобы это, подлежащее превращению «я» существовало. Личность невротика отщеплена от большинства его действий и поступков, и поэтому — по определению — не может превратить свое «я» во что-то действительное и осмысленное. Бизнесмен, полностью поглощенный своим делом, как правило, заставляет работать свое нереальное «я», и если он почувствует, что собственно делает, то, вероятно, немного остынет к своему бизнесу.

В клинической практике последователи экзистенциализма близки к представителям школы рациональной психотерапии. Гомосексуалист должен осмыслить свою гетеросексуальность, совершая гетеросексуальное сношение. Но я думаю, что невроз — это не то, что человек делает, суть невроза заключается в том, каков человек, что он из себя представляет. Человек может совершить дюжину гетеросексуальных актов, но все равно останется гомосексуалистом, так как в своих чувствах он будет нуждаться в любви индивида одного с ним пола. Актом — самим по себе — невозможно смыть потребность. Таково же заблуждение «скрытого» гомосексуалиста, который пытаясь вытравить из себя свои гомосексуальные наклонности (отрицая, тем самым потребность в родительской любви), совершает один гетеросексуальный акт за другим — без всякой для себя пользы. Человек может никогда в жизни не совершить гомосексуальный акт, но все равно ощущает себя гомосексуалистом (см. раздел, посвященный обсуждению гомосексуальности). Новый вид деятельности всегда возможен для невротика, но эта новая деятельность не изменит невроз ни на йоту.

В целом, экзистенциалисты обсуждают свершения и поступки человека, его сиюминутное поведение и его философию. Я не верю, что такие дискуссии могут изменить «бытие». «Бытие» — это ни в коем случае не чувство. Обсуждение очень часто (при неврозе) проходит поверх чувств, не затрагивая их. Обсуждение делает человека «умственно» более полноценным, но зато он теряет способность прочувствовать свое истинное «бытие».

В общественных науках «объединением» называют попытку последователей какой-либо теории слить ее с другими теориями и, таким образом, усилить свои позиции. Так мы видим, как последователи теории Фрейда встраивают свои концепции в контекст теории обучения для усиления жизнеспособности своей теории. Можно наблюдать и противоположный процесс: специалисты по теории обучения, пытаясь сделать свой подход более «динамичным» вставляют в матрицу своей теории части более динамичных концепций Фрейда. Правда, такое сглаживание различий между различными теориями является скорее мнимым, нежели действительным, и приближает науку больше к «статистической», чем к биологической истине. То есть, объясняя Фрейда другими терминами или объясняя положения теории обучения динамическими терминами, мы лишь находим более удобный способ повторять все те же старые утверждения. Не думаю, что много пользы в рассуждениях о страхе кастрации в терминах приближения — избегания, если, например, страха кастрации вообще не существует.

Если окинуть взглядом историю психологии, начиная с рубежа девятнадцатого и двадцатого веков, то можно видеть, что вначале упор делали на развитии в раннем детстве и на интроспекции. В противоположность этим теориям, бихевиористы отбросили события раннего детства и интроспекцию, сосредоточившись на объективном изучении поведения. Затем пришло время неофрейдизма, представители которого попытались усовершенствовать терапию Фрейда анализом «эго». В этом случае особое внимание было обращено на защитные приемы пациента.

Представляется, что на фоне всех модификаций Фрейда, кажущихся такими прогрессивными, изначальная теория самого Фрейда, делавшего основной упор на прошлое пациента и высвечивавшего настоящие проблемы через призму прошлого, представляется наиболее близкой к теории первичной терапии.

Первичная теория весьма далека от позиций бихевиоризма. Представляется, что бихевиоризм вычленяет симптом и старается с помощью условных рефлексов усилить, или, наоборот, погасить нереальное поведение. Бихевиоризм работает с нереальными проявлениями, а не с причинами, и поэтому не способен получить стойкое улучшение состояния больного.

Утверждение первичной терапии заключается в том, что человек не является ни механическим конгломератом привычек, ни скоплением защитных систем, обороняющих психику от внутренних демонов и разрушительных инстинктов. Если личность оказывается способной почувствовать свои первичные желания и потребности, не боясь при этом утратить любовь, то такая личность по-настоящему переживает свое «бытие». Я не верю, что какие бы то ни было спецэффекты, сублимация или компенсация, смогут трансформировать невротическое небытие в полноценно чувствующую личность. Для того, чтобы стать самим собой, невротик должен вернуться назад и прочувствовать себя таким, каким он был до прекращения своего «бытия». Как сказал один из пациентов: «Для того, чтобы стать самим собой, надо стать тем, кем ты так и не стал».

Чувство удовлетворения или ощущение счастья, каковые часто являются целью проведения психотерапии, не могут быть, намой взгляд, результатом накопления озарений, песнопений, повторяемых мантр; не может удовлетворенность возникнуть и из усвоения «положительных» привычек. Я убежден в том, что если цель психотерапии заключается в помощи пациенту в удовлетворении потребности, то такое чувство может быть достигнуто только в том случае, когда больной сможет, наконец, раскрыть для себя собственное свое «я». Таким образом, настоящее счастье возможно только в том случае, когда старое несчастье переживается и устраняется.

Некоторые психотерапевты говорили мне, что наблюдали первичные состояния, в частности, во время марафонских (суточных) групповых занятий. Обычно эти состояния расценивались как проявления истерии, и больных принимались успокаивать и утихомиривать, вместо того, чтобы позволить чувству излиться полностью. Если бы врачи приняли эти первичные состояния за руководство к действию, что такие припадки истерии могли бы иметь большое значения для лечения. Цель марафонских психотерапевтических сеансов, в целом конструктивна, и весьма примечательно то, что многие психотерапевты, участвуя в таких марафонах, «забывают» свои теории. Как правило, они стараются во время таких сеансов ослабить защитную систему пациентов, и во многих случаях им это удается. Но без отчетливого понимания того, что происходит, марафон часто превращается в упражнение на истощение, в процессе такого марафона больной взрывается, «ломается», плачет, становится откровенным до интимности, но тем не менее в его сознании не происходит установления связи с ключевыми первичными сценами, которые приводят к устойчивому переживанию.

Ускоренным вариантом психотерапевтического марафона является нудистский марафон. На заседаниях профессиональных обществ теперь присутствуют ведущие свои семинары специалисты в этой области психотерапии. Нудистский марафон — это регулярная групповая терапия, которую больные проходят без одежды. Этот вид психотерапии опирается на развитие чувственности, сеансы часто проводят в плавательном бассейне. Пациенты ласкают друг друга прикосновением — участникам группы предоставляется возможность «почувствовать» другого человека. В целом, задачей нудистского марафона является помочь людям избавиться от тех искусственных барьеров, которые их разделяют, устранить стыд от наготы собственного тела и сблизить людей. Этот подход есть часть концепции, что людей можно научить чувствовать, стать чувствительными и чувственными, и научиться воспринимать свои тела с помощью особых движений. Конечно, такие телодвижения могут быть интересной интерлюдией между актами обыденной серой жизни, я не думаю, что они могут научить человека лучше чувствовать. Тот факт, что создается иллюзия чувственного опыта, ни в коем случае не является психотерапией.

Хочу еще раз подчеркнуть, что от кого-то другого мы не можем получить истинного чувства. Сначала мы учимся чувствовать самих себя, а потом мы чувствуем себя, чувствуя других. Таким образом, если у человека блокированы чувства, то он может трогать и ощущать прикосновения к другим людям хоть целый день, но при этом не получит никакого чувственного опыта. Следовательно, быть чувственным означает быть открытым для собственных органов чувств. Если бы это было не так, то любая фригидная женщина, вступающая в беспорядочные половые контакты, была бы, в конце концов, удовлетворена постоянными ласками и прикосновениями. Но слишком уж часто такие женщины говорят о постоянном желании ласк и о постоянной невозможности почувствовать удовле творение. Мы должны отчетливо дифференцировать совершение заученных движений от внутренних переживаний; для того, чтобы люди стали более близкими друг другу, они сначала должны стать ближе к самим себе, прочувствовать самих себя. Разрушение барьеров, мешающих человеку почувствовать самого себя, есть, одновременно разрушение барьеров, мешающих людям почувствовать друг друга.

Существует мнение, что если с человека снять одежду, то он в меньшей степени защищается от других. Повторю еще раз: защита от других есть, в первую очередь, защита от самого себя, следовательно, в этом отношении неважно, одет человек или гол. Я не могу понять, каким образом, многолетний внутренний процесс можно разрешить обычным внешним раздеванием. Мне кажется, что есть нечто весьма причудливое в том, чтобы полагать, будто совершение каких-то определенных действий с трусами или платьем может уничтожить существовавшие в течение многих лет барьеры.

Я уделил так много места этому обсуждению, чтобы показать разницу между внутренним и внешним переживанием. Если не провести такого различения, то можно вообразить, что всякий человек, лежащий на полу и бьющийся в судорожных рыданиях, переживает первичное чувство. Мы должны помнить, что деятельность, производящая в человеке существенные изменения, должна проистекать из его чувств. Поток должен быть направлен изнутри наружу. В противном случае, можно заниматься любой деятельностью, бороться изо всех сил, но ни на йоту не изменить основу чувств. Можно полностью обнажиться и чувствовать себя закрытым и защищенным, а можно закутаться в одежду и чувствовать себя полностью открытым и уязвимым. Как только устраняется барьер на пути чувства, внешние стимулы получают возможность проникать во все части организма. Только в этом случае будут иметь смысл такие лечебные воздействия, как стояние на свежей зеленой траве для расширения сферы чувственного опыта. Это стояние будет иметь реальный смысл: человек ощутит, как хорошо стоять босиком на зеленой траве, и в этом не будет никакого сверхъестественного значения.